Маленькая Птичка не подала виду, что слышала его, но Иви испугалась и, когда мальчик со злобой посмотрел на нее, заплакала, ее узкие плечики беспомощно затряслись. Маленькая Птичка обняла ее за плечи и взглянула на светловолосого мальчика, ведущего их лошадь.
- Замолчи, - в ярости зашипела девочка племени "Кутеней" и схватила его за волосы. - Ты заставляешь ее плакать.
Флетчер остановился и выпятил нижнюю губу.
- Ну и что? Она просто плакса…
Услышав это, Иви заплакала еще громче, и Эрик пришел на помощь своей сестренке. Он подбежал к мальчику, который был намного крупнее его, и потребовал, чтобы тот оставил Иви в покое. Флетчер в ответ грубо оттолкнул его, и мальчуган упал в грязь. Маленький мужчина, который был намного слабее грубияна, схватил его за ногу и резко дернул на себя. Они сцепились и покатились по земле, отчаянно молотя друг друга руками и ногами.
Ганна рванулась было растаскивать их, но так как мальчики отказывались слушаться, крикнула на них:
- Флетчер! Эрик! Прекратите… прекратите сейчас же, я кому говорю!
Не обращая на нее никакого внимания, мальчики кувыркались на тропинке, неистово молотя друг друга кулаками. Поняв всю тщетность своих попыток, Ганна беспомощно обернулась к Криду. Он сидел на лошади и, улыбаясь, с любопытством наблюдал за сценой. Уперев руки в бока, Ганна взорвалась:
- Неужели вы ничего не можете предпринять?
Пожав плечами, Крид, растягивая слова, сказал:
- Конечно, могу. Но зачем? Это так смешно…
- Смешно? Вы называете эту драку смешной?
- Да, а как еще ее можно назвать?
- Я бы сказала, что это горько, мистер Браттон, и самое страшное, что вы считаете жестокость забавной!
Крид холодно посмотрел на пылающее от возмущения лицо Ганны. Он откинул назад свою шляпу и задумчиво почесал подбородок.
- Я не согласен, - твердо сказал он наконец.
Ганна старалась сдержать свою злость на дерущихся мальчишек и на Крида Браттона. Гнев закипал в ней, как горячий пар в котле, угрожая вырваться наружу. Отец часто предупреждал ее не позволять эмоциям вырываться из-под контроля. Все было бесполезно: она думала только о самодовольном лице Крида Браттона и его отказе в помощи.
- Вы, сэр, самая одиозная, отвратительная, презренная личность, какую я когда-либо имела несчастье видеть, - задыхаясь, начала она, - и я искренне сожалею, что знакома с вами!
- Серьезно? - Крид потянулся вперед, его рука лежала на седле. - Не означает ли это, что вы больше не благодарны мне за то, что я вытащил вас и этих ребятишек из лап смерти? Вы бы скоро стали удобрением для турнепса, если бы я случайно не проходил мимо и не достал вас из этой дьявольской печки…
- С вашей стороны было бы несправедливым напоминать мне об этом! - вскипела Ганна. - Но вы, надо сказать, делали это с такой неохотой!
- Но вы должны согласиться, я все-таки спас вас. Сами бы вы никогда не смогли сдвинуть горящие бревна.
Справедливое напоминание вызвало в Ганне новый взрыв негодования, и она, с трудом сдерживая себя, с достоинством спокойно кивнула:
- Да, мистер Браттон, вы действительно спасли нас, и я приношу свои извинения, что не сдержалась. Будьте так любезны, помогите мне разнять этих мальчиков, пока они не поранили друг друга.
- Сомневаюсь, что кто-то из них сможет нанести рану другому, но я подумаю, что можно сделать, - сказал Крид, спешившись.
Он пересек тропинку и подошел к дерущимся, нагнулся и, схватив каждого за воротник, встряхнул их и поставил на ноги. Они пыхтели и задыхались, глядя друг на друга. Крид дал каждому подзатыльник, но они совершили грубую ошибку, сопротивляясь ему. Тогда Крид заломил им руки и столкнул их лбами так, что Ганна охнула, а мальчишки вскрикнули и камнем упали на землю.
