Но затем к Линде явилась мысль, принесшая покой и даже радость. Явилась, как дар небес, как звезда, сверкнувшая во мраке: ни одна из этих красоток не жила - по крайней мере, в данный момент - с Джеймсом. А она, Линда, жила!
Ну и что из этого? Он замуровал себя в кабинете и целыми днями, а иногда и ночами работал. Просто потрясающе! Можно только представить, как, должно быть, трещала его голова от того, что он целый день напролет не отрывал взгляда от клавишей машинки. Правда, время от времени Джеймс покидал свою камеру, чтобы приготовить себе чашку кофе или позвонить по телефону в ответ на очередную просьбу, переданную ему хозяйкой. Но чаще он выходил из комнаты, чтобы расспросить ее о чем-нибудь. Ну, например, чем она увлекалась, помимо стряпни, чтения и приготовления тошнотворных настоек из трав? Что думала об экономическом положении на острове, о женщинах, которые служат в армии, о шубах? В какое белье она облачалась на ночь? Из хлопка? Шелковое? Или же надевала пижаму, а может быть, спала голой?
- Вам не кажется, что в наших беседах вы начинаете касаться довольно интимных подробностей? - спросила Линда, - А ведь вы лишь постоялец в моем доме.
- Простите. - Он нахмурился и рассеянно оглянулся вокруг. - Это был просто академический вопрос.
- В исследовательских целях?
- Да, - кивнул писатель.
- Мне совсем не интересно быть предметом ваших исследований, - холодно заметила она.
- Речь не о вас, а о Норе.
Линду уже начало тошнить от одного упоминания этого имени.
- Мне представляется, - сказала она, - что из всех ваших телефонных разговоров вы почерпнули уже достаточно сведений о женском ночном белье, и вряд ли есть необходимость еще и мне просвещать вас на этот счет.
- Нора не такая, как все.
- Умоляю, оставьте меня, - со стоном произнесла женщина.
- В чем же вы ложитесь в постель?
- Не ваше дело.
- Тогда мне ничего не остается, как однажды ночью проникнуть к вам в спальню и самому это выяснить.
- Я сплю в тенниске с надписью.
Мужчина недовольно насупил брови и спросил:
- Что же это за надпись?
- "Только через мой труп". На пяти языках.
К концу первой недели их совместного проживания Линда уже была сыта по горло и самим постояльцем, и стадом его поклонниц. Всякий раз за ужином она клала рядом с его тарелкой сообщения и просьбы, проигнорированные им с утра и пролежавшие весь день у телефона. Обычно он бросал на них косой взгляд, что-то ворчал себе под нос, хмурился, затем делал несколько выборочных звонков или вообще не притрагивался к трубке - все зависело от его настроения.
На следующий день все повторялось сначала. Не всегда было легко сохранять вежливый тон, когда чашу терпения переполнял еще один щебечущий женский голосок, требовавший к телефону Джеймса.
- Простите, его нельзя сейчас беспокоить, но если вы хотите, я могу оставить ему записку. - Линда тараторила всем в трубку одну и ту же фразу, все больше становясь похожей на заезженную пластинку.
- Да когда же вы прекратите бубнить мне одно и то же, черт вас побери? Кто вы такая в конце концов? - огрызнулась женщина на другом конце провода.
- Я ассистентка Джеймса по эффектам творческого вдохновения, - спокойным голосом объяснила Линда и прикусила нижнюю губу, чтобы не рассмеяться.
- Ассистентка чего?
- По эффектам творческого вдохновения.
- Значит, так. Передайте ему, что звонила я и сообщила совсем невдохновляющую новость: на крышу упало дерево, и она теперь протекает.
Так почините ее, подумала Линда, однако воспитание не позволило ей произнести эти слова вслух. До чего же глупая женщина! Надо же. Надеется на Джеймса. Как будто он может что-то сделать с этой дырявой крышей в Вермонте.
- Обязательно передам, - ответила она учтиво. - А пока вы могли бы вызвать кровельщика…
Куда девались покой, тишина и одиночество в ее доме? Что стряслось с ее твердой решимостью разобраться наконец в своих чувствах, своей жизни, своей судьбе? Теперь в доме не было тишины и покоя. Теперь в нем звучала незнакомая музыка, раздавался резкий мужской голос и без конца трезвонил и трезвонил телефон.
Линда вернулась на кухню и принялась готовить ужин. Она, должно быть, уже потихоньку сходила с ума из-за этой возни у плиты ради него. Впрочем, почему ради него? Прежде всего ради самой себя. Вот именно. В конце концов ей нравилось стряпать, к тому же для своей книги по кулинарии она должна была проверить еще несколько новых рецептов!
На следующее утро раздался телефонный звонок из Парижа. Звонила одна из его женщин, которых Линда уже узнавала по голосу. Она записала просьбу и номер телефона. Однако записка весь день пролежала около телефона нетронутой, так что перед ужином Линде пришлось положить ее рядом с тарелкой постояльца.
Выйдя из кабинета, Джеймс уселся за стол и бегло взглянул на листок, вырванный из блокнота.
- Париж! - воскликнул он. - Куда ее занесло! Что она потеряла в Париже?
- Думаю, мне было бы неудобно спрашивать ее об этом, - сказала Линда и отпила глоток вина. - Возможно, ее заманил туда какой-нибудь романтичный французский граф, способный не только чувствовать, но и понимать. Тем более что вы от нее далеко.
Сочинитель бросил на Линду злобный взгляд и отрубил:
- Чепуха. Это не тот случай.
- О нет, вы не страдаете самоуверенностью, не правда ли? - проворковала женщина.
- Если бы даже она и сбежала с кем-то, то скорее всего с каким-нибудь сумасшедшим коммивояжером. - Он вполголоса выругался, схватил листок и вскочил со стула.
- Вам не следует звонить в это время, - рассудительно заметила Линда. - В Париже сейчас полночь, и они уже могут быть в постели. - Она не могла удержаться, чтобы не съязвить.
- Вы находите это смешным? - Его глаза угрожающе блеснули, а ее расширились от испуга.
- Не знаю. А как вы считаете? - пролепетала бедная женщина.
Он промолчал, а Линда с наигранным сочувствием изрекла:
- Должно быть, не легкая работенка держать в поле зрения сразу столько женщин. А уж о том, чтобы всех их осчастливливать, и говорить не приходится.
- Да уж. Но я стараюсь. - Джеймс улыбнулся и отправил в рот кусок мяса.
- Ну а теперь позвольте мне высказать свое мнение, - начала Линда. Волна раздражения и гнева так и распирала ее. - Я не нахожу это смешным, нет. Я считаю все это достойным порицания. Вы безнравственный человек. - Для смелости она хлебнула вина и подождала, пока он сделает то же самое. Женщина знала, о чем будет говорить. Пока она была женой Филиппа, у нее не раз появлялись причины произносить подобные слова.
Сердце у Линды колотилось, а руки дрожали. Справедливое негодование переполнило чашу терпения, и женщина бесстрашно ринулась в атаку. С завидным красноречием и темпераментом она обрушилась на мужчин-бабников, мужчин-недоумков, мужчин, не имеющих внутреннего духовного стержня. Она вспомнила также о моральной ответственности и отсутствии этических и эстетических ценностей. О нравственном упадке современного общества. Вскоре ее выступление превратилось в тираду, причем с каждой минутой все легче подбирались нужные слова, поток которых бурно устремился в сторону Джеймса. В этом потоке проскальзывали такие фразы, как "безрассудное совокупление", "плотские наслаждения", "эксплуатация женского тела". Она говорила и говорила, этой лавине возмущения, казалось, не будет конца.
Но конец все-таки наступил. Высказавшись сполна, женщина удовлетворенно замолчала, и ее настроение сразу поднялось. Откинувшись на спинку стула, Линда бросила вызывающий взгляд на своего слушателя.
- Ну и ну. Вот это, я понимаю, проповедь, - произнес Джеймс, выслушавший ее с удивительным спокойствием. - Я не подозревал, что вы такая сознательная и так хорошо разбираетесь в вопросах распущенности.
- О да, действительно разбираюсь. - Она взяла бутылку и налила в свой бокал вина. - Причем лучше многих. - Глоток бодрящего напитка смочил ее пересохшее горло. На подготовку к этой "проповеди" у нее ушло целых три часа! Почувствовав вдруг, что аппетит начисто исчез, Линда встала из-за стола, отодвинула стул, вышла из кухни и направилась вверх по лестнице. Войдя в свою комнату, женщина бросилась на кровать и расплакалась. Джеймс был ничуть не лучше Филиппа.
На следующее утро позвонила Тэмми и потребовала Джеймса к телефону.
- Простите, но он сейчас работает, его нельзя беспокоить, - автоматически начала Линда. - Я могу оставить ему…
Но Тэмми не желала слушать.
- Мне необходимо переговорить с ним немедленно! Сейчас же! Сию минуту! - Женщина на другом конце линии закричала так, что Линде пришлось отодвинуть трубку подальше от уха.
- Я передам ему вашу просьбу, - вежливым тоном ответила она, когда крик в трубке прекратился.
После непродолжительной паузы Тэмми подозрительно спокойным голосом произнесла:
- Хорошо. Пожалуйста, передайте. Скажите ему, что я беременна и хочу знать, как нам теперь быть.
Трубка замолчала намертво. Сердце Линды словно остановилось. Тэмми беременна. Кто такая Тэмми? Его жена, любовница, просто знакомая? По тону незнакомой женщины, сообщившей столь интимные сведения, Линда догадалась, что Джеймса эта новость не обрадует.
Линду вдруг затошнило. Странно. Ведь залетела-то не она. Вырвав листок из настольного блокнота, хозяйка виллы записала: "Звонила Тэмми. Она забеременела и хочет срочно переговорить с вами". Рука Линды дрожала, и это выводило ее из себя. В конце концов какое ей дело до всего этого? Она уставилась на записку. Может быть, это как раз одно из тех сообщений, которые не следовало оставлять без внимания до обеда или ужина. Ее ноги словно одеревенели, когда она шла к кабинету Джеймса. Постучав в дверь, женщина переступила порог и услышала недовольное ворчание постояльца.
- У меня есть для вас важное сообщение. - Ее слова тупо ткнулись в его спину.
- Я же просил вас не беспокоить меня, черт подери! - Его руки продолжали летать над клавишами машинки, ни на секунду не замедлив темпа.
Линде не нравилось, когда с ней разговаривали грубым тоном. Более того, это раздражало ее. Кровь начинала бурлить так, словно ее перекачивали насосом, а сама Линда моментально теряла способность рассуждать здраво. Ее разумом завладевал дьявол, который и принимал за нее все решения. Хозяйка виллы приблизилась к Джеймсу и резко опустила ладонь на его пальцы. На мгновение в кабинете воцарилась жуткая тишина. Настолько напряженная, настолько давящая, что, казалось, разрядить ее мог лишь какой-то случайный, невиданной силы взрыв. И он произошел: взорвался Джеймс. Как ошпаренный, он вскочил со стула, коршуном налетел на женщину и с перекошенным от гнева лицом прогремел:
- Что вы себе позволяете, черт бы вас побрал!
- Я лишь вывела вас из рабочего состояния, - ровным тоном ответила Линда. Но сама была возмущена до глубины души. И невероятно напугана. От страха у нее дрожали коленки, бешено колотилось сердце и, казалось, плавились мозги. Она очень смутно соображала, что с ней происходит.
- Никогда, никогда не смейте больше делать это! - Его голос был глухим, низким и угрожающим.
Линде с трудом удавалось держать себя в руках. Ее взгляд безжалостно буравил его глаза.
- А вы никогда, никогда не смейте больше разговаривать со мной подобным тоном, - парировала женщина, изо всех сил стараясь казаться невозмутимой. И ей это почти удавалось.
- Я вам уже неоднократно напоминал, чтобы меня не отвлекали во время работы!
