- В таком случае он подхватил насморк! - буркнул злопамятный Альдо. - Я находился в километре от будуара королевы и от места убийства. Сверх того, - даже если допустить, что я действовал через подручных, как намекнул Лемерсье, - какой интерес представляет для меня, безусловно, очень красивое, но фальшивое, по словам самого Шоме, украшение? Чтобы зачислить меня в подозреваемые, ему хватило одной гениальной мысли: я родом из Венеции, как и бархатная полумаска, пришпиленная к спине несчастного, о котором я не знаю ровным счетом ничего…
- Его звали Гаспар Тизон, и он работал в версальских архивах, - уточнил Ланглуа.
- В списке гостей он не фигурировал, - бросила Мари-Анжелин. - И, следовательно, оказался в Трианоне по одному из тех из фальшивых приглашений, которые так прекрасно скопированы с настоящих. К тому же мы не знаем, откуда они взялись! Типограф, которому позвонила мадам де Ла Бегасьер, был категоричен: напечатано триста сорок билетов и ни одним больше!
- Значит, их напечатали в другом месте, - сказал Альдо, - но заказать их мог только член комитета…
- Это дело Лемерсье, - отрезал Ланглуа, - и не советую вам вмешиваться. Хорошо уже и то, что он соблаговолил поделиться со мной как с коллегой некоторыми сведениями! Вероятно, вы не знаете, но полиция департамента Сены и Уазы никак не зависит от парижской. Я подчиняюсь столичной префектуре, Версаль - префектуре департамента, и так же обстоит дело со всеми региональными центрами. Аналогичное положение и в сфере юстиции: все знают, что версальские суды отличаются большей жесткостью в сравнении с парижскими.
- Несомненно, - произнесла маркиза, вновь наполнив свой бокал шампанским, - но ведь и Министерство внутренних дел, и хранитель печати находятся в Париже. Разве это не верховная власть?
- Полностью согласен с вами. Но поймите… мы стараемся не мешать друг другу и соблюдать некоторую автономию. Которую порой некоторые полицейские ревностно отстаивают - именно так обстоит дело с Лемерсье.
- Понятно, - вздохнул Альдо. - Значит, завтра мне придется явиться в полицию по его вызову. Адвоката с собой брать?
У него была такая унылая физиономия, что комиссар рассмеялся.
- В этом нет необходимости. Что до "вызова", естественно, вы можете его игнорировать. Но я бы вам очень советовал пойти на встречу с Лемерсье. Выказав любезность по отношению к нему, вы, может быть, пробудите в нем желание зарыть топор войны.
- Будем надеяться, что вы окажетесь правы!
Но Ланглуа ошибся: этого не случилось. Ровно в три часа Морозини вошел в очень красивое административное здание на Парижском проспекте, где размещалось полицейское управление Версаля. Он подумал, что этот особняк XVIII века должен занять почетное место - наряду со Скотланд-Ярдом и другими памятниками во славу защиты прав человека - в его будущей документальной книге о полицейских участках в разных странах мира. Материала у него набралось уже более чем достаточно!
Восхитительный особнячок - просто восхитительный, хотя и не в самом хорошем состоянии! Полицейский в униформе доложил о приходе Морозини, и когда тот оказался в начальственном кабинете, ему пришло в голову, что делать здесь ремонт - пустая трата денег. Ланглуа, облагородивший свою резиденцию благодаря великолепному ковру и расставленным повсюду цветам, превратил бы в конфетку эту комнату с высокими окнами и элегантными панелями на стенах. А тут они были оклеены мерзкими серыми обоями!
К счастью, утопающий в бумагах письменный стол, за которым усердно что-то строчил Лемерсье, не был подписан именем Ризенера, что стало для Альдо некоторым утешением. Он получил возможность свободно оглядеться, потому что хозяин кабинета, казалось, не заметил его прихода и продолжал как ни в чем не бывало работать с документами. Благоразумно подавив желание сесть на стул и закурить сигарету, Альдо с поистине римским стоицизмом застыл напротив великого человека и позволил себе раздраженно кашлянуть только через минуту. Лемерсье наконец поднял голову.
