На щеках его проступил румянец, но Мэтью вовсе не казался смущенным. Скорее, на лице его, как и вчера, отражалось желание. Он хотел продолжения. Хотел ее.
– Я всегда ношу галстуки. – От этих слов по спине Уитни прокатилась жаркая волна. Но вместо того, чтобы развязать галстук, Мэтью добавил: – Ты готова?
Она кивнула:
– Нам пора, да?
Он отстранился, поправил на ней шапку, убедившись, что из-под нее не выбиваются волосы, и объяснил:
– Мы просто посмотрим эти рестораны. В списке их всего четыре. Зайдем, ознакомимся в каждом с меню – и все. Идет?
– А как же обед?
– Я решил, что мы пообедаем у меня.
Уитни удивленно уставилась на него:
– Ты решил, вот как?
Если они окажутся у него в квартире наедине, будут ли они есть или…
Мэтью погладил большим пальцем нижнюю губу Уитни.
– Да, я решил. Пора ехать. – И он поцеловал ее.
Едва ферма осталась за спиной, Уитни снова начала переживать. Никогда еще она не ложилась в постель с мужчиной в день их знакомства, и все же о каком обеде она могла думать, когда хотелось сорвать с Мэтью одежду и заняться с ним любовью? Он сказал, что видит в ней Уитни Мэддокс, но так ли это? Ведь он сам признался, что был влюблен еще в ее персонаж из сериала.
– Ты нервничаешь, – заметил Мэтью, когда вырулил на автостраду, направляясь в Денвер.
Но как Уитни могла признаться, что это из-за него? Поэтому она спросила о другом, что тоже вызывало ее беспокойство:
– Как там Байрон?
Мэтью тяжело вздохнул.
– Он в порядке. Я внес за него залог. Наши адвокаты работают над тем, чтобы наказание было минимальным. Однако синяк до свадьбы не пройдет, так что пришлось внести Байрона в список тех, с кем будет работать визажист. – Голос его звучал расстроенно, но Уитни была уверена, что Мэтью сам подговорил брата устроить какую-нибудь сцену. И она чувствовала, что сама была тому причиной. – Пресса заглотила наживку. Кто же упустит шанс облить грязью блудного сына Боумантов?
Уитни промолчала в ответ, размышляя о том, что Мэтью очень хотел избежать скандальных заголовков.
– Ты снова притихла. – Он протянул руку и потрепал спутницу по бедру. – Твоей вины тут нет.
Это прикосновение подбодрило Уитни.
– Но твои планы нарушены. Арест Байрона вряд ли поднимет престиж семьи Боумант.
– Знаю. – Он снова тяжело вздохнул. – Но я могу все исправить. Так я обычно и делаю. Плохого пиара не бывает.
– А почему ты занимаешься именно этим?
Мэтью убрал руку с ноги Уитни, побарабанил пальцами по рулю и спросил:
– Что тебе известно о Боумантах?
– Ну… У вас до недавнего времени была семейная пивоваренная компания. Джо рассказывала, что у твоего отца куча детей от четырех жен, а еще было множество любовниц. А еще она сказала, что ты пригрозил всем своим мачехам, чтобы они хорошо вели себя на свадьбе.
– Да, это так. – Мэтью рассмеялся. – Я предупредил: если кто-то из них устроит сцену на венчании или банкете, я брошу виновного на растерзание прессе. В этой семейке всем есть что скрывать. Мне пришлось замять так много скандалов! Они не рискнут меня разозлить, потому что знают, что я могу сделать в ответ.
Внезапно Уитни показалось, что перед ней не тот мужчина, с которым она занималась вчера любовью, а человек, в чьи объятия она упала с лестницы. Тот самый, который, будь его воля, избавился бы от нее. Интересно, он подставил своего брата репортерам, чтобы ее защитить или потому, что этот скандал не так страшен, как тот, что поднялся из-за ее приезда в Денвер?
– А тебе есть что скрывать?
– Что?
– Ты сказал, что у всех в вашей семье есть что скрывать. Это относится и к тебе?
На скулах Мэтью заиграли желваки, он посмотрел на Уитни, и она поняла, что с того момента, как он привязал ее к кровати, у него тоже появилась тайна.
