- Рисунок на ваших ножнах изображает индейский подсолнух. Только те, у кого доброе сердце и чистая душа, могут увидеть это индейское растение. Бизон означает изобилие. Таким образом, эта картина дает понять, что вы добрый человек, у которого всегда достаточно еды.
- Ерунда.
- Возможно, но я думаю…
- Может быть, ваша беда, мисс Ганна, заключается в том, что вы слишком много думаете?
- Что намного лучше, чем вообще этим не заниматься, мистер Браттон.
Они посмотрели друг на друга, забыв о детях и солнце, не замечая ничего, кроме своих горящих глаз. В глазах Крида Ганна почувствовала нечто иное, чем враждебность, совсем иное: новое… Если бы только они могли дойти до лагеря до того, как будет сказано или сделано слишком много…
- Он нехороший, да? - заметил Эрик, когда Крид, дернув поводья, пустил коня рысью.
- Он плохой, - мрачно сказала Ребекка, а Иви взяла Ганну под руку.
- Он уйдет от нас, мисс Ганна? - спросила Иви.
Ганна ответила не сразу.
- Ну, если он сделает это, мы пойдем одни, дети. Веруйте в Бога, который заботится о нас.
- А что, если Бог не захочет заботиться о нас? - вставила Маленькая Птичка.
Стоические черты ее характера были надломлены. Даже Фрог чувствовал себя неловко. Он хмуро стоял рядом с лошадью в ожидании ответа, его темные бездонные глаза были устремлены на Ганну.
Переведя взгляд с индейских детей на Флетчера, затем на Свена и Джессику, Ганна глубоко вздохнула. Она поняла, что дети нуждались в правде.
- Дети, мы должны называть вещи своими именами. Может случиться то, чего бы нам не очень хотелось, но мы должны оставаться храбрыми и спокойными. Я не думаю, что мистер Браттон бросит нас, но если это произойдет, мы должны быть стойкими.
- Что это значит? - спросил Эрик Рамсон, нахмурив свои светлые брови.
- Стойкими? Это значит, что несмотря ни на что, мы не раскиснем. Мы пойдем вперед. Теперь понятно?
- Да. Значит, мистер Браттон больше не будет нам помогать? - ответил за всех Эрик.
- Я не думаю, что он бросит нас, - вздохнув, повторила Ганна. Хотя самой ей уже не очень верилось в это.
Крид не скрывал, что ему не слишком нравится сопровождать их. Он делал это только из какого-то, казалось, глубоко похороненного чувства долга, и это его постоянно злило. Было очевидным, что ему не терпелось догнать тех бандитов, из-за которых он и приехал в Айдахо. Ганна так и не узнала, что за причина гонит его по их следу. Может быть, он просто из их компании? Он сказал, что преследует их из-за денег - может, из-за своей доли награбленного или украденного? Наверное, он предполагал встретиться с Натом Стилманом и остальными, но потерял их след? Это было вполне вероятно. И этим можно было бы объяснить стремление Крида бросить ее с детьми.
Эта мысль обожгла Ганну.
7
Маленький караван продвигался по лесной тропе, поднимаясь на скалы и спускаясь к отлогим долинам. Возвышающиеся вековые сосны и поросший мхом кедровник густо затеняли дорогу.
Дул легкий ветерок. Солнечные лучи пробивались сквозь колеблющуюся листву.
Старшие дети вели под уздцы лошадей, на которых ехали младшие. Ганна шла рядом с кобылой. Она решила попросить Крида остановиться и немного отдохнуть. Ноги болели от усталости. Несмотря на то что было довольно прохладно от ветра, дующего с долины, от быстрой ходьбы, да еще в гору, ей стало жарко. Девушка благодарила Бога за то, что они в основном шли по долине, поняв, что ни она ни дети не смогли бы постоянно взбираться в гору.
Когда они остановились отдохнуть у чистых шумных вод горного водопада, подскакал Крид. Очень устав, Ганна с удовольствием опустила натертые до волдырей ноги в ледяную воду, и ей было совсем не до Крида. Она сидела на влажной земле, болтая ногами; ее чулки и ботинки лежали рядом. Крид был каким-то странным весь этот день. Она видела, как он рассматривал землю, по которой они ехали, слезал с коня, чтобы обследовать сваленные деревья и перевернутые камни. "Что он там хочет найти? Только бы не следы индейцев", - подумала она.
