Тирлох разложил на земле одеяла, заменявшие им постель, и тайком взглянул на Плезанс. Ее молчание тревожило. Хотя она сказала, что солдаты не успели ее изнасиловать, они были близки к цели. Слишком близки. А Тирлох знал, какие шрамы остаются в душе и сознании женщины, пережившей насилие. Он видел это на примере собственной матери. И не хотел, чтобы Плезанс так же страдала.
Он хмуро сдвинул брови. "Почему я так за нее беспокоюсь? Эта девчонка вызывает во мне слишком много эмоций", - подумал он, сердито вздохнув.
- Ложитесь, Плезанс, вам надо отдохнуть.
Она свернулась калачиком на походном ложе и пробормотала:
- Вам тоже.
Он накрыл ее одеялом.
- Я лягу позже. Не волнуйтесь, мне хватит сил, чтобы доехать до более безопасного места.
Когда он лег рядом с ней, она напряглась, но тут же усовестила себя: "Почему я его боюсь? Ведь он не причинил мне никакого физического вреда". Она попыталась улечься поудобнее и не сдержала стона, почувствовав дергающую боль в плечах.
Тирлох тут же потянулся к ней.
- Они нанесли вам какие-то травмы?
Прикосновение его руки и тревога в низком бархатистом голосе заставили ее расслабиться, но она хотела быть сильной. И не желала, чтобы он ее утешал. Те чувства, которые он в ней вызывал, могли оказаться опасными в ближайшем году. Надо держаться от него подальше.
- Да нет. Осталось только несколько синяков. Боюсь, вождение фургона причинило гораздо больший вред моему телу.
- Ага, - сказал он и встал с постели.
Плезанс нахмурилась. Вглядываясь в темноту, она силилась понять, что он делает, но различала лишь его фигуру возле фургона. Когда он опять подошел, она быстро повернулась к нему спиной, пытаясь скрыть свое любопытство.
- Расстегните платье.
- Что?
- У меня есть обезболивающий бальзам. Позвольте, я натру вам плечи и спину.
- Лошадиная мазь? Она жутко воняет! Нет уж, я лучше потерплю боль.
- Не бойтесь, на вашу изнеженную кожу не попадет ни грамма вонючего средства. Да, это мазь для лошадей, но она приятно пахнет. Этот бальзам приготовила жена одного моего друга. При случае я всегда покупаю у него пару баночек. Ну же, расстегивайте платье.
Плезанс медленно повиновалась, благо покров темноты ослабил ее смущение. Расстегивая платье, она ломала голову над его словами и тоном, каким они были сказаны: "изнеженная кожа"! "Я же не Летиция, которая принимает молочные ванны и занимается прочей подобной чепухой. Однако у Тирлоха явно другое мнение. Странно, откуда он это взял?"
- Ложитесь на живот.
Она сделала, как он просил. Тирлох отвел в сторону ее волосы и начал натирать мазью ее спину. Он изо всех сил старался не думать о тех ощущениях, которые вызывали в нем прикосновения к ее стройной спине, матово белевшей в слабом свете полумесяца. И хотя его намерения в отношении ее оставались прежними - он решительно собирался утолить с ней свою похоть, - эта ночь была не самым удачным моментом для соблазнения. Он не хотел, чтобы она считала его таким же подонком, как те солдаты, от которых они сбежали.
- Виноват, я не подумал: вы не привыкли к тяжелой работе. Ну ладно, скоро привыкнете. Не пройдет и года, как вы поймете, что женщина должна не только разливать чай и бессердечно флиртовать с каким-нибудь несчастным болваном.
Он прикусил язык и мысленно выругался: "Черт, зачем я это сказал? Надеюсь, она не подумает, будто я причисляю себя к одному из таких несчастных болванов".
Слушая его, Плезанс сначала разозлилась, но потом до нее дошло: он в самом деле считает ее такой же, как Летиция! "Он целый месяц ухаживал за Легацией, однако мой отказ до сих пор не дает ему покоя. Похоже, я сильно задела его самолюбие… Только не будь дурой! - быстро сказала она себе. - Не воображай, будто здесь есть что-то еще, помимо задетого самолюбия".
