Они поцеловались всего один раз - сын хозяина замка и дочь экономки. Разразился скандал. Габриель отправили в Австралию, к брату. Люсьен не возражал против ее отъезда. Почему? Это и многое другое предстоит узнать девушке, когда спустя семь лет она вернется в родные места.
Содержание:
Глава 1 1
Глава 2 3
Глава 3 5
Глава 4 7
Глава 5 9
Глава 6 11
Глава 7 15
Глава 8 17
Глава 9 21
Глава 10 23
Примечания 24
Келли Хантер
Брызги шампанского
Глава 1
Стоя перед старинной деревянной дверью, ведущей в помещения для слуг замка Кавернес, Габриель Александер бормотала себе под нос:
- Вдох, выдох. Вдох, выдох.
Она помнила, какова эта дверь на ощупь, помнила резкий глухой звук, который издавал латунный молоток, ударяя по дереву. В последний раз Габриель открывала эту дверь, когда ей было шестнадцать, но до сих пор не забыла, как тяжело становилось у нее на сердце при мысли о том, что скоро ей придется распрощаться со всем тем, что она знала и любила. Она умоляла свою мать позволить ей остаться, спорила, убеждала, а потом расплакалась. Но люди, которых любила она, ее не любили. Жозе Александер, женщина холодная и непреклонная, отправила дочь в Австралию.
Из-за какого-то поцелуя.
- Из-за какого-то паршивого поцелуя, - вздохнула Габриель, по-прежнему стоя у двери и собираясь с духом.
С той поры прошло семь лет. Габи многое узнала о поцелуях - сладостно-страстных, горячих, влажных, жадных и прочих. В общем, тот давний поцелуй был так себе. На троечку. По десятибалльной шкале.
"Вот только врать себе не надо", - заявил внутренний голос, который она всегда с большим трудом заставляла молчать.
- Поцелуй был так себе, - упрямо повторила она. - Абсолютно ничего не значащий поцелуй.
"Ну да, конечно. Абсолютно ничего не значащий поцелуй".
- Ну и пристрели меня тогда, - яростным шепотом велела Габриель своему внутреннему голосу. - Просто мы с тобой по-разному смотрим на вещи. - Она решительно взялась за дверной молоток. - И вообще, дело было сто лет назад. Его давным-давно следовало выкинуть из головы.
Легко сказать, да не просто сделать. По крайней мере, не здесь, в замке Кавернес, где летний воздух пропитан ароматами виноградников, а теплые солнечные лучи ласкают плечи. И не сейчас, поскольку сердце готово разорваться от нежности к этому идиллическому уголку Шампани, который Габи считала своим домом. Она целых семь лет она провела вдали от него.
Все из-за того поцелуя.
Схватившись за латунный молоток, девушка с силой стукнула им по двери. Раздавшийся "бум" совсем не напоминал тот страшный звук, от которого у нее в детстве леденела кровь, а волосы чуть ли не вставали дыбом. Габриель попробовала еще раз. "Бум-бум-бум!"
Но дверь оставалась закрытой. Никаких шагов слышно не было.
Жозе больна пневмонией. Симона Дювалье, подруга Габи по детским играм, а сейчас хозяйка замка, сообщила об этом по телефону. Что, если Жозе так плохо, что она не может подняться с постели? Что, если, идя к двери, она потеряла сознание и теперь лежит на полу?
Габи открыла сумочку и вытащила ключ - гладкий холодный металл отталкивал и притягивал к себе одновременно. У нее нет прав пользоваться им. Внутренний голос взывал к осторожности, однако девушка вновь не прислушалась к нему.
"Безрассудная идиотка, - не раз и не два корила ее мать. - Упрямая дуреха".
Ключ повернулся легко, без усилий. Раздался легкий щелчок. Габриель слегка толкнула дверь, которая тут же без скрипа отворилась.
- Мама! - позвала Габи, с трепетом входя в темный холл.
Краем глаза она заметила огонек. Замирая от страха и паники, девушка перевела взгляд на широкую панель с мигающими красными лампочками. Очень похоже на систему новейшей сигнализации. "А ведь я предупреждал", - с грустью констатировал внутренний голос.
- Мама!
И тут началась форменная какофония. Сигнализация ожила. Оглушительное завывание сирены было слышно на многие мили вокруг. Габриель бросилась к панели, подняла крышку и в смятении уставилась на клавиатуру, на которой были как буквы, так и цифры. Она набрала дату своего рождения. Разрывающий барабанные перепонки вой продолжался. Затем Габи попробовала имя брата - Рафаэль - и дату его рождения, но Жозе никогда не была сентиментальной. Затем последовали год основания замка Кавернес, название и год выпуска наиболее успешной марки шампанского, количество старых лип, растущих вдоль подъездной дорожки. Сигнализация не умолкала. Отчаявшись, Габриель стала нажимать все подряд, чертыхаясь сразу на нескольких языках.
