Восемь часов вечера. Он никак не может сосредоточиться на расчетах для ремонтных работ. И на том, как собрать сумму для первого взноса за "Приют чайки". Они расстались неделю назад, но это время показалось ему вечностью.
Алекси изнывал от желания чувствовать рядом ее тело, видеть ее светлую кожу, ощущать ее грудь своей грудью.
Он не забыл то, что было между ними.
Печенье, отвезенное ей, Мэри Джо испекла на самом деле для него, и мыло он ей купил - чтобы иметь предлог приехать.
Виллоу разыгрывает их со своей мнимой опасностью - это ясно. И так же разыграла комедию для Алекси, когда он пришел в ее заведение. Алекси внимательно выслушал все намеки на угрозу, звучавшие в разговорах из задней комнаты; прочел список предосторожностей, засунутый в учебник для полицейских, где говорилось о преследователях. Сравнил продуманно размещенные записки с угрозами с распечатками от ее компьютера. И бумага, и характеристики шрифта совпадали: Виллоу грозила себе сама.
Недавно ей разбили окно - ударив по нему изнутри. Под окном нашлись отпечатки больших ботинок - и по ним было ясно, что эти бутсы надели на маленькие узкие ступни.
Алекси суммировал это так: Виллоу создает впечатление, что над ней нависла угроза, для того, чтобы тревожить Джессику. Зачем? Чтобы притащить Джессику в Амоте. А зачем ее тащить?
Перед отъездом он спокойно спросил у Виллоу:
- Стараетесь свести нас? Джессику и меня?
Похоже, ее ошеломил этот вопрос, интуиция Алекси не подвела. Уж слишком невинными сделались ее глаза.
- А? Может быть. Но так лучше. Не могу смотреть, как она гробит себя в этом огромном пустом доме, превращенном в часовню по умершем муже, и этот червяк Ховард трется вокруг нее.
- Червяк - это похоже, - заметил Алекси.
- Подыграете мне? Пусть она думает, что надо чаще навещать меня.
Алекси ответил с улыбкой:
- Может, она приедет, чтобы навестить меня. Выбор за ней. Я предложил ей работу.
- Правда? Какую?
- Помогать мне, не получая зарплаты.
- Ага! - вскричала Виллоу. - Интрига развивается! Вам она понравилась, а она всю жизнь кичилась независимостью. Может случиться, ей не придется по вкусу, что кто-то возжелал ее заполучить. В этом тихом омуте вполне может водиться не один черт. Надеюсь, вы знаете, что делаете. Надеюсь ради вас обоих.
Вернувшись домой, Алекси смотрел в окно на ночной дождь и поглаживал пальцами свои губы. Они все еще ощущали Джессику, ее огонь, нетерпеливую страсть. А он ощущал собственную уязвленную гордость. Ему нужны доказательства, что она не меньше, чем он сам, хочет его, нуждается в нем так же сильно, как и он в ней. Захочет ли она приехать?
Он потер грудь. Как мягки были ее груди, прижавшиеся к нему.
Работа никак не идет на ум.
Да, Джессика знает, как выживать, как защищаться.
Но, пожалуй, пришло время, чтобы ей помог в этом кто-то еще.
Алекси посмотрел на кровать. Вот она лежит на ней, закуталась, спряталась в одеяла… воображение, не мучь меня!
Может, это работает проклятие Камакани. Раз тебя унизили, второй раз будешь унижен, все из-за страсти к женщине.
Но она вернется, ради Виллоу. А ради него? Придет сюда? Предпочтет разваленный дом роскошному номеру в "Амоте"?
Да, это похоже на проклятие. Очень уж ты гордый, непременно тебе надо, чтобы женщина хоть чуть, да уступила - чтобы польстить твоей гордости.
Там, в темноте - обрывы Земляничного холма, полуостров между черными океанскими волнами. Сейчас это остров, отрезанный от материка приливом. Там лежит тот, кто отравил его душу любовным ядом. Страстью к Джессике.
