А затем в памяти вспыхнуло воспоминание об обнаженной спине Уитни и о том, что в расстегнутую молнию ее шелкового платья были видны кружевные трусики. Этот образ упорно не шел из головы.
– Не могу определить: то ли вы считаете меня своей самой большой проблемой, то ли вы… то ли… – Следующие слова она выпалила скороговоркой: – То ли я вам нравлюсь. И когда вы так на меня смотрите, становится только хуже.
– Ничего не могу с собой поделать, – признался Мэтью, не поднимая глаз.
Ее руки замерли.
– Почему? – В ее голосе прозвучало что-то, напомнившее о взгляде, взывавшем вчера к нему, молящем об одобрении.
Но как можно было ответить на вопрос Уитни, не рассказав ей, что в душе по-прежнему жива юношеская влюбленность в нее, что именно поэтому он жадно читает все новости о ней и что сегодня она кажется самой прекрасной женщиной на свете?
– Расскажите мне о себе, – попросил Мэтью, молясь про себя о том, чтобы Уитни согласилась сменить тему. – О своей жизни.
Он почувствовал, что Уитни подняла на него глаза. Теперь была его очередь покраснеть.
– Если я исполню вашу просьбу, вы расскажете мне о себе?
Мэтью кивнул.
– Хорошо, – согласилась она, достала свой сотовый и показала фотографию лошади, рядом с которой стоял всадник с золотой медалью в руках. – Это Джой.
Фото было заставкой на ее телефоне – было ясно, что она гордится своим конем.
– Это он на Всемирных конных играх, верно?
– Верно. – Судя по ее голосу, Уитни было приятно, что Мэтью запомнил название соревнований. – Я была неплохим коннозаводчиком, но мне хотелось, чтобы мой конь победил, вырастить лошадь, которая выиграет такой важный приз, понимаете? Это помогло бы мне почувствовать, что я больше не какая-то сумасшедшая актриса, а настоящий заводчик лошадей.
Уитни говорила спокойно, без истерики или бравады – как человек, решивший доказать, чего он стоит. Мэтью было знакомо это чувство. Больше, чем хотелось бы.
– В этом мире есть люди, которые не слышали о сериале, в котором я снималась, – продолжила она, не понимая глаз. – Эти люди знают меня лишь как Уитни Мэддокс, вырастившую Джоя. Вы даже не представляете, как это для меня важно.
– Кажется, начинаю представлять. – Мэтью взял телефон из ее руки и посмотрел на снимок. Он видел похожий в Интернете.
Уитни провела пальцем по экрану, и на нем появилась фотография другой лошади – гораздо моложе, еще долговязой и неуклюжей.
– Это Ода, дочь Джоя. Ее мать, Красотка, тоже принадлежит мне. Она была чемпионкой мира по выездке, но ее бывший владелец попал под суд, и Красотку выставили на аукцион. Я смогла купить ее довольно недорого. Впоследствии она принесла прекрасных жеребят. – В голосе Уитни слышалась неподдельная любовь. Приобретение Красотки, без сомнения, удачное коммерческое решение, но было ясно, что для новой хозяйки она значит куда больше, чем просто собственность. – Оду уже купили. Я могла бы до конца дней сводить Джоя и Оду и продавать их жеребят.
– Похоже, работу вам искать не придется, – пошутил Мэтью.
– В следующем году я отдам Оду. Пока ей только годик, – продолжила рассказ Уитни и снова провела пальцем по экрану. – А это – Фифи. Она – борзая.
На фотографии холеная собака лежала, развалившись, на мягкой подстилке и недовольно смотрела в камеру.
– Борзая?
– Она была у меня на передержке, и я решила оставить ее себе. Когда Фифи была молодой, она много бегала, а потом судьба внезапно лишила ее этой возможности. Знаю, это прозвучит глупо, ведь Фифи всего лишь собака, но я считаю, она понимает меня так, как никто другой.
– А! – произнес Мэтью, не зная, что еще сказать. Он никогда не чувствовал духовное родство с животными, в отличие от Филиппа, возившегося со своими лошадьми. Отец же никогда не любил коней, которых покупал. Для него они были лишь средством выгодного вложения денег или символами престижа. – Так вы держите у себя бездомных собак?
Уитни кивнула:
– В приюте для бездомных животных Бэйкерсфилда вечно не хватает мест. – Ее лицо на мгновение помрачнело. – Сперва они не позволяли мне брать у них животных на передержку, но… – Лицо ее просветлело вновь. – Всегда есть животные, которым необходимо где-то дождаться нового хозяина.
Мэтью внимательно посмотрел на нее. Может, она ломает комедию? Изображает бедненькую знаменитость, слишком печально известную, чтобы ей доверили даже бездомную собаку? Но казалось, Уитни говорит искренне.
– И скольких животных вы у себя передержали?
Она снова пожала плечами:
– Сбилась со счета, – и вывела на экран новое фото какого-то странного животного со сплющенной черно-белой мордой.
– Это еще кто?
– Это, – хихикнула Уитни, – Гейтер. Он что-то вроде помеси мопса с терьером.
Безусловно, это была самая уродливая дворняжка из всех, что видел Мэтью.
– И как долго он у вас живет?
– Уже больше двух лет. Он считает себя главным в доме. Видели бы вы, как он себя повел, когда ко мне на время переехала Джо со своей Бетти! Гейтер был просто в ярости! – Она рассмеялась, весело, беззаботно, и этот смех согрел Мэтью.
– И что случилось?
– Гейтер укусил Бетти за ногу, а она лягнула его так, что пес пролетел через полкомнаты. К счастью, не сломав себе ничего. Гейтер считает себя боссом, зато Фифи не обращает на него внимания, если тот держится подальше от ее подстилки.
Уитни подалась вперед, снова коснулась экрана, и на этот раз выскочило фото каких-то кошек. Но Мэтью сейчас было не до них. Его больше волновало то, что его спутница почти склонила голову ему на плечо и вот-вот прижмется телом к его руке.
– Это мои кошки – Фрэнки и Валли.
– Вы назвали их так в честь певца Фрэнка Валли?
– Ага. – Уитни повернулась к собеседнику, и ее лицо оказалось всего в нескольких дюймах от его лица. – Фрэнки был бездомным… – Она запнулась, взглянув на губы Мэтью. Ее глаза заблестели, а на щеках заалел румянец, словно утренняя заря после долгой, холодной ночи.
Если чуть податься вперед, можно поцеловать эту женщину. Это было бы так легко сделать. Столько лет Мэтью мечтал о поцелуе с Уитни Уайлдз. Он был юным, гормоны бурлили, и он так сильно старался стать настоящим Боумантом, каким хотел его видеть отец. Скорее всего, фантазии об Уитни Уайлдз были лишь подсознательной попыткой немного расслабиться и отвлечься от постоянных усилий быть достойным сыном Хардвика Боуманта.
Но сейчас Мэтью хотелось поцеловать не девушку из своих фантазий, а сидящую перед ним женщину из плоти и крови. Он понимал, что нельзя испытывать к ней влечение, нужно видеть в ней лишь проблему, которую необходимо решить. Но, черт возьми, у него это не получается!
Не в силах удержаться, Мэтью поднял руку и провел кончиками пальцев по скуле спутницы – по нежной, согретой солнцем коже.
Уитни затаила дыхание, но не отвернулась и даже не отвела взгляд. Мэтью дотронулся до ее щеки ладонью и выдохнул:
– А я и не знал, что ты поклонница Фрэнка Валли.
Зрачки Уитни расширились, она глубоко вдохнула, словно ожидая, как дальше поведет себя Боумант, и ответила:
– Вовсе нет.
Проблема была в том, что Мэтью не должен был продолжать в том же духе. Это Филипп запал на красивую женщину, не заботясь о том, что напишут об этом в газетах. Но Мэтью должен был вести себя осмотрительно. Такая тактика помогла ему стать частью клана Боумантов, и нельзя рисковать всем лишь из-за желания поцеловать Уитни Мэддокс.
Он убрал руку с ее щеки и посмотрел на экран телефона, на котором по-прежнему было открыто фото кошек, названных в честь бывшего поп-идола. Перед глазами по-прежнему стояла обнаженная спина Уитни, ладонь все еще помнила ощущение прикосновения к ее щеке.
