Подтащив чемодан к входу, она захлопнула дверь за собой. Плюхнулась на ступеньку крыльца, свирепо оглядывая золотые и фиолетовые поля, окружавшие дом. Ее связь с Коннором испортила то, что должно было казаться прекрасным видом.
Джози на автопилоте позвонила в отель рядом с аэропортом и сняла номер, после чего заказала билет на следующий утренний рейс до Лондона. Все это она проделывала бесстрастно, без эмоций, отказываясь признать глубокую грусть, от которой тяжелели ноги и руки.
Десять минут спустя дверь дома по-прежнему оставалась плотно закрытой. Он не вышел, чтобы остановить ее. Он никогда не передумает.
Пора возвращаться домой.
После отъезда Джози Коннор мрачно сидел на кухне.
Он был в бешенстве. Впервые в жизни испытывал подобную ярость. Кто она такая? Врывается в его жизнь и считает, что имеет право судить? Они едва знают друг друга. И все же она умудрилась расчленить его всего лишь несколькими словами.
Ему не стоило просить ее остаться.
Он и сам не знал, почему это сделал.
Потому что она просто заполонила его душу.
Осознание этого еще больше его взбесило. Но теперь он злился не только на нее. На себя тоже. До чего же противно настолько потерять самообладание! Впасть в панику! Именно этого он старался избегать любой ценой. Все равно что оказаться на скользком склоне.
Когда он отдавался чему-то, было очень трудно от этого отказаться. Например, от путешествий. Они стали частью его, и при мысли о том, чтобы оставаться где-то продолжительное время, ему становилось не по себе. Эта неуспокоенность была в его крови. Он не мог позволить Джози приобрести над ним такую же власть. Иначе она будет вечно его преследовать.
К его полнейшей досаде, он все еще ощущал ее запах на своей коже, вкус на губах, грудь – кончиками пальцев. Он не был готов попрощаться с ней так скоро и был выбит из колеи.
Но по размышлении, возможно, даже хорошо, что она уехала. И ему пора. Он уже пробыл здесь гораздо дольше, чем собирался. Нужно вернуться к проекту, туда, где жизнь проста и свободна от эмоциональных сложностей, иначе он об этом пожалеет, а Богу известно: новых сожалений ему не нужно.
Глава 9
После тихой французской провинции Лондон был таким безумным, суматошным водоворотом огней и шума, что голова Джози разболелась к тому времени, как она наконец добралась до своего дома в Гринвиче.
Войти в дом – все равно что вернуться в прошлое. Воздух был затхлым и спертым: все двери и окна стояли закрытыми две недели. Кроме того, здесь было холодно и неуютно после тепла и красок Франции.
Некоторое время она перемещалась по дому, как в безвоздушном пространстве, мысленно меняя мебель и декор, чтобы создать более гостеприимную атмосферу. Нужно повесить картины на стены и привнести в дом немного красок. Сосредоточиться на чем-то простом: это, пусть и ненадолго, поможет отвлечь ее мятущиеся мысли от того, что она оставила во Франции.
Ей вдруг пришло в голову, что она проводит дома слишком мало времени и что никогда не обращает внимания на обстановку. Эти комнаты были в ее жизни чем-то вроде заднего фона. Но теперь показались более значимыми. Нужно, чтобы ее личность отражалась в обстановке дома. Здесь не было ничего такого, что принадлежало только ей. Это место было безликим.
Может, именно это и оттолкнуло его? – потрясенно подумала она. Мысль ее ужаснула. Неужели Коннор именно поэтому так легко отпустил ее? Она просто оказалась теплым телом в нужном месте и в нужное время.
Мышцы горла так судорожно сжались, когда она попыталась остановить слезы, что стало больно.
Бросившись на диван, она закрыла лицо руками и попыталась заставить намертво сомкнутые челюсти расслабиться.
По крайней мере, это доказывает, что она была права, когда уехала. Нельзя позволить себе страдать по кому-то, кто обращался с ней с таким небрежным безразличием.
Подтянув колени к подбородку, она обхватила ноги и свернулась тугим клубочком. Не следовало позволять себе быть втянутой в водоворот безумной связи, она знала это сейчас, но все было так похоже на сон. Ее словно заколдовали, заставляя делать то, что она обычно никогда бы не сделала.
Худшая. На свете. Ошибка.
Но будь она проклята, если пожалеет об этом. Так вышло, и она сложит воспоминания, запрячет в самый дальний уголок мозга и пойдет дальше.
Самым неприятным было то, что теперь она была куда лучше готова к отношениям подобного рода, потому что приняла судьбоносные решения о том, как исправить все, что эту жизнь портило. До встречи с Коннором она была сосредоточена на второстепенном и упускала из виду простые радости жизни вроде смеха, стряпни, развлечений и потрясающего секса. Он снова вернул счастье в ее существование, пусть и на несколько чудесных дней. И тут же захлопнул дверь перед ее носом!
Мысль о том, чтобы забыть Коннора, показалась вдруг невыносимой, поэтому она встала и заняла себя игрой на фортепьяно, колотя по клавишам, с наушниками, подключенными к клавиатуре, чтобы не беспокоить соседей. И играла, пока страсть и гнев не растворились.
Наутро она проснулась с тяжелой головой. Потому что почти не спала. Думала о Конноре почти до рассвета, вздрагивала и изводилась, пока наконец не впала в тревожный сон, как раз когда на небе появилось солнце.
Вытащив себя из постели, она наскоро встала под душ и оделась в деловой костюм.
Натянула жакет и мельком взглянула в зеркало.
Ничего хорошего она не увидела.
Глаза распухли, словно она не спала неделю, а кожа под загаром выглядела пожелтевшей.
Так вот как выглядят несчастливые люди…
Когда она прибыла на работу, среди прилежно трудившихся за столами коллег царила подавленная атмосфера.
Несколько человек подняли голову, когда она проходила мимо. Выражение лиц менялось от настороженного до открыто враждебного. Иисусе, ей предстоит многое сделать для того, чтобы помириться с ними.
Абигейл уже сидела за столом, барабаня по клавиатуре компьютера. Джози не могла не удивиться тому, как не похожа она на брата. Стоя, Аби доходила Джози до подбородка, то есть в ней было всего футов пять роста. Волосы и глаза темные, в отличие от светловолосого и голубоглазого Коннора. В лицах, конечно, проглядывало фамильное сходство. И когда Абигейл подняла голову и улыбнулась, Джози с ужасом распознала ухмылку Коннора.
Она не думала, что почувствует нечто подобное в присутствии Аби. Так стремилась вернуться к работе, что не сознавала: придется иметь дело с сестрой Коннора. Теперь ей каждодневно будут напоминать о нем.
Должно быть, Абигейл заметила ее неловкость, потому что нахмурилась:
– Господи, Джози, ты ужасно выглядишь. Я думала, отпуск пойдет тебе на пользу, а не утомит еще больше.
– Я просто плохо спала ночью, вот и все.
С минуту Джози продолжала смотреть на нее, прежде чем показать на кожаный диван в углу.
– Хочешь кофе? Выглядишь так, словно он тебе не помешает.
– Нет, спасибо, я в порядке.
– Тебе действительно удалось немного отдохнуть, пока ты была в отпуске?
Судя по выражению лица Аби, та считала, что во Франции Джози мучилась и переживала из-за бизнеса. И поскольку она так неожиданно для всех появилась в офисе сегодня утром, суждение было вполне резонным.
– Удалось. После первых двух дней я вообще не работала.
По крайней мере, ей не пришлось лгать. К несчастью, воспоминания о том, что она сделала, угрожали окончательно поколебать ее равновесие, прежде чем у нее будет возможность извиниться за свое безумное поведение.
Аби вскинула брови, но ничего не ответила.
Джози выпрямилась, сложила руки на коленях, ощущая, как колотится сердце. Извиниться перед Аби… это потребует больше нервов и мужества, чем она воображала. Ладони вспотели, пока она старалась заставить себя произнести необходимые слова. Выбросить из головы все сомнения.
– Прости за все проблемы… которые я создала. Я была эгоистична, ожидая, что все будут покорно выполнять мои желания, и взрывалась, когда этого не происходило. Это так по-детски!
Она покачала головой и бросила на Аби смущенный взгляд.
От облегчения на лице Аби ее словно счастьем окатило. Такого она не испытывала с тех пор, как уехала из Франции.
– Я слишком много работала, и это повлияло на мои суждения, – добавила Джози, подавшись вперед. – Но теперь моя голова прояснилась, я готова вернуться и постараться не терять равновесия и присутствия духа.
– Как здорово это слышать!
– И через минуту я собираюсь извиниться перед остальными служащими. Хочу, чтобы они знали, что могут подойти ко мне с любыми проблемами, и я не откушу им головы с тем, чтобы потом выплюнуть.
– Иногда ты можешь быть немного свирепой, – ухмыльнулась Аби.
– Да, – вздохнула Джози и поморщилась, вспомнив, как сурова была с Коннором, когда тот только приехал. И как мало это на него подействовало.
– Что же. Я рада, что отпуск помог.
– Я встретила Коннора, – выпалила Джози, прежде чем успела сдержаться.
Абигейл замерла.
– Он приехал через несколько дней после меня и должен был где-то остановиться.
Аби пристально всмотрелась в Джози:
– Мне очень жаль. Его адвокаты утверждали, что он в Южной Америке. – Ее голос немного дрогнул. Глаза опустились. – Как он?
Джози пожалела о своей бесчувственности. Упоминание о Конноре явно вывело Аби из равновесия.
– Прекрасно, – ответила она, стараясь не говорить спокойно.
"Упрямый и эмоционально ущербный, но в идеальной физической форме", – хотела она сказать. По правде говоря, он больше чем в порядке.
При мысли о его сильном теле, о руках, прижимавших ее к груди, ей стало жарко. По шее пополз румянец, и она усилием воли не дала ему достичь лица и выдать ее.
– И что случилось? Он позволил тебе остаться? – спросила Аби, очевидно пытаясь сохранить самообладание после такой бомбы.
– Да, после долгих переговоров. Он здорово готовит!
– Расскажи мне!
Боль в глазах Аби подтверждала, что именно она испытывает в этот момент.
– Он… что-то говорил обо мне?
– Э-э-э… – нерешительно протянула Джози.
Стоит ли рассказывать Аби? "Нет" было честным ответом, но она хотела услышать историю из уст Абигейл. Чтобы самой судить, на чьей стороне правда. Иначе она вечно будет мучиться недосказанностью.
– Он действительно немного рассказывал о вашем разрыве.
Абигейл резко вскинула голову:
– Что он сказал?
– Ну… он был очень сдержан, но намекнул, что ты нарушила слово, данное бабушке, и отдала свое наследство родителям. А потом пригрозила, что, если он не сделает то же самое, в семье для него не останется места.
Она говорила беспечно, словно предполагалось, что не верит ни единому слову.
Она хотела убедиться, что все было не так. Необходимо услышать что-то негативное о Конноре, получить причину верить, что он не так идеален, как кажется. Способ облегчить пытку разлуки с ним.
Абигейл вздохнула и потерла ладонями лицо. Потом подняла голову и взглянула на Джози полными болью глазами:
– Боюсь, все это истинная правда.
Джози словно приковали к месту. Она никогда не ожидала от Абигейл такой честности.
Она ждала продолжения рассказа. Пальцы нервно барабанили по бедру.
