– Это еще больше рассердит их, – сказал Сади, вместе с Зора отправляясь дальше. – Клянусь бородой пророка, мы сделали сегодня пробу. Вперед, мы должны как можно скорей добраться до лагеря и немедленно вместе со всеми солдатами выступить против них. День этот еще не окончен. Надеюсь, что он будет славным днем нашей жизни.
– Тебе следует награда победителя, – отвечал Зора, – твое мужество безгранично. Но еще важнее твои расчеты и умение пользоваться благоприятной минутой. Принцесса была права, открыв в тебе талант и предсказав тебе блестящее будущее. Тебе, Сади, предоставляю я лавры и охотно отступаю перед твоим превосходством…
– Ни слова более, Зора, – перебил его Сади. – Мы оба выдержали тяжелый день и из настоящей опасности вынесли свои жизни – но он еще не окончен.
– Мы можем отдохнуть минуту, – заметил Зора после небольшого молчания и придержал своего сильно взмыленного коня. – Кажется, в пылу боя мы свернули с настоящей дороги.
– Солнце садится там, значит, ехать надо сюда, – сказал Сади.
– Видишь ли ты кругом возвышения?
– Нет, горизонт заволокло тучами.
– Мы или не на той дороге, или еще так далеко от лагеря, что раньше ночи нам до него не добраться. Однако молодой пастух полагал, что он на расстоянии трех или четырех миль.
– Едем дальше, – предложил Сади.
– Лошади очень устали.
– Я думаю, мы с тобой, Зора, устали больше, однако же не смеем и заикнуться об этом.
– Ну так едем, – согласился Зора.
– Будем держаться немного левее, – сказал немного спустя Сади. – Кажется, в той стороне лежат холмы, затянутые сизой дымкой.
– В этой пустыне гораздо хуже, чем на море, – сказал Зора. – Кажется, нам здесь легче всего сбиться с пути.
– К ночи будет вдвое хуже.
– А мой желудок дьявольски пуст. Что там – одно молоко, составившее нашу единственную пищу сегодня.
– Успокойся, – улыбнулся Сади. – В лагере мы найдем все необходимое.
И он такими яркими красками стал обрисовывать своему товарищу все удовольствия хорошего обеда, что скоро одержал верх, и Зора, смеясь, снова погнал лошадь.
– Ого, посмотри-ка туда! – закричал он наконец, как только последние лучи заходящего солнца окрасили горизонт. – Что там такое, друг мой?
– Хорошо, чтобы оправдались твои слова, чтобы это были те холмы, за которыми лежит наш лагерь, – отвечал Зора. – Но теперь мне и самому кажется, что мы на нужной дороге.
Они помчались дальше и чем ближе подъезжали они к горам, тем яснее видели, что они на пути к цели. Наступила уже ночь, когда их окликнули часовые, и они увидели перед собой лагерь.
Тшауш со своим отрядом не вернулся, наверное, они попали в руки Кровавой Невесты и стали жертвой ее дикой мести.
Пока оба офицера после тяжелых трудов и продолжительного поста подкрепляли себя пищей, солдаты готовились к выступлению. Пушки снова были разобраны и навьючены на верблюдов. Войско выстроилось, приведя в порядок ружья и прихватив с собой провиант. Через полчаса солдаты, вооруженные и вполне готовые к бою, сидели на конях.
Подкрепив себя пищей и немного отдохнув, Сади и Зора объявили своим воинам, что на этот раз надо одержать решительную победу, что все враги собрались на равнине и что придется выдержать упорный бой. Солдаты радостными криками отвечали своим смелым вождям, подвиги которых были им уже известны и мужество которых было примером для них. Зора и Сади стали во главе своих отрядов и с разных сторон оставили лагерь. Они решили разъединиться и потом с обеих сторон внезапно напасть на неприятеля, чтобы во что бы то ни стало вызвать его на решительный бой и в заключение одержать блистательную победу. Впрочем, они держались недалеко друг от друга, чтобы при внезапном нападении иметь возможность после первых же выстрелов немедленно соединиться.