Внезапно его внимание привлекли две молодые женщины, стоящие на тротуаре. Одна из них держала в руках телефон, словно снимая то, что происходит в зале бистро. Увидев, что Мэтью их заметил, они захихикали в ладошки и торопливо ушли.
Страх вполз в сердце. Мэтью попытался себя успокоить, что Уитни – не единственная на свете женщина с таким необычным цветом волос, что эти женщины снимали вовсе не ее.
Он снова продолжил рассматривать фотографии в телефоне, но все эти снимки кошек, собак и лошадей уже не привлекали его внимание. Хотелось лишь поскорее получить заказанную еду, чтобы пообедать и убраться отсюда к чертям в такое место, где у людей хватает воспитания не подать вида, даже если они узнали Уитни.
К удивлению Мэтью, на последнем фото в телефоне не было изображено очередное животное. На нем он увидел молодую женщину, одетую в ковбойском стиле. Она стояла, поставив одну ногу на перекладину деревянной изгороди. Солнечные лучи падали так, что казалось, окружали женщину золотым сиянием. Прекрасный снимок!
Уитни попыталась отобрать телефон у Мэтью, но он поднял сотовый вверх, чтобы она не смогла дотянуться.
– Это… вы?
– Вы не могли бы вернуть мне телефон? – напряженным голосом попросила Уитни.
– Это точно вы. – Он опять посмотрел на фотографию. – Кто это снял?
– Джо, прошлой зимой. – Она потянулась за телефоном. – Отдайте, пожалуйста.
Мэтью повиновался.
– Так вот, значит, какая она – настоящая Уитни Мэддокс.
Ее палец замер на кнопке выключения экрана. Уитни посмотрела на снимок взглядом, в котором сквозила уязвимость, и тихо согласилась:
– Да. Это настоящая я.
Мэтью прочистил горло.
– Думаю, настоящая вы мне нравитесь.
Легкая улыбка коснулась ее губ, а затем Уитни заявила бодрым голосом:
– Итак, теперь ваша очередь.
Проклятье! Что ей рассказать о себе? Он посмотрел в окно и вдруг снова увидел тех женщин, что глазели на них раньше, но теперь к ним присоединились еще две.
– И не прикидывайтесь застенчивым, – сказала Уитни, опуская сотовый в карман, а затем легонько толкнула Мэтью в плечо. – Ну же, давайте, рассказывайте, какой вы настоящий.
На этот раз увидев, что Мэтью их заметил, женщины не прекратили снимать его и Уитни на свои телефоны и фотоаппараты.
И тут до него дошло, что гул, стоявший в бистро, стих до шепотков. Оглянувшись через плечо, Мэтью с изумлением обнаружил, что почти все посетители глазеют на него и Уитни. Выпучив глаза, люди делали снимки, записывали видео на свои телефоны.
О, черт! Это же настоящий пиар-кошмар! Хуже. Вдруг эти люди выяснят, кто он такой, и сложат два и два?
– Нам нужно уходить.
Женщины, стоявшие на тротуаре перед бистро, направились внутрь.
– Ты хочешь… уйти? – Уитни заметила направляющихся к ним женщин, затем оглянулась по сторонам. – О! – Она покраснела от стыда, вынула солнечные очки из сумочки и торопливо их надела. – Да. Уйдем отсюда.
Очки не замаскировали ее, а лишь придали Уитни гламурности. В них она окончательно стала похожа на суперзвезду.
Мэтью выудил из бумажника пятидесятидолларовую банкноту и бросил ее на стойку перед собой, хотя заказанный обед им съесть, похоже, было не суждено.
Едва они поднялись с табуретов, как к ним подошли те надоедливые женщины, и одна из них заявила:
– Это и в самом деле Уитни Уайлдз!
И тут же люди повскакивали со своих мест, загалдели, столпились вокруг Мэтью и Уитни, начали совать им в лица фотоаппараты и телефоны.
– Это твой дружок? – настойчиво требовал ответа один.
– Ты беременна? – кричал другой.
– Ты наконец перестанешь пить и колоться? – орал третий.
