К четырем часам галерею пора было закрывать, но уже с половины третьего Сандра не отходила от Чарлза ни на шаг. Едва познакомившись с ним, она незаметно увела его в тихий уголок, где по обеим сторонам низкого кофейного столика располагались два уютных кресла. Вскоре, словно по мановению волшебной палочки, перед собеседниками возникло серебряное блюдо с фруктами и бутылка самого дорогого вина, хранимого миссис Уайтселл для умасливания особо платежеспособных клиентов.
Итак, они все говорили, говорили и говорили… Каждый раз, стоило Констанс бросить взгляд в ту сторону, где, едва не касаясь друг друга, склонились две головы - темная и огненно рыжая, - ее захлестывала волна любопытства. О чем они говорят? Что мама рассказывает Чарлзу? Какие вопросы он ей задает? Не может быть, чтоб только о картинах. Не такой уж он любитель искусства, чтобы битых полчаса выслушивать хвалебные дифирамбы, расточаемые хозяйкой галереи в адрес своей же собственной дочки.
Без четверти четыре сладкая парочка наконец рассталась.
- Милая моя, он просто прелесть! - шепнула Констанс довольная мать. - Но почему ты мне раньше о нем не рассказывала? Он ведь просто с ума по тебе сходит!
- Ничего подобного! - Констанс взглянула на мать так, будто та только что нанесла ей глубочайшее оскорбление. - Мы едва знакомы, вот почему мне казалось глупым о нем говорить.
- Ха! - Многозначительные восклицания удавались миссис Уайтселл особенно хорошо. - Глупым? Да он купил у нас сразу все "Времена года"!
- Да ну? - Констанс не знала, плакать ей или смеяться. В глубине души, конечно, теплилась надежда, что все четыре картины, изображающие времена года, когда-нибудь перейдут в руки одного владельца. Однако ввиду высокой цены она сильно сомневалась в успехе своего замысла. И вот теперь четыре акварели, изображавшие смену времен года в окрестностях ее домика, перешли в полновластное владение Чарлза Стэйна. - Что ж, раз он владеет домами, полями и речкой, которые я нарисовала, желание купить эти картины вполне объяснимо.
- Несомненно, - подтвердила миссис Уайтселл. - Но, может, стоит с ним хотя бы вежливо проститься? Ведь он тебе одолжение сделал.
О да, сделал! Констанс кивнула, набрала в легкие побольше воздуха и зашагала туда, где виднелась крупная фигура Чарлза, склонившегося над покупками. Когда она тихо подошла к нему сзади, Чарлз даже не взглянул на Констанс, но был явно в курсе, что она где-то рядом.
- Мне особенно нравится "Зима", - сказал он. - Картина получилась бесподобная. А это белое сияние в сером небе! Оно просто великолепно!
- Благодарю. - "Зима" была и ее любимой картиной, но после щедрого комплимента Констанс решила об этом умолчать. - Надеюсь, моя мать ничего вам не навязывала? Знаете, у нее ведь есть такая привычка…
- Послушаете, Констанс, мне эти картины нравятся, и точка! - нетерпеливо перебил ее Чарлз. - И, несмотря на ваше не больно-то лестное мнение обо мне, я все-таки умею восхищаться искусством, - добавил он обиженно.
Ну вот, начинается! - огорчилась Констанс. Опять неправильно понял.
- Ваши работы из глины тоже довольно необычны. - Чарлз буквально потащил ее через весь зал, и, даже не пытаясь вырвать у него свою руку, что ввиду выгоднейшей продажи "Времен года" было бы просто верхом неблагодарности, Констанс послушно поплелась за ним. - Например, вот эта вазочка с отверстиями. - Он остановился возле одной из "фавориток" Констанс - белой фарфоровой вазы с сетчатым узором в виде листьев. - Как вы добились такого эффекта?
Констанс посмотрела снизу вверх в его красивое лицо, пытаясь отгадать, был ли этот вопрос обычным проявлением вежливости. Но, увидев, что голубые глаза Чарлза горят задорным огоньком по-настоящему глубокого интереса, она осмелела.