- Думаю, это охладит немного их пыл, мисс Макгайр, - сказал Крид. - Вам что-нибудь еще надо от меня?
Проглотив ответ, который только бы усугубил их странные отношения, Ганна покачала головой. Крид удовлетворенно кивнул и уже любезно попросил их двигаться за ним потише. Пока Ганна поднимала соперников и собирала остальных, более спокойных детей, он повернул своего гнедого и пустил его вскачь.
- Он поступил мерзко, - единственное, что мог сказать Флетчер, потирая больную голову, и Ганна молча согласилась с ним.
- Однако это было очень эффективно, - добавила она, взяв маленького Эрика за подбородок и осматривая ссадины на его лице. - Надеюсь, господа, что в будущем таких конфликтов больше не произойдет.
- Да, - согласился Эрик, - но я бы мог еще так наподдать этому Флетчеру!
- Чтобы я больше не слышала об этом! - вставила Ганна, пока Флетчер не успел ответить. - В качестве урока смирения до конца дня вы пойдете рядом. Там, где окажется один из вас, я бы хотела видеть и второго. И я хочу, чтобы вы помирились. Это понятно?
Нахохлившись, забияки кивнули, украдкой поглядывая на гнедого и Крида Браттона. Было очевидно, что они не желали иметь дело с грубым и сильным человеком-горой.
Они прошли молча остальные несколько миль. Солнце почти не проникало сквозь ветви деревьев, а тишину нарушали только крики диких животных и щебет строивших гнезда птиц. Тропинка между деревьями стала очень узкой, кроны берез, кедров, пихт, елей и сосен сплетались, соперничая с животворящими лучами солнца. Стволы деревьев изящными изгибами покрывал коричнево-зеленый мох. "Первозданный лес", - подумала Ганна. И он действительно походил на такой. Никем не тронутый, скрытый ото всех за исключением Божиих тварей, обитавших в нем, этот лес стоял в безмятежном спокойствии.
Ничто не нарушало его покой. Только летний пожар, начавшийся от удара молнии, оголил высокие деревья и тем самым дал возможность прорасти более молодым и низким. Ганна вспомнила, как на ее глазах несколько раз горел лес и как она ужаснулась, впервые узнав, что пламя может уничтожить лес сразу на несколько миль.
К счастью, ни один из пожаров не подошел так близко к Джубайлу, чтобы разрушить дома и уничтожить посевы.
Тут и там она видела старые, реликтовые деревья, которые были свидетелями давно забытых событий. Ганне стало любопытно, издают ли деревья - умирая - какие-либо звуки, но она одернула себя за эти мысли. Конечно, нет. У растений нет души, и поэтому они не ощущают боли и страданий. "Правда, животные тоже не имеют таковой, но они способны страдать и чувствовать боль", - спорила она сама с собой.
Как много зимних вечеров проводили они с отцом у огня, обсуждая это! Джошуа был твердо уверен, что животные не имеют души и созданы на земле в помощь человеку. А она часто спрашивала: конечно, Бог любит всех, но кого больше - животных или их хозяев? На что Джошуа всегда отвечал, что Бог любит все, созданное им, но только человеку он дал разум и способность к состраданию. Жгучая горечь охватила Ганну при воспоминании этих слов отца. Сострадание?!
"Если так, то кто же тогда "Черноногие" - люди или животные?"
Ганна попыталась выбросить из головы прилипчивую паутину своих тяжелых мыслей. Она должна помнить, что все люди созданы "по образу и подобию", что она должна любить их всех в равной степени. Она вздохнула. Это вырастало в сложную задачу со многими неизвестными. Сострадать кому-то, кто убил ее отца, - очень трудно. Сейчас она чувствовала только страх и ненависть.
Ганна снова вспомнила отца - его прекрасные качества, которые делали его таким исключительным. Она не могла вспомнить ни одного его недостатка. Джошуа Макгайр был золотым человеком - человеком самоотверженным и цельным, и в любом случае она никогда не забудет его.
Ганна гордо подняла голову, поняв свое новое назначение: стать достойной дочерью своего отца.
