- Возможно, вы правы. Боюсь, мои родители слишком эмоционально перенесли наше общее горе - смерть Джоанны и особенно Тома. И я не могу похвастаться тем, что сама достаточно контролировала свои эмоции, - горько усмехнулась Брин.
- А разве вы должны были это делать? - нахмурился Алехандро. - Том же был вашим старшим братом, Джоанна - почти сестрой. И это… была… трагедия.
Брин пристально посмотрела на него и с горькой насмешкой произнесла:
- Но если бы не эта трагедия, вы могли бы никогда не узнать, что у вас есть сын…
- За кого вы меня принимаете, Брин? - прервал ее Алехандро, хмурясь. - Вы думаете, я рад смерти Джоанны, потому что узнал о сыне?
Брин сразу же пожалела о своих словах, нарушивших хрупкое перемирие.
- Конечно, я так не думаю, - нервничая, возразила Брин. - Просто я обратила ваше внимание на…
- Брин, я очень счастлив оттого, что узнал о существовании Мигеля. И надеюсь, что, если бы Джоанна была жива, все равно пришло бы время, когда, повзрослев, он спросил бы у нее, кто его настоящий отец. - Алехандро охватил гнев. - Я не нахожу ничего хорошего для себя в том, что мать Мигеля погибла!
У Брин перехватило дыхание.
- Вы неправильно меня поняли…
- Не думаю! - Алехандро резко поднялся, черты его аристократического лица внезапно заострились. - Я не бессердечный монстр, которым вы меня считаете, - произнес он сквозь стиснутые зубы и пошел прочь широкими шагами.
Она резко обернулась, услышав звук разбитого стекла, и испытала ужас, когда увидела бледное, потрясенное лицо Майкла, который стоял совсем неподалеку. У его ног валялись осколки разбитого стакана. Скорее всего, он слышал конец их перепалки с Алехандро, если не весь разговор.
Брин вскочила на ноги.
- Майкл! - Больше она ничего не успела крикнуть.
Мальчик развернулся - точно так же, как несколько секунд назад сделал его отец, - и побежал к дому.
Брин поспешила за ним, проклиная себя за забывчивость. Она же учитель и должна была помнить, что детям свойственно появляться там, где их меньше всего ожидают. А возвращение Майкла не было такой уж неожиданностью. Она должна была помнить об этом, должна была быть более осмотрительной. В этой ситуации она и Алехандро ответственны за то, что причинили ему боль.
- Майкл!
У Брин вырвался стон, когда она нашла его в комнате лежащим на кровати лицом вниз. Она быстро подошла, села рядом с ним на постель и, обняв, прижала к груди. Майкл приник к ней, плача так горько, что все его тельце содрогалось от всхлипываний.
- Мамочка и папочка никогда не вернутся, да? - Он задыхался от слез. - Я никогда не увижу их снова, да? - Майкл заходился в плаче снова и снова.
Брин, обнимая малыша, заплакала тоже. Соленые слезы стекали по щекам до самых губ.
- Ты тоже умрешь, тетя Бри? - всхлипнул Майкл. - И мой новый папа?
- Нет, Майкл! - Брин понимала его страх. - Мы не собираемся умирать.
- Ты не покинешь меня, тетя Бри? - Майкл прижался к ней еще теснее. - Пожалуйста, не оставляй меня!
- Каждый человек когда-нибудь умирает, мой дорогой. - Голос Брин звучал хрипло. - Но пока никто из нас не собирается умирать, Майкл. Когда ты станешь совсем взрослым и у тебя будут свои дети, тогда, может быть, наступит время умереть мне или твоему папе…
- Тогда это будет не скоро, - облегченно вздохнул Майкл.
- Да, не скоро, дорогой, - убежденно произнесла Брин сквозь слезы.
- Брин…
Она обернулась и увидела Алехандро, тихо произнесшего ее имя. Он стоял в дверях комнаты.
Брин и Майкл выглядели такими несчастными, такими подавленными.
