– Никаких шансов, синьор! – сказала она твердо и… замолчала, как если бы ей в голову вдруг пришла какая-то мысль. – Ну может, если только вы захотите вступить со мной в сделку и соскочить, так сказать, с крючка.
Темные брови удивленно поднялись.
– И что вы предлагаете?
По крайней мере, с ходу ее предложение отвергнуто не было.
– Если вы утром отвезете меня обратно в Геную, я обещаю никому не рассказывать об этой истории. Мое молчание в обмен на мою свободу. Что скажете?
– Я скажу – не так уж много вы мне предлагаете. – Он медленно смерил ее взглядом с головы до ног, намеренно задержавшись на губах и груди. – Разве вам больше нечего предложить?..
Ей вдруг стало трудно дышать. Бесполезно было притворяться, будто она не поняла:
– Вы же сказали, такие женщины, как я, вас не привлекают.
Он пожал плечами:
– Это уединенное место. Иногда не стоит быть слишком разборчивым. Одним словом – я готов к соблазнению.
– Черта с два! – вскипела Мадди. – Вы мне просто отвратительны! Надеюсь, вы сгниете в тюрьме! Я расскажу кому надо и о вашем "Каза Лупо", и о волках, которые в нем обитают. Эта история попадет на первые полосы всех газет!
– Боюсь, вы очень плохо представляете, какие могут быть последствия…
– Боитесь? Правильно. Вам и нужно бояться. – Она отодвинула стул и встала. – Граф решил скрестить шпаги с Найджелом Сильвестром явно в неудачный день.
Их взгляды встретились: гнев и презрение наткнулись на легкую насмешку.
Наконец он сказал:
– Похоже, в этот раз, Маддалена, вы можете оказаться правы. А сейчас бегите-ка скорее в постель. Не искушайте меня пересмотреть ваше предложение.
Мадди не стала спорить. Она повернулась и пошла к лестнице, стараясь замедлить удары сердца.
На галерее ее встретила Доминика. Странно, но Мадди ей обрадовалась. А когда обнаружила, что двери ее тюрьмы закрываются изнутри, обрадовалась еще больше.
Глава 5
"Сегодня, – подумала Мадди, глядя в окно невидящим взглядом. – Это будет сегодня. Это должно быть сегодня".
Потому что это должно было произойти еще вчера. Или позавчера. Или еще за день до этого.
Она просыпалась каждую ночь, представляя, будто слышит голос Джереми. Но это был только сон, безнадежные грезы…
Вздохнув, Мадди отвернулась от окна. Другое окно, на противоположной стороне, выходило в небольшой закрытый двор, куда, похоже, никто не заглядывал. Дом был далеко не маленьким, но Мадди не имела ни малейшего представления ни о его планировке, ни о людях, живших в нем. Разумеется, кроме графа и приставленного к ней жандарма.
Андреа…
Горло сжалось, как только его образ вторгся в ее сознание. Хищник, такой же темный и опасный, как и зверь, чье имя носил этот дом. Ее враг и неразгаданная тайна. Как и причина, по которой она здесь оказалась…
Мадди вытянулась на кровати, разметав вокруг себя складки платья. Мягких сиреневых тонов. Вчера ее одеяние было глубокого рубинового тона, позавчера – изумрудного, а еще за день до этого – индиго.
Какого цвета будет ее платье завтра?
Хотя граф и оплачивал весь этот шикарный гардероб, он все равно его не видел. Она уже перестала о нем спрашивать, сообразив – это лишь напрасная трата времени и нервов.
"Ну что ж, позволим ему остаться невидимкой, – сказала она себе. – Ему стыдно посмотреть мне в глаза, вот и все!"
Да и своего тюремщика Мадди видела не часто. Только во время ужина, где они, слава богу, уже больше не оставались наедине.
Эустацио – молодой человек в строгом темном костюме, немного говорящий по-английски, – подавал им блюда и наливал вино. Ему помогала приветливая, улыбчивая девушка. Ее звали Луизой.
Сам ужин проходил практически в полном молчании. Никаких обсуждений оперы или чего-то еще. Чисто формальные фразы – "будьте любезны", "спасибо", "пожалуйста".