Мэтью неожиданно оказался в роли вышибалы. Он отталкивал людей с дороги Уитни, пока она пыталась преодолеть двенадцать футов до выхода из бистро. На то, чтобы выйти наружу, ушло несколько минут, но толпа последовала за Уитни и на улицу.
Обняв спутницу за плечи и пытаясь прикрыть ее своим телом, Мэтью поспешил к своей машине. Со своими длинными ногами он бы быстро оставил позади этих идиотов, но Уитни за ним не поспела бы – приходилось сдерживать шаг.
Кто-то схватил ее за руку и прокричал: "Почему ты разбила сердце Драко?"
Мэтью все отпихивал и отпихивал от Уитни людей. Вот уже и его машина, но толпа продолжала напирать так сильно, что невозможно было открыть пассажирскую дверь. "Прочь! – проорал Мэтью и толкнул бедром мужчину, пытавшегося облапить Уитни. – Назад!"
Он почти втолкнул Уитни в салон, подальше от толпы, начинавшей звереть, и захлопнул за ней дверь, прищемив при этом чей-то палец. Кто-то взвыл. Мэтью представил заголовок в газете "Наследник империи Боумантов ломает руку любителю пива". Подавив желание оставить все как есть, он приоткрыл дверь, чтобы освободить прищемленный палец, и снова ее захлопнул.
Уитни сидела уже пристегнутая ремнем безопасности и смотрела прямо перед собой. Она натянула на голову шапку, но было уже поздно пытаться остаться неузнанной. Лицо ее было бледным и напряженным.
Мэтью обогнул машину и сел в нее. Никто не пытался его остановить, но несколько человек снимали его на телефоны. Зашибись! Просто, блин, зашибись!
Он завел двигатель своего суперкара "корвет-стингрей", и автомобиль с ревом сорвался с места. Мэтью злился на официантку – скорее всего, именно она позвонила своим подружкам и похвастала, что за ее столиком сидит сама Уитни Уайлдз. Он злился на остальных посетителей-идиотов, в считаные мгновения превратившихся в обезумевшую толпу.
А еще он злился на себя. Ведь он – тот самый из Боумантов, кто всегда умел обращаться с прессой и публикой. Имидж – это все! А он только что разнес свой имидж на кусочки. Даже если эти люди не узнали его на месте, у них не займет много времени выяснить в Интернете, кто он такой.
А ведь именно этого Мэтью и боялся – что Уитни Уайлдз превратит свадьбу и все его планы в огромный балаган. Да, в первую их встречу он вел себя, как придурок, но все-таки он был прав.
Даже если Уитни сейчас и живет на ферме, берет на передержку бездомных собак, спасает борзых, является всеми уважаемым заводчиком лошадей – все это не меняет крепнущего в Мэтью ощущения, что Уитни Уайлдз разрушит эту свадьбу.
И он не сможет удержать под контролем ничего: ни свадьбу, ни свои планы, ни самого себя.
Он облажался.
Глава 6
Мэтью в полном молчании гнал машину, сворачивая почти на каждом перекрестке. Уитни сцена в бистро не удивила и не оставила в душе никаких чувств, кроме смирения с такой реакцией людей. В конце концов, она знала, что это рано или поздно случится.
Но в сердце проснулась надежда: ведь она, Уитни, хоть немного нравилась Мэтью. Не ее выдуманный образ, а она настоящая. Во всяком случае, хотелось так думать.
Уитни и понятия не имела, где они находятся, куда едут и не кружат ли при этом, стараясь сбить со следа ее поклонников на случай, если те решат пуститься в погоню.
– Ты в порядке? – зло проворчал Мэтью, направляясь, кажется, в центр города.
Уитни внешне никак не отреагировала на его сердитый тон. Уже давно она усвоила, что любая ее реакция неверно истолковывается, поэтому лучше оставаться невозмутимой, словно статуя.
– Я в порядке.
– Уверена? Тот парень схватил тебя.
– Да. – Интересно, не тот ли, чьи пальцы потом зажало дверью?
Краем глаза Уитни заметила, что Мэтью кинул на нее недоверчивый взгляд.
– И это тебя не взбесило?
Она поморщилась:
– Нет.
– Но почему, черт возьми? А я разозлился. Люди не имеют права лапать тебя!
