– Расскажи мне про все свои обманы и секреты, а я расскажу тебе про свои, и покончим с ложью раз и навсегда.
– Зачем?
– Потому что от правды хуже нам все равно уже не станет.
– Я вовсе не богата. Мы с Беллой бедны словно церковные мыши, и мы дурачили тебя этими роскошными тряпками и дорогим телефоном.
Люка в ответ только улыбнулся.
– Так ты знал?
– Ну, не совсем, хотя меня удивило то, что ты якобы занимаешься организацией мероприятий, – признался он.
– На самом деле я – горничная.
– Ты и была ею, когда я в тебя влюбился.
– И тебе наплевать, кем я работаю?
– Мне наплевать на деньги и на вещи. Да, конечно, приятно, когда и того и другого в избытке, но, если завтра мое богатство исчезнет, проглоченное океаном, я выживу и без него. У отца было денег столько, что и не сосчитать, и при этом он был самым несчастным человеком из всех, кого я знаю.
– Извини.
– За что?
– За то, что не приехала на его похороны.
– Это не важно.
– Нет, важно. Мой отец не раз поступал плохо, и все же я люблю его.
– Мой поступал куда хуже.
– Тем, должно быть, больнее тебе. Думаю, нельзя просто взять и заставить себя разлюбить кого-то. Любовь – это не школьная доска. Невозможно стереть с нее написанное.
– Не могу назвать отца хорошим человеком, но с теплом вспоминаю некоторые моменты, когда еще мама была жива. А потом он… – Люка тряхнул головой. – Так в чем ты мне еще наврала?
– Я завлекла тебя в ловушку. В тот день, когда мы занимались любовью, ты видел меня ненастоящую. Я была одета в свой самый лучший наряд, на мне были мамины серьги, я даже немного накрасилась…
– Софи, я казню себя за то, что сказал тогда о тебе своему отцу. Я не могу взять назад свои слова, но я сказал их в пылу ссоры и даже подумать не мог, что это будет обсуждаться в суде. А что касается ловушки… Я провел шесть месяцев в тюрьме, и я много думал о нас. Считаешь, я вспоминал, что, когда ты пришла ко мне, на тебе были серьги твоей матери? – Он нежно поцеловал Софи в мочку уха. – Думаешь, прикасаясь к тебе в тот вечер, я думал о твоем макияже? – Его губы скользнули по ее векам, и Софи заплакала, внезапно осознав, что Люка прощается с ней. – Клянусь тебе, – сказал он и нежно поцеловал ее шею, – что ни разу не вспомнил, какой на тебе был наряд. Вот о чем я думал… – Он распустил завязки, удерживающие лиф платья Софи, обнажил ее грудь и прижался к ней губами. – Я вспоминал тебя обнаженную и то, как взял тебя, и твои сладкие стоны… – Люка спустил платье и трусики Софи вниз, и она застонала, чувствуя, как его пальцы скользнули у нее между ног. Люка уложил ее на спину и расстегнул брюки. – Каждый раз, когда я кончаю, я вспоминаю это… – Он вошел в нее, и Софи не смогла сдержать слез, понимая, что в этот момент они пытаются заново пережить то памятное свидание. – Я помню, как ты кончала, а я изо всех сил старался сдержаться. – Люка поднялся на локтях и посмотрел Софи в лицо. – И сейчас тоже не хочу кончать, потому что, когда это случится…
– Ты оставишь меня, так? – закончила она за него фразу, и Люка кивнул.
И все вдруг стало для Софи не важным: сложное прошлое и неясное будущее. Она просто жадно целовала любимого мужчину: его губы, его твердую щеку, шрам над глазом от раны, которую когда-то лечила.
– Не кончай! – умоляла она Люку, чувствуя, что его оргазм уже приближается, но он со стоном кончил и, глядя на Софи синими глазами, предложил ей последний шанс:
– Ты готова бороться за нас? – Он застегнул брюки, одел Софи и спросил еще раз: – Будешь ли ты, как обещала, сражаться за нашу любовь после того, что я тебе сейчас расскажу? Будут ли твои речи по-прежнему добрыми и мудрыми, если придется столкнуться с испытанием? – Люка вложил ей в ладонь золотой крестик. – Я нашел его в вещах отца после его похорон.
– Так это сделал твой отец! Ты… – Софи пыталась напомнить себе, что обещала бороться за их любовь, но в этом бою она должна была быть на стороне своей матери.