Она сделала глубокий вдох, выпрямилась, и ее спокойные, негромкие слова резанули его слух:
- А я все равно решила вас отвлечь. - Случилось чудо из чудес: сдержанный тон ее голоса не изменился, и она продолжала сохранять внешнее спокойствие. - Я решила, что это сообщение не должно валяться весь день как ненужный клочок и что вам следует ознакомиться с ним незамедлительно.
Джеймс взял листок, пробежал по нему глазами и побледнел так, что на его лице, казалось, не осталось никаких следов загара. Он взвился и в два прыжка вылетел из комнаты. А несколько мгновений спустя уже гремел на всю виллу:
- Нам не хватает еще только ребенка в доме! Ты что, рехнулась? - Судя по всему, предстоящее отцовство не воодушевляло Джеймса. Оно не воодушевило бы и Филиппа. В душе у Линды взметнулись сразу два пламени - боли и ярости. Она сделала глубокий вдох и закрыла глаза.
- Как это произошло? - допрашивал беременную женщину разгневанный писатель. - Как ты могла допустить это после всех наших бесед? Я думал, ты тогда образумилась. Ради Бога, где же твои мозги?
Линда крепко сжала кулаки. Она ненавидела Джеймса. Презирала. Отныне и навсегда она будет ненавидеть всех мужчин. Все они эгоистичны, наглы и равнодушны к страданиям других.
После короткой паузы мужчина вновь обрушился на несчастную:
- Тэмми, девочка моя, хорошо, что сейчас тебя нет со мной рядом, ибо тогда я отвинтил бы тебе голову! - В комнате опять воцарилось недолгое молчание. - Нет, я не хочу обсуждать это сейчас! Я пытаюсь писать книгу. Если ты будешь названивать мне, я никогда не закончу ее. Поговорим, когда у меня будет хорошее настроение и предрасположенность к беседе.
Линда услышала, как трубка громыхнулась на место, а минуту спустя Джеймс ворвался в кабинет, где она продолжала стоять как вкопанная. Наконец ее ступни оторвались от пола, и до ушей постояльца донеслись слова:
- Я не буду больше записывать и передавать вам телефонные сообщения. - Из-за переполнявшего ее негодования женщина не могла больше говорить и стремительно вышла из комнаты.
Остаток дня Линда провела на пляже. Пусть теперь Джеймс сам отвечает на звонки своих почитательниц. Женщина заплыла подальше в море и постепенно успокоилась, а когда вышла на берег, даже смогла погрузиться в чтение. Окружавшие ее тишина и покой действовали как бальзам на душу, шоколад был восхитительный, а книга, которую она читала, позволила ей совершить удивительное путешествие: Линда, вообразив себя героиней, попала на Аляску, где вскоре познакомилась с доктором, который самозабвенно и бескорыстно лечил эскимосов, был совестлив, обладал спокойным характером и не имел гарема.
Сумерки в тропиках наступают внезапно, опускаясь стремительно, как занавес; около шести вечера Линда уже собрала свои пляжные вещички и отправилась домой. На вилле было тихо. Не звучала музыка, не трезвонил телефон. Подкравшись на цыпочках к двери кабинета, она услышала ритмичное постукивание клавишей. Джеймс все еще работал. Ладно. Нетрудно представить, какие приключения происходили сейчас с персонажами его книги. Наверняка на страницах романа царили секс, насилие и отвратительные типы без всяких моральных устоев.
Она приняла душ, вымыла волосы, освежила тело лосьоном и облачилась в длинный свободный халат. Бросив презрительный взгляд на холодильник, женщина очистила банан и принялась за него. Она не была голодна, и ей не хотелось возиться с ужином. А значит, и готовить. Пусть поголодает.
Линда зашла в столовую и включила телевизор. Просмотрев половину фильма, она отправилась на кухню, чтобы выпить чашечку кофе. Джеймс все еще не подавал признаков голодного существования. Ну и пусть.