А Джессика в это время отводила свой "БМВ" на обочину дороги, выше города Амоте. Январский дождь колотил по крыше автомобиля, "дворники" непрерывно пощелкивали.
Прошло немного больше двух недель с того вечера, когда она танцевала с Алекси. И вот теперь хочет видеть его и не может противиться этому желанию.
Он разжег ее страсть еще больше, явившись к ней сегодня.
Джессика сильнее сжала руль. Импульсивность ей не свойственна. Даже наоборот, все у нее всегда разложено по полочкам, размерено, продумано. И вот теперь она сидит здесь и готовится к встрече с мужчиной, у которого семь пятниц на неделе и который никак не может переварить полученную от другой женщины обиду. Похоже, хочет, чтобы за эту обиду расплатилась она.
Джессика смотрела в ночь, туда, где вождь Камакани лежал в своей могиле.
"Ты умел проклинать, вождь. Мое место в жизни было надежным, я всегда в точности знала, что делаю и почему. А сейчас не знаю. Собираюсь преподнести себя на блюдечке человеку, с которым знакома едва две недели. Еще не поздно уехать - но я не хочу".
Она включила передачу.
Почему бы ей наконец не узнать, что такое жить полной жизнью - с любимым мужчиной?
Лучи автомобильных фар ворвались в темноту комнаты. Когда дорогое изящное авто остановилось рядом с его грузовиком, Алекси стоял у окна. К крыльцу шла женщина - голова опущена, руки придерживают полы пальто.
Джессика! Подойдя к двери, он открыл ее и недоуменно уставился в улыбающееся женское лицо.
- Здравствуй, Марселла. Поздновато гуляем сегодня?
Вторая машина съехала на обочину, капли дождя сверкали в лучах фар. Алекси нахмурился.
- Я приехала, чтобы поиграть, - шепнула Марселла вкрадчивым тоном и подняла с пола корзину: гости отеля носили в таких вино и еду для пикников на пляже. Ее дождевик при движении распахнулся. Под ним не было ничего, если не считать одеждой черные до бедер колготки. Игриво улыбнувшись, она протиснулась мимо него в комнату.
Алекси шагнул наружу, захлопнул за Марселлой дверь и побежал ко второй машине. Завеса дождя не помешала ему различить освещенное приборной доской лицо Джессики. Он успел распахнуть дверцу с пассажирской стороны и проскользнуть внутрь до того, как Джессика тронулась с места. Повернув ключ зажигания, он вытащил его из гнезда.
- Это не то, о чем ты подумала, - взволнованно объявил он: выражение ее лица было нетрудно прочитать. - У меня нет с ней любовных делишек.
- А ты пользуешься спросом. Ничего не скажешь. Хедер тоже приезжает?
Она говорила резким холодным тоном и вся дрожала, обхватив себя руками.
Алекси взял ее телефон и набрал личный номер Микаила. Тот не обрадуется звонку - да и он сам не рад звонить.
- Одна твоя гостья забралась ко мне… да, Марселла. Приезжай и забери ее. Я буду ждать в другой машине. Спасибо.
Джессика смотрела в окно, изображая безразличие. Губы ее дрожали.
- Я ее не приглашал, - сказал Алекси. Тут он заметил набитые сумки на заднем сиденье. - Ты приехала у меня жить.
- Нет. У Виллоу. Или в гостинице. Уж никак не у тебя, - был высокомерный ответ.
- Врешь. - Алекси подсунул под нее руки и пересадил к себе на колени. - Знаешь, я замерз. А ты такая теплая и приятная… - Не дразнить Джессику, такую суровую, было свыше его сил. Уедет обратно?
Она сидела у него на коленях очень прямо и смотрела в окно.
- Лучше иди домой. Твоя подружка заждалась.
Тут Джессика заметила автомобиль, остановившийся рядом с другой машиной. Грозный Микаил Степанов вылез под дождь. Поднял руку, приветствуя Алекси, и зашагал к дому.