- А, это вы!
- Вас это удивляет? Мне кажется, вы сами назначили…
- Да, но я, откровенно говоря, не ждал вас…
- Когда мне назначают встречу, комиссар, я имею привычку являться в условленное время. Или же вы оказали мне честь забыть меня?
Любезная улыбка не могла скрыть дерзости тона, что прекрасно уловил полицейский. Его карие глаза еще больше округлились, а брови сдвинулись.
- О нет! Присядьте! Я буду к вашим услугам через минуту…
Это было сказано почти вежливо, и Альдо начал думать, что дело идет к примирению. Он уже был готов рискнуть и попросить разрешения закурить, но тут зазвонил телефон.
- Простите! - сказал Лемерсье и, отложив ручку, взял трубку.
Вдруг лицо его побагровело, и он завопил:
- Что вы говорите? Где? Хорошо, еду! Трубка жалобно пискнула, когда ее с размаху шмякнули на место. Альдо встал.
- Какие-то затруднения? Я могу зайти позже… или в другой день? - вкрадчиво произнес он.
Ему показалось, что Лемерсье готов вцепиться в него, однако комиссар внезапно успокоился и обрел свой естественный цвет лица.
- Нет! Я попрошу вас поехать со мной. Вам это будет интересно.
Они мгновенно спустились во двор, где их уже ждал полицейский автомобиль - в двух шагах от такси, на котором приехал Морозини. Полицейский метнул иронический взгляд на своего спутника:
- Вы не отпустили машину? Кто вам сказал, что вы на ней уедете, и что я не задержу вас?
- На всякий случай! Я об этом даже не подумал! - небрежно бросил Альдо.
- Так отпустите ее! Я же сказал, что забираю вас с собой.
- Куда вы меня отвезете? В тюрьму?
- Нет. В Трианон. Произошло еще одно убийство…
На сей раз жертвой стал один из садовников. Он лежал ничком возле прелестного Французского павильона, расположенного на краю сада с тем же названием. Его соломенная шляпа отлетела к тачке с клубнями левкоев, из спины торчал кинжал, пробивший насквозь карнавальную полумаску черного бархата…
- Опять? - воскликнул Морозини, увидев ее. - Должно быть, убийца держит лавку карнавальных принадлежностей!
Человек, стоявший около трупа на коленях, - несомненно, судебный медик, - знаком призвал к молчанию:
- Он умер всего лишь час назад. Тело еще теплое… Врач осторожно вытащил орудие убийства - обыкновенный кухонный нож - и положил на поданный комиссаром платок. Затем он перевернул полумаску и, прочитав надпись на обороте, присвистнул от удивления.
- Боже милосердный! В первый раз вижу такое! Лемерсье, проглотив ругательство, протянул маску Морозини:
- Что скажете?
- Садовник стал жертвой оплошности. А что было написано на первой маске?
- Сейчас она в лаборатории, но текст ее, написанный, как и этот, заглавными буквами, гласил: "Маски спадут, и королева наконец будет отомщена!"
- Вот как? Я бы сказал, это удивительно. Действительно, послание выглядело точно таким, как и первое, - за исключением того, что вторая фраза была зачеркнута, а сверху имелась приписка: "Сожалею! Это ошибка!"
- Ошибка! - бушевал Лемерсье. - Значит, этот тип избрал жертвой не того человека и слишком поздно заметил это?
- Видимо, так и есть, - отозвался врач. - Под маской есть вторая рана.
- Иными словами, - добавил Морозини, - нас ждет продолжение. Как зовут несчастного?
Ответил ему главный садовник, успевший прибежать на место преступления:
- Его зовут… звали Анель, Фельсьен Анель, тридцати лет от роду. Он работал здесь недолго, но проявил себя очень хорошо…
- Женат? Есть дети?
- Насколько мне известно, нет!