Проходя мимо нее, Свен Джохансен споткнулся о корень дерева, и она поддержала его. Местами дорога была просто непроходимой из-за завала упавших деревьев, но, следуя за Кридом Браттоном, дети преодолевали препятствия, не произнося ни слова. Он ехал впереди с прямой спиной, не оглядываясь назад и будто не замечая их.
Ганна посмотрела на своего гида. "Неужели он на самом деле такой холодный и равнодушный, каким старается показаться? Очевидно, Браттон крепко держит в узде свои эмоции", - подумала Ганна и заметила, что Крид уже вел лошадь медленнее, чтобы они не слишком устали.
Да, Крид Браттон не был таким злобным и свирепым, каким хотел казаться. В нем определенно должно быть и что-то хорошее, иначе он не провожал бы их двадцать миль до следующего поселения.
Облизав сухие губы, Ганна представила себе его реакцию, если бы она сообщила ему, что хочет дойти до лагеря индейцев "Сердце стрелы".
Она была знакома с некоторыми из них - вернее, это были знакомые Джошуа. Два года назад Джоэл Аллен заходил в Джубайл. Она помнила его как высокого, учтивого, очень душевного человека. Его светлые глаза горели огнем. Он понравился Ганне, хотя и показался слишком пылким.
Джошуа не делал секрета из того, что был бы не против, если в один прекрасный день этот молодой человек женится на его дочери. Уж Джоэл-то понял бы, что детям нужно уделять больше внимания.
Она вздохнула, зная наперед, что Браттон, конечно, откажется от этого предложения. Грубый человек гор будет бушевать и изрыгать ругательства, в этом она не сомневалась, но, может, она убедит его?
"Только Бог знает ответы на все вопросы, - сказала себе Ганна. - Я предложу мистеру Браттону, а там будет видно".
Ей не пришлось долго ждать. Когда они остановились на ночлег, и дети уснули на найденных в Джубайле одеялах, Ганна тихо сообщила Криду о своем решении, наблюдая в серебряном блике лунного света за выражением его точеного лица.
Выпрямившись, он на мгновение уставился на нее. На его лице отразилось изумление, затем недоверие, затем досада и, в конце концов, злоба.
- Что? - наконец вскричал он, и Ганна поспешно зашикала на него.
- Пожалуйста! Вы же разбудите детей, мистер Браттон.
- Ну разбужу - мне плевать, - закончил он уже тише, проглатывая слова. - Подумайте, леди, меня не волнуют все бредовые идеи, рождающиеся в вашей голове. И я не потащу вас с вашими сопляками к "Сердцу стрелы"! Черт возьми, это в ста милях отсюда!
- Я нахожу ваши слова оскорбительными, - остановила его Ганна. - Но уверена, что лишь мое присутствие принуждает вас к этому. Что касается детей, то, оставив нас на той отдаленной ферме, вы бы помогли решить все наши проблемы. На этой ферме есть люди, которые, я уверена, смогут помочь детям. Это поселение расположено на новой дороге, построенной между фортом Вала-Вала и фортом Бентон в Монтане, и на ней оживленное движение. Очень важно, чтобы дети могли выбраться к своим родственникам. Ведь они еще совсем маленькие, мистер Браттон, и, вступая в жизнь, заслуживают ее хорошего начала. О них просто необходимо позаботиться…
- Да? - перебил он ее со злостью. - Далеко не все дети получают такие шансы, леди!
Ганна внимательно посмотрела на него. В голосе и выражении его лица было столько горечи. Так вот откуда эта грубость! Неожиданно она вдруг поняла много больше, чем он пытался вложить в свои слова. Она помолчала, потом продолжила мягко:
- Конечно, нет, не все дети получают даже такой шанс, но большинство. И это единственное, кажется, что мы можем предложить им в этот момент, поэтому я была вам очень благодарна, приняв от вас предложение о помощи, мистер Браттон.