Но тут тренькнул телефон. Взглянув на экран, Мэтью сказал:
– Нам надо придерживаться намеченного расписания.
Отлично. Прямо сейчас он не собирался обсуждать свое прошлое.
"Этот человек столько знает обо мне, – подумала Уитни, – но что я знаю о нем? Он из семьи Боумант, однако всегда держится в тени, следит, чтобы все шло как по нотам, и создает фальшивые новости, чтобы заминать скандалы".
– Приехали, – объявил через несколько минут Мэтью.
Первый ресторан, по мнению Уитни, Джо не понравился бы – начиная с рафинированного интерьера: белых столов, стульев, ковра и черно-белого авангардного панно на стене, заканчивая меню для снобов, написанным почти целиком на французском. Второй ресторан тоже не годился: всего на шесть столиков, а в меню – зелень и прочая ерунда, которую Джо, обожающая гамбургеры и картофель фри, и за еду не считает.
Третий ресторан оказался пабом – он так и назывался – "Паб". В интерьере преобладали дерево и полированная медь.
Мэтью пояснил:
– Я знаю, что Джо не пьет, так что, выбирая место для девичника невесты, я старался избегать заведений, напоминающих бары. Но если бы я доверил выбор своей сестре Фрэнсис, она бы отвела вас в мужской стрип-клуб.
Уитни внезапно поняла, что Мэтью потратил время на поиски подходящего ресторана вовсе не ради нее или Джо. Он просто испугался выбора сестры.
– Ты внес в свой список лишь те заведения, которые произведут положительное впечатление на прессу?
– Все верно.
К ним подошла администратор.
– Мистер Боумант, через минуту я принесу ваш заказ.
– Что? – удивилась Уитни.
Он ухмыльнулся:
– Я ведь обещал тебе обед.
– Но… ты его уже заказал?
– Выбирай еду для девичника.
Уитни пробежала глазами меню. Здесь подавали не только диковинные блюда, но и гамбургеры с жареным картофелем.
– А еще у них есть приват-зал, – сказал Мэтью и, наклонившись к уху собеседницы, добавил: – Просто идеальное место, правда?
– Ты знал, что я выберу именно его, да?
– Вообще-то, я заказал все четыре ресторана. Репортеры будут пытаться разнюхать, где будет проходить ваша вечеринка, и, так как мы ознакомились с меню в трех заведениях, это собьет их со следа.
Уитни смотрела на Мэтью в изумлении. Вот что значит: все предусмотреть! Она никогда бы не смогла так тщательно все спланировать.
– Ты и в самом деле заказал все четыре ресторана? Не могу решить: то ли это самая параноидальная идея, то ли самая блестящая.
Мэтью улыбнулся и погладил пальцами ее щеку.
– Осторожность никогда не помешает.
Уитни поняла, что он собирается ее поцеловать. Здесь, при всех. Уж ей-то лучше всех было известно, какая это плохая идея. Но у нее не было сил остановить Мэтью. Что-то в этом мужчине лишало ее здравого смысла.
Подошедшая официантка спасла положение:
– Ваш заказ, мистер Боумант.
– Спасибо. А в пятницу вечером приват-зал тоже будет в нашем распоряжении?
– Да.
Мэтью взял упакованный обед и сказал:
– Поехали. Я живу тут неподалеку.
По дороге Мэтью размышлял о том, что везет Уитни к себе. Он не часто приводил женщин в свою квартиру, потому что парочка свиданий закончилась тем, что девицы после вовсю расписывали их журналистам в платных интервью.
Уитни так не поступит. Во-первых, он не собирается оставлять ее у себя на ночь, как бы этого ни хотелось. А во-вторых, кажется, пока никто так и не узнал его в мужчине, сидевшем в бистро вместе с Уитни Уайлдз. Надо же! В это просто не верилось: ведь он постоянно на виду, общается с прессой, все знают, что он – один из Боумантов. И все-таки это небольшая отсрочка, которой непременно нужно воспользоваться.
Заведя Уитни в лифт, Мэтью тут же прижал ее к стенке и жадно поцеловал. В конце концов, обед может и подождать.
Она застонала, и Мэтью сразу возбудился. Желание было всепоглощающим.
– О, Мэтью, – прошептала она ему в щеку.
Да, обед подождет.
Лифт, доехав до самого верха, распахнул двери. Мэтью завел гостью в свой пентхаус и повлек ее в сторону спальни, но Уитни изумленно замерла:
– Ух ты! Здесь так… идеально.
– Спасибо. – Он поставил сумку с едой на стол и подошел к гостье, которая рассматривала стену, увешанную снимками его бывших любовниц. Филипп называл ее "стеной достижений". Все эти женщины не искали возможности войти в семью Боумант или устроить скандал, а потому были безопасны с точки зрения Мэтью. А Уитни уже внесла в его жизнь сумятицу, но ему это нравилось и хотелось еще. Хотелось обладать этой женщиной.
Поднявшись на цыпочки, Уитни уставилась на большую фотографию в раме, висящую в центре.
– Ведь это же… Это свадебное фото.
Глава 11
Мэтью напряженным голосом ответил:
– Да, это свадьба моих родителей.
– Но ведь это же ты на снимке, верно? А мальчишка, рядом с которым ты стоишь, – это Филипп. А вот это – Чедвик?
– Верно.
– Но тут тебе уже лет пять или около того!
Воцарилось напряженное молчание. Наверное, Уитни в своих расспросах зашла слишком далеко, но ей было наплевать. Она всматривалась в фотографию.
Жених – Хардвик Боумант, одетый в красивый фрак, стоял рядом с рыжеволосой женщиной в пышном платье, украшенном стразами и жемчугом. Вместе с новобрачными на фото были три мальчика в одинаковых фраках. Рука Хардвика лежала на плече Чедвика. Рядом с Чедвиком стоял светловолосый мальчик помладше с проказливой улыбкой. А перед невестой стоял маленький Мэтью. Положив руку ему на плечо, она ослепительно улыбалась в объектив, но у Мэтью было такое лицо, словно его укололи булавкой.
Он спросил:
– Разве ты не знала, что я родился не Боумантом?
Уитни повернулась к нему:
– Как? Что это значит?
– Филипп всего на шесть месяцев старше меня.
– Правда?
Мэтью подошел, обнял ее за талию. Уитни прижалась к его плечу, наслаждаясь его прикосновением.
– В те дни разразился огромный скандал – даже по меркам Боумантов. Моя мать стала любовницей Хардвика, когда тот еще был женат на Элизе, матери Филиппа и Чедвика. Четыре года она отказывалась дать мужу развод. Поэтому я родился Мэтью Биллингсом.
– Так ты не рос со своим отцом?
– До пяти лет он не жил с нами. Когда Элиза узнала обо мне, она развелась с Хардвиком. Тот добился опеки над Чедвиком и Филиппом, женился на моей матери и перевез нас в фамильный особняк Боумантов.
– Но мне показалось, что вы с Филиппом так близки. Вы ведь вместе готовите его свадьбу. Вот я и подумала…
– Что мы выросли вместе? Нет. – Мэтью невесело рассмеялся. – До сих пор помню, как мама говорила мне: "У тебя есть папа, и он тебя любит. А еще – братья, с которыми ты будешь играть. Поэтому не нужно плакать из-за переезда в новый дом. Все будет прекрасно. Просто… идеально".
Судя по тону, которым он это сказал, было ясно, что все пошло совсем не так, как обещала мать.
– И что случилось?
Мэтью фыркнул:
– А как ты думаешь? Чедвик ненавидел меня до глубины души. Филипп иногда неплохо ко мне относился, потому что и сам страдал от одиночества. Иногда оба брата сговаривались против меня, потому что я не был настоящим Боумантом. К тому же моя мать вскоре после свадьбы забеременела Фрэнсис и Байроном. Когда те родились, разумеется, сразу получили фамилию отца.
Мэтью вздохнул. А про него Хардвик просто забыл. У отца было столько жен, детей и любовниц, что он просто не помнил их точное количество.
– Так как же так оказалось, что теперь именно ты присматриваешь за всей семьей?
– Я должен был доказать, что я – ее часть, настоящий, законный Боумант, а не Биллингс.