Уитни подумала, что так может говорить лишь тот, кто никогда не был объектом охоты папарацци. У нормальных людей есть право на личное пространство, границы которого окружающие не пересекают. Действует принцип: "если ты схватил меня за задницу, тебя арестуют".
Но эти правила перестали распространяться на Уитни с того дня, когда закрылся сериал "Семейка Уайлдз" и она вырвалась из-под неусыпного контроля своей матери.
– Это нормально. Я уже привыкла.
– Черта с два это нормально! И я не потерплю, чтобы кучка идиотов так вольно вела себя с тобой! Ты им не игрушка, чтобы тебя щупать или оскорблять!
Она посмотрела на Мэтью. Лицо его было серьезно, костяшки сжимающих руль пальцев побелели.
Уитни не помнила случаев, когда бы кто-нибудь вступился за нее вместо того, чтобы наблюдать, как пресса разбирает ее по косточкам.
Так же было и в тот раз, когда Уитни случайно выставила свои прелести напоказ. На ней было платье от известного дизайнера, утверждавшего, что этот наряд нужно носить без нижнего белья. И Уитни не надела под платье даже трусов. Ну да, она тогда была под кайфом и туго соображала. Но разве кто-нибудь сказал ей: "Ничего себе! А может, не будешь так расставлять ноги, когда сидишь?" Разве кто-нибудь прикрыл ее от объективов камер, чтобы она одернула юбку?
Нет! Никто ничего ей не сказал – все лишь щелкали своими фотоаппаратами. А следующее утро было одним из худших в ее жизни…
Автомобиль Мэтью, взвизгнув шинами, снова повернул и въехал на парковку перед высоким зданием.
– Приехали.
– Ты на моей стороне? – спросила Уитни.
Мэтью резко затормозил, отчего она качнулась вперед.
– Это еще что за вопрос?
– Я хочу сказать, никто еще ни разу не пытался защитить меня от толпы.
Он посмотрел на нее как на ненормальную:
– Никто?
– Послушай, в интересах полной ясности между нами мне необходимо знать: ты на моей стороне или нет. Я вовсе не пытаюсь разрушить твои планы. Ты же видел, как все было. – Внезапно ее голос прозвучал умоляюще: – Все, что я сделала, – лишь сняла шапку.
Мэтью окинул ее странным взглядом своих синих глаз.
– Просто вот так всегда получается. – Голос Уитни упал до шепота. – Я… я не хотела…
Он не ответил.
Уитни отвела взгляд. Больше она ничего не ждала от Мэтью. Он ясно дал понять: главное для него – его семья и свадьба брата. Что ж, этот выбор достоин уважения. А она, Уитни, – лишь помеха.
Помеха, которую в людном ресторане Мэтью чуть не поцеловал.
Поэтому, когда он опять обхватил ладонью ее щеку, Уитни была застигнута врасплох.
– Я отказываюсь мириться с тем, что так всегда получается. Отказываюсь! – произнес Мэтью своим сильным, уверенным голосом. – И ты тоже не должна это терпеть!
Пару лет назад Уитни уже попыталась ответить на такое обращение и вернуть себе свое имя и свою жизнь. Она согласилась помочь приюту для бездомных животных – выступить на благотворительном ужине. Но следствием этой попытки стали оскорбительные заголовки и унизительные фотографии в газетах. С тех пор Уитни не появлялась на публике.
Она посмотрела в глаза Мэтью.
– Я ничего не могу изменить, и мы оба это знаем.
– Так что же ты собираешься с этим делать?
– Я не собираюсь сидеть сложа руки, злиться и хандрить из-за того, что другие люди не видят во мне человека, и из-за того, что в молодости я была шальной и глупой. И не позволю, чтобы меня жалели. Я – не объект для твоей жалости или насмешек!
Если Мэтью и обиделся, то не подал вида и даже не убрал руку от щеки Уитни. Вместо этого он улыбнулся уголком рта.
– Насмешек? – Он подался вперед и теперь был совсем близко. Так же близко, как прошлой ночью, когда она рухнула с лестницы в его объятия после того, как посмела мечтать о рождественском романе с этим мужчиной. Это воспоминание разозлило Уитни.