Между тем Кровавая Невеста была в невыразимом бешенстве; впервые услыхала она, что все принятые ею меры остались тщетными и что оба офицера падишаха все-таки ускользнули от нее, в то время как она уже твердо рассчитывала иметь их в своей власти. Не было никакой надежды на успех дальнейшего преследования, и Солия решила сначала отыскать братьев и затем уже, соединившись с ними, продолжать враждебные действия против турецких войск. Каков же был ее ужас, когда она нашла обоих братьев убитыми. Это еще сильнее разожгло в груди Солии дикое бешенство и неукротимую жажду мести. Как сумасшедшая бросилась она к трупам, которые печально обступили воины, затем вскочила и дрожащим голосом поклялась до тех пор не успокоиться, пока не истребит всех врагов или сама не падет в битве. Арабы последовали ее призыву и столпились под знаменем Кровавой Невесты. Все с клятвой обещали или страшно отомстить за смерть своих вождей, или пасть в сражении. Затем обоих воинов погребли на том самом месте, где нашла их Солия, и огромными камнями завалили их могилу. Так, среди пустыни, покоились рядом, головами к Мекке, оба брата Кровавой Невесты.
Совершив погребение, бедуины снова вскочили на коней. Солия развернула знамя, так как решила немедленно вести своих воинов на врагов, победить или умереть. Ей хотелось известием об окончательном истреблении ненавистных врагов обрадовать престарелого отца, с одним старым слугой оставшегося в лагере, прежде чем сообщить ему печальную весть о смерти обоих сыновей. Бешенство и жажда мести неудержимо влекли ее вперед, словно вихрь, мчалась она во главе своих войск по равнине, залитой лучами заходящего солнца, по направлению к неприятельскому лагерю. Ей хотелось не только истребить войска падишаха, но и жестоко наказать те соседние племена, которые отказали ей в помощи и тем нанесли всем им оскорбление, которое Солия хотела непременно смыть кровью. Кровь, одна кровь наполняла все планы и замыслы этой дочери пустыни. Неукротимая жажда мести руководила каждым ее шагом. Ненависть пересилила то чудное чувство, которое овладело ею при виде смелого неприятельского вождя, и она хотела видеть всех врагов мертвыми у своих ног и не успокоиться до тех пор, пока последний не испустит дух.
Воины Кровавой Невесты были увлечены ее мужеством. Жажда брани томила их с той минуты, как они увидели трупы сыновей их эмира. До последнего человека, до последней капли крови решили они биться и дико стремились за развевающимся по ветру знаменем Кровавой Невесты, которая, как героиня, впереди всех мчалась в неприятельский лагерь. При взгляде на это войско, в последних лучах заходящего солнца скачущее по пустыне, всякий бы подумал, что ничто не в состоянии удержать его. Как рой призраков, в белых развевающихся плащах мчались бедуины, численностью своей превосходя военные силы, бывшие в распоряжении у Сади и Зора.
Солнце уже закатилось, и вечерняя мгла покрыла пустыню. На небе засияли первые звезды, и вечерняя прохлада сменила удушливый дневной жар.
Но вот Солия внезапно вздрогнула: вдали она увидела какую-то придвигавшуюся к ним черную массу. Это было турецкое войско. Воины Кровавой Невесты тоже увидели приближающихся солдат падишаха. Настала решительная минута. Солия велела своим воинам остановиться, дать врагам подойти поближе и затем внезапно броситься на них. Такое быстрое нападение всегда имело успех, это она не раз испытала. Тщетными оставались всегда все попытки регулярных войск противостоять дикому натиску такой орды, употребляющей в дело сначала пули, а затем свои длинные копья.
Бледный свет луны и звезд освещал равнину. Ослепленная ненавистью, не имея понятия о настоящем военном искусстве, она видела только приближавшихся неприятелей и не подозревала, что, бросившись вперед со своим знаменем и давая сигнал ко всеобщей атаке, она влекла своих воинов на смерть и на гибель. Длинной шеренгой с воодушевлением последовали за ней бедуины и в одну минуту далеко растянулись в обе стороны, чтобы окружить неприятеля. Проворно выстрелили они из своих длинных ружей, и, когда солдаты ответили им тем же, арабы отскочили в разные стороны и снова с поднятыми копьями бросились на неприятеля.
