Чарлз явно уклонялся от приглашения, а блондинка была слишком хорошо воспитана и обладала завидной выдержкой, чтобы настаивать на своем. Она лишь на мгновение поджала пухлые губы, но потом рассмеялась и нежно погладила своей изящной ручкой с ярко-красным маникюром плечо Чарлза.
- Не беспокойся, милый! Я всегда готова прийти тебе на выручку. Можешь на меня положиться!
Он может, это точно, мрачно думала Констанс, наблюдая, как Шарлотта прильнула к Чарлзу, чтобы поцеловать его в щеку. Эта женщина смотрела на него с немым восхищением, и Констанс стало интересно, как чувствует себя Чарлз, зная, что блондинка от него без ума. Однако непроницаемое лицо Чарлза оставалось бесстрастным, таким же был и его голос, когда он обратился к мистеру Кларку:
- Не могли бы вы чуточку подождать? Я только провожу леди Берклифф до машины.
Значит, она еще и леди, отметила про себя Констанс. Что ж, недурно.
Чарлз вернулся буквально через минуту. Заметно хромая, он провел своих неудачливых гостей через весь двор к джипу. Констанс было все еще неловко, и она тихо спросила:
- Чарлз, а вы уверены, что можете вести машину?
- Уверен, - буркнул он. Посмотрев в ее тронутое заботой лицо, Чарлз смягчился и добавил уже совсем другим тоном: - Вам действительно не о чем волноваться. Ногу, конечно, ломит, но боль начинается каждый вечер после долгого дня, так что я уже свыкся с ней. А мой джип сам повезет нас, вот увидите.
Трое неудачливых автомобилистов, предводительствуемые хромоногим водителем, добрались до машины. Чарлз любезно помог забраться в салон мистеру и миссис Кларк, а переднюю дверцу распахнул для Констанс. Ни слова не говоря, молодая женщина села в джип.
В течение поездки Констанс не пришлось ломать голову над тем, что бы такое сказать: миссис Кларк никому и слова вставить не давала. Но как только чета Кларк покинула машину, в салоне воцарилось тягостное молчание.
За окном звенела морозная ночь, луна пряталась где-то высоко в небесах, и лишь мощные фары летящего вдоль речки джипа освещали уносящуюся под колеса снежную дорогу.
Когда от мертвой тишины у Констанс зазвенело в ушах, она набрала в легкие побольше воздуха и решительно произнесла:
- Ваш прием был очень мил, Чарлз. Насколько я поняла, вы устраиваете рождественские балы каждый год?
- Да.
Односложный ответ ясно давал понять всю бессмысленность продолжения разговора. Машина тем временем свернула с шоссе и мягко зашуршала шинами по проселочной дороге, направляясь прямо к домику, где жила Констанс. Чарлз, вцепившись в руль, упорно молчал, Констанс смотрела в окно, а напряженная атмосфера в салоне джипа с каждой минутой грозила накалиться до предела.
Покидая дом, Констанс оставила на верхних этажах свет, чтоб на обратном пути освещать себе дорогу. Завидев огни своеобразного маяка, Чарлз крутанул руль джипа прямо на них, а Констанс стала готовить в уме краткую прощальную речь. Только она взялась за ручку дверцы, Чарлз вдруг виновато произнес:
- Простите меня, Констанс… Черт, сегодня я только и делаю, что извиняюсь перед вами! Но мне и впрямь очень неудобно…
- За что? - Она слегка повернулась, чтобы взглянуть ему в глаза, но Чарлз смотрел прямо перед собой. В полутьме салона смутно вырисовывался его профиль. - Я вас не понимаю.
- Вы сегодня так со мной разоткровенничались, и я очень рад, что между нами стало меньше тайн.
О нет! Зачем бередить старые раны? - в ужасе думала Констанс, пряча в темноте свое пылающее лицо.
- Но когда вы спросили о моем детстве… Не обижайтесь, но это запретная тема, - тихо добавил Чарлз.
- Что ж, понимаю. - Она не знала, что еще сказать.