Плезанс хотелось оправдаться, но она смолчала. Он еще злится на нее и не станет слушать никаких доводов. К тому же вряд ли ее слова его успокоят. Не может же она сказать, что обидела его по воле родителей? Что это они приказали ей его бросить, дабы Летиция заполучила нового кавалера? Если Тирлох об этом узнает, она будет выглядеть в его глазах бесхребетной дурой. Нет! Со временем она докажет ему, что он ошибается, С удовольствием докажет…
Ее мысли прервались, когда она почувствовала нарастающее тепло, волнами расходившееся по телу от его рук. Это тепло было приятным, успокаивающим и в то же время возбуждающим. Сильные мозолистые ладони медленно двигались по ее коже, пробуждая такие ощущения, которые она считала для себя недоступными, но которые сейчас были сильными и непреодолимыми. Она знала, что с ними будет трудно бороться. Даже сейчас, когда она еще чувствовала себя запачканной грубыми касаниями солдат, ей очень хотелось повернуться лицом к Тирлоху и броситься в его объятия.
- Уже не болит. Мазь помогла, - сказала она.
Тирлох поморгал. Ее хриплые отрывистые слова вернули его к реальности. Он нехотя убрал руки и стал вытирать их своим носовым платком, глядя, как она торопливо завязывает шнуровку на лифе платья. Еще секунда, и он попытался бы прикоснуться не только к ее стройной спине. Когда она заговорила, он задумчиво смотрел на ее тонкую шею, мечтая дотронуться до нее губами.
- Может быть, завтра придется намазать вас еще раз.
- Может быть. Спасибо, - пробормотана она, отползая на самый край их походной постели.
- Пожалуйста. - Он поставил на землю баночку с мазью и нырнул под одеяло. - Больше нигде не болит? А то обращайтесь ко мне за помощью.
На ум ей пришел такой фривольный ответ, что она густо покраснела и порадовалась спасительной темноте.
- Остальную боль мазью не унять. Никакое лечение не избавит меня от мерзкого ощущения, оставшегося после их грязных лап.
Повернувшись на бок, Тирлох ласково погладил ее по волосам, наслаждаясь их гладкостью и мягкостью.
- Вы сказали, что они не успели сделать свое гнусное дело.
Плезанс не хотела обсуждать страшное происшествие на дорожной заставе, но надеялась, что разговор отвлечет ее от волнующей близости Тирлоха, от тех острых ощущений, которые рождало в ней простое прикосновение его руки к ее волосам.
- Нет, не успели, но я не могу забыть об этом.
- Конечно. Вам следует помнить, что, несмотря на весь этот ужас, вы избежали надругательства.
- Однако на душе такое чувство, будто меня изнасиловали.
Тирлох осторожно обнял ее за талию и прижал к себе. Плезанс слегка напряглась. По телу прокатилась новая волна желания, и она испугалась: а вдруг он догадается, что она по-прежнему его хочет?
- Я не хотел вас обидеть, Плезанс. Просто пытался утешить. Отвращение, вызванное нежеланными прикосновениями, в конце концов пройдет. А вот о жестоком вторжении в ваше тело вы не забыли бы никогда… Вы слышали, что случилось с моей мамой?
- Да, Летиция мне рассказала.
- Я не знал, какими словами облегчить мамину боль, и до сих пор не знаю, хотя прошло уже одиннадцать лет. Вас лапали чужие грязные руки, ваше тело осквернено, и вам кажется, будто страшнее этого ничего не бывает, но, поверьте мне, если бы эти подонки добились своего, ваши душевные раны не зажили бы никогда.
- Я понимаю, - согласилась она. - Однако нужно время, чтобы эти мысли укрепились в голове, а душа успокоилась.
- Проживи моя мама дольше, возможно, ей стало бы легче - хоть немного. После того как над ней надругались, она не выносила даже мои сыновние объятия.
- И вы ничем не смогли бы ей помочь.
Плезанс была тронута. Она чувствовала: ему тяжело говорить о трагедии своей матери, однако он делал это, чтобы помочь ей преодолеть собственный ужас.