- Я услышал звук разбитого стекла и ваш крик "Майкл!" - объяснил Алехандро осипшим голосом. Он подошел к ним и сел на кровать Майкла рядом с Брин.
- Я…
- Папочка! - Майкл вывернулся из-под руки тети и бросился в объятия Алехандро.
У Алехандро сдавило горло, он крепко прижал к себе ребенка, маленькие ручки которого так трогательно обвили его шею.
- Все хорошо, все хорошо, - успокаивал он сына, гладя его шелковистые темные волосы. - Тетя Брин и я не покинем тебя. Ты не одинок, малыш, - заверил сына Алехандро. - Я обещаю тебе, что ты никогда не останешься один.
Алехандро почувствовал такой прилив любви, что не мог вымолвить ни слова, а когда вновь обрел способность говорить, то тихо и нежно сказал сыну по-испански о том, что любит его, продолжая гладить по голове и крепко прижимая к себе.
Брин не очень хорошо понимала беглый испанский, но по взгляду Алехандро, по его смягчившемуся, утратившему высокомерное выражение лицу, слыша взволнованные нотки в его голосе, она поняла, что это было что-то очень личное, касающееся только отца и сына. И чтобы не мешать этому проявлению чувств, она тихо поднялась и отошла к окну. Майкл был таким мужественным последние два месяца, но и таким замкнутым, что произошедший взрыв был неизбежен. И он бросился за утешением к Алехандро.
Она была рада.
За Майкла.
Но главным образом за Алехандро.
За человека, который вел себя так эмоционально отстраненно, так сдержанно, узнав о существовании Майкла. Даже привезя сына сюда, он не изменил свою так хорошо отлаженную жизнь. Но несколько минут назад она увидела любовь в глазах Алехандро и поняла, что отчаяние Майкла разрушило барьеры, которыми Алехандро окружил свое сердце.
Сейчас ей хорошо была видна привязанность отца и сына друг к другу. Любовь, которая на ее глазах расцветала между ними. И Брин чувствовала, как ее собственные горячие слезы текут по щекам, оставляя на них влажные дорожки.
- Он уснул, - тихо проговорил Алехандро за ее спиной несколько минут спустя. - Изнемог от избытка эмоций, - добавил он хрипло, заботливо укладывая сына на постель, прежде чем повернуться и посмотреть на Брин. - Нам с вами необходимо поговорить, - произнес он мрачно, направляясь к двери и придерживая ее открытой для Брин.
Брин бросила на него беспокойный взгляд, не понимая его настроения. Нежность, с которой он смотрел на Майкла несколько минут назад, исчезла без следа за привычной маской.
- Вероятно, один из нас должен остаться с Майклом.
- Вы сможете вернуться к нему через несколько минут, - заверил ее Алехандро, - но прежде мы закончим разговор. Не внизу, - быстро произнес он, когда Брин направилась к лестнице. - Там, где нас не смогут услышать, - добавил он.
"Там" оказалось комнатой, в которой Брин еще не бывала. Просторная и светлая, с раздвижными стеклянными дверями от пола до потолка, выходящими на балкон, декорированная в приглушенных золотисто-коричневых тонах. Доминирующим предметом в этой комнате была большая кровать с пологом. Задернутый ночью, он обеспечивал полное уединение…
Это была спальня Алехандро…
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Алехандро увидел панику на лице Брин, когда та осознала, куда он ее привел, и усмехнулся.
- Я сейчас не в том настроении, чтобы соблазнять вас.
Он подошел к французским дверям и раздвинул их, открывая доступ свежему, легкому бризу. Ему нужен был глоток прохладного воздуха, чтобы успокоиться, потому что объяснение с Майклом взволновало его.
- Майкл услышал часть нашего с вами разговора, - сообщила Брин, хотя это было излишним. Алехандро сам все понял.
Они должны были, конечно, быть более осторожными, более сдержанными в проявлении своей враждебности друг к другу.
- Судя по отчаянию Майкла, вам надо оставить привычку нападать на меня по поводу прошлых отношений с Джоанной, - сказал Алехандро.