- Но как же можно ошибиться в выборе жертвы? - возмутился Альдо. - Это означает, что убийца не знаком с тем, кого хочет заколоть? Или же его ввела в заблуждение эта соломенная шляпа? Он же напал сзади…
- Если мне понадобится знать ваше мнение, я поинтересуюсь им! - рявкнул комиссар. - А пока необходимо задержать на входе всех этих людей, которым не терпится узнать, что здесь произошло…
Действительно, в интересах следствия в Малый Трианон временно не пускали посетителей, поэтому пришлось закрыть Сент-Антуанские ворота, которые вели к дворцу и к Деревушке королевы. Но огромная толпа, движимая любопытством, легко обошла препятствие, пройдя через парк, дворец и Оружейную площадь. Разъяренный Лемерсье встал стеной на пути зевак и приказал немедленно поставить заграждения. Доступ был разрешен только членам Организационного комитета, и вскоре появились трое - мадам де Ла Бегасьер, Квентин Кроуфорд и леди Мендл. Опасаясь за судьбу выставки и находясь поблизости, у самой кромки парка, они хотели удостовериться, что все экспонаты охраняются должным образом, и оказать посильную помощь, если в таковой появится необходимость.
Мадам де Ла Бегасьер рыдала, но продолжала сквозь слезы спорить с Кроуфордом, который пытался успокоить ее.
- Нам лучше как можно скорее закрыть "Магию королевы" и вернуть коллекционерам их драгоценности. Иначе все это кончится катастрофой! - воскликнула она.
- Это было бы безумием! Мы столкнулись с ужасным стечением обстоятельств, но отказываться от выставки нельзя. Подумайте, каких трудов нам стоило создать ее! И не забывайте о том, что Версалю необходимы средства для реставрации обоих Трианонов и Деревушки королевы!
- Я думаю, что ваше "несчастное стечение обстоятельств" могло бы даже принести определенную пользу, - заметила леди Мендл. - Закроем экспозицию на несколько дней, пока полиция не закончит свою работу, а потом начнем пускать посетителей вновь. Два убийства, произошедшие за короткое время на прилегающей к выставке территории, принесут грандиозные сборы!
- Как вы циничны, дорогая! Просто невероятно циничны, - простонала графиня, сморкаясь в платок. - Использовать для получения прибыли такую драму! Я убеждена, милый князь, - добавила она, повернувшись к Альдо, - что вы хотите как можно быстрее забрать то, что принадлежит вам… и вашему тестю.- Никакой спешки нет! Но вот что мне хотелось бы узнать: что-то было украдено, когда убийца совершал свое второе, "ошибочное", преступление?
- Мы все проверили, ничего не пропало, - заявил инспектор Бон, только что закончивший осмотр витрин.
Кража по-прежнему оставалась полной загадкой, поскольку все, кто имел связки ключей, утверждали, что держали их либо у себя в кармане, либо в собственном кабинете…
Полицейские, завершив необходимые следственные действия, распорядились унести тело садовника. Место преступления отгородили ленточкой, и Лемерсье, отдав распоряжения своим людям, предложил Альдо подвезти его.
- Тогда на стоянку такси, ведь свою машину я отослал по вашему приказу.
- Вы так торопитесь? - вмешалась леди Мендл. - Мне кажется, что комитету - по крайней мере, той его части, что действительно работает! - следует срочно собраться. Напоминаю вам, что через две недели должен состояться концерт и праздничный ужин в Деревушке. Полагаю, отменить их будет трудно: приглашения давно разосланы, и почти все гости подтвердили свое согласие на участие в мероприятии.
- Да, это же истинная правда! - простонала мадам де Ла Бегасьер. - А я совсем забыла. Что мы будем делать? Вообразите, что этот преступник, который не способен даже понять, кого убивает, вновь примется за свое грязное дело во время празднества!
Эта бедная женщина, которая обладала прекрасным характером и в обычные дни была отличным организатором, теперь совсем потеряла голову и сломилась под тяжестью случившегося. Ей ответил лорд Кроуфорд:
- Нет никаких причин отменять концерт и ужин. Слишком много средств было потрачено. Но надо обязательно отправить приглашение комиссару Лемерсье.