- У меня остались неприятные воспоминания о тех временах, - он слегка поморщился, - поэтому-то я и свел к минимуму свое пребывание в Стэйн-холле. Честно говоря, я должен был вернуться только к Рождеству, но проект, над которым я работал в Америке, завершился намного раньше. Вот почему мы с вами познакомились уже в ноябре.
- Понятно, - кивнула Констанс, доставая из сумочки связку ключей. - Я, пожалуй, пойду. Банга, наверное, здорово проголодался.
- Если б вы знали, какая вы прелесть! - оживился вдруг Чарлз. Его голос звучал нежно, а голубые глаза таинственно поблескивали в полутьме салона.
Констанс понимала, что это надо прекратить. Она прекрасно знала, чего он добивался, и сама мысль об этом заставила ее сердце забиться с утроенной силой. Этого делать нельзя! - твердила она себе. Особенно с Чарлзом Стэйном. Особенно с ним.
Но пока Констанс размышляла, как разрядить напряженную обстановку, Чарлз наклонился к ней и тихо произнес ее имя.
Когда его губы слегка коснулись полураскрытых губ Констанс, ей показалось, что по телу пробежал электрический разряд. Она вздрогнула и подалась вперед, упиваясь пьянящим ароматом дорогого одеколона, к которому примешивался возбуждающий запах мужчины.
Чарлз знал толк в поцелуях. Его поцелуй не был чересчур влажен или неуклюж. Чарлз никуда не спешил. Он лишь медленно дарил Констанс наслаждение, нежно погружаясь в бархатистые глубины ее рта, не ускоряя темпа до тех пор, пока волна желания не захлестнула Констанс с головой.
Но и тогда он не стал ее торопить. Даже когда Чарлз притянул Констанс ближе и его рука нежно заскользила по ее спине, их сладострастный поцелуй наполнял ее наэлектризованное тело блаженством не меньше, чем его.
Роберт тоже знал толк в поцелуях и поначалу был столь же нежен и нетороплив…
Эта страшная мысль, пришедшая неизвестно откуда, острым шипом кольнула Констанс в самое сердце. Она резко выпрямилась на сиденье и, грубо оттолкнув Чарлза, услышала его недовольное:
- В чем дело?
- Простите, Чарлз, я не хочу… - Констанс распахнула дверцу и выпрыгнула в темноту морозной ночи.
- Констанс! Ради всего святого, выслушайте меня! - Он выскочил из джипа и, прихрамывая, бросился за ней. Догнав Констанс, Чарлз преградил ей путь. - Я не хотел вас обидеть! У меня и в мыслях не было причинять вам боль или заставлять делать что-то против воли. Это был всего лишь прощальный поцелуй.
- А разве вы не понимаете, что мне не нужны ваши прощальные поцелуи? - почти бесшумно выдохнула Констанс. - Я просто хочу остаться одна, вот и все! И сюда я приехала, чтобы меня наконец оставили в покое!
- Хорошо, хорошо. - Чарлз отступил назад с поднятыми вверх руками. - Я вас понимаю.
- Надеюсь, - холодно изрекла Констанс, недоверчиво оглядывая его с ног до головы.
- Можете мне верить. - Теперь его лицо не выражало абсолютно никаких эмоций - оно казалось безжизненной маской.
- Не подумайте, что мне не нравится отшельничество, - объяснила Констанс, отступая к дверям своего домика. - Я работаю, да и Банга не дает мне скучать, так что все просто замечательно. И спасибо за приятный вечер, - добавила она, пытаясь попасть ключом в замочную скважину. - Всего доброго.
Ответил он или нет - этого Констанс так и не узнала. Торопливо закрыв за собой массивную дверь, она прижалась к ней лбом. Холодное железо слегка остудило горячечное возбуждение, охватившее ее после разговора с Чарлзом.
Банга радостно терся о ноги хозяйки, но она не шевелилась, пока не услышала за дверью рокот заводящегося мотора. Еще мгновение - и он затих где-то вдали. Должно быть, Чарлз теперь считает меня сумасшедшей, размышляла Констанс, задумчиво глядя в глаза ластящемуся к ней Банга. Вряд ли нормальной женщине придет в голову реагировать на безобидный прощальный поцелуй, как отреагировала я.