- Стенку вазы можно проткнуть специальным ножичком, когда фарфор становится твердым, как толстая кожа. Тем не менее действовать надо крайне осторожно: глина должна быть достаточно сухой, чтобы не прорваться и выдержать давление ножа, но в то же время достаточно мягкой, чтобы не треснуть.
- А вот эта? - Чарлз ткнул пальцем в большое блюдо, середину которого украшали золотисто-красные завитки.
- Тут вы видите эффект, который называется мраморным. А это, - объясняла Констанс, показывая на следующее блюдо, - я делала почти так же, но вычистила донышко скребницей. Видите, как оно отличается?
Констанс переходила от изделия к изделию, увлекаясь рассказом все больше, а Чарлз послушно следовал за ней. Спустя несколько минут она вдруг заметила, как на его лице расцветает широкая улыбка, и сразу остановилась.
- В чем дело? Разве я сказала что-то смешное?
- Ничего. Просто вы так захватывающе рассказываете о своей работе. Наверное, вам бесконечно дороги все эти вещи. Скажите, Констанс, а вам не жалко с ними расставаться?
- Это тяжело, вы правы, - призналась она. - Они становятся частью меня, как дети. Но у меня есть парочка вещей, которые я никогда не продам.
На самом деле когда-то их было куда больше, но в разгар своей последней сцены ревности Роберт разбил массу поделок, гоняясь за женой по квартире. И, прежде чем Констанс успела выскочить на улицу, он опустился до того, что искромсал в клочья ее любимую картину - портрет отца, сделанный по фотографии.
- Но что поделать? Я зарабатываю этим на жизнь.
- Если так пойдет и дальше, у вас скоро отбою от клиентов не будет.
- Вряд ли.
- Не сомневайтесь, я уверен. - Чарлз подошел к ней совсем близко, и Констанс почувствовала его дыхание на своем лице. - Первое, что вы должны втемяшить себе в голову, это то, что в нашей жизни, когда каждый сам за себя, вы - лучшая из лучших. Только так вы попадете на вершину мира.
- А если я не хочу туда?
- Тогда вы вообще ничего не добьетесь, - сухо ответил Чарлз.
- Ну и пусть. Но, куда бы я ни попала, мне везде будет хорошо. А вам?
- Мне? - растерялся Чарлз.
- Я наступила на больную мозоль?
- Давайте не будем говорить обо мне.
- А может, все-таки поговорим?
- Хорошо, будь по-вашему, но только после обеда.
- Нет, обедать я с вами не пойду.
- Не можете же вы вечно прятаться в своей скорлупе! Вокруг нас такой прекрасный мир, и рано или поздно вам придется в него шагнуть.
- Вы обвиняете меня в отшельничестве за то, что я отказываюсь идти с вами в ресторан? - резко спросила Констанс.
- И поэтому тоже. - Он протянул руку и дотронулся до ее подбородка, пристально глядя в глаза. - Иначе как я могу понять ваши постоянные отказы?
- О, я объясню вам с большим удовольствием. Причин для отказа может быть уйма…
- Бросьте вы свою уйму! Я-то всего один. Составьте компанию одинокому бизнесмену, который вынужден проводить холодные вечера в пустом гостиничном номере. Нет-нет, молчите! Я убежден, вы не бессердечная гордячка, вы не откажете. Я знаю вас достаточно хорошо, вы не отвергнете приглашение старого друга.
- Старого друга? - удивилась Констанс. - С каких это пор вы записались ко мне в друзья?
- А разве не так? - Он приподнял черную бровь. - Разве вы считаете меня кем-то большим, нежели просто другом? Так кем же, скажите!
- Да отстаньте вы со своими намеками! Никем я вас не считаю, - заметила Констанс с досадой. - И не боюсь, - прибавила она для пущей ясности. - Дело в том, что я живу у брата. С моей стороны было бы невежливо разгуливать по всяким там ресторанам, когда Саймон ждет меня дома. Я почти не виделась с племянниками, да и Банга, должно быть, соскучился…
Она остановилась на полуслове и почувствовала, что медленно краснеет. Что я несу?!! - думала Констанс в замешательстве. А главное - зачем? Разве я обязана перед ним оправдываться?
- Я правильно расслышал? Вы произнесли мое имя? - подошедший Саймон обнял сестру за плечи, и она почувствовала, что еще никогда не радовалась появлению брата так сильно.