Через несколько секунд он появился опять, с Марселлой, прихваченной за ворот дождевика. Не обращая внимания на ее сопротивление, провел ее до машины и стоял рядом, пока она пыталась спорить и опускала стекло. Похоже, обмен мнениями не был дружественным. Загудел мощный мотор, Марселла развернулась и укатила по направлению к отелю. Микаил повернулся к машине Джессики, кивнул, сел в свою машину и поехал домой.
Алекси стало почти жалко Марселлу. Одинокая, не знающая покоя. Ценящая себя, похоже, лишь постольку, поскольку способна привлекать мужчин. Себя как личность совсем не уважает.
Та, что сейчас у него в объятиях, - другая. У нее есть сердце и умение сострадать, есть душевная сила и острый ум.
И не тело, а сплошное искушение. Он провел рукой по бедру Джессики и нечаянно попал ей под пальто. Гладкое, шелковое, теплое… платье? Нагая плоть! У него перехватило дыхание.
- Джессика, на тебе ничего нет…
- Ты не у меня первой вызвал подобную идею. Я видела ее, когда она вылезала из машины. Покрылась инеем, я думаю. Бог мой, а вино-то я и не взяла. Тебе следовало принять первое предложение.
Но Алекси уже расстегивал ее пальто, не обращая внимания на ее попытки запахнуться. Его рука скользнула от бедра выше, на живот, на грудь, затем стала спускаться…
Джессика покачала головой.
- Ты кого угодно с ума сведешь. Заставишь потерять голову.
- Стараюсь, сладость моя, - Алекси смотрел, как ее глаза темнеют по мере того, как его рука спускается все ниже.
Джессика сидела тихо, точно удовольствие парализовало ее, лишило способности двигаться.
- Перестань, Алекси, - прошептала она, теряя дыхание.
- Почему я должен перестать? - Алекси как раз начал входить во вкус. - Тебе не нравится?
Джессика едва дышала.
- Нет… не… останавливайся…
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Буй далеко от берега негромко побрякивал в темноте. Ветер, приносивший этот звук, пах солью.
Алекси нес Джессику в свой дом на руках. Шел не торопясь, будто бы его не лупил по голым плечам ледяной дождь.
Первобытный жест обладания. Надо достойно на него ответить: Джессика позволила себе подчиниться инстинкту женщины, требующему обвить его шею руками, довериться ему. Отодвинуть его волосы, прилипшие к щеке, снять с бровей капли дождя. Кончиками пальцев убрать влагу со скулы.
Внутри дома он пинком захлопнул дверь, но свою ношу не отпускал; стоял с ней, будто боялся потерять. Звучно втянул воздух, нетерпеливо ткнулся в нее холодным лицом и наконец поставил Джессику на ноги.
- У этой женщины слишком сильный дух, - буркнул он, шагая к окнам, открыл их, затем дверь на веранду.
Заглянул в еще одну дверь.
- Хорошо. В ванной она не была. Ванная для тебя. Я принесу твои вещи и поставлю машину в гараж.
- Не надо…
- Никаких "не надо". - Лицо Алекси приобрело свирепое выражение. - Ты остаешься здесь. Запах быстро выветрится.
- Ты не должен давать мне никаких объяснений.
- Я не поощрял ее. Сказал ей, что я не свободен. Все равно выслеживает меня. Вот и сюда добралась.
Он взглянул на гостью, и его слова с еле заметным акцентом были похожи на старомодные фразы:
- Ты знаешь, что я ожидаю тебя. Что так надо. Что другой женщины у меня нет. Ты видишь это глазами своей души. И это тебя пугает. Собственные чувства тебя пугают. Понятно, все происходящее принять нелегко, ведь мы так недолго знакомы. Я хотел бы выразить все это лучше, но… Пойду за твоими сумками.
И вышел в темноту. Взволнованная, обеспокоенная тем, что ее тело пылает желанием, Джессика закрыла окна и вошла в ванную комнату. Пахло здесь только Алекси, и устроено все было определенно с намерением сделать приятное женщине. Гигантская ванна на ножках стояла рядом с большим окном, наверно, оно выходит на океан. В корзине стоят рулоны пушистых полотенец; на табуретке рядом с ванной в большой раковине ароматные куски мыла - Виллоу фирменные. Общий колорит смягчают пушистые половички на белом линолеуме. Над широким зеркалом приспособлены неяркие лампочки, под ним - широкий туалетный столик. "Ванная для тебя", - сказал Алекси.