Крид смотрел в чистое лицо Ганны с нескрываемым удивлением. На какое-то время он просто онемел, но когда наконец смог говорить, то взорвался:
- Подумайте, леди! Я не вижу причин вести вас к "Сердцу стрелы", я и так оказываю вам чертовски хорошую услугу, позволяя тащиться у меня на хвосте до ближайшей фермы. Если бы я поступал согласно моим желаниям, вы бы остались там, на этой реке, и выбирались бы сами. - Он возвышался над ней, глядя сверху вниз на ее бледное, освещенное луной лицо. Тень шляпы закрывала его лицо, когда он произнес: - Я уже и так потерял след людей, за которыми охочусь. Теперь неизвестно, когда найду их, и это стоит мне немалых денег, леди. А сейчас примите мой совет и не требуйте от меня большего, чем я уже делаю для вас, в противном случае вы можете оказаться со своей маленькой братией оборванцев в одиночестве…
Вставив большие пальцы под ремень, он воинственно смотрел на нее с высоты своего роста, очевидно, ожидая возражений. Когда Ганна чуть заметно кивнула ему, глаза Крида сузились от подозрения. Передернув плечами, он повернулся и большими шагами углубился в темно-синюю тень деревьев.
Наблюдая за удалявшимся Кридом, Ганна вздохнула. "Он передумает, я уверена в этом. Несмотря на его яростное сопротивление и резкие слова, у него, должно быть, доброе сердце, иначе он не помогал бы нам. Возможно, его грубоватость - только прикрытие тех нежных свойств натуры, которые он старается скрыть".
Она изменила свое первоначальное мнение о Криде Браттоне и теперь уже не думала, что какой-то незнакомый недуг делает его столь суровым. Нет, в нем жила простая человеческая горечь и обида - боль незаживающей раны.
Они остановились на поляне, окруженной полукруглой плотной стеной елей, сосен и лиственниц, а с другой стороны этот круг замыкала отлогая скала, и было немного страшно, что с нее могут упасть камни. Но Крид успокоил ее, что каменный дождь намного безопасней вражеской атаки. Измученные ребятишки разлеглись на своих одеялах и, как щенки, прижались, согреваясь друг об друга. Было холодно, но Крид не разрешил разжигать костер.
- Сейчас не очень холодно, - заявил он. - И нет смысла напоминать вам, что "Черноногие" за сотни миль учуют нас по дыму от костра.
Передернувшись, Ганна согласилась. Сев на сваленное дерево, Ганна стала расплетать свою длинную косу - ночной ритуал привычный до боли и успокаивающий в этой страшной ситуации.
Теперь она осталась одна в компании спящих детей. Ганна постаралась отогнать от себя воспоминания сегодняшних событий. В ожидании Крида она разбирала руками волосы, прислушиваясь к звукам вокруг себя. "Он ведь вернется, неужели нет?" - засомневалась Ганна.
Она положила подбородок на согнутые колени и сидела так, улавливая малейшие звуки, издаваемые их лошадьми. Ей казалось, что в таком положении она сидит уже несколько часов, вглядываясь в бездонную темноту, которая становилась все чернее, пока все вокруг не скрылось в кромешной мгле. И если бы не отблески лунного света, ужас полностью овладел бы ею. Воспоминания тех длинных часов, проведенных в темном подвале, были еще очень живы и слишком реальны. В ушах до сих пор эхом раздавались выстрелы и крики…
Резко поднявшись на ноги, Ганна затянула свои длинные волосы толстой тесемкой и натянула одеяло на плечи. Она должна оставаться деятельной - не терять присутствия духа даже в безвыходном положении. Как же еще ей сохранить силы для детей?
Она стояла в нерешительности, дрожа на ночном холоде и высматривая в темноте Крида Браттона. Она не настолько глупа, чтобы паниковать.
Крид Браттон был ужасно раздражен, когда ему пришлось взять их под свою опеку, но он не сможет бросить ее и детей.
Услышав едва различимый шорох шагов по земле, покрытой ковром из прошлогодних листьев и сломанных веток, она напряглась, и по спине побежали мурашки: "Человек или животное?"
- Мистер Браттон? - в волнении окликнула она. Ее голос дрожал, когда она повторила еще раз, но ответа не последовало.
Сейчас начинался сезон, когда матери-гризли собираются в стадо. Она вспомнила рассказ одного неудачника, столкнувшегося однажды с огромной мохнатой горой с острыми, как бритва, зубами. Медведица чуть не загрызла его. Но обычно гризли не охотятся по ночам.