Он обнял Уитни обеими руками и коснулся губами ее затылка. Но она, чувствуя, что вот-вот найдет ключ к отгадке, не позволила отвлечь себя поцелуем.
– И как ты этого добился?
Сильные, теплые руки Мэтью привлекли ее к нему на грудь, и на мгновение Уитни показалось, что сейчас он прижмет ее к стене и снова заставит выкрикивать его имя, лишь бы отвлечь ее от расспросов.
Но он ответил:
– Я во всем копировал Чедвика. Как и он, учился в школе на отлично, закончил тот же колледж, тоже получил степень магистра управления бизнесом, тоже работал на семейной пивоварне. Чедвик был и остается идеальным Боумантом. Я думал… Сейчас это глупо звучит, но тогда мне казалось, что, если я тоже стану идеальным Боумантом, мама перестанет плакать в своей спальне, и мы станем счастливой семьей.
– И у тебя получилось? – спросила Уитни, хотя и сама знала ответ.
– Не совсем. – Он крепче ее обнял, и она ближе прильнула к нему, словно давая понять, что она вовсе не требует от него быть идеальным. – Когда Фрэнсис и Байрону исполнилось по четыре года, мои родители развелись. Мама пыталась получить над нами опеку, но Боумант со своими деньгами и безжалостными адвокатами, конечно, победил в суде. Мне тогда было десять.
– Ты все еще видишься с матерью?
– Конечно. Сейчас она устроилась в библиотеку. Заработка на оплату всех счетов не хватает, но ей нравится эта работа, а об остальном забочусь я. – Он вздохнул. – Однажды мама попросила у меня прощения за то, что вышла за моего отца и тем разрушила мою жизнь.
– Ты тоже так считаешь?
Мэтью насмешливо обвел глазами свою квартиру.
– Ну, даже не знаю, можно ли это назвать руинами.
– Да, у тебя здесь просто идеально, – согласилась Уитни, но про себя подумала, что и свадебное фото его родителей тоже выглядит так, словно на нем большая счастливая семья.
– Да, если я чему и научился, будучи Боумантом, так это тому, что главное в жизни – это то, какими вещи кажутся, а не являются на самом деле. Как-то один ревнивый муж застал Хардвика в спальне со своей женой и устроил скандал. Я тогда учился в колледже. Утром, выйдя из квартиры, я увидел множество репортеров и фотографов, требующих от меня комментариев. Им нужны были какие-нибудь пикантные подробности, понимаешь?
– Да. – Уитни вспомнился тот ад, через который проходила и она сама. В памяти всплыли лица толкающих друг друга папарацци, выкрикивающих ужасные вещи.
– Я не знал о том, что случилось, поэтому я начал сочинять на ходу. Я заявил, что фотографии поддельные. Люди готовы на что угодно, лишь бы привлечь к себе внимание и расставить ловушку самому богатому человеку в Денвере. Весь клан Боумантов обязательно поддержит Хардвика, потому что он невиновен. Мы подадим иск о клевете. И пресса заглотила эту наживку вместе с крючком. Я спас репутацию отца. – Помолчав, он продолжил: – Тот был горд за меня, сказал, что именно так ведут себя Боуманты, велел продолжать присматривать за нашей семьей – и тогда все будет отлично. Но, разумеется, дальше вновь последовали скандалы. Третья жена Хардвика ушла от него. Он дал ей отступного и отсудил опеку над детьми, потому что это работало на его имидж прекрасного семьянина, которому просто не везет с женщинами. И я так хорошо справлялся с поддержанием репутации Боумантов, что, когда в семейной фирме освободилось место руководителя отдела по связям с общественностью, я получил эту должность.
"И Мэтью согласился работать на своего брата после того, как он так плохо обращался с ним в детстве? Не ожидала, что он может повести себя так благородно", – подумала Уитни и спросила:
– Твои братья все еще ненавидят тебя?
Он рассмеялся:
– Нет, конечно. Я для них слишком ценен. Я так часто вытаскивал Филиппа из разных переделок, что уже сбился со счета. И Чедвик всегда полагается на мои советы. Я… – Он сглотнул. – Я теперь один из них. Законный Боумант. Даже приглашен шафером на свадьбу. Я больше не бастард, которому исполнилось целых пять лет, когда его родители поженились. – Он ткнулся носом в шею Уитни. – Просто я… Вот бы знать тогда, в детстве, что все кончится хорошо, понимаешь?