Он так был уверен, что она приедет?
Или эти маленькие пакетики с презервативами на столике рассчитаны на другую женщину?
В двери появился Алекси, капли воды блестели на голых плечах. Бросив ее багаж на большое кресло, он выключил яркое электрическое освещение и, чиркнув спичкой, поднес ее поочередно к свечам на столе. Язычки пламени затрепетали, отбрасываемая ими тень Алекси на стене казалась огромной. Он подошел к ней.
Джессика затаила дыхание.
- Сними пальто. - Сказал он это шепотом, но с такой силой и страстью, что комната как будто содрогнулась.
Рука Джессики сама потянулась к поясу его джинсов.
- Я привезла свои, - шепнула она ему в ухо.
- Что привезла?
- Предохранительные средства. В ванной… это твои? Или ее?
- Мои, но если ты привезла… выходит, приехала за мной. - Алекси принялся снимать с нее пальто. - Значит, ты очень хочешь меня.
- Или ты - меня.
- Верно. Но если мне предстоит вынуть тебя из этого пальто и сунуть в свою постель, тебе придется отпустить мои штаны… или снять их с меня.
Она медленно расстегивала молнию, ее пальцы дрожали.
Напрягшаяся плоть Алекси, вырвавшись на свободу, легла ей в руку, горячая, атласно-гладкая, твердая. Сейчас она войдет в ее тело…
Джессика резко отодвинулась и посмотрела на Алекси. Страха рядом с ним не было - только вздымающийся медленным прибоем ритм желания. Волны страсти проникали внутрь и вытесняли все, кроме примитивного стремления взять мужчину.
Позволив своему пальто упасть на пол, она, сдерживая дыхание, наслаждалась тем, как Алекси смотрел на нее.
- Подойди, - приказал он, не двигаясь сам. - Ко мне.
- Я и так здесь.
- Ближе. - Он неторопливо наклонился, чтобы снова поднять ее на руки. Только на этот раз он опустил ее на кровать. Снял джинсы и лег рядом на бок, чтобы удобнее было изучать Джессику. Она пригладила его мокрые волосы и постаралась расслабиться, пока его рука скользила по ней, осторожно лаская.
- До того как настанет утро, ты поймешь, что принадлежишь мне, - шепнул он прямо в ее губы.
- Или ты поймешь, что никогда меня не забудешь, - ответила Джессика вздрагивающим голосом - ведь в эти секунды его рот, медленно передвигаясь по ее шее, спустился вниз, нашел грудь и деликатно припал к ней. Почувствовав первое движение его губ, изысканную игру зубов и языка, Джессика прикрыла глаза. Она пыталась бороться с растущим наслаждением - и не могла.
Алекси отвернулся и запустил руку в ящик тумбочки. Джессика коснулась его напряженной спины.
- Я хочу надеть его…
- Не в этот раз, - ответил Алекси, и Джессика поняла: ему не терпится так же, как не терпится ей, его тело горит желанием.
Он вернулся в ее объятия, и они улеглись лицом друг к другу. Она гладила его торс, такой твердый, тугой, гладила щеку, потом шею, широкое плечо, спустилась к бедру, через мускулистый живот добралась до клинышка волос. Ее пальцы медленно двинулись дальше, и Алекси втянул воздух.
- Возьми меня. Сегодня инициатива твоя.
Ее первый мужчина сам брал ее, и делал это грубо. Как неожиданно это благодушное распоряжение… Вот она, власть, которой ей всегда не хватало.
Она плотно обхватила руками, всем телом партнера и зацепила его ногу своей, пока Алекси не занял удобную позицию сверху. Он продолжал поцелуи, это магическое совращение, и в результате соединение тел завершилось легко и сладостно.
