- Я снова удивлен, но не тем, что ты можешь позволить себе купить эту землю, а кое-чем другим. Точнее, кое-кем. - Он с негодованием взглянул на сестру.
- И нечего испепелять меня взглядом, - заявила Симона. - Да, ты прицениваешься к этим виноградникам, но почему бы вам не прийти к соглашению? - Ее глаза заблестели. - В самом деле, Люку нужна земля, а Габи - дом, погреба и офис. По-моему, вы оба от этого только выиграете.
- Нет, - отрезал Люк.
- Нет, - эхом отозвалась Габриель. - Вероятно, с деловой точки зрения это удачное решение, но не в нашем случае.
- Тогда почему вы так переполошились? - пожала плечами Симона. - Я всего лишь предложила.
- Не самое удачное твое предложение, - вздохнула Габриель и вкрадчиво продолжила: - Почему бы тебе не позвонить Рафаэлю и не предложить ему подобную сделку? Так вы станете партнерами. Может быть, ты тоже все эти годы поддерживала с ним связь втайне от меня? - почти медовым голосом закончила она.
- Ничего подобного. - Симона заерзала на стуле. - Ладно, если вам не по душе мое предложение, давайте поговорим о чем-нибудь другом.
Люк тут же согласился с сестрой:
- С удовольствием.
Глава 5
Габриель не стала задерживаться после ужина. Она быстро, насколько позволял горячий и крепкий напиток, осушила чашку кофе, помогла Симоне и Люку прибраться в кухне и спросила, не может ли она перед отъездом воспользоваться ванной комнатой.
Девушка помнила, что ближайшая ванная находится справа от лестницы. Идя по просторному холлу и погрузившись в размышления, Габи не заметила Жозе.
Мать стояла неподвижно, как прекрасная, но холодная мраморная статуя. Неужели она ждала ее?
- Мама, - чуть склонила голову Габриель. - Здравствуй. - Она сделала попытку улыбнуться. - Ты хочешь со мной поговорить?
- Ты, верно, думаешь, что теперь ты одна из них? - негромко произнесла Жозе, не ответив на приветствие. - Общаешься с ними, напрашиваешься к ним на ужин, рассчитываешь, что старые друзья тебе не откажут.
Габриель почувствовала, как улыбка замерзает на ее губах.
- Ты никогда не желала помнить свое место.
- Как раз наоборот, мама. Ты никогда не позволяла мне это забыть. - Габриель выпрямилась. Она уже не та маленькая девочка, которой полагалось молча выслушивать свою мать и так же молча сносить ее удары, когда Жозе считала, что она своим поведением заслужила порку. - И вот еще что. Теперь я сама решаю, где мое место и с кем мне общаться. И если мне захочется поужинать со своими друзьями, причем по их приглашению, я не собираюсь спрашивать у тебя разрешения.
- Он никогда на тебе не женится, и ты это знаешь, - презрительно бросила Жозе. - Ты ниже его по положению.
Габриель не составило труда догадаться, о ком идет речь.
- А что, если я не хочу выходить за него? Подобная мысль никогда не приходила тебе в голову?
- Тогда зачем ты вернулась, щеголяя новыми тряпками и трубя о ваших виноградниках? Думаешь, твое материальное положение что-то изменит? Ты можешь нацепить на себя все, что угодно, но навсегда останешься для Люсьена Дювалье и подобных ему мужчин дочерью экономки.
- Это для тебя сословные предрассудки все еще существуют, мама, хотя на дворе двадцать первый век. Кстати, я вернулась не ради Люсьена, а ради тебя.
- Где Рафаэль нашел деньги, чтобы приобрести те виноградники? - поинтересовалась Жозе.
Габриель, не ожидавшая такого вопроса, даже растерялась.
- Харрисон дал. - Отец, с которым до своего приезда в Австралию она лишь обменивалась поздравительными открытками на день рождения и Рождество. - Харрисон Александер. Помнишь такого? Мужчина, за которого ты вышла замуж. Отец твоих детей. Ты была не права, заявляя, что мы ему не нужны. Мы были нужны ему.
- Вот как… - Голос Жозе слегка дрогнул. - Почему он это сделал?
- Может, потому, что для этого и существуют родители? - с легким сарказмом предположила Габриель. Ей вдруг расхотелось объяснять что-либо матери. - Или ты не в силах представить себе, что нашелся человек, который поверил в Рафаэля? Неужели тебе необходимо постоянно сомневаться в способностях своих детей и отрицать, что они могут чего-нибудь добиться?
Жозе молчала.
- Я только на минутку загляну в ванную, а затем вернусь в деревню, - закончила разговор Габриель. - Не жди меня. Я знаю, где выход.
Мать повернулась к ней спиной, но девушка успела заметить, как исказилось ее лицо.
- Харрисон всегда отличался чувствительностью, - донеслось до Габи. - Мне это не нравилось. Я бы никогда не вышла за него замуж, если бы вконец не отчаялась. Харрисон любил меня. Любил мою внешность, а вот душу не понял, не разглядел… Потом было уже поздно. Для него. - Жозе обернулась к дочери. Ее глаза были полны такой муки, что Габриель невольно вздрогнула. - Харрисон Александер твой отец, Габриель, но не отец Рафаэля. - Она стала подниматься по лестнице, держась за перила.
Габриель стояла как громом пораженная.
- Нет, - прошептала она и покачала головой.
В такое невозможно поверить! Харрисон - любящий, внимательный отец, всегда был готов прийти на помощь и ей, и Рафаэлю по первому зову. Они бы ничего не добились без его поддержки.
- Я не верю тебе, - громко сказала она, чувствуя, как от слез начинает щипать глаза. Ее мать продолжала подниматься по лестнице. - Ты лжешь! - сжимая кулаки, выкрикнула Габи и шепотом повторила: - Ты лжешь…
Люк Дювалье являл собой пример для подражания - так считали все. Вот на кого стоило равняться! У него имелось все: деньги, здоровье, молодость. Ему было всего двадцать девять, но он уже руководил одной из старейших во Франции фирм по производству шампанского, с завидной регулярностью заключал многомиллионные контракты и имел репутацию человека, который не теряет голову ни при каких обстоятельствах.
И еще он отличался волей. Именно воля в конечном итоге помогла ему забыть тот поцелуй в саду - хотя бы на время. Этому также способствовали его любимая утка в апельсиновом соусе и беседа, которую поддерживала его сестра, старательно избегая опасных тем. Все, что теперь от него требовалось, - это проводить Габи до машины и закончить приятный во всех отношениях вечер, в течение которого они вели себя как цивилизованные люди. Наверное, ему можно было себя похвалить, но Люк не спешил с этим.
Симоны не было: она понесла мусор во двор, хотя Люк предложил сделать это сам.
- Нет, - заявила его сестра, решительно тряхнув головой. - Сейчас наступает самый ответственный момент, и ты должен продемонстрировать Габи, что она может не опасаться, оставаясь с тобой наедине. Я верю в тебя, - добавила она, и в ее голосе послышались стальные нотки.
Габриель вернулась на кухню минут через десять. Ее лицо было бледным, а глаза неестественно блестели, словно от непролитых слез. Она попыталась было улыбнуться, но, поняв, что губы ее не слушаются, даже не стала стараться.
- Пора, - сказала она, надеясь, что голос не выдает ее. - А где Симона?
- Она вышла. Скоро вернется.
Габриель тут же шагнула к двери:
- Тогда пойду ей навстречу. Спасибо за чудесный вечер, Люсьен.
Она помедлила. Наконец протянула ему руку, но Люк не стал ее пожимать - побоялся дотронуться.
- Что случилось? - спросил он, внимательно глядя на нее.
- Ничего. - Габриель убрала руку и вцепилась в свою сумку так, словно в ней лежали все ее драгоценности.
- Если ты тревожишься из-за меня, то напрасно, - заметил он, сжав челюсти. - По-моему, я доказал, что могу вести себя не как дикарь даже наедине с тобой.
- Конечно. - Габриель передернула плечами. Слабая улыбка все же показалась на ее лице. - Именно поэтому ужин в компании старых друзей доставил мне удовольствие. - Она засомневалась, стоит ли об этом упоминать, но все же рискнула продолжить: - Что касается того поцелуя, то я… В общем, от него я тоже получила удовольствие… Большое удовольствие, к сожалению. Но я постараюсь забыть о нем и очень надеюсь, что желание еще раз поцеловать тебя рано или поздно пройдет.
- Семь лет, Габриель, - мрачно напомнил Люк. - И желание до сих пор не прошло. На что ты рассчитываешь?
- Тогда нам следует держаться подальше друг от друга. Я, к примеру, только за. Такой подход себя уже оправдал. Так нам проще будет не сорваться.
- Я бы не возражал сорваться, - заметил Люк. Тем более сейчас, когда ему больше всего на свете хотелось сжать Габриель в объятиях и заняться с ней любовью прямо на столе. - Тебе уже не шестнадцать, а я не одержим устаревшими предрассудками по поводу фамильной гордости и прочей чепухи. У нас нет причин отказывать себе в удовольствии. Мы можем попытаться наконец понять природу нашего влечения.
Люк высказал то, о чем сама Габриель размышляла совсем недавно, но ее вдруг охватила паника. Это было нелогично, но когда чувства подчинялись доводам рассудка?
- Думаю, нет. Нет.
- Как скажешь, - помолчав, согласился он. - Что касается проведения дегустации вашего вина… Позвони мне, когда обсудишь этот вопрос с Рафом.
- Да, спасибо.
Люк чувствовал себя несколько странно и не понимал почему - ведь Габриель сказала именно то, что он рассчитывал услышать. И еще одно приводило его в недоумение. Почему в ее глазах стоит боль, которую она тщетно пытается скрыть? Может быть, это никак не связано с ним?
- Габриель, что случилось, когда ты ушла в ванную комнату? - внезапно спросил он.
- Ничего. Правда ничего, Люк. Ты вел себя безупречно весь вечер. - Она ослепительно улыбнулась, изумляясь про себя, как ей это удалось. - Ты по-прежнему очень обаятельный и милый, когда берешь на себя труд быть таким. Просто я не готова рискнуть и поцеловать тебя на прощание, поскольку поблизости нет никого с садовым шлангом наготове.
С этими словами Габриель открыла дверь и немного помедлила, словно раздумывая. Люку этого было достаточно. Его предположение, что с девушкой что-то произошло, пока она отсутствовала, только укрепилось, но он решил не настаивать. Расспросы могут привести к тому, что Габриель замкнется.
- Спокойной ночи, - пожелал он. - Сладких снов. И раз уж ты была со мной так откровенна, то я чувствую, что просто обязан сделать то же самое. Я не собирался целовать тебя на прощание. Слишком уж велик риск, что одного поцелуя окажется мало.
Габриель слабо улыбнулась, показывая, что оценила его прямоту, и вышла.
Люк услышал голос Симоны. Его сестра что-то спросила - должно быть, они с Габи встретились в холле. Габриель ответила, но слов было не разобрать. Затем голоса девушек стихли. Люк направился в холл, сосредоточенно оглядываясь и пытаясь понять, что могло расстроить ее. Остановившись у подножия лестницы, он озадаченно нахмурил брови. Что так подействовало на нее? Не вазы же с цветами и не портреты предков Дювалье? Он посмотрел на лестницу. Может, она поднималась наверх? Или, наоборот, кто-то спустился вниз, когда она проходила мимо? Но кто? Кроме них, в замке были только Ханс и Жозе. Если они спускались, то с какой целью?
До Люка донесся шум заведенного двигателя, затем послышался хруст гравия под колесами автомобиля Габриель, и вскоре все стихло.
Он поднялся на несколько ступенек, все так же прислушиваясь. Наверху было тихо, хотя… Так и есть - слабый скрип, а затем едва слышный хлопок закрывшейся двери.
Но что это могло означать, Люк по-прежнему не понимал.