- Приятно, что ты не забыла языки, - произнес бархатный голос совсем рядом, и Габриель закрыла глаза, стараясь унять участившееся вдруг сердцебиение.
Она узнала этот голос, этот глубокий, ласкающий слух тембр. Голос, тут же воскресивший ее потаенные мысли и фантазии. Он преследовал Габриель во сне все эти годы.
- А, Люк, привет! - как можно небрежнее произнесла Габриель.
Она медленно повернулась к нему. Он выглядел так, как и положено главе древнего, процветающего и уважаемого рода - безукоризненные серые брюки и безупречная белая рубашка.
Габриель могла бы простоять, рассматривая Люсьена Дювалье, еще долго, но обстоятельства, а главное, ее барабанные перепонки, взывающие о милосердии, требовали немедленных действий.
- Сколько лет, сколько зим! Как ты думаешь, тебе по силам заставить эту штуку заткнуться?
Люк подошел к панели. Его длинные гибкие пальцы быстро набрали нужную комбинацию. Сигнализация тут же умолкла. Наступила благословенная тишина.
- Спасибо, - поблагодарила Габи.
- Не за что. - Четко очерченные губы Люка сжались. - Чем обязан, Габриель?
- Я когда-то жила здесь, если ты не забыл.
- Семь лет назад.
- Верно.
Теперь, когда отвратительный вой больше не действовал на нервы, все внимание Габриель сосредоточилось на стоящем перед ней высоком, темноволосом, темноглазом мужчине. Девушка старалась справиться с охватившим ее волнением, но тщетно. Она не могла оставаться равнодушной к нему семь лет назад, не могла и сейчас. Уже с юности в нем чувствовалась все возрастающая сила и несомненная сексуальность. День - так называли слуги светловолосого, с дерзкими синими глазами приятеля Люка, Рафаэля, а вот сыну владельца замка они присвоили прозвище Ночь.
- Извини, что так получилось с сигнализацией, - смущенно пробормотала Габи. - Мне сначала нужно было подумать и только потом воспользоваться ключом.
Люк не ответил. Но в этом не было ничего удивительного - он и раньше никогда не поддерживал пустой разговор. Однако обсуждать другие темы она в эту минуту была не в силах. Сделав глубокий вдох, девушка попыталась снова:
- Ты хорошо выглядишь, Люсьен.
Люк по-прежнему молчал. Тогда Габриель посмотрела на стены замка, гармонично вписывающиеся в пейзаж:
- Кавернес также неплохо выглядит. Значит, он в хороших руках. Я слышала о смерти твоего отца. - Конечно, следовало бы выразить сожаление по поводу кончины старика Дювалье, но это было бы откровенной ложью. - Подозреваю, теперь ты полновластный хозяин замка, - добавила она с вызовом, глядя прямо в горящие темные глаза. - Стоит преклонить пред тобой колена?
- А ты изменилась, - неожиданно и довольно резко заявил Люк. - Стала увереннее.
- Благодарю.
- И похорошела.
- Еще раз спасибо.
Если Люк собирается провести инвентаризацию произошедших в ней перемен, она укажет ему главные. Прежде всего, она уже не нескладная шестнадцатилетняя девчонка, только-только начавшая превращаться в женщину. Ну и разумеется, Люк больше не является центром, вокруг которого вращалась когда-то вся ее жизнь.
- Даже не верится, - небрежно бросила Габи. - Мы ведь вместе играли, а теперь здороваемся, словно чужие. Позволь, я тебя поцелую. - Она придвинулась ближе и прикоснулась губами к его левой щеке. Ее тут же обволок исходящий от Люка легкий сосновый аромат. - Теперь правую, - продолжила она приветственный ритуал, не обращая внимания но то, что Люк уподобился каменному изваянию. На правой щеке Габриель позволила себе задержаться чуть дольше.
- И на этом все, - хрипло произнес Люк. Его пальцы ухватили ее за подбородок, а затем опустились на шею. - Ради твоего же блага.
Это было предупреждение, которое не стоило игнорировать. Габриель тут же вняла ему. Она закрыла глаза. Семь лет ничего не изменили - ее тело по-прежнему помнит его прикосновения и жаждет их. Впрочем, сейчас она стала старше и мудрее. Больше она не позволит себе потерять голову из-за главы Империи шампанских вин Дювалье.
- Ты женат, Люк?
- Нет.
- Дал обет воздержания?