- Я приглашал Констанс отобедать со мной, но мисс Неприступность утверждает, что ваши дети обидятся, если она согласится, - обиженно объяснил Чарлз и добавил: - Банга тоже.
- Совершенно верно! - воскликнул Саймон. После этих слов Констанс готова была прямо-таки расцеловать умницу-брата. - Но я не понимаю, почему бы вам не зайти к нам на огонек, если вас, конечно, не испугает царящий у нас бедлам.
Теперь Констанс подпрыгнула как ужаленная. Даже воспоминания о детстве, когда Саймон больно дергал ее за косички и всячески обижал, вызывали в ее душе меньше злости, чем эти чудовищные слова.
- Что вы, что вы! Не хотелось бы доставлять вашей жене излишних хлопот…
То, что Чарлз отказывался из вежливости, было ясно как белый день. Поэтому, когда Саймон возразил:
- Ничего подобного! Бренда давно привыкла к неожиданному появлению гостей. Она не будет возражать, и Констанс тоже. Да? - Констанс поняла, что спорить дальше бесполезно.
- Да. - Она заставила себя криво улыбнуться и добавила: - Бренда против не будет.
- Тогда я с радостью приду. - Чарлз подарил Саймону официально-холодную улыбку, отдающую рекламной белизной Голливуда, и подозрительная Констанс углядела в ней некое подобие триумфа.
- Вот, я записал вам наш адрес, - быстро сообщил Саймон, протягивая Чарлзу листок бумаги. - Мы с сестрой очень рады, что можем хоть как-то отблагодарить вас за проявленную сегодня щедрость. И кто бы мог подумать, что человек, у которого Констанс снимает дом, посетит нашу скромную галерею?
Действительно, кто? - злобно думала Констанс. "Кто бы мог подумать?" - мысленно передразнила она Саймона.
- Я и сам этому рад, - откликнулся Чарлз. - Мне все у вас понравилось. Прежде мне не доводилось лицезреть творения вашей сестры, и теперь я вижу, как много потерял.
- Добро пожаловать к нам в галерею, - радушно пригласил Саймон. - У нас в продаже всегда имеются картины и поделки Констанс. В последнее время она стала пользоваться популярностью.
- Я обязательно заскочу, если будет время, и куплю какую-нибудь работу вашей сестры, - пообещал Чарлз без тени улыбки.
Ну все! С меня хватит! - решила Констанс. Но братец-то мой каков?! Неужели он не понимает, какую игру ведет этот непрошеный доброжелатель?
- Значит, придете к восьми? - уточнил Саймон, метнув взгляд на двери, к которым направлялась какая-то элегантная дама. - Тогда увидимся вечером. Мне надо перехватить миссис Маззони, пока она не ушла. У нее сеть магазинов…
- Не понимаю, зачем она-то здесь? - задумчиво произнесла Констанс, проводив брата взглядом. Чарлз мгновенно обернулся, чтобы посмотреть, о ком речь. - Ей больше нравится скульптура и современная живопись. Она просто обожала работы Роберта…
Констанс осеклась на полуслове, не веря собственным ушам: впервые после смерти мужа она произнесла его имя, не испытав при этом ни малейшего чувства вины.
- Он тоже был художником? - осторожно поинтересовался Чарлз.
- Нет, скульптором. И он был гениальнейшим из всех, - тихо уточнила Констанс.
- Вы не можете вечно жить воспоминаниями. - Голос Чарлза заставил молодую женщину поднять на него глаза. - Вы живы, а он мертв. Рано или поздно вам придется собрать в кулак всю свою волю и сделать шаг в будущее.
- Знаю. - Она мысленно упрекнула Чарлза за ту легкость, с которой он произнес последние слова. Но что он знал о ее ужасной семейной жизни?
- Правда? Вы действительно в этом уверены? - настаивал Чарлз.
- На все сто.
- Тогда почему вы сказали, что хотите остаться в одиночестве той ночью, помните? - вырвалось у Чарлза.
- Потому что я так хочу! Понимаете? Это мой выбор! - почти выкрикнула отчаявшаяся Констанс. - И я точно знаю, чего хочу от жизни!