Воспоминание о поцелуе в саду начало мучить Габриель, как только она покинула замок, и продолжало преследовать ее на следующий день, стоило ей открыть глаза после беспокойного сна. В памяти также сразу всплыло предложение, сделанное Люком после ужина… Нет, было сделано еще одно предложение - использовать погреба Кавернеса в качестве дегустационного зала для вин "Земли ангела". "Вот о чем надо думать, а не о поцелуе Люка!" - укоряла себя Габи, но ее мысли упрямо возвращались к нему. В общем-то, в этом не было ничего удивительного. Любая женщина на ее месте вела бы себя так же - что поделать, если Люк обладал несомненным магнетизмом? Она ощутила это уже в шестнадцать лет. Повзрослев, как и хорошее вино, он стал просто неотразим.
Была еще одна новость, которая не давала Габриель покоя. Ее отец, Харрисон, не является отцом Рафа, и Раф об этом не знает. Впервые в жизни она боялась позвонить брату. Шло время, а Габи все никак не могла заставить себя поднять трубку и набрать знакомый номер. Зачем Жозе рассказала ей об этом? Зачем внесла смятение в ее жизнь, и без того осложненную отношениями с Люком? И как ей вести себя с братом? Как поступить? Открыть секрет, в который она не просила себя посвящать, или сохранить тайну? Сказать было бы проще, но Габриель чувствовала, что таким образом она как предаст брата. К тому же такая правда могла внести разлад в отношения между Харрисоном и Рафом. С какой стороны ни посмотри, ни к чему хорошему это не приведет.
Габриель выругалась, проклиная все на свете, но легче ей не стало.
Как плохо, когда не с кем поделиться и спросить совета! Вчера Люк поинтересовался, что произошло, но она не решилась сообщить ему ошеломляющую новость, пока все не обдумает.
Габриель простонала, сжимая кулаки. Как только земля носит женщин, подобных Жозе?! Они не имеют права называться матерями! Скрывать ото всех и тем более от Рафа правду о его отце! Его отце… В мозгу Габи вспыхнула новая мысль. В самом деле, кто же является отцом Рафа? От мелькнувшей догадки она пришла в ужас. Нет, только не Филип Дювалье! Боже, спаси и сохрани их всех, если это так! Габриель заставила себя рассуждать здраво, не поддаваясь эмоциям.
Филип не только не возражал против дружбы Рафа и Люка, а, наоборот, даже поощрял ее. Увидев, что Раф проявляет интерес к виноделию, он взялся за его обучение. В общем, для аристократа, со всеми его сословными предрассудками, он был весьма добр к Рафаэлю. Но стоит ли считать его доброту выражением отцовских чувств?
Было одно весьма весомое но, отвергавшее догадку Габриель, - внешность. Раф нисколько не был похож на Филипа Дювалье. Он также не походил и на Жозе, за исключением разве что совершенных черт лица, только в мужском варианте. А вот Харрисон и он немного похожи. У обоих светлые волосы. Правда, у Рафа разрез глаз другой, и глаза не голубые, а синие.
Так кто же мог быть отцом Рафа?
От этих мыслей у Габриель начала болеть голова.
- Это не имеет значения, - яростным шепотом приказала себе Габи. - Просто не думай об этом! - Она глухо простонала. - Как же я ее ненавижу! Почему она - моя мать?
Гнев на Жозе захлестнул Габриель с новой силой. Чтобы успокоиться, ей даже пришлось посидеть несколько минут с закрытыми глазами. Наконец она схватила телефонную трубку и, боясь передумать, набрала номер.
- Привет! Я не помешала?
- Габи? - Голос брата заметно подобрел. "Словно солнышко выглянуло из-за туч", - подумала Габриель. - Ты вовремя позвонила. Я только что разговаривал с Люком.
Значит, Люк все-таки опередил ее.
- По поводу его предложения?
- Именно.
- И что ты думаешь?
- Тебе известно, что я думаю о сближении с Дювалье, пусть даже в интересах бизнеса.
- Неужели? - с легкой обидой заметила она. - Я считала, что мне это известно, однако Люк сообщил мне, что все эти годы ты поддерживал с ним контакт. Это правда?