Абигейл глубоко вздохнула, прежде чем ответить:
– Я очень ревновала его к нашей бабушке. Они так хорошо ладили. А я всегда чувствовала себя лишней. – Она отвела глаза и уставилась на какое-то пятно на полу. – У меня было несчастное детство. Родители не уделяли нам достаточно внимания. И я срывала гнев на самых близких: Конноре и бабушке. Я пыталась постоянно подстраивать Коннору каверзы и втягивать его в неприятности, лишь бы привлечь к себе внимание, а он ненавидел меня за это. Так или иначе, бабушка умерла и оставила большую часть наследства Коннору. Это едва меня не уничтожило. Я получила доказательство того, что она любила Коннора больше, чем меня. И теперь не знала, что делать с этим чувством.
Ее голос прервался. Несколько секунд она молчала, пытаясь овладеть собой.
Джози положила руку ей на плечо. Сердце сжималось от боли за подругу.
– Потом подвернулась возможность помочь нашим родителям, – продолжала Абигейл, немного успокоившись. – Они нуждались в огромных денежных вливаниях, чтобы сохранить бизнес, и я внезапно стала их интересовать. Я чувствовала себя желанной, необходимой. Впервые в жизни. Я по-прежнему была зла на Коннора и пыталась шантажом заставить его отдать и свою долю. Он отказался, и я помогла родителям выкинуть его из семьи. – Ее глаза наполнились слезами. – Я не горжусь тем, что сделала. И если бы могла вернуть прошлое, никогда бы на такое не пошла. Тогда я еще могла помириться с братом. Но теперь он больше не желает со мной говорить. Я столько раз пыталась связаться с ним, что потеряла счет. Но трудно осуждать его за то, что он больше не желает иметь со мной ничего общего. – Она сердито смахнула слезу со щеки. – Коннор всегда умел решать проблемы. В отличие от меня. Я никогда не умела и не умею.
Он и вправду рожден, чтобы решать проблемы, и делал это всю жизнь. И мысль о том, чтобы кто-то диктовал ему, как поступить, как отреагировать или по какому поводу страдать, была для такого человека невыносимой. Куда безопаснее и легче быть одному и отвечать только перед собой. Это можно понять. Но боль потери от этого не уменьшилась, хотя теперь Джози лучше понимала, почему не может его получить. Это не ее вина. Это неспособность ему довериться.
По крайней мере, так она считала.
Бедная Аби знала, каково это: быть объектом пренебрежения Коннора. Это совсем не весело.
– Прости, – пробормотала она.
– За что?
– За то, что заговорила об этом…
Аби тяжело вздохнула.
– Ничего. Мне приходится с этим жить.
Аби тряхнула головой и попыталась прийти в себя. Тяжело вздохнула и разгладила юбку, чтобы немного успокоиться.
Уровень нервозности Джози зашкаливал. Сердце разрывается видеть, как оба разлучены из-за того, что случилось много лет назад!
– Итак, Джози, что ты собираешься делать, чтобы привлечь служащих на свою сторону? – спросила Аби, врываясь в ее мысли.
– Начну пресмыкаться, – ответила Джози, встав и набрав в грудь воздуха, полная решимости что-то сделать как следует. Единственное, что от нее зависит.
Она направилась на другой конец комнаты, где оставила сумку и коробку от кондитера. Выдвинула стул и встала на него, повернувшись лицом к комнате, полной народа.
Громко откашлялась и подождала, пока все обернутся к ней. Вспотевшие руки дрожали.
– Я только хотела, чтобы вы знали, как мне жаль, что я была такой стервой.
По комнате пронесся шепот, но она предпочла его проигнорировать, прежде чем окончательно струсит.
– Я собираюсь сделать все, чтобы впредь быть более терпеливой и дружелюбной. Если я не сдержу слова, вы имеете право пнуть меня в зад. Сильно.
Последовали смешки, и она поняла, что на нее не сердятся.
– Я знаю, это не слишком много, но принесла торт в знак благодарности за ваш тяжкий труд.
Она нагнулась и подняла торт, купленный сегодня утром. На шоколадной поверхности огромными буквами было глазурью выведено слово "ПРОСТИТЕ".
– Теперь я упорхну и оставлю вам торт, но завтра мы увидимся, – пообещала она, спрыгнув со стула и улыбаясь Аби.