Брин вздохнула…
- Вы обвиняете меня…
- Мы виноваты оба, - признал Алехандро. - Вы - за те обвинения, на которые вы не имеете права, а я - за то, что счел нужным эти обвинения опровергать. - Его глаза гневно сверкнули. - Мое прошлое - это не ваше дело…
- Нет, конечно. Я просто вынуждена собирать осколки этого прошлого семь лет спустя, - сказала Брин не без привычной издевки, чувствуя себя уязвленной словами Алехандро.
Брин была согласна с тем, что они не должны были ссориться там, где Майкл мог их услышать. Но она не соглашалась с аргументацией ее вины. Ведь это именно Алехандро так неадекватно отреагировал на ее вполне невинные замечания.
- Что вас интересует, Брин? - спросил Алехандро с вызовом. - В чем причина такого любопытства по поводу моей давно минувшей связи с Джоанной?
Брин почувствовала, как загорелись румянцем ее щеки.
- На что вы намекаете?
На лице Алехандро появилась усмешка, в голосе зазвучал юмор.
- Как говорят в вашей стране, живущим в стеклянных домах не следует швыряться камнями.
Брин непонимающе глядела на него несколько долгих секунд, затем глаза ее расширились, когда она поняла смысл сказанного.
- Если вы говорите о том, что произошло между нами прошлым вечером…
- Да, именно об этом, Брин, - усмехнулся Алехандро. - Как вы думаете, чем бы все закончилось, если бы нам не помешали?
Той же мыслью терзалась она сама, оставшись прошлой ночью одна в своей спальне…
- Если вы сделали это, чтобы доказать…
- Мы сделали, Брин, - резко оборвал ее Алехандро. - Я поцеловал вас - и вовсе не для того, чтобы что-то доказать, но, как только я сделал это, вы стали активной участницей дальнейшего действа, - холодно напомнил он ей. - Так что же, по-вашему, случилось бы дальше? - настойчиво повторил Алехандро свой вопрос.
- Вы имеете в виду, если бы не появилась ваша подружка…
- О нет! - вкрадчиво прервал ее Алехандро. - Я не позволю вам сменить тему.
Алехандро пересек комнату и остановился прямо перед Брин. Она ощутила тепло его тела, его мужской запах и сдержанную силу, которая могла выйти из-под контроля в несколько мгновений.
Брин избегала настойчивого взгляда серебристых глаз. Ее губы внезапно стали сухими, и она вынуждена была облизнуть их.
- Мне хочется думать…
- Нет, Брин! - Алехандро схватил ее за руки и легонько встряхнул. - Не думайте! Не анализируйте! Не представляйте! - Он снова потряс ее. - Просто скажите мне. Что, по-вашему, случилось бы после того, как я коснулся бы вас здесь? - Одной рукой он легко коснулся груди Брин и снова завладел ее руками. - Поцеловал бы сюда. - Алехандро поймал ее взгляд. Склонив голову, он губами и языком легко коснулся соска, напрягшегося под легким топом.
- Прекратите! - Брин попыталась освободиться из его рук, но он лишь крепче сжал их.
- Если бы - какой бы ни была причина - мы не прервались, Брин, что произошло бы? - повторил он снова свой вопрос.
Ей не надо было думать, она и так знала, что бы произошло.
Даже сейчас Алехандро видел боль в глазах Брин и догадывался о ее причине, но ему необходимо было кое-что прояснить. Не ради себя.
Возможно, от незнания или недопонимания, а возможно, и из-за недостатка опыта, Брин резко осудила их с Джоанной. Лично его это не заботило, но Джоанна - это другое дело. Ему не хотелось, чтобы Брин плохо думала о ней.
- Мы оба знаем, что произошло бы, - резко произнес Алехандро, отходя от Брин и засовывая руки в карманы брюк. - Мы стали бы любовниками.
- Нет…
- Да, Брин, - мягко возразил Алехандро. - И почти уже стали ими.
- Вы - презренный тип! - возмутилась она.