Когда тот дал согласие, леди Мендл предложила всем собраться завтра у нее за ужином.
- Я живу на вилле "Трианон", на краю парка. Вы к нам присоединитесь, комиссар?
Лемерсье поклонился:
- Благодарю вас, мадам, но боюсь, у меня будет слишком много работы. Как бы там ни было, держите меня в курсе ваших решений. А теперь едем, князь, если вы не раздумали. Я прикажу, чтобы вас доставили домой, - торопливо добавил он.
Альдо охотно задержался бы, но ему совсем не хотелось перечить комиссару, который вроде бы смягчился, поэтому он попрощался с членами комитета и последовал за Лемерсье. Он уже садился в машину, когда леди Мендл крикнула ему:
- Если Адальбер в Париже, привезите его! Морозини взглянул на нее с удивлением:
- Адальбер? Вы имеете в виду Видаль-Пеликорна?
- У меня только один знакомый с таким именем! - смеясь, ответила она. - Полагаю, у вас тоже. И я его знаю с давних пор! Будьте же добры, приезжайте вместе с ним.
- С удовольствием!
Это и в самом деле была хорошая новость! Он собирался расспросить комиссара об этой англичанке, которую впервые увидел накануне открытия выставки, но Адальбер расскажет ему гораздо больше, поэтому он решил воспользоваться наметившимся благоприятным сдвигом в отношениях с шефом версальской полиции и затронуть еще одну занимавшую его тему.
Действовать следовало с осторожностью, и он начал издалека:
- Если это не помешает вашему расследованию, мне хотелось бы узнать…
- …историю с фальшивым украшением, которое так заинтересовало вас.
- Браво! Вы просто читаете мысли…
- Большой заслуги тут нет: это единственное, что могло бы иметь для вас значение, раз вы никак не связаны с кражей… и убийством. Что ж, я вас удивлю. Во время подготовки к выставке ювелир Шоме получил письмо от некоей мадемуазель Каролин Отье. Она сообщала, что ее семье принадлежало алмазное украшение Марии-Антуанетты, которое было затем украдено, и осталась только копия, сделанная ее дедом. Мадемуазель Отье попросила выставить эту копию вместе с другими драгоценностями в надежде, что вор или, по крайней мере, нынешний владелец как-то обнаружит себя, увидев на выставке "слезу". Украшение было приложено к письму: по словам отправительницы, она должна срочно уехать во Флоренцию, где заболела ее близкая родственница. Следовательно, ответа дождаться не может и во всем доверяется месье Шоме. Если он откажется выставить копию, она не будет к нему в претензии и просто заберет свою вещь, когда вернется в Версаль.
- Поскольку уже было принято решение показать копию знаменитого ожерелья, - задумчиво сказал Морозини, - не было, конечно, никакого резона отказываться и от этого предложения.
- Да, но надежда, что вор или нынешний владелец объявится, кажется мне несколько легкомысленной.
- Не такой уж и легкомысленной. Тщеславие коллекционеров не знает границ. Им невыносима мысль, что какой-то самозванец смеет объявлять себя владельцем сокровища, которое находится в их руках. Мне об этом кое-что известно, - вздохнул он, подумав о "Розе Йорков", старинном алмазе, из-за которого пролилось столько крови. - Коллекционер не может удержаться от искушения, хотя и действует более или менее скрытно. Но он всегда проявляет себя. Полагаю, Шоме дал вам адрес мадемуазель Отье? Подлинная или фальшивая эта "слеза", но она украдена - и девушку следует предупредить…
- Все, что мы можем сделать, это опустить на всякий случай повестку с вызовом в полицию в почтовый ящик. Мадемуазель Отье живет в старом доме, который стоит на отшибе и пребывает, похоже, в весьма плачевном состоянии. И, как она объяснила, сейчас там никого нет.
- А слуги? Соседи?
- Абсолютно никого! - проворчал Лемерсье, которого начинали раздражать вопросы Альдо. - Видимо, в золоте она не купается, поэтому можно понять, почему ей так хочется отыскать подлинные камни…
- Вас не затруднит… дать мне этот адрес?
- Разумеется, затруднит! - внезапно побагровев, взревел комиссар. - Чтобы вы полезли в дело, которое вас не касается? Об этом и речи быть не может! Вот что, на стоянке два такси. Берите машину и возвращайтесь к себе! Сегодня я провел с вами уже достаточно времени!
- А… как насчет ближайших дней?
- Ведите себя тихо и ни в коем случае не уезжайте из Парижа. Не забывайте, что вы свидетель… пока. Поэтому будьте у меня под рукой! Вообще-то, я даже подумал, не лучше ли вам поселиться в Версале на время расследования.
- Но это совершенно не входит в мои планы! Я ведь коммерсант и приехал всего на несколько дней…
- Сожалею, но вы мне нужны здесь. Ведь вы, кажется, весьма ценный специалист по украшениям…
- Я предпочитаю слово "эксперт", - сухо поправил Морозини. - Это мой официальный титул…
Небрежным взмахом руки Лемерсье отверг это возражение.
- Не вижу большой разницы! Как бы там ни было, вы вроде бы превосходите всех в этой области: по крайней мере, так утверждает мой коллега Ланглуа. Кажется, ему случалось использовать ваши таланты. Ну, это его дело! Сам я вас не знаю, но если вы представляете такой интерес, мне не с руки гоняться за вами до самой Венеции. И даже до Парижа, если вы мне понадобитесь срочно. Кроме того, почти все члены вашего комитета живут в Версале. У них достаточно места, и кто-нибудь из них с радостью разместит вас у себя!
- Я терпеть не могу беспокоить других людей! - заявил Морозини. - Раз вы принуждаете меня остаться, я предпочитаю гостиницу…
- У нас имеется превосходный отель - "Трианон-Палас". Впрочем, вам это, может быть, не по средствам? - съязвил Лемерсье, совершенно не подозревая, что собеседник умирает от желания набить ему физиономию. - А теперь выходите!
И не дав Альдо времени даже вздохнуть, комиссар высадил его рядом с первым такси и крикнул шоферу:
- В Париж!
Они расстались, пробурчав друг другу что-то невнятное вместо слов прощания. Альдо ощущал некоторое удовлетворение: ему надо было подумать, что было трудно сделать в присутствии этого злобного полицейского, с которым он никак не мог найти общий язык. Ясно было одно: Лемерсье его невзлюбил и, бог весть почему, желал бы приобщить его к этому странному Делу с местью за давно казненную королеву. Несомненно, мысль эта была порождена выставкой в Трианоне. Этот "дикобраз", наверное, не отступился бы от своих первоначальных намерений, если бы не вмешательство Ланглуа и, возможно, тот факт, что своим вызовом в полицейское управление он сам обеспечил Морозини безупречное алиби во время второго убийства.
Впрочем, Альдо признавал и свой промах: попросив адрес мадемуазель Отье, он недвусмысленно показал, что и в самом деле собирается "лезть в дело, которое его не касается". А ведь было намного проще выяснить это у Шоме.
Его размышления прервал голос шофера, раздвинувшего стекло, отделявшее его от пассажира, и пробасившего с сильным русским акцентом:
- Париж большой! Едем на улицу Альфреда де Виньи или на улицу Жоффруа?
- На набережную Орфевр, - машинально ответил Морозини, прежде чем успел осознать услышанное. - Но… откуда вам известны эти два адреса?
Шофер, остановив машину, обернулся, и Альдо сразу узнал под фуражкой с лакированным козырьком веселое бородатое лицо. Борода была уже с заметной проседью.
- Полковник Карлов! Англичанин назвал бы это "куском удачи"[26]! Но что вы делаете в Версале? - спросил Альдо и, быстро выйдя из машины, пересел на переднее сиденье рядом с бывшим казачьим офицером.
Мужчины обменялись крепким рукопожатием. Морозини был счастлив вновь встретиться с соратником - надежнейшим! - по одному из самых опасных своих приключений, где он оказался на волосок от смерти[27].