- Да, - неохотно подтвердил Раф. - В первый раз Люк позвонил, когда ты еще летела в Австралию. Хотел удостовериться, что я встречу тебя в аэропорту. А затем он изредка интересовался, как ты поживаешь. Я не видел в этом ничего криминального.
- И ты рассказал ему, что сразу после приезда у меня все валилось из рук, а сама я выглядела жалким подобием человека и была преисполнена жалости к себе? - Габриель задрожала от унижения. - Ну спасибо.
- Нет, конечно, - сухо бросил Раф. - Я говорил, что ты живешь если не отлично, то очень хорошо. Можно сказать, почти счастливо. Ты же знаешь, что можешь всегда на меня положиться, - с нежностью добавил он.
- Конечно, - выдавила из себя Габриель, чувствуя, как тайна матери свинцовым грузом ложится ей на плечи.
- Ну, и как там Жозе? - поинтересовался он. - Как она тебя встретила?
- Жить будет. А что касается твоего второго вопроса… В общем, ты был прав. Она нас не звала. - Габриель не скрывала горечи.
Раф не стал сыпать ей роль на раны словами "А что я тебе говорил?".
- Как ты это пережила? - мягко спросил он.
- Ну, раз говорю с тобой, значит, пережила.
Раф рассмеялся, поддержав ее попытку пошутить.
Скорее всего, он догадывался, что на самом деле ей хочется плакать.
- А если серьезно?
- А если серьезно, это стало мне хорошим уроком, и, можешь не сомневаться, я его усвоила. Жозе больше не сможет причинить мне боль. Я этого не допущу.
- Так держать! - одобрительно произнес Раф. - Такой подход мне нравится. - Похвала брата была как нельзя кстати, и Габриель чуть приободрилась. - Иногда случается так, Габи, что людям, пусть даже очень близким людям, лучше жить отдельно.
- Это я уже поняла. - Габриель замялась, так как тема родственных отношений не позволяла ей забыть о тайне, в которую девушку посвятили помимо ее воли. - Я начала поиск помещения для нашего филиала, Раф, - решительно начала она, надеясь, что разговор о делах отвлечет ее. - Найти то, что нам нужно, не так-то просто. К тому же у нас нет ни связей, ни подходящей родословной. А ты сам знаешь, насколько закрытое здесь общество. Нам явно не помешает помощь человека, перед которым двери распахнутся. Щедрое предложение Люка провести дегустацию наших вин в погребах Кавернеса - большая удача. К тому же, как только станет известно, что нас поддерживает Люк Дювалье, мы можем рассчитывать на более радушный прием. Если бы нас не связывало ничего личного, я бы не раздумывая ухватилась за это. Другие компании могут только мечтать о такой рекламе, тогда как к нам все само идет в руки. Однако я пока не дала конкретного ответа. А что ты думаешь?
Раф помолчал.
- Мне не нужна его помощь, - наконец сказал он, и голос его звучал холодно. - Я не хочу иметь дело с Дювалье, несмотря на все выгоды, которые нам сулит это знакомство. И уж тем более не хочу быть им обязанным.
Раф ответил так, как и предполагала Габриель.
- Я понимаю, - осторожно проговорила она. - Но ведь, как ты сам верно заметил, это сулит нам огромную выгоду. В будущем уж точно. Мы выиграем от этого больше, чем они.
- Именно потому, что мы выиграем больше, чем они, я и не хочу принимать предложение Люка. Они стали одной из наиболее успешных винодельческих династий Франции не только благодаря удаче, Габи. Люк сделал нам это предложение, потому что намерен получить кое-что взамен.
- Может, он собирается таким образом загладить свою вину? - предположила Габриель.
- Как бы не так. Он хочет тебя, - без обиняков заявил Рафаэль. - Ты взрослая женщина, и я знаю, что тебе по силам многое. Но вот сможешь ли ты сладить с Люком? Он умеет контролировать себя, но в душе его бушуют страсти, а ты всегда действовала на него как детонатор. Люк скрывал от тебя эту часть своей натуры, хотя одному Богу известно, чего ему это стоило. Не забывай, я был рядом, когда все началось, а у меня есть глаза. Он всегда оберегал тебя.