- Мне было всего семнадцать, но я все равно считался мужчиной, и она испуганно вздрагивала от моих прикосновений. Это сильно меня обижало, но истерзанный разум заставлял ее в каждом мужчине видеть угрозу и тревожно сжиматься даже от родственных нежных ласк. Ей хотелось умереть, хотя она и не признавалась в этом. Рождение Мойры не сильно повредило ее здоровью. Просто она отказалась бороться за жизнь, когда у нее началась депрессия. А началась она потому, что мама ничего не ела и даже не пыталась снова окрепнуть. Вот как страшно влияет насилие на женщину. - Он вздохнул. - Я даже представить себе не могу, что вы сейчас испытываете.
- Я чувствую себя грязной, запачканной, оскверненной.
- А гнев и возмущение вы не чувствуете?
- Что?
- Только животные спариваются, повинуясь слепым инстинктам. Мужчина должен быть выше этого, даже если его провоцируют.
- Я их никак не провоцировала. Я спала, когда они на меня набросились. - Она поняла, что воспоминания о случившемся в самом деле рождают в ее душе гнев, даже негодование. - Пока мы были на той заставе, я даже не смотрела в их сторону.
Тирлох уловил в ее голосе злость и улыбнулся одними уголками губ.
- Это правда. В том, что произошло, виноваты только они. Не вздумайте себя корить, и тогда ваша боль пройдет. А сейчас давайте спать. На рассвете поедем дальше.
После минутного молчания она прошептала:
- Спасибо, что рассказали про свою маму. Мне стало легче.
- Вы слишком замкнулись, и я боялся, что вы впадете в мрачное уныние. Теперь я вижу, что мои опасения были напрасными. Во всяком случае, вы не вздрагивали от моих прикосновений.
Он погладил ее живот небольшим круговым движением ладони.
Плезанс замерла от этой легкой ласки, почувствовав, как внутри ее вспыхнуло пламя и стало языками расходиться по телу. "Этот человек и впрямь опасен", - с раздражением подумала она, схватила и отвела в сторону его руку. Тирлох безропотно принял ее резкий отпор.
- Вы уже знаете, что я могу выносить ваши прикосновения, так что нет необходимости испытывать меня дальше.
Тихо усмехнувшись, он перекатился на спину и забросил руки за голову. Легкие мурашки, которые он чувствовал под своей ладонью, и хрипловатый тон ее голоса говорили о том, что его ласки ей отнюдь не противны. Он волновал Плезанс, несмотря на недавно пережитое потрясение, значит, ее по-прежнему сильно влечет к нему - так же, как и его к ней. В самое ближайшее время Тирлох собирался проверить свои выводы на практике.
- Я просто хотел убедиться.
- Ну хорошо. Вы уже убедились, так что держите свои руки при себе.
- Вот как?
- Да. Так будет лучше.
- Возможно.
- Мистер О'Дун, я ваша временная служанка, а не возлюбленная.
- Как вам будет угодно. Возлюбленная, говорите? Какое хорошее старое слово!
- Тише, не мешайте спать!
Тирлох опять тихо засмеялся, и Плезанс чуть его не ударила. Он наверняка прекрасно знает, какие чувства вызывают в ней его прикосновения. Хуже того, он явно собирается воспользоваться ее слабостью. А она вряд ли сумеет побороть свои плотские желания, если он будет их постоянно возбуждать.
Мысленно обругав его, Летицию и все те обстоятельства, которые загнали ее в эту дыру, Плезанс закрыла глаза и попыталась уснуть. Чтобы быть сильной, надо отдыхать при любой возможности.
Плезанс осторожно села у костра, разведенного Тирлохом. Ягодицы нещадно ныли: после шести долгих дней, проведенных на жестком сиденье, фургона, на них появились жуткие синяки, которые, казалось, никогда не заживут.
- Завтра к вечеру мы доберемся до моего дома, - сказал Тирлох, протягивая ей еду. - Скоро у нас будет возможность поесть что-нибудь повкуснее, чем пеммикан.
- И посидеть на чем-нибудь помягче, чем проклятое сиденье фургона, - буркнула Плезанс, жуя полоску надоевшего сушеного мяса и запивая его сидром.
- Что, больно? У меня есть специальная мазь.