- Я просто честен, - поправил он ее. - С собой. И с другими людьми. Эта честность была и между нами с Джоанной семь лет назад. Мы не любили друг друга, но была взаимная симпатия, нас влекло друг к другу. Именно влечение и толкнуло нас в объятия друг друга. То самое влечение, которому мы с вами поддались прошлым вечером…
- Нет…
- Что вы говорите, Брин? - Он явно издевался. - Что же вы тогда чувствовали вчера, если не влечение? Уж не любовь ли ко мне? - спросил он насмешливо.
Нет, конечно! Она не любила его!
Он был ненавистен ей! Высокомерный! Язвительный!
- Так что? - безжалостно продолжал Алехандро.
- Нет, конечно, нет…
- Конечно, нет, - с усмешкой эхом отозвался он. - Но вы позволили мне касаться вас, ласкать, целовать…
- Остановитесь! - воскликнула Брин. - Пожалуйста, прекратите! - И она отвернулась, вся дрожа.
- Хорошо, я остановлюсь, - Алехандро тяжело вздохнул. - Но вы притворщица, Брин Салливан. Вы обманываете себя, пытаясь убедить в том, что вы не подвержены тому чувству, которое толкнуло нас с Джоанной друг к другу семь лет назад.
Брин и сама понимала, что обманывает саму себя, что она ни за что не отказалась бы заняться любовью с Алехандро вчера вечером. Она хотела его, и это томительное желание не отпускало ее еще долгое время спустя.
И до сих пор не отпускает…
- Вы обвиняете меня в том, что Джоанна осталась одна, будучи беременной, что четыре года растила Майкла без отца, - решительно продолжал Алехандро. - Я могу оправдаться только тем, что это был выбор Джоанны…
- Потому что вы женились…
- Дело не в моей женитьбе. Джоанна сама решила не сообщать мне ни о беременности, ни о существовании Майкла, - беспощадно продолжал Алехандро. - И если кто и должен быть в ярости, то это я, а не вы, - заключил он категорически. - Я огорчен тем, что не знал Майкла до сих пор, да. Но я не обвиняю Джоанну за тот выбор, который она сделала. Это было ее дело, в конце концов.
Он был прав. Брин прекрасно понимала это. Но ей куда легче было сердиться на здорового и высокомерного Алехандро, чем на навсегда ушедшую Джоанну, храбрую, независимую, почти сестру.
- Я не намерен больше обсуждать с вами эту тему, Брин, - сказал Алехандро. - Прошлое - в прошлом. Джоанны больше нет. И разговоры о том, что случилось семь лет назад, бессмысленны. Держите свои мысли на этот счет при себе… Я уверен, что у вас есть еще много не менее приятных суждений обо мне, - добавил он иронично. - Но не надо думать плохо о Джоанне.
Он немного успокоился.
- Она была свободолюбивым, сложившимся человеком. Когда мы встретились, Джоанна была женщиной, которая понимала свою душу и тело, и такой она осталась в моей памяти. Единственно, что сейчас важно, - это Майкл. Он - самое главное в жизни, - отрывисто заключил Алехандро.
- С этим я согласна, - сказала Брин очень тихо.
- Неужели? - Алехандро произнес это так, словно сказанное Брин его невероятно удивило.
Подняв голову, Брин посмотрела ему в лицо. В глазах Алехандро было изумление.
- Да, согласна, - подтвердила она печально. - И впредь постараюсь не быть такой… лицемерной ханжой, - добавила она.
Алехандро изучающе смотрел на нее из-под полуприкрытых век, размышляя над тем, что Брин имела в виду, произнося последнюю фразу. Хотела ли она дать понять ему, что больше не допустит возможности заняться с ней любовью?
Он понимал, что это было бы разумным, правильным. Но благоразумие - это было совсем не то чувство, которое вызывала в нем эта женщина.
Алехандро очень хотел ее прошлым вечером, ощутил ее ответный трепет и сейчас, когда коснулся ее несколько минут назад и понял, что не может гарантировать того, что при определенных обстоятельствах ситуация не повторится…
- Вы правда постараетесь, Брин? - слегка поддел ее Алехандро.
Она сжала губы.