Мадди не разрешала себе спрашивать о новостях из Лондона. Проявление беспокойства позволило бы ему чувствовать себя победителем в той безмолвной войне, что началась между ними с самого первого дня.
Она вздохнула. Вероятно, ей нужно было приложить больше усилий, чтобы найти какой-то выход из положения.
Без того, чтобы подкупить кого-то из слуг, ее шансы найти другую, менее заметную одежду были равны нулю. А когда она не была заперта в своей комнате, то всегда находилась под наблюдением.
В самой комнате, правда, стало более уютно. Возле окна появилось обитое парчой кресло и еще один столик побольше, за которым она теперь завтракала и обедала. Сегодня, например, был салат из цыпленка, спагетти с соусом "кабонара" и маленькая корзинка земляники. Графин с белым вином и непременный кофейник служили гармоничным дополнением.
Что ни говори, на еду жаловаться не приходилось. И само заключение стало более сносным, когда на второй вечер, проглотив свою гордость, она спросила, может ли она хотя бы получить назад свою книжку, купленную в аэропорту.
– Я не хотела бы сорвать ваши переговоры, умерев от скуки, – добавила она сахарным голоском.
Ее наградили мрачным взглядом. Но, вернувшись в комнату после ужина, Мадди нашла книжку у себя на постели.
А сегодня, уже встав из-за стола и пожелав спокойной ночи, вдруг услышала:
– Если хотите, можете что-нибудь подобрать из библиотеки графа. Доминика вас проводит.
– О, спасибо… – Мадди колебалась. – Но не мог бы меня проводить кто-то еще?
Его брови удивленно поднялись.
– А что такое?
Она пожала плечами:
– Как-то мы с ней… не сочетаемся.
– Это не важно, – усмехнулся он. – Доминика и ее семья верой и правдой служили здесь долгие годы. Я вам это сообщаю на всякий случай.
Мадди направилась к лестнице, кипя от негодования.
А вернувшись в комнату, задумалась: "Почему граф вдруг решил пойти на эту уступку? Возможно, он надеялся, такого рода "акт понимания и доброты" сделает ему скидку в будущем? Если так, то он будет жестоко разочарован".
Звон ключей и голоса в коридоре прервали ее размышления. Дверь открылась, вошла Доминика, а за ней следом – девушка с подносом.
Девушка выглядела расстроенной. Темная прядь волос выбилась из-под чепчика, на белом переднике виднелось пятно от вина или фруктового сока.
"Должно быть, ее не слишком опрятный вид стал причиной праведного гнева комендантши", – догадалась Мадди.
Доминика поставила блюда на стол, вернула девушке поднос и только тогда посмотрела на Мадди.
– Вы хотели взглянуть на книги, синьорина? – спросила она без всякого энтузиазма. – Тогда идемте.
Где-то в середине коридора они остановились. Доминика, кивнув на дверь, что-то сказала девушке. Через ее плечо Мадди могла видеть – это была бельевая комната. В одной секции – от пола до потолка – лежала сложенная униформа: черные платья с тонкими кружевными передниками, какие носили горничные; серые и бордовые жилеты с белыми рубашками – надо полагать, для мужской половины слуг.
Была там и обувь – черные ботинки и туфли. Но самую широкую секцию занимала униформа для тех, кто работал на кухне, – именно здесь, уже слегка шмыгая носом, девушка стала искать себе чистый передник.
Мадди отвернулась, крепко сжав в руках свою сумочку. Груда одежды за незапертой дверью предлагала ей отличную маскировку. Но… как она могла до нее добраться? Выломать свою дверь?
– Не слишком ли вы с ней строги? – спросила она Доминику, когда девушка ушла.
Та пожала плечами:
– Она неряха. Господин граф был бы недоволен, если бы узнал, что она обслуживала вас в таком виде.
– Но он бы этого не узнал, – сказала Мадди.
Доминика усмехнулась:
– Господин граф знает все.
Они вышли на галерею, но Доминика, миновав лестницу, ведущую вниз, направилась к арке, через которую попали в другой коридор, кончающийся тупиком.
Мадди уже не удивилась, когда стена перед ними раздвинулась, давая возможность следовать дальше.
"Нужно иметь с собой нить Ариадны, чтобы выйти из этого лабиринта", – подумала она, спускаясь по крутой каменной лестнице.