Солнце уже светило, как сквозь перевернутую призму. Она лениво наблюдала, как листик затягивало в крошечный водоворот. Вдруг Крид опустился перед ней на колени. Ошеломленная его внезапным появлением, Ганна, охнув, отпрянула. Он улыбнулся:
- Испугались, да? Так и есть. - Он кивнул головой в направлении тропинки, по которой они шли. - Вы знаете эту старую индейскую тропу? Она будет тянуться все дальше и дальше, лишь с небольшими изменениями, внесенными человеком или природой…
- Что вы хотите сказать, мистер Браттон? - перебила его Ганна, поправив юбку и прикрыв голые ноги.
- Я хочу сказать, что очень многие путники прошли по ней, мисс Макгайр. Некоторые из них хорошие, некоторые - не очень. - Он взглянул на нее и, сорвав травинку, прикусил ее зубами. - Я гоняюсь за кое-какими парнями, которые пали слишком низко. Если я не ошибаюсь, теперь они где-то рядом. Я сейчас стою на распутье: могу забыть о вас и детях и начать погоню за ними, может быть, схвачу их, прежде чем они схватят меня; или мне забыть о них и продолжать играть роль няньки.
- Ну, и что же вы решили? - спросила Ганна, глядя прямо в его черные бархатные глаза. - Я так понимаю, что вы уже сделали свой выбор, а со мной вы советуетесь больше для успокоения совести?
Он усмехнулся.
- Вы не так глупы, как кажетесь на первый взгляд, мисс Макгайр…
- Я должна благодарить вас за ваше открытие? - огрызнулась она в ответ.
- Нет, в этом нет никакой необходимости. - Крид выплюнул стебелек и задумчиво посмотрел на нее: - Просто хочу вас попросить идти по этой тропе, никуда не сворачивая. Я не знаю, как у меня получится, но обязательно вернусь и проведаю вас…
- Нам не надо никаких одолжений!
- Не обижайтесь.
- Вы бросаете женщину с беззащитными детьми и просите не обижаться? - вспылила Ганна.
- Беззащитных? - Крид, подняв от удивления брови, посмотрел в сторону мальчиков, сидевших на берегу: Флетчер, Эрик и Фрог балансировали на сваленном дереве, стараясь с помощью острых палок наколоть проплывавшую рыбу. - Я бы не назвал ни одного из них беззащитным. Скорее, опасным, чем беззащитным.
- Они еще дети, мистер Браттон.
- Мы отклонились от темы, мисс Макгайр. Если не повезет, я вернусь через день или два, но если я на самом деле возьму их…
- То нам придется идти одним, - закончила за него девушка, уже не имея никакой возможности сдерживать дрожь в голосе.
- Я кого-нибудь пришлю за вами.
- Как любезно!
Крид поднялся, его длинная тень легла на нее. Чувствуя себя неловко оттого, что он стоит, возвышаясь над ней, как гнев Божий, Ганна, глядя ему в глаза, тоже встала.
- Не пытайтесь заставить меня чувствовать себя виноватым, - жестко предупредил он. - Вы прекрасно знаете, что какие-то девятнадцать миль назад я не хотел сопровождать вас и до ближайшего дерева!
Ганна посмотрела на него, внутренне борясь с внезапно возникшим и пронзившим ее страхом остаться одной.
- Зачем вы это делаете? - мягко спросила она. - Зачем вам так необходимо охотиться за этими людьми, как за животными?
- Потому что у меня это хорошо получается, - ответил он. - С этим я прекрасно справляюсь.
- Почему бы вам не заняться чем-нибудь другим - не таким опасным?
- Считайте, что это моя работа, ладно? И выгодная. Я не собираюсь оправдываться.
- Понимаю.
- Да нет, не понимаете. Ну да не все ли равно! Мне надо ехать. Я вернусь и проведаю вас. Оставляю вам ружье и кое-что из запасов - это ведь не совсем похоже на то, что я вас бросаю. Я не хотел сопровождать вас в такую даль, - снова повторил он, и в его голосе появились нотки нетерпения, когда он увидел ее испуганные глаза.