Чарлз тихонько вздохнул и, взяв Констанс за руки, привлек к себе.
- А я вам не верю, - медленно протянул он, ощущая кончиками пальцев трепет ее податливого тела. - Вам думается, что это так, но вы себя обманываете, Констанс. Вы такая красивая, вы теплая, вы живая! Жить стоит не только ради картин и глиняных вазочек.
Чарлз наклонился и легонько коснулся ее губ. Запечатлев поцелуй, он резко выпрямился и не оборачиваясь зашагал прочь.
Несколько минут спустя, когда Констанс пришла в себя после столь неожиданного выплеска эмоций, она вдруг заметила, что галерея полностью опустела.
- О Боже… - простонала она, прислонившись к прохладной стене. - И зачем я только приехала в Суррей? Зачем арендовала этот дом? Лучше бы мне никогда его не видеть…
Констанс страстно желала повернуть время вспять. Уж тогда бы она точно не повторила прошлых ошибок и не позволила Чарлзу Стэйну войти в свою жизнь.
7
- Спасибо, Бренда, накормили от души! Ужин был просто великолепен. - Чарлз откинулся на спинку стула и удовлетворенно улыбнулся.
Констанс сердито посмотрела на него. Ей показалось, что он вот-вот начнет облизываться, словно огромный сытый котяра. Опять хитрит! - подумала она. Едва появившись в дверях с полными руками шоколадок, вина и цветов, Чарлз мгновенно покорил всех своим великосветским обаянием.
Невестка Констанс - умная, проницательная, бескомпромиссная Бренда - с первых же минут его прихода стала самой гостеприимностью, и даже дети, прежде чем лечь спать, поиграли с "дядей" и посидели у него на коленях.
И только Банга было не по душе все это веселье. Свернувшись калачиком, огромный пес лежал в прихожей и снисходительно наблюдал за царящим в доме переполохом.
- Да уж. Бренда у нас повариха хоть куда. Саймону крупно повезло с женой, - сказала Констанс, пытаясь улыбаться как можно более непринужденно.
- Еще бы! - Саймон так и просиял от гордости.
- Помоги-ка мне убрать посуду, - засмеялась Бренда, поднимаясь из-за стола.
- Давай лучше я? - напросилась Констанс, вскакивая с места.
- Не надо, - решительно остановила ее Бренда. - Ты останешься развлекать Чарлза, а мы с Саймоном управимся сами. Заодно и кофе сварим. Пересядьте на диван, там прохладнее. Можете открыть окна и полюбоваться нашим садом.
Так… Спорить с ними бесполезно. Похоже, все ополчились против меня, мрачно решила Констанс. Она украдкой взглянула на ухмыляющегося Чарлза и признала свое поражение. Все же это намного лучше, чем ужинать вдвоем при свечах.
- Сколько лет они женаты? - спросил Чарлз, оставшись наедине с Констанс.
Вопреки ее страхам он даже не пытался извлечь пользу из этого щекотливого тет-а-тета.
- Десять, - ответила Констанс и демонстративно села на стул, проигнорировав мягкий широкий диван. Краем глаза она заметила, как Чарлз удивленно вскинул брови. - Они поженились, когда Саймону было восемнадцать, а Бренде на год меньше.
- Рановато, - протянул Чарлз, качая головой. - Вероятно, все произошло втайне от родителей?
- Насколько я помню, да, - сухо ответила Констанс, всем своим видом показывая, что ей не терпится сменить тему. - Но потом все смирились, видя, как чудесно складывается их семейная жизнь.
- Что ж, бывают исключения из правил.
Констанс аж подпрыгнула.
- В каком смысле?
- В самом что ни на есть прямом, - ответил Чарлз, удивленно на нее поглядывая.
- Ну вы и циник!
- Возможно, - согласился он, оборачиваясь к окну. - Давайте-ка подышим свежим воздухом? Мне нравится гулять по вечерам… Конечно, если вы не боитесь простудиться.
Констанс почудился в его тоне некий вызов, и, поднимаясь с места, она уверенно произнесла:
- Я, разумеется, не боюсь, но ведь Бренда обещала кофе…
- Как только он будет готов, мы сразу же вернемся, - заверил ее Чарлз.