- Да.
- Тогда и я постараюсь тоже, - пробормотал он, - хотя это не совсем подходящая комната для обещания такого рода. - Он с усмешкой огляделся вокруг.
Алехандро вдруг представил себе обнаженную Брин, лежащую с ним на этой его кровати. Стройные ноги Брин, покрытые золотистым загаром, переплетены с его ногами. Каскад огненного шелка ее волос на его груди… Эти мысли явно шли вразрез с только что данным обещанием.
- Я вернусь к Майклу и посижу с ним. - Брин резко отпрянула от него.
- Брин… - Алехандро удержал ее за руку.
Она подняла на него глаза. Он смотрел на ее прекрасное, немного бледное лицо, в темно-синие настороженные глаза, и его снова затопило желание целовать ее, касаться, ласкать. Но вместо этого он хрипло произнес:
- Мне снова надо уехать сегодня вечером на ужин. Но перед отъездом я поговорю с Майклом.
Нетрудно было догадаться, с кем ужинает этим вечером Алехандро.
- Уверена, что Майклу этого бы хотелось, - тихо произнесла она.
- А вы, Брин? - чуть осипшим голосом спросил Алехандро. - Чего бы хотелось вам?
Ей бы хотелось, чтобы он не поехал к Антонии Рейг, а остался с ней этим вечером. Они бы говорили, смеялись, а потом медленно, не торопясь, любили бы друг друга.
Безумие какое-то!
Брин вскинула подбородок. Она должна справиться с этими чувствами и будет что есть сил бороться с ними.
- Пока Майкл спит, я хотела бы быстро принять ванну перед ужином, - ушла она от ответа.
Представив себе обнаженную Брин, ее длинные загорелые ноги, волосы, небрежно заколотые на макушке, когда она расслабленно лежит в джакузи, Алехандро почувствовал, что теряет остатки самообладания.
Он почти оттолкнул Брин от себя. Выражение его лица стало жестким и отчужденным.
- Идите и примите ванну, если хотите, - сипло произнес он, стремясь поскорее изгнать ее образ из своих мыслей, - а я пока побуду с Майклом.
Брин лукаво посмотрела на него:
- Все-таки решили называть его Майклом?
- Пока да. - Алехандро пожал широкими плечами. - Возможно, в своем желании превратить его в испанца я слишком тороплюсь.
Брин грустно улыбнулась.
- Мне кажется, это разумное решение.
- Разумное, Брин? - Алехандро усмехнулся. - Разве, по-вашему, я способен на разумные поступки?
И не только на разумные поступки. В душе Брин давно признала, что он способен на глубокие чувства, что он порядочен и честен.
Алехандро оставался в неведении относительно существования Майкла целых шесть лет. Но, увидев в газетах сообщение о гибели Джоанны и даже предположив, что ее сын может быть и его ребенком, он мог бы просто проигнорировать этот факт. Алехандро же немедленно заявил свои права на Майкла, боролся в суде за официальное признание его отцом. И несмотря ни на что, он сохранил уважение к Джоанне и даже оправдывал ее поступок.
Брин должна была признать, что Алехандро Сантьяго оказался благородным человеком.
- Я уверена, вам абсолютно неважно, что я думаю о вас, Алехандро, - сказала Брин с улыбкой.
Неважно? Алехандро изумился. Прошлой ночью он едва не занялся любовью с этой женщиной, и, скорее всего, они бы стали близки, не помешай им так неожиданно появившаяся Антония. Интересно, как бы Брин вела себя сегодня по отношению к нему, случись это?
Внезапно Алехандро почувствовал, что им невозможно больше оставаться наедине в этой комнате.
Он холодно улыбнулся.
- Да, неважно, - согласился он. - Идите и принимайте вашу ванну, - коротко добавил он, прежде чем отвернуться. С напряженной спиной, прижатыми к бокам руками Алехандро отошел к окну и смотрел в него, пока не услышал, как за Брин закрылась дверь. Тогда он судорожно вздохнул, снимая напряжение с плеч, и медленно разжал стиснутые кулаки.