Едва Линда снова включила телевизор, как в коридоре послышались шаги постояльца, а на экране герой поцеловал героиню. Глаза ее сверкнули молнией, и в ту же секунду смельчак получил звонкую пощечину. И тут в комнату вошел Джеймс.
- Вы женщины, - бодро начал он, - привыкли вечно визжать и раздавать пощечины налево и направо. От вас нет житья мужчинам.
Негодование вспыхнуло в Линде с новой силой, во рту пересохло, и брошенная ею фраза прозвучала скорее грубо, чем строго:
- Убирайтесь!
- А как насчет моего ужина?
- Готовьте его сами. - Глаза ее горели гневом и презрением.
- Может быть, я ошибаюсь, но мне сдается, у нас с вами есть договоренность. - Его брови высокомерно взлетели вверх.
Выключив телевизор, она бросила ему в лицо:
- Я больше не подхожу к телефону и не готовлю для вас ужин. Я вам не наложница. И не служанка. Если вас не устраивает моя вилла, перебирайтесь куда-нибудь в другое место - скатертью дорога!
- Да что с вами случилось? - На его лице было написано полное недоумение.
- Со мной? Это мне надо спросить: что случилось с вами? Вы, наверное, уже забыли о телефонном звонке сегодня утром? Каким тоном вы разговаривали с беременной женщиной? И не пытайтесь упрекать меня в том, что я подслушиваю чужие разговоры. Вы орали так, что вас могли услышать даже в Риме! Вы просто гадкий, самовлюбленный недоносок! - Вот так ему! Так ему и надо. Как же хорошо на душе после высказанных слов! Словно гора свалилась с плеч.
Постоялец нахмурился и сказал:
- О да, теперь вспомнил. Тэмми. Это была Тэмми, не правда ли?
- Да, Тэмми! Ваша жена, оставшаяся дома, или одна из ваших подружек, или кто там еще. И у вас хватило наглости заявить ей, что вы не готовы обсудить создавшееся положение. Вы заняты, видите ли, сочинением романа. Да вам хоть бубонная чума, хоть беременность - ничто не должно мешать сочинять вашу драгоценную книгу! Как же! А беременная Тэмми подождет, ничего с ней не случится.
Он уселся в кресло, вытянул ноги и, улыбнувшись, сказал:
- Тэмми - вымышленный персонаж.
- Причем персонаж беременный, а уж как вы разговаривали с ней - это просто отвратительно! Не понимаю, что все эти женщины находят в вас, почему они названивают? Ведут себя так, словно не могут жить без вас.
- Действительно не могут. По крайней мере жить хорошо. - Он опять улыбнулся - такой счастливый, такой довольный своей работой, жизнью, такой бодрый и энергичный.
Линде хотелось ударить его. Но что изменилось бы, если бы она в самом деле залепила ему оплеуху? В ней самой - ничего. Она уже извлекла для себя урок. Если эти женщины настолько глупы, что хотят его, что ж, добро пожаловать - он в их полном распоряжении. Именно так она относилась к Филиппу и его поклонницам. Ей осточертели ловеласы и бабники - мужчины, которым для самоутверждения нужны женщины, самцы, чье "я" зависело от их сексуальных побед.
- Я умираю от голода, - повторил Джеймс. - Давайте поужинаем вместе в "Плэнтэйшн". Мне хочется растянуть вечернюю трапезу и украсить ее бутылкой хорошего вина.
- Не думаю, что вы собираетесь выпить за предстоящее отцовство, - саркастически заметила женщина.
- Верно, не собираюсь, - спокойно согласился он. - Сегодня мне хотелось бы просто расслабиться, отдохнуть.
- В то время как Тэмми будет обливаться слезами.
- Тэмми не будет обливаться слезами, - сказал он. - Она рассердилась, но найдет выход из создавшейся ситуации. - Мужчина улыбнулся, в его глазах мелькнули смешливые искорки. А в ней шевельнулись неприязнь и чувство неловкости. Что-то тут не так. Это "что-то" пряталось в его глазах, улыбке. Он словно подстрекал ее к чему-то.
- Почему вам смешно? - властным тоном спросила она.