– Видишь? С этим аргументом ты можешь выиграть любой наш спор, снова и снова обвиняя меня за то, что сделал мой отец. Но я больше так не могу. Знаешь, почему я никогда на тебе не женюсь? Я солгал под присягой на Библии, чтобы защитить твою семью. Я лгал и после. Но больше не буду. Я не собираюсь врать перед алтарем, женясь на тебе лишь на время, потому что на самом деле я люблю тебя и хочу, чтобы ты стала моей навсегда. И мне плевать, что ты не богата, что обманывала меня… Плевать на все. Но и у меня есть границы, которые я не могу нарушить, компромиссы, на которые не могу пойти. Я не в силах больше извиняться за то, чего не делал, нести на себе вину своего отца.
– Как давно тебе известно о… о моей матери?
– Узнал только после его смерти.
– Я должна была догадаться. А когда ты начал подозревать?
– Тебе нужны факты? Точно я узнал об этом всего год назад, – вскричал Люка. – Но я всю жизнь знал, что мой отец – человек с насквозь прогнившей душой. Хочешь кого-нибудь препарировать? Тогда найди дохлую лягушку – у нее кровь уже свернувшаяся и холодная. А моя – горячая. Мое сердце еще бьется, и я не позволю тебе ковыряться в нем!
И тогда Софи поняла, что настал момент сражаться за их любовь.
– Тебе не нравится, что я снова и снова сравниваю тебя с твоим отцом, но ты, мой отец и весь город постоянно сравнивают меня с моей матерью. Однако мы – это не наши родители. Ты умный, сильный, заносчивый, но добрый. Я вспыльчивая, у меня взрывной характер, но в отличие от своей матери, которая отправилась ругаться с Мальволио, я не пошла к нему заступаться за Беллу, уважая ее выбор остаться в Бордо-дель-Чело. И точно так же я уважаю твой выбор не жениться на мне.
– Я никогда не смогу стать тебе фальшивым мужем. Сможем ли мы победить наше прошлое?
– Не знаю, – ответила Софи, и Люка улыбнулся ее прямоте.
– Тебе решать. Я приду в церковь сегодня. Сама брось меня перед алтарем, если думаешь, что я этого заслуживаю. Но я знаю, что если ты не явишься на нашу свадьбу, то будешь жалеть об этом до конца своих дней. Никто не будет любить тебя так сильно, как я.
– Ты любишь меня так сильно, что предлагаешь тебя бросить?
– Я люблю тебя так сильно, что не хочу для нас плохого будущего. Лучше до конца жизни перебиваться случайными связями, чем лежать рядом с тобой, холодной, засыпающей меня обвинениями. Я хочу всю тебя. Если хочешь, спорь со мной, будь сицилианкой до кончиков ногтей. Если ты однажды обвинишь меня в том, что сделал мой отец, я, возможно, и проглочу это. Но сделаешь то же самое еще раз… Я не предупреждаю дважды. За смерть твоей матери в ответе мой отец. Я не позволю его грехам или твоему гневу поставить меня на колени. Если ты явишься сегодня в церковь, это будет означать, что ты любишь меня больше, чем тени прошлого. А иначе лучше для нас обоих будет расстаться.
– Что ты сделаешь, если я не приду? – спросила Софи.
– Ничего. Пожелаю тебе удачи в жизни. Приму как данность то, что наша любовь умерла. Буду гордиться тем, что ты имела смелость это признать, и буду жить своей жизнью. – Люка повернулся и ушел, оставив Софи в смятении.
Глава 18
– Выглядишь великолепно! – воскликнула Белла.
Софи понимала, что на ней надето, возможно, самое красивое в мире платье, но боялась, что Люка его так и не увидит. До начала церемонии бракосочетания осталось двенадцать минут.
– Боишься, что он не придет? – спросила подруга. Она не знала о том разговоре, что произошел сегодня утром на пляже.
Софи боялась, что она сама не найдет в себе сил встать перед алтарем, так как не была уверена, что сможет укротить свой несдержанный язык.
Она потрогала цепочку с крестиком на шее и мысленно обратилась к матери: "Я люблю тебя. Я пришла в этот мир через тебя, но я – не ты".
– Этот крестик похож на тот, что на всех старых фото можно видеть на шее твоей матери.
– Это он и есть, – ответила Софи и, почувствовав, как замерла обнимающая ее Белла, поняла: та все знала.
Значит, даже между самыми близкими подругами тоже бывают секреты. Наверное, мать Беллы рассказала дочери эту историю, которую знал весь город, кроме Софи: Роза отправилась ругаться с Мальволио, а через несколько дней погибла.