- Да, я понимаю, - тихо согласилась Ганна. - Я благодарна вам за то, что вы были столь добры и проводили нас так далеко. - Она тихо вздохнула и в уголке глаза появилась слезинка.
Крид был в смятении.
- Ой, только не это. Идите вперед и там сходите с ума. Рыдайте, кричите и проклинайте меня, как хотите, но только не надо передо мной…
- Я не плачу, - тихо сказала она.
- Вот и хорошо, потому что это все равно не подействует.
- А я никогда и не думала об этом! - взорвалась она, вдруг разозлившись.
Ганна попыталась вспомнить какие-нибудь стихи из Писания, соответствовавшие такой ситуации. Но что можно было процитировать человеку, оставлявшему ее одну на тропе, кишащей опасными животными и людьми. Ничего не приходило ей в голову. Единственным ее чувством была обида, заставившая руки сжаться в кулаки. Ее трясло.
- Никогда не думала, что вы так восприимчивы к женским слабостям и их слезам, мистер Браттон, уверяю вас! - раздраженно бросила она.
Пожав плечами, Крид смерил ее взглядом и вскочил на лошадь.
- Делайте что хотите, - сказал он через плечо. - Я оставляю вам дичь, которой хватит на несколько дней. А мальчики, если постараются, смогут наловить рыбы. Вот еще. - Он кинул ей ружье. - Стреляйте в каждого, в кого посчитаете нужным.
Поймав ружье, Ганна взглянула на блестящий металл и дерево, ощущая их тяжесть в своих руках. Неужели она действительно сможет убить кого-то? Это было очень сомнительно. Только не Ганна Элизабет Макгайр, у которой умер на руках малышка Симпсон: он простудился и она ухаживала за ним как сиделка. Смерть. Нет, она никогда не сможет выстрелить в человека. Ганна посмотрела на загорелое насмешливое лицо Крида.
- Откуда вы знаете, что я не выстрелю в вас? - вызывающе спросила она.
Он усмехнулся.
- Интуиция. Такие, как вы, больше тянутся к палкам или деревянной бадье.
- Предатель. Дезертир. Ренегат. Вас мало убить.
- Возможно. А кроме того, вероятно, так и случится. Но это сделаете не вы. - Он поднял коня на дыбы и в насмешливом прощальном салюте кончиками пальцев коснулся полей шляпы. - До скорого, дорогая.
Ганна смотрела ему вслед, чувствуя себя совершенно несчастной. Она ощущала на себе взгляды детей и понимала, что не должна поддаваться приступу тошноты, заставлявшему подгибаться колени. Сделав глубокий вдох, она повернулась к ним и уверенно сказала:
- Ну, а теперь будем пробираться одни. Свен пойдет в голове колонны, а я замыкающей. Давайте быстро собираться. Флетчер, ты и Эрик, каждый возьмет по сумке, дети, поплотней натяните на себя одеяла, чтобы они не задевали за кусты.
Они пошли молча, и дорога, бывшая для них раньше, если не дружественной, то хотя бы не враждебной, теперь казалась темной, зловещей, и даже солнце над их головами не могло пробраться сквозь густую листву. Им виделась угроза из-за каждого куста, а странные шелесты, стоны, завывания внезапно словно приблизились к ним.
Укутавшись в одеяло, Ганна пыталась не показывать детям своего страха. Время тянулось медленно, часы заполнялись уже полузабытыми воспоминаниями, которые теперь, как драконы, подстерегали ее. Они вгрызались в ее душу, словно съедали ее волю и, казалось, вспенивали ее кровь. От этого ее знобило даже больше, чем от ветра.
Что она будет делать, если они вдруг наткнутся на опасность? На медведя или того хуже? Сможет ли она выстрелить из ружья, которое ей дал Крид? Очень сомнительно. В ее стрелковой практике единственными целями были деревянные щиты и подброшенные бутылки. Джошуа никогда не заботился о том, чтобы научить ее метко стрелять. В его занятия входили только основные правила обращения с оружием - как зарядить и как целиться, принимая во внимание ветер и вертикальную наводку. Он рассуждал так: здравый смысл, но не необходимость, заставляют учиться стрелять. У Ганны сжалось горло. Как Джошуа Макгайр был не прав…
По земле расползались, постоянно меняясь, темные тени, очень красивые, но пугающие. Ганна выбрала место для ночлега недалеко от тропы - узкая лощина у скалы, окруженная деревьями. Побоявшись разжечь костер, чтобы не привлечь внимания опасных хищников - людей или животных, она покормила детей сухими фруктами и вяленым мясом, оставленными Кридом. Они попили воды из кожаных сумок, покривившись от неприятного запаха и вкуса, затем завернулись в одеяла, служившие днем им пальто. Ганна легла, положив ружье себе на грудь, обхватив пальцем курок на случай…
"На случай чего - медведей, волков или разбойников? Что я буду делать? Что я смогу сделать?"
Наконец, незадолго до рассвета, когда лес обычно стоит таким тихим и спокойным, без единого звука, Ганна заснула мертвым сном без сновидений.
Без сновидений, за исключением образа раскачивавшегося Крида Браттона, стоявшего перед глазами. Он возвышался над ней - мрачный, насмешливый и такой красивый. Сон был таким явным, что, когда Ганна проснулась, ей показалось, что он стоит рядом.
- Крид? - ее нежный голос разорвал тишину и в темноте показался намного громче. - Мистер Браттон?
Но ответа не последовало, только ранняя птичка, вылетевшая на поиски завтрака, откликнулась. Ее сердце яростно забилось. Ганна проглотила волну страха, подступившую к горлу. Ничего. Только чуть слышный треск веток и шелест ветра по деревьям. Она успокоилась. Должно быть, это был сон, сменявшийся в калейдоскопе смутных воображений: Крид в шляпе, натянутой на глаза, лежит в канаве, его пистолет нацелен в темный неясный контур. Сцена медленно сменилась на другую, показывавшую Крида, лежавшего под свистом пуль, градом обрушившихся на него. Ганна села и уставилась в темные, до черноты, тени. Она натянула на плечи одеяло и прижала к себе ружье.
В этот момент Крид был практически в той самой ситуации, которая привиделась Ганне во сне. Всю ночь его тревожили мысли о Ганне - все ли с ней в порядке? Теперь он лежал ничком на выступе скалы, дожидаясь, когда побольше рассветет, чтобы послать град свинца в Ната Стилмана и его приятелей. Было очень темно и плохо видно, и оттого Крид рисковал упустить их. Бандиты, видимо, не ожидавшие никаких "гостей", лежали у догоравшего костра в шляпах, надвинутых на глаза. Крид ждал.
Когда первые лучики солнца наконец появились на горизонте и осветили небо, Крид тщательно прицелился и градом пуль разорвал тишину и сон бандитов. Ему не повезло уже во второй раз. Одна пуля попала в ногу Стилмана, другая, не причинив вреда, прошла сквозь одеяло Ропера и вонзилась в седло, служившее тому подушкой. Труэтт был ранен в правую руку. Котелок с кофе, висевший над костром звякнул. Заржали испуганные кони и стали вырываться из поводьев, которыми были привязаны к деревьям. Люди с проклятиями скрылись под защиту горы камней, на бегу доставая свои пистолеты.
- Черт возьми! - выругался Стилман, волоча ногу и рыча от жгучей боли. - Кто?..
Горячие осколки камня врезались ему в щеку и к проклятиям Стилмана прибавились ругательства Ропера. Они лежали за камнями, пытаясь разглядеть что-нибудь в темноте.
- Партизан! - простонал Труэтт, лежавший неподалеку от них, качая свою раненую руку. Его бледное мальчишеское лицо искривилось гримасой боли, кровь струилась из маленькой сморщившейся раны и растекалась по рукаву рубашки.
Преодолевая небольшое расстояние, отделявшее его от Стилмана и Ропера, он бережно поддерживал свою руку.
- Я ранен, - сказал он под свист пуль.
- И я! - ответил Стилман.
- И что же нам теперь делать? - вставил Ропер, вглядываясь в утренний смог и выискивая вспышку от выстрела, чтобы определить позицию Браттона. - Позже, когда все успокоится, мы сможем позаботиться о наших царапинах. А сейчас меня больше беспокоит Крид Браттон. Этот человек - прекрасный стрелок, и у меня нет желания быть схваченным за глотку, пока я волнуюсь о каких-то ранках.
- Ты называешь мою рану ранкой? - спросил Труэтт. - Ропер, ты не прав, но даже такой рукой я все равно стреляю намного лучше тебя!
- Тогда почему бы тебе не пробить сейчас Браттону башку? - с презрением спросил бандит.
- Почему бы вам не перестать ругаться между собой и не отследить Браттона? - рыкнул Стилман.
Крид слышал их проклятия, загоняя пули в патронник своего кольта 44-го калибра, надеясь в этот раз не промахнуться. Затем он пристроил свое ружье на гребне скалы и нажал на курок. Но ему не повезло, и шансы на успех сильно сокращались с каждым посланным выстрелом. Он был в безвыходном положении, лежа в узкой лощине на вершине горы и стреляя редкими одиночными выстрелами - достаточными только для того, чтобы прижать, но никак не выбить противников с их позиции.
Поняв, что может теперь сидеть здесь до тех пор, пока не выйдет весь его боезапас или одному из бандитов не удастся обойти его, Крид решил отступать. Еще не раз найдутся время и место для их встречи. Он неплохо поработал. В конце концов в этот раз он ранил одного из них, а возможно, и двоих, судя по крикам от боли, которые он слышал сквозь ржание коней.
Он выстрелил еще раз, чтобы прижать их головы к земле, затем выковырял небольшую лупку и разложил три патрона на небольшом расстоянии друг от друга: они станут взрываться от огня. Он рассудил, что еще немного подержит их в напряжении и заставит думать, что он все еще наверху. Выбравшись из своего укрытия, Крид чиркнул спичкой и поджег порох, затем незаметно проскользнул к оврагу, где спрятал свою лошадь.
Солнечный свет ярко освещал тропу, развеяв все страхи, провоцируемые темнотой. Накормив заспанных детей лепешками с вяленым мясом, Ганна вновь повела их по узкой тропе. Было теплое утро, и день обещал быть чудесным. Она запела, чтобы расшевелить детей и снять с себя напряжение. Во время пения ее чистый мелодичный голос становился намного выше, и это всегда так нравилось ее отцу. Это была песня о вере и любви, которую сочинил отец.
Слова, чистые и нежные, просто звенели в воздухе и были такими же ласковыми, как летний ветерок. Чтобы не споткнуться, все еще напевая, Ганна посмотрела вниз, под ноги. Когда она подняла глаза, слова застыли в ее горле.
Она увидела неясные очертания всадника, стоявшего посреди дороги, и автоматически подняла ружье. Всадник засмеялся.
- Ганна, не стреляйте в меня.
Он сидел в седле, как обычно положив одну руку на лошадь, а другой откидывая назад шляпу.
- И не надо из-за меня прекращать песню, - растягивая слова, сказал Крид, когда она замолчала и уставилась на него. - Мне она так понравилась.
- Правда? - удалось ей выдавить из себя, потому что радость перехватила горло. - Я рада. Это была любимая песня моего отца.
- Представляю.
- Я так понимаю, вам не повезло, - сказала она, не обращая внимания на его насмешливые слова. - Вы бросили затею с убийством и нанесением увечий. Не смогли найти свои жертвы?
- Я нашел их. - Он сверкнул глазами, затем добавил: - Вы можете опустить ружье. Я же сказал вам, что доведу вас до "Сердца стрелы", и сделаю это. Только на этот раз, пожалуйста, не надо мне ничего говорить.
Крид повернул коня и пустил его рысью по тропе. Ганна с облегчением вздохнула и опустила ружье. И действительно, какая разница, почему он вернулся к ним? Главное, что он сделал это. Сейчас даже его резкие смены настроения и грубость не имели никакого значения.
Они с трудом прошли несколько миль. Ветер трепал их одежды и поднимал клубы пыли, толстым слоем лежавшей на тропе, пока легкий дождь, пробившийся сквозь пышную растительность над головой, не прибил ее к земле. Солнце все еще светило ярко, окрашивая верхушки деревьев в желтый цвет.
- Наверное, скоро пойдет дождь, - пробормотала Ганна, натягивая поплотней одеяло на плечи. - Эта погода такая изменчивая…