Отрядом турецких войск командовал Сади. С невозмутимым спокойствием отдавал он приказания и велел своим солдатам открыть сильный огонь по бедуинам. Кровавая Невеста и ее воины были встречены градом пуль, много их легло на месте, но оставшиеся также неудержимо стремились вперед. Завязался горячий, отчаянный бой. За несколько минут сыны пустыни окружили весь отряд Сади и своими длинными копьями страшно опустошали ряды солдат падишаха. Бедуины были уже уверены в своей победе. Бившаяся в передних рядах Кровавая Невеста уже заранее торжествовала, как вдруг битва неожиданно приняла другой оборот.
Вдали раздались звуки трубы. Зора-бей по выстрелам узнал о начале боя и поспешил со своим отрядом помочь Сади принудить к сдаче или окончательно уничтожить племя бени-кавасов. Чудесной музыкой прозвучали трубы для Сади, который сражался как лев и намерен был победить и без помощи Зора. Но врагам давали большой перевес их оружие и хорошо обученные лошади. И много солдат падишаха плавали уже в крови. Зато и кровь бедуинов тоже окрасила песок пустыни. Много храбрых воинов Солии легло на месте.
Благодаря неоспоримому искусству владеть копьями арабы непременно одержали бы победу, тем более что они были вдвое сильнее отряда Сади, но, к счастью последнего, раздавшиеся звуки труб имели могущественное действие на солдат, число которых уменьшилось процентов на десять. Воодушевленные новым мужеством, с еще большим ожесточением бросились они за своим командиром на бедуинов, словно хотели одни пожать лавры этой ночи, не поделившись с приближающимися товарищами.
В своей неукротимой злобе Солия не слыхала сигналов приближающихся врагов. Она даже не следила более за успехами своих воинов, раз убедившись в их перевесе. Глаза ее были прикованы к Сади, смелому неприятельскому вождю. До него она хотела добраться, чтобы сразиться с ним. Это непреодолимое желание влекло ее вперед. С помощью ханджара она пробилась сквозь неприятельские ряды и увидела себя наконец у цели. Сади-бей мчался прямо на нее. В первую минуту он не узнал в ней Кровавую Невесту, так как, чтобы удобнее было сражаться, она передала знамя одному из своих воинов. Но страстный крик, вырвавшийся из ее груди, выдал в ней женщину. Несколькими прыжками коня он очутился перед ней.
– Сдайся мне с остальными твоими воинами! – закричал он. – Ты, Кровавая Невеста!
– Нет, нет, никогда! – страстно воскликнул Солия, бросаясь на Сади.
– В таком случае ты погибла вместе со всем твоим племенем, – отвечал Сади. – Не хочешь иначе, так умри же!
Начался поединок, смотря на который, трудно было решить, чему более дивиться: дикой ли настойчивости и неукротимой злобе Солии или искусству Сади, который хотел не убивать ее, а захватить живой. Он должен был призвать на помощь всю свою ловкость, чтобы противостоять ее беспрестанным бешеным нападениям. Словно богиня мести, как тигрица, бросалась она на Сади. Сражающиеся расступились вокруг них. Казалось, происходил кровавый турнир, где борьба шла не на жизнь, а на смерть. Во время этого поединка явился со своим отрядом Зора, и с этой минуты участь арабов была решена. Они были внезапно окружены вновь прибывшим неприятелем, но хотя они и ясно видели свое поражение, они не согласились сдаться по требованию Зора.
Но вот одному из солдат Сади удалось овладеть знаменем, убив ятаганом несшего его воина. Арабы испугались – они искали Кровавую Невесту, но свет луны был слишком слаб для того, чтобы можно было ясно видеть все, что происходило кругом. Знамя было потеряно, Кровавой Невесты нигде не было видно… И все оставшиеся в живых бедуины бросили оружие, когда Зора снова потребовал сдачи.
В ту же минуту смелому Сади, все еще сражавшемуся с Солией, удалось наконец обезоружить свою противницу, ранив ее в правую руку.
– Убей меня! – закричала Кровавая Невеста. – За мою голову назначена награда. Убей же меня!
– Нет, – отвечал Сади, – ты должна живой отдаться мне в руки. Сдавайся же!
– Нет, никогда! – вскричала Солия и хотела левой рукой вонзить себе в сердце кинжал.
Но Сади вовремя успел схватить ее руку и, соскочив с седла, силой снял с лошади бешено сопротивлявшуюся Солию. Кровавая Невеста походила на пойманную львицу. Она все еще делала отчаянные попытки умертвить себя, но все было тщетно. Сади приказал нескольким солдатам связать ее.
– Покорись твоей участи! – закричал он ей. – Посмотри-ка туда: остаток твоего племени сдался победителям.
С мрачно сверкающими глазами, не говоря ни слова, в невыразимом отчаянии стояла связанная Кровавая Невеста и видела, как маленькая кучка ее воинов, избежавших смерти, сложила оружие. Побежденная Солия находилась теперь в руках ненавистных врагов, под властью того, кого она ненавидела более всех остальных. Она только выжидала удобного случая умертвить себя. Со связанными руками, окруженная караулом неприятелей, она стояла, подобно заключенной в неволе гиене, и мрачно смотрела на покрытое кровью и трупами поле битвы, где племя ее кончило свое существование.
Только Зора узнал о подвиге Сади, как немедленно поспешил к нему, оставив пленников под надзором своих солдат. Торопливо соскочив с лошади, он бросился обнимать друга.
– Победа, Сади, победа! – радостно воскликнул он, горячо сжимая его в своих объятиях. – Я услышал выстрелы и поспешил сюда, но пришел только затем, чтобы быть свидетелем твоих подвигов. Ты взял в плен Кровавую Невесту. Большего торжества и желать нельзя.
– Мы у цели, друг мой, – отвечал Сади. – Спасибо тебе за твое появление на поле битвы, без тебя победа не была бы одержана так быстро и решительно.
– Тебе следует получить награду победителя, Сади. Ты с пленной Кровавой Невестой возвратишься в Стамбул, чтобы в триумфальном шествии отвести ее во дворец султана. Я мог только довершить твою победу. Вы все, – обратился он к солдатам, – приветствуйте нашего храброго и победоносного Сади-бея!
С шумной радостью последовали солдаты приглашению Зора, и обширное поле битвы огласилось торжествующими криками победителей, прославлявших Сади.
– Да здравствует Сади-бей! – громко разнеслось по воздуху.
В первый раз войска султана праздновали такую блистательную победу среди этой пустыни.
– По коням! – скомандовали офицеры, когда пленные арабы были уже привязаны: Кровавая Невеста – к седлу своей лошади, а прочие воины – к лошадям солдат. – Пусть с рассветом пришлют из Бедра помощь раненым, а мертвым найдется здесь одна общая могила.
Затем шествие вместе с пленниками двинулось к отдаленному неприятельскому лагерю, чтобы прихватить в плен еще нескольких остававшихся там воинов. Это длинное шествие, в котором можно было видеть и ликующие, и печальные, удрученные горем лица, медленно двигалось по песчаной пустыне, слабо освещенной бледным светом луны. Только к утру добрались они до лагеря бени-кавасов, но он казался вымершим. Ни один звук, ни одно движение между палатками не нарушали мертвой тишины его.
При слабом утреннем свете Сади и Зора отправились в шатер эмира.
У входа в палатку они нашли престарелого эмира мертвым – он предпочел умереть, чем пережить поражение. Возле него лежали и воин, принесший известие о поражении, и старый слуга, последовавший примеру своего господина и, подобно ему, лишивший себя жизни.