– Почему отец не уговорил маму бежать из города? – спросила Софи, но ответ она уже знала: Роза с ее упрямством и гордостью настояла на том, чтобы остаться.
– Ты когда-нибудь простишь его?
– Мальволио? Нет.
– Я имею в виду, простишь ли ты Люку за то, что сделал его отец? – уточнила Белла, но тут же замолчала, потому что в комнату вошел Пауло.
Увидев на шее Софи цепочку Розы, Пауло с глазами, полными слез, сказал:
– Люка и Мальволио – не одно и то же.
– Они – не одно и то же, как и я со своей матерью. Я похожа на нее и временами веду себя точно так же. И все же я – не она.
– Я знаю.
– Прибыл кортеж, – вмешалась Белла.
– Иди, – ответила ей Софи. – Увидимся в церкви. – Она обняла подругу. – Удачи тебе с Маттео.
Все вышли, и Софи осталась наедине с отцом.
– Ты – вся в мать, хотя это и не всегда можно считать комплиментом. Я хотел сбежать, а она настояла на том, чтобы остаться и сражаться за правое дело. Я так и поступил, хотя уже заказал билеты. Я хотел уехать отсюда…
– Ты был прав.
– Лучше бы я заблуждался…
– Люка и Мальволио – во многом не похожи. Я дважды чуть не потеряла Люку. Больше я не повторю ту же ошибку. Ты сделал для меня все, что мог, а главное – выбрал для меня подходящего мужа.
– Вы с Люкой созданы друг для друга.
– Так и есть.
На этой свадьбе нервничала не только невеста, но и жених, который ждал ее сейчас перед алтарем.
Давно смирившись с тем, что он расстался с Софи, Люка собирался прожить жизнь холостяком, понимая, что подобной любви в его жизни больше не случится.
Так было до сегодняшнего утра, когда он отчаянно рискнул, открыв Софи правду. Пауло и Маттео считали, что она никогда не простит Люку. И вот теперь он стоял в церкви, даже не зная, явится ли невеста.
Люке было наплевать, что скажут люди, если она не придет. Ему была важна только Софи.
– Что ни делается, все к… – начал Маттео, но Люка остановил его:
– Она придет.
И он был прав. Обернувшись, Люка увидел Софи, одетую в простое белое платье. Ее черные волосы были распущены, как он любил, и украшены цветками жасмина. В одной руке она держала букет из сицилийских маков.
На лице Софи отразилось изумление, когда она увидела, что церковь забита людьми. Софи шагала перед отцом, и на ее груди поблескивал золотой крестик.
Когда Пауло подвел дочь к Люке и отпустил ее руку, Софи бросилась в объятия жениха, а тот поцеловал невесту еще до того, как началась церемония венчания, не обращая внимания на многозначительное покашливание священника.
– Ты здесь! – сказал Люка.
– Ты тоже!
– Навсегда.
Пауло остался стоять, отвергнув предложенный стул.
Люка встретился взглядом с Анджелой и благодарно кивнул ей. Он был уверен, что именно эта женщина убедила жителей города простить Пауло, пока еще была такая возможность.
Клятвами у алтаря Люка и Софи обменялись от всего сердца.
– Люблю тебя, – сказал он. – Всегда любил и буду любить.
– Люблю тебя, – ответила она. – Всегда любила и буду любить. – А затем, чуть помедлив, добавила: – И всегда буду стараться помнить это, что бы ни сказала или ни сделала.
Никто не понял, почему жених рассмеялся.
Из Маттео вышел отменный шафер, хотя на его лице и был написан сарказм – ведь вчера Люка сказал, что свадьбы не будет и это лишь притворство. Но, смирившись с обстоятельствами, Маттео подал венчающейся паре кольца, стараясь не смотреть в сторону подружки невесты.
Люка надел протянутое кольцо на палец Софи, а затем, отступив от традиции, достал из кармана еще одно кольцо: алмаз прямоугольной огранки, оправленный в золото, и глаза Софи наполнились слезами. Она вспомнила, как стояла у витрины ювелирной лавки Джованни, глядя на это украшение и надеясь, что однажды…
Но сейчас было неподходящее время предаваться воспоминаниям. Они с Люкой стали мужем и женой. Колокола церкви Бордо-дель-Чело громко зазвонили, новобрачные вышли из церкви, и начался настоящий сицилийский свадебный пир. Столы были выставлены прямо на украшенные цветами и лентами улицы, на деревьях светились в подкравшихся сумерках гирлянды лампочек.