В полутемном саду была только одна маленькая деревянная скамейка. Констанс осторожно опустилась на краешек сиденья, пытаясь сесть как можно дальше от Чарлза. Он, видимо, опять воспользовался тем самым одеколоном, так как Констанс уловила хорошо знакомый аромат лимона и мускуса. Волнующий запах его кожи, смешавшись с тревожно-пьянящим парфюмом, производил на нее поистине волшебное действие. Чем больше вдыхаешь этот терпкий запах, тем сильнее кружится голова, пронеслось в затуманенном сознании Констанс. А тут еще Чарлз придвинулся ближе и как бы невзначай положил руку на спинку лавки. Констанс почувствовала, что ей нечем дышать.
- Как приятно вот так сидеть и наслаждаться теплым весенним вечером! - сказал Чарлз. В темноте Констанс не могла видеть его лица, но ей показалось, что он улыбается. - В доме было немного душновато, не правда ли? - Ответа не последовало, и, прерывисто вздохнув, Чарлз возобновил попытку завязать разговор. - Вы не ошиблись, обозвав меня циником. Хотя, что в этом плохого? Не понимаю!
- Н-не знаю… - рассеянно ответила Констанс. Она и впрямь не знала, что сказать. Все ее мысли были поглощены его близостью, запахом его кожи, теплом его руки, которое обжигало ей спину, словно электрический разряд.
- Мне кажется, цинизм - это результат накопления жизненного опыта, - размышлял Чарлз. - Он может появиться у человека в любом возрасте. Все зависит лишь от условий.
- Видимо, вы заболели цинизмом, будучи весьма юным созданием, - съязвила Констанс.
- Так и есть, - охотно согласился Чарлз. - Моя мать умерла при родах, - сообщил он безо всяких эмоций. - И поскольку я был единственным ребенком в доме, то детство мое прошло довольно скучно. Я был одинок, за мной хорошо следили, но не позволяли подолгу общаться с другими детьми. Отец остался вдовцом, хотя прекрасный пол его своим вниманием не обижал. Его увлечения длились, как правило, пару-тройку месяцев, он никого серьезно не любил, наоборот, иногда обходился даже грубо с дамами сердца. Но они слетались к нему, как мотыльки на огонек, - ведь он был сказочно богат! А потом мне исполнилось восемнадцать…
Констанс вдруг показалось, что она слышит лишь голые факты, прикрывающие нечто более серьезное, то, что Чарлз, возможно, никогда еще никому не рассказывал. Выждав паузу, она осторожно спросила:
- И что же случилось, когда вам исполнилось восемнадцать лет?
- Я встретил девушку. - Он горько улыбнулся. - Любовь всей жизни! Знаете, как это бывает в восемнадцать? Мы познакомились, когда я поступил в университет, а на Рождество поехали в Суррей знакомиться с папой.
- И что? Она ему не понравилась? - тихо осведомилась Констанс. Ей казалось вполне реальным, что властный отец Чарлза мог осудить эту связь.
- О нет! Напротив! Она ему понравилась, даже слишком, - горько усмехнулся Чарлз. Констанс силилась разглядеть лицо Чарлза, но темнота скрывала его черты. - Она ему очень понравилась…
- Неужели они?..
- Вот именно. Ему нравилась она, а ей - его толстый бумажник. Теперь я думаю, что с ее помощью отец хотел преподать мне урок: показать, что за деньги можно получить все… Я хорошо усвоил этот урок.
- Но я не верю! Не верю, что все в этом мире продается и покупается! - горячо возразила Констанс.
Чарлз пожал плечами, глубоко вздохнул и ровным голосом ответил:
- Как я уже сказал, нет правил без исключений.
- И сколько это у них продолжалось? - настойчиво спросила Констанс.
- Несколько месяцев. Любовницы не задерживались в постели отца особенно долго. Он откупился от нее автомобилем и парой-тройкой дорогих безделушек, после чего они расстались почти что друзьями. Я слышал, на следующий год эта цепкая девица поступила в другой университет. Она - не промах, она знает цену жизни.
Так вот в чем причина его редких посещений Стэйн-холла! - осенило Констанс. Это место может невольно разбередить старые раны, напомнить о прошлом.