Плезанс сердито зыркнула на Тирлоха, и тот расхохотался.
Сразу после скудного ужина она решила лечь спать. Стараясь экономить воду, она сполоснула свою кружку, потом слегка умылась и пошла к фургону, где постелил Тирлох.
- Опять одна постель и одно одеяло. Черт возьми, этот человек неисправим! - проворчала она себе под нос, опускаясь на жесткое ложе.
Когда Тирлох к ней присоединился, она уже погружалась в сон. Он обнял ее за талию. Она тихо выругалась, но сопротивляться не стала - не было сил. Он коснулся теплыми губами ложбинки возле ее уха, и она задрожала, охваченная желанием. Плезанс знала, что должна его оттолкнуть, но мешала усталость. Тирлох осторожно повернул ее к себе лицом, и тут в ней зажглась слабая искорка протеста, которая, впрочем, быстро погасла, затушенная поцелуем в губы.
Когда его руки обвились вокруг ее шеи, она тихо застонала и отдалась во власть наслаждения - разомкнула губы и крепко прижалась к Тирлоху. Его язык медленно ласкал недра ее рта. Всколыхнувшаяся страсть заставила Плезанс забыть про усталость и физическое недомогание. Теперь она чувствовала себя бодрой, сильной и энергичной.
- Моя малышка, - прошептал Тирлох, целуя пульсирующую жилку на ее горле, - когда ты будешь жить со мной на Беркширских холмах, у нас с тобой будут очень теплые ночи.
Его тихие слова разом отрезвили Плезанс, как будто он плеснул ей в лицо ледяной водой. Она вырвалась из его объятий и сжала пальцы в кулаки, борясь с желанием дать ему пощечину.
- Вы думаете, я буду по ночам согревать вашу постель? - зло проговорила она.
- А разве ты против? Что-то я не заметил с твоей стороны особого сопротивления.
- Вы сильно ошибаетесь на мой счет. И не вы один. Похоже, в последнее время обо мне почти все судят неверно. Позвольте вам напомнить, что я ваша временная служанка, а не шлюха.
Она резко отвернулась.
Тирлох перекатился на спину и скрестил руки за головой.
- Кажется, я не собирался делать тебя своей шлюхой.
- Просили, и довольно недвусмысленно.
- Нет. Я думал, мы станем любовниками.
- Вы можете думать что угодно, но это всего лишь ваши извращенные фантазии. На самом деле этому не бывать. Да, мне придется прислуживать в вашем доме, мистер Тирлох, но я никогда не снизойду до того, чтобы прислуживать вам в постели.
- Вот и хорошо. Я не хочу, чтобы ты мне прислуживала. Мне нужна страсть - та, которую ты только что проявила в моих объятиях.
- У вас чересчур богатое воображение. Отныне ваши объятия будут пустыми.
- Посмотрим.
Плезанс мысленно выругалась. Этот мужчина не зря задается, ведь пять минут назад, когда он ее обнимал, она не нашла в себе сил противиться его ласкам. Она закрыла глаза и выругалась. Похоже, впереди у нее очень трудный год!
Глава 5
- Давай я вкратце расскажу тебе о том, что тебя ждет.
Плезанс закатила глаза к небу и прикусила язык, с которого готов был сорваться резкий ответ. Они семь долгих дней тряслись в пыльном фургоне и были совершенно одни. За это время он мог десять раз рассказать ей о том, что ее ждет - все, вплоть до мельчайших подробностей. Однако он молчал и завел разговор лишь тогда, когда его дом появился в поле зрения. Теперь, пока они не подъехали к его крыльцу, Тирлох попытается втиснуть в несколько сжатых фраз информацию, достойную нескольких часов изложения.
- А это обязательно? - спросила она, поражаясь его легкомыслию.
Уловив неприкрытый сарказм в ее тоне, Тирлох быстро взглянул на нее, но она смотрела на него со спокойным и невинным интересом.
- Да. Дело в том, что Мойре уже двенадцать лет, почти тринадцать. И у нее есть некоторые… проблемы. - Он мысленно поморщился от такого неточного определения. - Она внебрачный ребенок, к тому же появилась на свет в результате изнасилования, и в ней течет индейская кровь. Все эти обстоятельства не лучшим образом повлияли на ее характер. Рядом с ней никогда не было женщины, поэтому она немного дикарка.