– Потанцуй со своим отцом, – предложил Люка. Софи так и сделала. Пауло смеялся и гордился своей дочерью. Для него это было лучшим лекарством.
Снова вернувшись в объятия Люки, Софи кинула взгляд через его плечо и улыбнулась, увидев, что Белла и Маттео танцуют традиционный танец шафера и подружки невесты. Белла явно наслаждалась процессом, положив голову на грудь Маттео. А ее партнер явно был не рад.
– Он думает, что Белла до сих пор… – заметил Люка и посмотрел на Софи. – Я хочу знать обо всем, что произошло за пропущенные мной годы. Хочу все наверстать.
– Я все тебе расскажу, – ответила Софи.
– Твой отец так счастлив.
– Теперь он хочет, чтобы у нас родился ребенок.
– Можешь солгать ему, сказать, что ты уже…
– Зная его, можно быть уверенными, что папа проживет еще девять месяцев специально, чтобы удостовериться, что мы сказали правду… А то кольцо… Оно из лавки Джованни?
Люка кивнул.
– Как только я вышел из здания суда, я пошел и купил его. Я хотел взять тебя с собой в Лондон не как подругу или любовницу, а как невесту. Те полгода в тюрьме многому меня научили… – "Подумать только, от чего я отказалась в тот день!" – мелькнуло в голове у Софи. – Я пока не могу купить более дорогое кольцо, – сказал Люка.
– Мне не нужно другого кольца, кроме этого, – ответила Софи.
Эпилог
Софи лежала в приятном полусне, чувствуя, как покачивается на волнах яхта, на которой они с Люкой отправились в свадебное путешествие. Сейчас новобрачные не спеша направлялись от Корсики к Эгейскому архипелагу, по пути останавливаясь в понравившихся местах.
Софи думала о том, что прошедший год был наполнен сильными эмоциями. Отец прожил достаточно долго, чтобы узнать о беременности дочери. Он провел еще лето и зиму в родном городе, а потом упокоился рядом с женой. Софи бросила в его могилу крестик матери – ведь он принадлежал Розе. Но серьги матери Софи носила, потому что это украшение напоминало о самых счастливых днях, проведенных с Люкой – их было так много.
– Доброе утро! – сказал муж, подойдя к ней.
– Где ты был?
– Размышлял. О нас. Ты счастлива?
– Очень! И злюсь на себя за то, что мы зря потеряли столько времени.
– Мы были молоды, испытали столько боли, но это пошло нам на пользу.
– Все равно.
– Зато теперь мы знаем: то, что есть у нас, – бесценно. – Софи кивнула. – Если бы я женился на тебе девятнадцатилетней, может, ты всегда сожалела бы, что из-за этого не смогла работать на круизных лайнерах.
– Нет.
– Да.
Люка улыбнулся, и от его улыбки у Софи, как всегда, внутри все словно перевернулось. Он был таким серьезным и сдержанным с другими, но таким открытым с ней.
– Это наше время.
– Так ты считаешь, я была права? И эти годы вовсе не потрачены впустую?
– Софи, – улыбаясь, ответил Люка, – пойдем посмотрим на рассвет.
– Лучше возвращайся в постель, – проворчала она, но Люка покачал головой, и Софи встала, повязала саронг и поднялась вслед за мужем на палубу.
Оттуда открывался великолепный вид: небо, постепенно теряющее ночную синеву, с гаснущими на нем звездами.
– Где мы? – поинтересовалась Софи и замерла, впервые увидев свой родной город со стороны моря. Солнце уже поднималось над Сицилией, яхта была совсем недалеко от берега, поэтому можно было рассмотреть и церковь, где они недавно венчались, и дом Люки на холме, и пляж, где они занимались любовью.
– Каждый день я приходила на пляж с Беллой, – сказала Софи. – Мы мечтали о будущем, гадали, каким оно будет. Я представляла себя в море на борту корабля.
– Ты и в самом деле на корабле.
– С тобой.
– Мы можем пристать к берегу и провести в Бордо-дель-Чело пару дней.
Софи задумалась. Да, их с радостью здесь встретят. Они обязательно вернутся сюда однажды. Но не сегодня.
Когда у них с Люкой родится дочь, они привезут ее сюда и осторожно расскажут о прошлом, о боли, которую здесь испытали, и о красоте этой земли, навсегда запавшей им в душу.
Но сегодня они не сойдут на этот берег…
Бордо-дель-Чело просыпался, и яхта с Софи и Люкой на борту казалась отсюда лишь силуэтом на горизонте.
Они были на этом корабле. Вместе. Осуществив свои мечты.