"Так и творят любовь", - подумала она в удивлении: она не ожидала этого ласкового, унесшего ее в соитие, потока требовательных поцелуев, собственного пьянящего жара в крови.
"Мало!" - яростно заявило ее тело. И она начала резко, отчаянно двигаться под мужчиной. Надо бы совладать с собственной страстностью, насладиться не торопясь, но поздно. Джессика противопоставила свою лихорадочную страсть силе Алекси, уже не способная остановиться, сделать передышку, - она должна была брать, а губы Алекси обжигали ее груди поцелуями, и его тело прижималось и мучило ее, отодвигаясь…
Задыхаясь в этой борьбе с Алекси и с собой, она наконец встретила стоном возрастающую волну наслаждения и взрыв, рассыпавшийся брызгами счастья.
В ее теле отдавались удары сердца Алекси, его плоть пульсировала внутри нее, и ее собственная отвечала все более частыми сокращениями. Мужчина над ней дышал обнаженной первобытной страстью, чужой и родной в одно и то же время.
Ничего больше в мире не имело значения.
Алекси дышал с трудом, страстный взгляд изучал ее, пальцы поглаживали лежащие на подушке волосы. Одну прядку он снял с ее влажной щеки и улыбнулся.
- Ты выглядишь изумленной.
- Не оставляй меня, - прошептала она, опуская веки. Пусть не будет ничего, кроме тяжести его тела, его плоти внутри нее, ласки его рук. Алекси осторожно опустил голову рядом с ней на подушку.
Эта неразрывная близость утешала, потому что в сознании Джессики бушевала буря. Никогда она не испытывала подобного неистовства, собственная страстность шокировала ее… и эта свобода испытать себя, данная ей Алекси…
- Зачем так усиленно размышлять, - прошептал ей в щеку Алекси и ткнулся в нее лицом, сжал губами ухо. Она повернулась к нему, чтобы ответить на поцелуй, наслаждалась им некоторое время - и прижалась к нему, еще раз беря то, чего хотела, проверяя, не почудилось ли ей все, что произошло. Нет, все было на самом деле.
Потом она лежала, уютно прижавшись к нему, истощенная, оглушенная, со странным чувством наполненности. Ее голова покоилась у него на плече. Она не ожидала такой нежности от этого жесткого мужчины.
Его большие пальцы теребили ее соски.
- Почему тебя удивило, как это было у нас?
- Как-то оно очень… по-дикарски. Я накинулась на тебя, будто…
- Будто знала, чего тебе надо, - закончил за нее Алекси.
Она проснулась от его поцелуя, его поглаживаний. Как во сне она раскрылась навстречу ему, испытала медленный, растворяющий прилив удовольствия - и заснула опять.
Снова проснулась от шума воды в душе. Потянулась в своем теплом одеяльном гнездышке. Там и сям побаливало. Через тяжелые оконные занавеси в комнату заглядывало утро. Как встретиться с ним теперь? Все, что случилось, случилось по ее желанию; она знала абсолютно точно, что она сама выбрала все это, влекомая собственными инстинктами. Ну и что теперь сказать ему? Или сразу удрать, чтобы не мучиться неуверенностью?
Дверь в ванную комнату открылась, и она плотнее прижала к себе простыню. Вытирая волосы полотенцем, Алекси вошел в спальню совершенно обнаженный.
Один чувственный, исполненный страсти взгляд сказал Джессике, что ничто не изгладит из памяти прошедшей ночи, что теперь между ними возникло новое: мужчина и женщина неразрывно связали себя любовью.
- Хорошо отдохнула? - поинтересовался он.
- Очень хорошо, спасибо.
- Иди в ванную. Я приготовлю завтрак. - Голос Алекси звучал так, будто они давние любовники и рады видеть друг друга, просыпаясь.
Он стал одеваться, а Джессика смотрела на него и думала, как он красив и строен, как упруго играют мускулы под загорелой кожей. Он выпрямился и уставился на нее подбоченясь, со взглядом, говорившим: "Ну-ка, давай!"