- Нет.
- Ты уверен? - Габриель дотянулась губами до мочки его уха. - Тогда я не понимаю, почему ты так напряжен. Я всего лишь приветствую старого друга. Вполне невинно.
Давление пальцев на ее шею усилилось.
- Ты не невинна.
- Неужели это так заметно? - Девушка покачала головой. - Впрочем, ты всегда отличался наблюдательностью. - Она отступила на шаг и одарила Люка беспечной улыбкой. - И кто сказал, что поцелуев обязательно должно быть три? Обойдемся двумя, согласен?
- Габриель, что ты здесь делаешь?
Да, похоже, она - нежеланный гость в Кавернесе.
- Звонила Симона и сообщила, что моя мать больна. Она сказала… - Габриель помедлила. - Она сказала, что Жозе звала своих ангелов.
Кого на самом деле звала Жозе Александер, экономка Кавернеса, - своих детей, названных в честь ангелов, или кого-то другого, - оставалось только догадываться. В любом случае Рафаэль считал поездку сестры через полмира ошибкой, полагая, что это всего лишь бред, вызванный температурой. Но даже если Раф прав и Жозе откажется ее увидеть, Габриель не могла не приехать.
- Вот я и здесь, - закончила она, пожимая плечами.
- Жозе знает о твоем приезде? - обманчиво мягким тоном поинтересовался Люк.
Габриель тут же занервничала:
- Я… Нет.
Взгляд Люка стал непроницаемым, но Габриель на миг показалось, что в глубине его глаз промелькнуло что-то похожее на сочувствие.
- Ты всегда действовала чересчур импульсивно, причем во вред себе, - негромко заметил он. - Насколько я понимаю, Раф отказался сопровождать тебя.
- Он занят! - защищая брата, воскликнула она. - Уверена, у тебя тоже есть дела. Скажи, где я могу найти мать?
- Идем, - отрывисто бросил Люк и повернулся. - Жозе поместили в одной из комнат западного крыла. При ней постоянно находится медбрат - врач велел не оставлять ее без присмотра.
Габриель закрыла дверь, сунула ключ в сумочку и поспешила за Люком.
- Она настолько плоха?
- К сожалению. Дважды мы думали, что потеряли ее.
Девушка помолчала, но затем все же спросила:
- Как ты думаешь, она захочет меня увидеть?
Лицо Люка приобрело жесткое выражение.
- Не знаю. Тебе следовало сначала позвонить, а не мчаться сюда сломя голову.
Опасения Габриель усилились, когда они вошли в западное крыло замка. Жозе Александер никак не проявляла свою любовь к детям, если вообще испытывала ее, зато критиковала она их по поводу и без повода. Детство Габи провела в тщетных попытках хоть как-то заслужить мамину похвалу, но так этого и не добилась. Несмотря на семь лет, в течение которых она почти не поддерживала контакт с матерью, детское желание угодить ей снова дало о себе знать. Неужели Жозе откажется ее увидеть? Что, если в бреду она не звала своих детей?
Медбрат, седовласый мужчина лет за пятьдесят, встретил их в гостиной. Люк представил его как Ханса.
- Самая упрямая больная, за которой мне приходится ухаживать, - с улыбкой сказал он Габи. - Она недавно приняла лекарство, но у вас есть еще минут пять, пока она не начнет клевать носом, заявляя при этом, что спать не хочет. - Ханс снова улыбнулся и указал рукой на закрытую дверь.
- Спасибо, - поблагодарила его Габриель, чувствуя, как на нее накатывают волны страха. Но не отступать же в последнюю минуту, хотя ее брат и Люк, скорее всего, правы!
- Мне зайти с тобой? - негромко спросил Люк.
- Нет, - тут же возразила она. Не хватало только, чтобы он стал свидетелем ее унижения! С другой стороны, возможно, именно его присутствие заставит мать держаться хотя бы в рамках приличий. - Да.
- Так нет или да? - уточнил он с легкой усмешкой.
Их взгляды встретились, и первой отвела глаза Габриель:
- Да.
- Не больше чем на пару минут, - предупредил их Ханс.
- Спасибо.
Собравшись с духом, Габи открыла дверь и вошла. В комнате было тепло. И полутемно, так как солнечным лучам приходилось пробиваться через плотные занавеси. Большую часть комнаты занимала кровать. Она была так велика, что лежащая в ней женщина казалась совсем маленькой.
Семь лет назад волосы Жозе Александер были черны как вороново крыло и ниспадали почти до талии. Сейчас волосы были коротко подстрижены, и в них появились седые пряди, но она по-прежнему была самой красивой женщиной из всех, с кем приходилось встречаться Габриель. Глаза Жозе - потрясающие глаза глубокого синего цвета, прежде зорко следившие за всем, - были закрыты. Габриель была довольна этой крошечной передышкой, так как она давала ей время хотя бы немного совладать со своими эмоциями.