- Ох, Банга… - простонала Констанс, обняв себя руками за плечи. - Зачем же я так сглупила? Я не должна была позволять ему целовать меня! Но раз уж так вышло, надо было по крайней мере достойно выйти из положения. Все-таки я уже была замужем… Бог ты мой, ведь он и об этом знает, а я вела себя как монашка, охраняющая свое целомудрие!
Банга глубоко вздохнул, словно давал понять, что понимает хозяйку, но ничем не может помочь.
- Ну что ж, хватит об этом! - встряхнулась Констанс, глядя в преданные глаза любимой собаки. - Пусть он думает, что у меня не все дома. Это даже к лучшему. Теперь, по крайней мере, он и на пушечный выстрел ко мне не подойдет. Знаешь, Банга, я мужчин просто ненавижу… - задумчиво произнесла она. - Да, да, да! Ненавижу! - повторила Констанс уже более уверенно.
После чего твердой поступью прошла в кухню и угостила Банга на ночь косточкой.
6
Новый год начался с оттепели, и до самой весны уже не было морозов.
Март стремительно ворвался в деревню, украсив солнечные деньки ароматным цветением примулы и трогательными островками белых подснежников.
В апреле ожила река. По утрам на берег слетались стаи птиц, привлеченные деловито копошащимися в траве насекомыми и мелкими рыбешками, снующими под водой. По мнению Констанс, все это представляло собой прекрасную тему для ее пейзажей.
Ее мастерская располагалась в боковой пристройке. Давным-давно это помещение служило прежнему владельцу конюшней. Но Чарлз, прибрав к рукам бесхозную собственность предков, быстро и со вкусом ее отреставрировал и превратил домик в один из красивейших памятников средневековой архитектуры. Пристройка, которая была весьма просторной, чуть вытянутой комнатой, имела собственную уборную и, по желанию владельца, могла служить одновременно и рабочим кабинетом, и спальней, и даже маленькой гостиной.
Широкие окна от потолка до пола открывали чудесный вид на округу, и Констанс казалось, что лучшего места для работы не найти. Когда она впервые поняла это, упомянув о своем желании превратить бывшую конюшню в гончарные мастерские, то получила от агента Чарлза согласие, разумеется при условии, что по окончании трехгодичной аренды она вернет комнате ее первоначальный вид.
Итак, расстеленный на полу персидский ковер пришлось оперативно скатать и, погрузив на хозяйскую машину, увезти восвояси. Вслед за ним отправилась не нужная Констанс мебель, на место которой молодая женщина поставила печь для обжига и сушки, электрический гончарный круг и глиномешалку. Когда в бывшую конюшню завезли остальные принадлежности, необходимые в гончарном деле, помещение превратилось в самую настоящую мастерскую.
Боже, как мне повезло! - думала Констанс, глядя в окно теплым апрельским утром. Прямо перед ней простирались бескрайние заливные луга, жующие траву кудрявые овечки белыми точками рассыпались по зеленому сукну весенних полей, а высоко в небе, зорко высматривая добычу, парил хищный канюк, то ныряя вниз, то стремительно взмывая в безоблачное голубое пространство.
Вдоль тропинок, по которым любила гулять Констанс, росло множество цветов, и зачастую, бродя с мольбертом в руках по окрестным полям, она ловила себя на мысли, что выглядит словно дама эпохи короля Эдуарда IV.
Да, ей действительно повезло, и она упивалась внезапно обрушившимся на нее счастьем. В подтверждение своих мыслей Констанс слегка кивнула. Ее, к примеру, нисколько не волновало отсутствие Чарлза Стэйна, который не показывался в деревне чуть ли не с самого Рождества. Ни капельки. Абсолютно не волнует.
Констанс обернулась и с тоской посмотрела в сторону дверей, где ее дожидался туго набитый чемодан и сиротливо притулившаяся к нему сумка с инструментом. Все глиняные вазочки и картины отправились в Лондон еще неделю назад. Теперь для открытия выставки требовалось лишь присутствие автора.
К великой досаде миссис Уайтселл, Констанс наотрез отказалась жить в ее доме, услышав, что мать предлагает на четыре дня сбагрить Банга в собачий питомник. Вместо этого Констанс с радостью ухватилась за предложение брата остановиться у него. Саймон мог предоставить сестре лишь тесную маленькую комнатушку, но зато его приглашение распространялось и на Банга.
- Пошли, радость моя, нам пора, - сказала она собаке.
Банга, наблюдая, как хозяйка укладывает чемоданы, и так уже весь день крутился возле нее, словно намекая, что без него ей не уехать.
Поездка в Лондон прошла без приключений. Заскочив на минутку в галерею, Констанс перекинулась парой слов с матерью и направилась прямиком к Саймону. Его маленькие дети - дочка и сын - с радостью бросились приветствовать Банга, после чего все с аппетитом уплетали печеную картошку и долго беседовали о семейных делах.
На следующее утро Констанс уже не чувствовала себя столь непринужденно. При одной только мысли о надвигающейся презентации нервные окончания, натянутые как гитарная струна, начинали распространять по всему телу зуд. После завтрака по настоянию брата ей пришлось ехать на выставку в его машине.
- Ты же не можешь подъехать к галерее на этой развалюхе, - аргументировал Саймон свою просьбу, метнув полный презрения взгляд в сторону ее крохотного, местами помятого "остина". - А вдруг кто-то увидит?
И хотя Констанс было абсолютно все равно, увидит ее кто-то или нет, из боязни обидеть брата она послушно опустилась на мягкое сиденье его великолепного "ягуара".
- Как ты красива сегодня! - вырвалось у Саймона, когда "ягуар" занял специально отведенное место на частной парковке возле здания галереи. - Уверен, ты сразишь всех наповал.
- Сразить должны мои картины, а не я, - скромно возразила Констанс.
На самом деле это подчеркнутое безразличие к собственной внешности было показным. Констанс умолчала, что ей потребовалось на сборы целых два часа, в ходе которых она несколько раз примерила два привезенных с собой костюма и, недовольная результатом, раздраженно отшвырнула их на диван. В конце концов, когда терпение ожидавшего в машине Саймона лопнуло и он стал неистово жать на автомобильный гудок, Констанс остановила свой придирчивый взгляд на длинном желтовато-зеленом платье, поверх которого надела такого же цвета пиджак. Остроносые туфли на шпильке и золотые сережки в виде тонких витых колец завершили тщательно продуманный имидж молодой самоуверенной бизнес-леди, который должен был вдохновить на дорогие покупки особо состоятельных клиентов салона.
На фуршет по случаю вернисажа пускали только по приглашениям. Примерно к одиннадцати часам утра выставочный зал наполнился приглушенным жужжанием голосов - пришли первые посетители. Ближе к ланчу, когда закуски и выпивка стали медленно, но верно таять, Саймон, с таинственным видом фланирующий среди гостей, подкрался сзади к сестре и шепнул, что все идет на удивление гладко и что такого успеха он не ожидал.
Констанс была на седьмом небе от счастья. Гордость за проделанную работу переполняла ее, в глазах стояли слезы радости, а богатое воображение уже рисовало заманчивые перспективы, как вдруг низкий, хорошо знакомый голос хрипловато произнес:
- Если так пойдет и дальше, наша милая отшельница, должно быть, откажется от тихой провинциальной жизни?
- Чарлз?! - Констанс резко обернулась и почувствовала, как ёкнуло от радости сердце.
- День добрый. - Чарлз шутливо раскланялся.
- Но что вы здесь делаете? - спросила Констанс, справившись с волнением. Ее невозмутимый взгляд выражал полнейшее спокойствие, разве что голос предательски подрагивал. - В смысле… разве я вас… То есть я хотела сказать, вы получили приглашение?
- А что, по-вашему, я похож на тех, кто приходит просто так?
В действительности он, конечно, был похож, и ее лицо скорее всего выражало полное согласие с его словами, потому что Чарлз вдруг громогласно рассмеялся и, покачав черноволосой головой, тихо произнес:
- Ну, Констанс, вы меня просто убиваете. Разумеется, мисс Подозрительность, я получил приглашение. Вот оно. - И Чарлз, словно фокусник, извлек из ниоткуда позолоченную карточку и показал ее Констанс.
- Но я его не посылала, - оторопела она. - Кто бы мог подумать, что вы заядлый искусствовед!
- Вы совершенно правы, - подхватил Чарлз. - Меня интересуют не картины, а их автор. Чувствуете разницу?
О да, она чувствовала. И еще как! Констанс озадачил не только намек, прикрытый его последней фразой, но и собственная беспомощность, из-за которой она не могла просто взять да и прекратить этот щекотливый разговор. Вместо этого она стояла перед своим мучителем и злилась на себя, чувствуя, как предательская краска стыда покрывает ее бледные щеки. И вообще, как у него язык-то повернулся такое сказать? - мысленно возмущалась Констанс. Говорит о каком-то интересе, а сам с Нового года ко мне и глаз не кажет!
Вероятно, Чарлз разгадал ее мысли, потому что в следующее мгновение она получила реальный ответ на свой вопрос:
- После рождественских праздников мне пришлось срочно улететь в Штаты. Дело, о котором я вам говорил и которое, как мне казалось, вполне закончено, вдруг приняло неожиданный оборот. Так что пришлось ехать и расхлебывать последствия своих поспешных действий.
- Ну и как - расхлебали? - спросила Констанс и удивилась своей резкости. - Значит, все эти три с половиной месяца вы прохлаждались в Америке?
О Боже, что я несу?!! - ужаснулась она. Он ведь может подумать…
Синие глаза превратились в щелочки и остановились на ее разгоряченном лице.
- А вы что, дни считали?
- Вот еще! - выпалила Констанс. - Просто не люблю, когда мне врут. Теперь ответьте: как вы пронюхали об открытии выставки?
- Джеффри сказал. А разве это тайна за семью печатями?
- Ну конечно же нет! - смутилась Констанс.
Джеффри и впрямь частенько захаживал к ней в гости: сначала чтобы установить сигнализацию, потом просто так - на чашку чаю. По правде говоря, он был единственным мужчиной, которому она позволяла себя навещать: ведь Джеффри - примерный семьянин и отец троих детей - ни разу не пытался за ней приударить.
Они общались легко и непринужденно. В разговорах с Джеффри Констанс старательно обходила темы, связанные с Чарлзом, но про выставку, видимо, проговорилась.
- Я всего лишь сказал Джеффри, что в этом месяце дел у меня будет по горло, и он любезно согласился достать это приглашение, - объяснил Чарлз, напуская на себя невинный вид. - Так что никакой дьявольщины, как видите. Все очень просто.
Но Констанс все представлялось сложным и запутанным, когда дело касалось этого мужчины. Однажды ей даже показалось, что дружеские визиты Джеффри продиктованы отнюдь не любезностью. А что, если это Чарлз приказывает своему управляющему присматривать за ней? Однако время шло своим чередом, а Чарлз не изъявлял ни малейшего желания продолжать навязчивые ухаживания. Это обстоятельство развеяло сомнения насчет тайной миссии Джеффри, и Констанс сочла свою подозрительность прогрессирующей паранойей. Но тогда почему Чарлз здесь? Она робко посмотрела в его прозрачно-голубые глаза и решила, что подумает об этом позже.
Он сейчас здесь, и от этого не отмахнешься. Оставалось терпеливо ждать его ухода.
Но Чарлз не ушел. Ситуация обострилась, когда после ланча к ним присоединилась миссис Уайтселл. Поскольку Саймон уже успел сообщить матери, что мистер Стэйн не кто иной, как богатейший землевладелец, в миссис Уайтселл тотчас же проснулся мирно дремавший доселе дух предпринимательства.
Констанс заметила многозначительный взгляд своей мамочки в сторону потенциального клиента и укоризненно покачала головой. Ее беспокоило, что мать, будучи прирожденным коммерсантом, могла уговорить кого угодно и на что угодно. О деловой хватке миссис Уайтселл в Лондоне слагали легенды: она принадлежала к тому разряду людей, которые умели продавать холодильники эскимосам и шубы жителям Центральной Африки. Более всего Констанс смущало то, что мать может уговорить Чарлза потратить тысячи на не нужные ему картины.