– Он предпочел смерть позору, – сказал Сади, указывая на труп эмира. – В душе этого человека было много истинного величия. Отдадим же ему последний долг и на восходе солнца при пушечной пальбе предадим его прах земле. Затем двинемся в Бедр и оттуда с пленниками и завоеванной добычей вернемся в Стамбул, куда гонцы еще раньше принесут известие о нашей победе. Племя бени-кавасов получило достойное наказание.
XIX. Новый фаворит
Вследствие пророчества Сирры и встречи с Мансуром-эфенди на террасе дворца султанша Валиде отказалась от своей вражды к нему. Она так всецело верила в чудеса и знамения, что слова пророчицы были для нее законом. Шейх-уль-ислам заметил эту перемену и употребил в дело всю свою хитрость, чтобы увеличить ее.
В один из следующих дней султанша Валиде приказала муширу Изету дать заметить Мансуру, что в назначенный час она желает встретить его в Ай-Софийской мечети. Валиде имела собственную мечеть в Скутари и часто являлась туда, чтобы в присутствии всего народа совершать свои молитвы. В окрестностях мечети, отделанной мрамором, у султанши Валиде было несколько академий, называемых медресе, квартиры для студентов, столовые для бедных, больница, бани и караван-сарай, убежище для путешественников. Все это делала она для того, чтобы быть любимой народом. Но в назначенный день она к вечеру отправилась не в свою мечеть, но в большую, роскошную Ай-Софию, у входа в которую желала она на обратном пути встретить шейх-уль-ислама.
Прежде чем войти в мечеть, каждый магометанин производит омовение в находящемся перед дверью ее бассейне. В собственной мечети султанши Валиде был устроен для нее особый бассейн, здесь же, в Ай-Софии, был только один, общий. Слегка обмакнула она туда несколько пальцев и коснулась ими лба, не закрытого покрывалом. Ни снаружи, ни внутри мечети не видно ни образа, ни резьбы. Коран строго запрещает изображать людей и животных. Зато стенные украшения, состоящие из арабесок и изречений из Корана, украшают интерьер магометанских церквей, стены которых ночью бывают освещены бесчисленным множеством ламп. Богослужение на Востоке не величественно и не торжественно, оно состоит из одних механически произносимых молитв и чтения текстов из Корана. В каждой мечети, в стороне, обращенной к Мекке, находится большой мраморный престол святого пророка, и к нему должен быть обращен лицом каждый молящийся.
Константинопольские мечети делятся на два класса: императорские церкви джами-эс-салатин и молельни, известные под именем меджидие. Первых шестнадцать, последних около ста пятидесяти. Кроме наибольшей и прекраснейшей из всех мечетей Ай-Софии, ежегодный доход которой достигает полутора миллионов пиастров, к императорским мечетям принадлежат: мечеть Эюб, мечеть Магомета II, далее мечети Баязида II, Селима I, мечеть наследного принца (Шайзаде), затем Ахмеда I, Солимана I, Наи-Джами, Палиде, Аясма, Нури-Османа, Лалели (Тюльпанная мечеть) и множество других.
Айя-София была соборной церковью Константинополя, когда он был еще христианским городом. В 538 году после неоднократных пожаров император Юстиниан принялся вновь отстраивать его с большим против прежнего великолепием. Спустя двадцать лет обрушилась восточная половина большого купола, но Юстиниан восстановил поврежденную церковь, и она стала еще прекраснее и прочнее. Чтобы дать хотя бы некоторое понятие о величине и роскоши этой, теперь магометанской, церкви, заметим, что для покрытия ужасных издержек на ее сооружение пришлось придумать новые налоги и вычеты из жалованья чиновников. Стены и своды выведены были простыми плитами, но роскошь колонн превзошла собой все до сих пор известное. Тут были всевозможные виды мрамора, гранита и порфира: фригийский белый мрамор с розоватыми прожилками, зеленый из Лаконии, голубой из Ливии, черный кельтский с белыми прожилками и белый босфорский – с черными, египетский звездчатый гранит и порфирные колонны, взятые Аврелием из Солнечного храма в Баальбеке, восемь зеленых колонн, привезенных из храма Дианы в Эфесе, а также и взятых из Трои, Кизика, Афин и с Кикладских островов.