- Жозе, - негромко позвал Люк. - Простите, что мы зашли так поздно, но к вам гостья.
Ресницы Жозе дрогнули. Она медленно открыла глаза. Ее взгляд сфокусировался на Люке, затем на застывшей рядом с ним Габи. С ее губ сорвался вздох. Затем она снова закрыла газа и отвернулась от посетителей.
Глаза Габриель защипало от слез, она произнесла чуть срывающимся голосом:
- Привет, мама.
- Тебе не нужно было приезжать, - по-прежнему не глядя на нее, заявила Жозе.
- Ты не первая, кто мне говорит об этом. - Габриель метнула взгляд на Люка. Его лицо было таким же выразительным, как камни, из которых был возведен замок. - Мне сообщили, что ты больна.
- Ничего серьезного.
С этим утверждением можно было поспорить - Жозе казалась очень слабой и хрупкой.
- Я привезла тебе подарок. - Габи вытащила из сумки альбом с фотографиями, который она готовила с болью в сердце. Раф убил бы ее, если бы знал, как много в альбоме его фотографий. Именно поэтому Габриель ничего ему не сказала. - Я подумала, что хотя бы из любопытства ты посмотришь, как мы с Рафом поживали все эти годы. Мы приобрели заброшенный виноградник и вдохнули в него новую жизнь. Думаю, мы неплохо преуспели, главным образом потому, что Раф - блестящий бизнесмен. Ты можешь им гордиться.
Мать продолжала молчать, и поток слов Габи скоро иссяк. Выходит, эти семь лет ничего не изменили в отношении Жозе к сыну. Скорее всего, именно поэтому Раф работал как сумасшедший: он стремился доказать матери, что заслуживает большего, нежели постоянная критика в свой адрес и безразличие.
- Я оставлю альбом на кровати - на случай, если ты вдруг решишь заглянуть в него.
- Мне ничего не нужно, кроме одного: я хочу, чтобы ты ушла.
Вот так разбиваются мечты. Неужели она всерьез рассчитывала на что-то другое?
- Я сняла комнату в деревне и несколько недель проведу здесь. Когда ты почувствуешь себя лучше или захочешь встретиться, позвони. Вот. - Габриель выудила из сумочки визитную карточку. Ответом ей было молчание. Она прикусила губу, надеясь, что физическая боль заставит поутихнуть боль в сердце, но отказ Жозе поговорить с ней задел девушку слишком сильно. Напрасно она приехала. Следовало слушаться Рафа, а не своего глупого сердца. - Ну ладно. Поправляйся. - Габриель сделала шаг назад, но тут перед ее глазами все поплыло. Почти сразу она ощутила уверенную руку Люка на своем локте.
- Тебе следовало отдохнуть после приезда, - заметил он.
Они оба прекрасно понимали, что вовсе не усталость заставила ее покачнуться. Однако Габриель с радостью ухватилась за предложенное им объяснение:
- Да, день выдался тяжелый.
- Подожди меня снаружи, - попросил Люк, провожая ее к двери. - Я сейчас.
Когда дверь за Габриель закрылась, он повернулся к женщине, лежащей на кровати. Жозе Александер была невероятно красива даже сейчас. Уверенной рукой она долгие годы управляла персоналом замка, и всем было известно: одна промашка - и пощады не будет. В такой же строгости она вырастила собственных детей. Воля этой женщины вызывала восхищение. Ее решение отослать Габриель семь лет назад Люк только приветствовал, но ее сегодняшняя реакция поставила его в тупик.
Жозе лежала, не открывая глаз, но Люку это совсем не мешало. Она его слышит, и это главное.
- Отец рассказал мне незадолго до смерти о нашем долге перед вами, и я надеюсь, что выполнил его волю. Я не оставил вас в беде, Жозе, поэтому считаю, что имею право на ответную услугу. Как только у вас появятся силы, вы должны встретиться с вашей дочерью, проделавшей долгий путь, и поговорить с ней. - Он сделал паузу, потом тихо, но четко произнес: - Иначе можете паковать чемоданы.
Жозе кивнула, по ее щекам покатились слезы, но, начав говорить, Люк уже не мог остановиться.
- Вы никогда этого не замечали, верно? Не видели, как сильно они страдают, и упрямо продолжали их отталкивать. - Взгляд Люка остановился на фотоальбоме, и его гнев вспыхнул с новой силой. - Вы не желали замечать, как сильно любят вас ваши дети.