Уитни прекрасно его понимала. А вот ей оставалось только надеяться, что в ее жизни все в конце концов будет хорошо.
– А знаешь что? Когда мне было пять лет, – прошептала она, – мама водила меня на кинопробы – там отбирали актеров для съемок в рекламе. А я вовсе не мечтала быть актрисой. Мне хотелось кататься на лошадях и рисовать. Но мама хотела, чтобы я стала знаменитой. Это ей самой хотелось славы.
В то время маленькая Уитни не понимала, зачем Джейд Мэддокс выставляет ее, свою дочь, перед всеми этими людьми, заставляя притворяться кем-то. Разве маме недостаточно, что она – такая, как есть?
– Моя первая маленькая роль была в телешоу "Лама Ларри". Помнишь такое? Я играла Лулу.
Мэтью застыл, а затем расхохотался так заразительно, что Уитни тоже улыбнулась.
– Так ты играла в том шоу про лам? Оно было просто ужасным!
– Знаю. Ламы вообще странные. Спустя шесть месяцев шоу закрыли, но мама не оставила своих амбиций. А я мечтала о братьях и сестрах. Ведь я даже с отцом не виделась. Лишь когда я стала знаменитой, он явился и попросил у меня денег. Это мама отвела меня на прослушивание, когда искали актрису на роль в сериале "Семейка Уайлдз". И это она заставила сценаристов изменить имя персонажа с Венди на Уитни. Тогда мне казалось, что это круто, если тебя зовут так же, как того, кого ты играешь. Я не понимала, что совершила самую большую ошибку в жизни и что образ Уитни Уайлдз навсегда пристанет ко мне.
Мэтью повернул ее лицом к себе и, глядя ей в глаза, заверил:
– Ты же знаешь, что для меня ты – Уитни Мэддокс, правда?
– Да.
А затем его губы сложились в улыбку.
– Но… Лулу?
– Эй, это было отличное шоу о говорящей ламе! – горячо возразила Уитни, но, не сдержавшись, хихикнула. – Ты что, критикуешь качество детской программы, написанной взрослыми дяденьками, сидящими на наркотиках?
– Как там говорил старина Ларри? "А вот и лама!" А потом плевался.
Мэтью попытался пощекотать Уитни. Она схватила его за руки.
– Ты насмехаешься над ламами? Они такие величавые животные!
Он попытался разжать ее пальцы, гостья не уступала. Внезапно оба перестали смеяться и замерли.
Уитни обнаружила, что смотрит на галстук Мэтью: лиловый, с узором из каких-то желто-зеленых амеб.
Мэтью наклонился, коснулся губами ее лба, затем щеки и спросил внезапно охрипшим голосом:
– Что ты собираешься сделать? Связать меня за то, что я насмехаюсь над ламой?
Уитни оттолкнула его, затем притянула его к себе, схватив за галстук.
– Не потерплю пренебрежительных отзывов о ламах! Я постою за них!
– Но мы можем и присесть, если хочешь. – Мэтью кивнул на огромный обеденный стол, окруженный дюжиной стульев с высокими спинками из перекладин.
– О да, хочу, мистер! Никто, оскорбивший ламу Ларри, не уйдет от расплаты! – Потянув за галстук, она подвела Мэтью к ближайшему стулу и, толкнув, заставила на него сесть.
– Ларри был нелепым!
– Ты об этом пожалеешь! – Она сорвала с него галстук.
– Неужели? – Мэтью завел руки за спину.
Уитни понятия не имела, как связывать мужчин, поэтому она обвила галстуком его запястья и привязала их к одной из перекладин спинки стула. – Вот так. Я тебя проучу.
– Да ладно? Лама выглядит так, словно одолжила свою шею у жирафа…
Уитни страстно поцеловала его. Мэтью был связан, а значит, можно делать с ним что угодно – он ее не остановит!
Отойдя на несколько шагов, Уитни начала раздеваться. Но не так неловко, как вчера, когда умудрилась лягнуть Мэтью, а медленно, не торопясь.