- И вы полагаете, что за год, пока я буду работать в вашем доме, она исправится? - "Обычная мужская глупость", - подумала Плезанс.
- Нет, конечно, полностью ты ее не исправишь, но наверняка сумеешь ей помочь и хотя бы отчасти укротишь ее нрав. Скоро она станет взрослой и уже не сможет вольно носиться по окрестностям, точно мальчишка-сорванец. Однако не делай из нее пустую, неприспособленную к жизни светскую даму. Это не принесет ей пользы. Я не хочу, чтобы она превратилась в изнеженную болтливую кокетку, которая отлынивает от работы и, задравши нос, смотрит на друзей и соседей.
Они уже остановились перед его домом, и ей понадобилась вся сила воли, чтобы не спихнуть Тирлоха с сиденья фургона. Подумать только, какого он о ней мнения! И как несправедлива его оценка! Значит, напрасно она надеялась, что его гнев постепенно утихнет. Но ей остается лишь молча терпеть незаслуженные оскорбления. Если она начнет оправдываться, будет только хуже: узнав, почему на самом деле она отвергла его ухаживания, Тирлох вряд ли успокоится.
- Уверяю вас, мистер О'Дун, я сделаю все возможное, чтобы не заразить вашу сестру болезнями моего класса.
Хмуро сдвинув брови, Тирлох помог ей выйти из фургона, но не успел ответить на ее колкость, так как на пороге дома возникла Мойра. Девочка побежала по аккуратной дорожке и бросилась в его объятия. За ней неторопливо шагал долговязый старик Джейк, охотник и друг Тирлоха, который часто присматривал за Мойрой в его отсутствие. С некоторой опаской Тирлох представил их Плезанс.
Седой великан Джейк обладал грубоватой внешностью человека, проведшего большую часть жизни вдали от цивилизации. На Мойре было довольно опрятное голубое платье из домотканого полотна, и ее индейское происхождение бросалось в глаза. Оба явно не вписывались в тот круг, в котором привыкла вращаться Плезанс, где на подобных людей смотрели свысока. Тирлох внимательно наблюдал за своей спутницей, пытаясь уловить на ее лице признаки оскорбленного достоинства или презрения, но она поздоровалась безупречно вежливо и радушно. Однако реакция Мойры заставила его нахмуриться. Девочка холодно разглядывала Плезанс.
- Зря ты ее привез, - проворчала она, когда Джейк и Тирлох начали разгружать фургон.
- Ничего не поделаешь, - ответила Плезанс за Тирлоха, - он заплатил за меня большие деньги.
Светло-карие глаза Мойры округлились, и Плезанс обрадовалась: ей удалось удивить девочку, сбив ее враждебность.
- Ты что, купил ее, Тирлох?
- Я не покупал ее, Мойра. Я оплатил ее штраф.
- Штраф? За что?
- Не важно.
Плезанс немного удивилась, заметив, что Тирлоха смущает этот разговор. "Что ж, уже неплохо", - решила она и улыбнулась девочке.
- Я совершила два преступления - кражу и нападение на человека с помощью нелепого оружия.
Она проигнорировала сердитый взгляд, брошенный Тирлохом в ее сторону.
- Нападение с помощью чего?
- С помощью кубка. Я от души ударила твоего братца по массивному черепу серебряным кубком.
- Который был тобой украден, - добавил Тирлох. - Массивный череп, говоришь? Что ж, и на том спасибо. Это определение лучше, чем "тупая башка" или "пустой котелок". Ну а потом кубок снова перешел в мое владение.
- Значит, вы обычная воровка, - протянула Мойра. - Так вот почему ваша родня от вас отвернулась.
Плезанс потрясенно уставилась на девочку, потом спросила:
- Откуда ты знаешь?
- Это была просто удачная догадка, - быстро сказал Тирлох.
Прочитав на его лице явное беспокойство, Плезанс поняла: он что-то недоговаривает. А вдруг это не просто удачная догадка? Тирлох обратился к сестре, пресекая дальнейшие расспросы Плезанс: