Эвелин отдавала распоряжения: надо снять и почистить шторы, а если запах табака не исчезнет, заказать новые; заменить ковер в малой гостиной рядом с холлом, так как он весь истоптан грязными ногами.
Они перешли в зеленую гостиную - не такую официальную, но более просторную. В этот момент двое лакеев внесли туда шаткий старый секретер, чтобы Эвелин его осмотрела.
Она уперла руки в бока и удивленно воззрилась на эту рухлядь.
- Вот, пожалуйста, мэм, - сказал Бентон, слабо улыбнувшись. - Теперь у вас есть место, где можно писать письма.
- Да, но раньше у меня был секретер из вишневого дерева. На нем еще были такие симпатичные завитушки, инкрустированные золотом. - Она крутанула рукой в воздухе. - Где он сейчас, Бентон?
- Тот секретер отправили маркизе Садли.
- Маркизе?
Насколько помнила Эвелин, у свекрови было полно секретеров. Зачем ей понадобился еще один? Но Натан всячески заботился о своей маме, и три года назад Эвелин казалось, что она относится к этому с пониманием. Если бы он отправил ее секретер три года назад, она бы улыбнулась и сделала вид, что ей все равно.
Но теперь она уже не была той покорной наивной дурочкой. Многое изменилось в ее жизни.
- Его сиятельство вспомнил, что на чердаке есть этот секретер, - продолжил Бентон. - Миссис Гиллет смазала его маслом.
- Лучше бы она его сожгла. - Как писать за этим ветхим столом, который того и гляди развалится? - Но все равно передайте ей от меня "спасибо", - добавила Эвелин.
- В выдвижном ящике есть писчая бумага и чернильница, - сообщил Бентон.
- Писчая бумага? - Она взглянула на дворецкого, тот удивленно заморгал. - У нас что, нет пергамента?
- Есть, миледи. Но его сиятельство просил дать вам именно писчую бумагу. Он сказал, что пергамент надо экономить, а вы, скорее всего, будете вести обширную переписку с Лондоном.
- Ну что ж, он прав. Я напишу много писем. Так много, что ему понадобится карета, чтобы все их отправить! Мне нужно больше бумаги, Бентон! Принесите мне, пожалуйста, несколько коробок! И снарядите карету, чтобы отвезти мои письма в Лондон!
Бентон криво усмехнулся.
- Мистер Бентон, - сказал один из лакеев, - с вами хотела поговорить кухарка.
- Вы позволите? - спросил он.
- Да-да, конечно, - отозвалась Эвелин, махнув рукой и не отрывая глаз от секретера. - Я здесь сама разберусь.
Когда Бентон с лакеем ушли, она толкнула секретер рукой, и он зашатался на хлипких ножках.
- О Боже! - пробормотала Эвелин и пнула одну ножку ногой.
Она слегка подкосилась внутрь. Эвелин пнула сильнее, и ножка отлетела.
Четверть часа спустя секретер был окончательно разломан. Эвелин вышла в холл. Она наглоталась пыли и теперь хотела подышать свежим воздухом.
Во дворе дул холодный западный ветер. Поплотнее запахнувшись в плащ, Эвелин обогнула дом - путь был не ближний, но она не могла даже издали смотреть на церковное кладбище, где был похоронен Робби.
Однако ей пришлось пройти мимо небольшого розария, разбитого под окнами утренней комнаты, в которой она заметила у Робби первые признаки смертельной болезни. Не удержавшись, Эвелин заглянула сквозь решетку изгороди. Розарий совершенно зарос. На земле валялись гниющие лепестки, а цветы печально свисали с длинных кривых веток.
Почему за садом никто не ухаживает? Где же садовник, черт возьми?
Она пошла дальше.
Оранжерея оказалась не в лучшем состоянии. Кусты перед большими застекленными дверями превратились в заросли, траву давно не постригали. Вдобавок ко всему дверь была заперта на ржавую старую щеколду, которую Эвелин, как ни старалась, не смогла сдвинуть с места.
- Проклятие! - раздраженно бросила Эвелин, осмотрела ряд окон и кусты ежевики, росшие безо всякого ухода, подняла юбки, плащ и шагнула за куст к оранжерее.
Подол плаща зацепился за ветку. Эвелин рывком освободила его и начала осторожно пробираться между кустами и стеной оранжереи, пока не поравнялась с первым окном.
Защитив глаза от света руками, она прижалась лицом к стеклу и заглянула внутрь. Окно было таким грязным, что Эвелин ничего сквозь него не увидела. Она двинулась дальше, припадая к каждому окну, и, наконец, нашла такое, в которое можно было хоть что-то разглядеть.
Что же она увидела? Пустую оранжерею! Не было ни карликовых апельсиновых деревьев, ни мебели, которую она так тщательно выбирала, ни красивых живописных пейзажей, некогда висевших на стенах.
Эвелин отступила назад, огляделась по сторонам и, нагнувшись, подняла с земли камень, потом размахнулась, прицелилась и со всей силой швырнула камень в окно. Стекло разлетелось вдребезги. Рукавом выбив осколки, она осторожно нагнулась вперед и заглянула внутрь.
Глава 9
Джек Хейнз, четвертый граф Ламборн, пребывал в веселом расположении духа: он обыграл Аарона Мейджора, офицера Королевского драгунского полка, на двести фунтов стерлингов.
Линдсею повезло меньше. У него были хорошие карты, но он выглядел каким-то рассеянным: казалось, его что-то сильно тревожило. И Джек догадывался что. Он удивился больше всех, увидев в аббатстве графиню. Честно говоря, он думал, что этот брак давно распался.
Ладно, вот вернется Уилкс и расскажет ему, в чем здесь дело. Между тем Линдсей, против своего обыкновения, рано закончил игру, швырнув свои карты на стол и залпом допив эль.
- Простите меня, джентльмены, - сказал он. - Что-то я сегодня не в настроении.
Джек чуть не упал из кресла. Уж кто-кто, а Натан был готов к развлечениям в любое время дня и ночи, и, слава Богу! Джек умер бы от скуки в этой деревенской глуши, если бы не азартная натура его лучшего друга.
- Прошу прощения! - воскликнул Мейджор. - Вы не уплатили долг, милорд!
- Да-да, - сказал Линдсей и похлопал по карманам своего жилета: - Я думал, что взял с собой банковский чек. - Он нахмурился: - Наверное, я забыл его, Мейджор. Я пришлю к вам моего слугу, он привезет чек. До свидания.
С этими словами он размашисто вышел из комнаты - плащ хлопает по лодыжкам, шляпа низко надвинута на лоб.
- Он должен мне сто фунтов, черт побери! - сердито проворчал Мейджор.
- Успокойся, приятель, - миролюбиво сказал Джек, загребая свой выигрыш. - Ты прекрасно знаешь, что Линдсей отдаст долг. - Он встал и с улыбкой взглянул на Мейджора: - Ну что, кажется, игра закончена?
Он оставил громко негодующего Мейджора и заехал к Люси Рен, своей любимой проститутке, обитавшей в задней комнате пивной. У Люси были большие бедра и сияющая улыбка, и она всегда радовалась его приходу. Джек обладал хорошим мужским аппетитом и ценил разнообразие - как в жизни, так и в любви. Однако провинциальные женщины слишком заботились о своей добродетели. По его мнению, ей придавали чересчур большое значение. Но у него была Люси, и он доставил ей массу удовольствия, судя по ее пылающим круглым щечкам.
Два часа спустя, разомлевший после акта любви и благодушно настроенный (еще бы - в кармане лежали двести фунтов стерлингов!), Джек поехал обратно, в аббатство Истчерч. Он хотел разбудить Доннелли и вместе с ним навестить сестер Фрэнклин. Ему нравилось подшучивать над Доннелли, утверждая, что тому придется встать к алтарю, если он не бросит своих попыток соблазнить старшую сестрицу. Она не смогла бы устоять перед обаянием Доннелли - как и половина горничных Истчерча, - но забавно было наблюдать, как мисс Фрэнклин чуть не падает в обморок при виде одной лишь его улыбки!
Однако, войдя в главный холл и бросив лакею шляпу и плащ, Джек услышал голоса и направился туда, откуда они доносились, - в красную гостиную.
Там он застал Линдсея и его соседку, миссис Дюполь. Она обернулась, и тепло его поприветствовала. Джеку она нравилась - хорошенькая, с бледным овальным личиком, очень дружелюбная. И муж у нее вроде неплохой человек.
- Простите, милорд, но я как раз собиралась уходить, - объяснила она Ламборну.
- Надеюсь, это не из-за меня? Она засмеялась:
- Конечно, нет! Меня ждет муж. Просто я услышала в деревне, что Линдсей вернулся из Лондона.
- Я рад вас видеть, Александра, - сказал Линдсей. Джек заметил, что Линдсей неравнодушен к миссис Дюполь, так же как и к сестре Джека, Фионе.
Миссис Дюполь тронула Линдсея за руку и взглянула на него с улыбкой:
- Можно мне пригласить на уик-энд ваших родителей? Я знаю, им будет очень приятно встретиться с Эвелин.
- На вашем месте я бы… в чем дело, Бентон? - спросил Линдсей, посмотрев через плечо Джека.
Все трое обернулись к двери. Дворецкий вошел в комнату, держа в вытянутых руках деревяшки, похожие на обломки какого-то предмета мебели.
Линдсей нахмурился.
- Что это? - спросил он, когда Бентон положил деревяшки на пол к своим ногам.
- Это секретер, который вы велели поставить ее сиятельству, милорд.
Лицо Линдсея потемнело, и Джек увидел на нем ту же самую растерянность, которая поразила его сегодня днем за карточным столом. Как странно! Натан Грей - сильный, уверенный в себе мужчина - таких еще поискать. Джек не представлял, чтобы что-то могло вывести его из равновесия, однако сейчас он был явно не в себе.
- Не понимаю, - тупо проговорил Линдсей.
- Графиня просила передать, что этот секретер ей не подходит. Она хочет, чтобы вы попросили маркизу Садли вернуть ее секретер.
Миссис Дюполь опустила глаза, пытаясь сдержать улыбку.
- Понятно, - тихо сказал Линдсей, взгляд его стал суровым.
- Кроме того, графине нужно больше писчей бумаги. Она собирается вести обширную переписку с Лондоном.
Услышав это, Линдсей вскинул голову и сердито уставился на Бентона:
- Графиня хочет что-нибудь еще?
- Да, милорд. Ей требуется карета, чтобы перевозить все те письма, которые она собирается написать, милорд, - спокойно ответил дворецкий.
Все присутствующие посмотрели на обломки секретера. Джек поддел мыском ботинка одну деревяшку.
- Такое впечатление, что эту палку ломали через колено.
- Не думаю, Джек, - раздраженно откликнулся Натан. - Но возможно, ее саму следует положить на колено и хорошенько отшлепать.
Деликатное покашливание сзади заставило всех четверых обернуться. На пороге, недовольно сдвинув брови, стояла графиня.
- Эвелин! - вскричала миссис Дюполь и поспешно обежала валявшиеся на полу деревяшки. Она взяла Эвелин за руки и расцеловала ее в обе щеки. - Как хорошо, что ты вернулась домой!
- Спасибо, - несколько натянуто произнесла леди Линдсей. - Я… я не знала, что ты приглашена, иначе я бы…
- Нет-нет! Меня никто не приглашал. Я сама заглянула, узнав, что Натан вернулся из Лондона.
Услышав это, графиня одарила мужа не слишком добрым взглядом.
- Мы скоро позовем вас на чай, - продолжила миссис Дюполь, - и ты расскажешь все-все про Лондон и про то, как ты помогала королеве!
- Да, - отозвалась леди Линдсей, опустив глаза. Ее улыбка показалась Джеку несколько вымученной. - Да, конечно.
- А сейчас мне, в самом деле, надо идти, - сказала миссис Дюполь.
Линдсей хотел ее проводить, но та остановила его с тихим смехом:
- Пожалуйста, Натан, и вы, Бентон, не беспокойтесь. Я отлично знаю дорогу. До свидания.
- До свидания, мэм, - попрощался Джек.
После ухода миссис Дюполь в комнате повисло неловкое молчание. Все как будто набрали в рот воды. Джек не знал, что сказать. Растрепанные ветром волосы Эвелин выбились из-под шапочки и теперь свисали густыми прядями, одна курчавилась над щекой. Ее лицо пылало, глаза ярко блестели.
Джек поразился ее красоте. Честно говоря, он как-то не сознавал, что она была так хороша собой.
- Добрый день, миледи, - невозмутимо сказал Бентон, воистину лучший английский дворецкий. - Приготовить вам чаю?
- Спасибо, Бентон, - отозвалась она. - Два кусочка сахара, пожалуйста.
Линдсей подозрительно взглянул на жену:
- Как ты себя чувствуешь?
- Великолепно, сэр! - воскликнула она. - Сегодня днем я совершила довольно увлекательную прогулку!
- По лесу? - спросил Джек, покосившись на мокрый подол ее платья.
- Нет. Я ходила к оранжерее, - сказала она, со значением посмотрев на Линдсея.
Он удивленно приподнял брови:
- Ее как таковой уже нет.
- Да, я заметила! - Она взмахнула рукой, чуть не задев, чашку с чаем, которую Бентон держал перед ней. - Представь себе мое удивление. Ведь я ее так любила. Бентон, правда, там было чудесно? - спросила она, не сводя глаз с Натана.
- Конечно, мэм.
- Как жаль, Бентон!
Дворецкий спокойно поставил ее чай возле кресла у камина.
- Да, мэм.
- Просто ее какое-то время не использовали, - резко вмешался Линдсей.
- Ах, ну да! - Эвелин сладко улыбнулась мужу, прошла мимо мужчин и села в кресло. - Какая жалость! - сказала она, беря в руки чашку. - Я, между прочим, вложила немало сил в эту оранжерею.
- Конечно, - согласился Линдсей нарочито сдержанным тоном, - но ею не занимались почти три года. Апельсиновые деревья засохли, мебель покрылась плесенью, и я не видел смысла наводить там порядок.
- Понятно. - Графиня манерно поднесла чашку к губам и отхлебнула чай. - Бентон, ты видел маленький розарий?
- Да, мэм.
- Как ты думаешь, он пришел в запустение, потому что его не использовали?
- Скорее всего.
- А дом? Почему здесь протертые ковры и рыболовные снасти в каждой комнате?
- Не знаю. - Бентон нагнул голову, отступил назад и прислонился спиной к стене.
Джеку хотелось сделать то же самое. Он беспомощно переглянулся с дворецким.
- Что еще, Эвелин? - холодно спросил Линдсей.
- Прошу прощения, - вмешался Джек, - мне надо… я, пожалуй, пойду…
- Нет, сиди! - рявкнул Линдсей. - Моя жена расстроилась из-за проклятой оранжереи, но, уверяю тебя, она скоро успокоится. Бентон, налей нам всем виски!
Джек ожидал, что графиня бурно возмутится, но она посмотрела на них с обворожительной улыбкой.
- Мой муж прав… на этот раз, - сладко проговорила она. - Я сейчас успокоюсь. Вообще-то я уже совершенно спокойна. Пожалуйста, сядьте, милорд. Как поживает ваша сестра? Я почти не видела ее в Лондоне.
Джек растерянно покосился на Линдсея. Графиня встала.
- Пожалуйста, останьтесь, сэр, - опять попросила она. От ее улыбки мог потерять голову любой, даже самый стойкий мужчина. Джек впервые увидел в ней женщину с шармом и внезапно почувствовал жалость к своему доброму другу Линдсею.
- Простите, если я поставила вас в неловкое положение, - продолжила она. - Просто я очень любила эту оранжерею. И маленький розарий. И мой секретер из вишневого дерева. К сожалению, теперь ничего не осталось, и я не знаю, можно ли это исправить.
- Черт побери! - раздраженно буркнул Линдсей. Графиня села в свое кресло и хлебнула чаю, потом поставила чашку с блюдцем на стол и опять резко встала.
- Впрочем, что это я? Явилась без приглашения и разогнала всех твоих гостей. Ладно, не буду вам больше мешать. Пейте свое виски, джентльмены. Вы же любите болтать и пить… это так увлекательно! Ну, а мне надо заняться письмами. - Эвелин пошла к двери, но, увидев обломки секретера, остановилась, подняла глаза и озорно улыбнулась: - Бентон наверняка сообщил вам, что мой старый секретер развалился. Так что мне придется воспользоваться библиотекой, милорд.
- Этот секретер принадлежал моему деду, - сказал Линдсей, указывая на деревяшки.
- Правда? - Она округлила глаза. - Наверное, он был дорог тебе как память.
- Эвелин…
- Думаю, им какое-то время не пользовались, поэтому он пришел в негодность. - Она равнодушно пожала плечами и опять улыбнулась: - До свидания.
Демонстративно перешагнув через остатки секретера, Эвелин вышла из комнаты.
Трое мужчин растерянно смотрели ей вслед.
Джек невольно заметил на лице Линдсея выражение обиды. Он понимал беднягу и искренне ему сочувствовал.
Натан резко обернулся и пробуравил Бентона взглядом.
- Да, милорд? - подхватился дворецкий.
- Виски, - бросил Линдсей и, переступив через груду деревяшек, прошагал к камину.
Там он встал, сцепил руки за спиной и уставился на огонь.
На холме, возвышавшемся над аббатством Истчерч, одинокий всадник смотрел вниз, на массивный особняк в стиле неоклассицизма. Всего на крыше было четырнадцать труб, из десяти вились струйки дыма. За домом текла бурная речка. От крыльца отъезжал фаэтон, на подъездной аллее стояла на привязи пара лошадей. Перед конюшнями виднелась карета, запачканная дорожной грязью. Из открытой двери вышел паренек с ведром и тряпками.
Понаблюдав еще немного, всадник поправил шляпу и повернул лошадь обратно, к главной дороге.
Глава 10
В тот вечер Эвелин не пришла к обеду, и, слава Богу. Натан не знал, как себя с ней вести и что говорить.
На исходе дня он стоял у окна зеленой гостиной и смотрел, как она отъезжает от дома на одной из его лучших лошадей. От безрассудно быстрой скачки ее золотистые волосы веером рассыпались по спине.
Натан встревожился. Он чувствовал, что ее лихачество продиктовано не только гневом. Ему были знакомы такие порывы легкомыслия: он вел себя точно так же, когда думал, что весь его мир летит в тартарары.
Может, она тоскует по Данхиллу? Неужели она его любит?
Ламборн начал потчевать их рассказами о вечеринках, которые он посещал в Монтегю-Хаусе, в районе Лондона под названием Блэкхит, где жила принцесса Уэльская. Похоже, ему особенно понравилась ночь египетского танца.
- Что значит "египетский танец"? - спросил Доннелли, внимательно глядя на Ламборна.
Доннелли был таким же распутником, как и остальные, но больше всего его интересовали лошади, поэтому он не всегда участвовал в амурных приключениях, которые для Ламборна были обычным делом.
- Звучит эротично, не правда ли? - подначил его Ламборн. - Представь себе, - он принялся рисовать руками в воздухе, - обнаженный живот и округлые бедра, прикрытые тонким шелком…
- Прошу меня извинить, - объявил Натан, - завтра утром я встречаюсь со своим адвокатом.
Гости едва обратили внимание на его слова.
- Спокойной ночи, Линдсей, - сказал Доннелли и опять обернулся к Ламборну. - И как же она двигала бедрами? - с интересом спросил он.
- Слушай, дружище, - засмеялся Ламборн, - неужели ты никогда не видел, как женщины это делают?
Натан вышел из столовой.
Он действительно завтра собирался встретиться со своим адвокатом, но не слишком рано, да и дело было не особенно важным. По правде говоря, сейчас он думал совсем о другом: с тех пор как Кристи убедил его в необходимости ехать в Лондон, все его мысли занимал только один человек - его жена.
Сегодня днем, когда она появилась в гостиной - с волосами, растрепанными ветром, такая восхитительно свежая, - он тут же перестал замечать свою добрую подругу Александру, стоявшую рядом с Эвелин. Боже правый, как же это случилось? Каким образом его жена превратилась в независимую и возмутительно дерзкую красотку? Такое опасное сочетание угрожало спокойствию любого мужчины.
Раньше она его побаивалась, сейчас же в ней не было ни капли покорности. Наоборот, она как будто пыталась от него чего-то добиться, вот только чего?