Ганна на ощупь поискала вокруг себя что-нибудь на случай атаки и подняла с земли сук, с прилипшими к нему полусгнившими листьями, которые она скинула дрожащей рукой. Забытое одеяло лежало на земле. Она крепко сжимала ветку, держа ее перед собой и пятясь назад от звука приближающихся шагов. Они были все ближе и ближе - твердые, размеренные шаги по шуршащему лиственному покрову. Она затаила дыхание.
Неожиданно перед ней выросла огромная тень.
Закрыв рукой рот, чтобы не закричать, у Ганны все-таки хватило храбрости спросить:
- Кто там? - И она стала изо всех сил размахивать своим оружием.
- Boy! - прокричал грубый мужской голос.
Стальные пальцы схватили Ганну за руку и толкнули. Она потеряла равновесие, упала и оказалась под распластавшимся на ней Кридом Браттоном.
Его лицо находилось всего в нескольких дюймах от ее. Не делая никаких попыток подняться, он, лежа, вырвал палку из ее неслушавшихся пальцев и отбросил в сторону. Он сжал ее запястья и заглянул ей в глаза.
- Мистер Браттон? - спросила задыхаясь Ганна. - Вы в своем уме? Вы же раздавите меня.
- Опять пробили мне голову, - прорычал он в ответ; он походил на огромного, величиной с гору, кота.
- Опять? А когда же в первый раз? - выдохнула она, затем прибавила, когда ей показалось, что тесемки на ее платье вот-вот треснут: - Пожалуйста, встаньте!
Крид не двигался, а лишь немного шевельнулся. Ганна чувствовала всю тяжесть его тела, холодную рукоятку пистолета, вдавившегося ей в живот, и его бедра на своих дрожащих ногах. Было что-то интригующее в том, как он пытался завладеть ею. Она ощущала биение его сердца. Ей бы испугаться или, наконец, разозлиться, но вместо этого она поймала себя на мысли, что с любопытством рассматривает его рот, недоумевая, почему у такого резкого и грубого человека могут быть столь нежные губы.
Словно поняв, о чем она думает, Крид улыбнулся понимающей улыбкой, которая заставила ее покраснеть и отвернуться.
- А первый раз был тогда, когда мальчишка огрел меня деревянной бадьей, - напомнил он ей, возвращая Ганну к заданному вопросу.
- Пожалуйста, встаньте, - повторила она.
Он усмехнулся, быстро скатился с нее и сел, положив руки на колени и пристально глядя на нее.
- Почему вы не откликались на мой зов? - осмелилась спросить Ганна, переведя дыхание. - Вы не слышали меня?
Он опять ухмыльнулся:
- Конечно, я прекрасно вас слышал!
- Тогда…
- Вы подумали в этот момент, что вы делаете? Вы бы насторожили всех индейцев в округе. - Крид покачал головой, расставив пальцы и действуя ими как расческой, затем потянулся за упавшей шляпой. - Разве вы не знаете, как далеко разносятся звуки в лесу ночью? Я подумал, что должен преподать вам урок, чтобы вы впоследствии не делали этого. Только я не предугадал, что вы шарахнете мне по голове этим чертовым бревном.
В свете луны Ганна смотрела на его черные горящие глаза, жесткую полоску у рта и чувствовала, как в ней вскипает злоба.
- Так вы хотели попугать меня, мистер Браттон?
- Да, и сделал это! Вам, видимо, был необходим урок значения тишины в лесах, леди. Единственное, чего я не знал, так это того, что вы вооружены…
Борясь с собственными чувствами, Ганна пыталась посмотреть на ситуацию его глазами. Может быть, он действительно намеревался научить ее ценить тишину, но тогда он должен был выбрать какой-нибудь другой метод. Скрестив руки на груди, она холодно сказала:
- Мне кажется, вы очень рьяно взялись за мое обучение, мистер Браттон.
Он встал над ней, сбрасывая с себя листья.
- Подумайте! Я хочу только, чтобы вы запомнили, что кричать в лесу нельзя.
Ганна с сарказмом приняла его милую улыбку и вкрадчивый голос.