Подруга улыбнулась в ответ и молча тряхнула сцепленными руками, оценивающе кивая.
Джози вовсе не думала, что ее сразу же простят, но это было стартом.
Остаток дня она чувствовала себя окончательно вымотанной. Бесцельно шаталась по Лондону, едва замечая окружающую обстановку.
Саут-Банк бурлил жизнью, но она уныло брела мимо баров, наполненных людьми, наслаждавшимися выпивкой в солнечный день. Их болтовня и смех звенели над водой, смешиваясь с гипнотическим шумом прибоя, лизавшего берег. Джози представлялось, что она плывет над всеми в каком-то состоянии отрешенности. Отдаленности от всего.
Солнце било в лицо, проникая сквозь одежду. Согревая Джози. Витамин D повышает уровень счастья. Так говорил Коннор.
Сердце Джози снова упало, когда слова Коннора прозвучали в мозгу.
Как это возможно: с такой силой тосковать по кому-то?
Эти дни заставили ее думать о том, чего она хочет от жизни. Он снял с нее вуаль одиночества, показав ей, как много хорошего она пропускает. Теперь Джози грустила о потерянных возможностях, потерянных друзьях. Она была горда тем, что сумела построить бизнес, но позволила этой одержимости возрасти до того уровня, когда это становилось нездоровым.
Коннор…
Она преодолела комплекс трудоголика, теперь нужно преодолеть свое увлечение Коннором.
Безнадежность ситуации терзала с такой силой, что ей приходилось нырять в магазины или галереи, чтобы отвлечься. Горло постоянно стискивало тоской, в желудке жгло, так что ей даже не приходило в голову что-то съесть.
Она знала, что нужно делать. Найти психотерапевта, который поможет ей побороть вспыльчивость, перестать жить в тени Мадди и быть самой собой.
Брать на себя ответственность за свои действия. Постараться восстановить отношения с друзьями, сократить количество работы и вернуть назад свою чертову жизнь. И может, встретить нового мужчину?
При этой мысли тоска едва ее не раздавила. Ей никогда не будет нужен кто-то другой. Коннор так подходил ей. Во всем.
Но он не хотел ее. Во всяком случае, не для нормальных отношений. И очень ясно дал это понять.
Коннор был уверен, что изгонит из головы все мысли о Джози и покинет Францию с чистой совестью.
Но так и не смог.
Он думал, что будет рад снова пуститься в путь.
Но радости не было.
За последние недели не было дня, когда бы он не думал о ней, и это становилось проблемой. Он почти не спал, что было совершенно необычной вещью для него, а когда засыпал, видел ее во сне, когда же просыпался и понимал, что не обнимает ее, чувствовал себя так, словно кто-то всадил кулак в солнечное сплетение.
Каждый вечер он уезжал из дому и сидел в баре с кружкой пива. И думал, думал, думал…
Иногда храбрые и довольно привлекательные женщины подходили к нему, пока он угрюмо смотрел в кружку. Он не прогонял их. Разговаривал, принуждая себя дать им возможность произвести на него впечатление. Но находил их в сравнении с вселяющим радость обществом Джози скучными и незрелыми. Пустыми.
Она была не такая, как все, особенная, и он позволил ей проскользнуть сквозь пальцы.
После разрыва с семьей он так долго был один, что забыл, каково это – заботиться о ком-то еще. Джози напомнила ему о том, как это может быть хорошо. Проблема в том, что она также заставила его понять, насколько это ужасающе – снова вверить кому-то свою любовь.
Он требовал от своих партнеров безусловной любви, чего ему так недоставало со смерти бабушки. Но он не имел права ожидать этого. Любовь требовалось заслужить. Ему вдруг пришло в голову, что он использовал историю с семьей как подходящий предлог, когда хотел разорвать отношения, потому что страсть Джози к карьере, решимость и целеустремленность – качества, которые он больше всего в ней ценил.
Он проводил ночи без сна и делал ошибку за ошибкой в проекте, чего позволить себе не мог.