В конце ступенек проход разделился. Из одного доносились отдаленные голоса и звон посуды – судя по всему, там была кухня. Другой коридор заканчивался аркой с портьерой, за которой могла оказаться и просто стена.
Где-то в середине коридора, не доходя до арки, Доминика остановилась и постучала в высокую двойную дверь.
Мужской голос ответил, и Доминика, открыв одну из дверей, отступила в сторону. Мадди вошла в большую квадратную комнату с книжными стеллажами вдоль стен – в библиотеку.
Но и здесь ничего нельзя было принимать на веру.
К тому же Мадди сразу узнала голос.
* * *
Он ждал ее здесь, одетый в белую рубашку и черные брюки. Темная голова, склоненная над столом. Рука, скользящая по листу бумаги. Кремовой бумаги, с черными ровными строчками. И то и другое странно знакомое…
Губы Мадди раздвинулись в беззвучном выдохе: "Я должна была раньше догадаться! Потому что в "Каза Лупо" ничто не бывает тем, чем оно кажется. Ничто – и никто".
Не поднимая глаз, он сказал:
– Садитесь, синьорина.
– Возможно, мне следует остаться стоять, господин граф? – спросила она язвительно. – Так кто здесь затеял всю эту игру?
Он пожал плечами:
– Вы видели портрет графа в Опере. Поэтому я и поддался искушению скрыть свое имя.
– Да, – покачала она головой. – В этом доме можно найти лишь притворство и обман. Зачем останавливаться на нескольких покрашенных стенах?
– Вы хотите видеть все в таком свете? Ну что ж, ваше право. – Он холодно улыбнулся. – Но у меня были и другие причины. Можно многое сказать о человеке по тому, как он обращается с теми, кого считает ниже себя.
– Вы преступник и шантажист! – заявила Мадди.
– Придется вам с этим смириться. Нам с вами еще какое-то время придется наслаждаться компанией друг друга.
– Вы хотите сказать, – медленно проговорила она, – я здесь останусь еще на какое-то время? Но почему? Что-то случилось?
Он поставил подпись и промокнул чернила.
– В том-то и дело, что ничего. Никак не получается установить контакт с семьей вашего жениха. – Его голос был так же спокоен, как если бы он сказал, что после обеда ожидается дождь. – Судя по всему, ваше немедленное освобождение не является для них приоритетным. Видимо, они заняты какими-то другими, более важными делами.
– Я вам не верю. Вы лжете! – Ее голос зазвенел. – Джереми никогда бы не оставил меня в таком положении. Вы не понимаете! – Она стукнула кулаком по столу. – Вы ничего не понимаете! Мы любим друг друга. Мы собираемся пожениться. Очень скоро.
– Я знаю. Через шесть недель. Полагаю, к этому времени вопрос будет решен.
– Откуда у вас такая уверенность?.. – Ее голос вдруг потерял свою силу.
– Я предложил условия. Им осталось только принять их. Все очень просто.
– Только не тогда, когда это касается Найджела Сильвестра. Вы не можете диктовать диктатору!
– Нет, – кивнул он. – Но я могу победить его в борьбе.
– Что бы ни случилось с вовлеченными в эту борьбу?
– А… – Он откинулся на спинку стула. – Вы имеете в виду себя? Но вас я из конфликта уже исключил.
Она бросила на него гневный взгляд:
– А если я этого не хочу? Если я хочу быть с тем, кого люблю?
Он усмехнулся:
– Тогда может случиться, вы будете горько разочарованы. – Он кивнул на коробку на краю стола: – Вот подборка английских книг. Специально для вас. Для более приятного времяпровождения.
– Да будьте вы прокляты… вместе с вашими книжками! Не нужно мне от вас ничего!
– Теперь вы ведете себя неразумно, – спокойно сказал он. – Я прикажу отнести эту коробку вам в комнату. Если захотите выкинуть их в окно – пожалуйста. Но если семья вашего жениха окажется слишком несговорчивой, вы можете об этом пожалеть.
– Его зовут Джереми!
– А меня – Андреа. Но похоже, у вас нет никакого желания так меня называть. Маддалена, – протянул он, глядя на нее из-под полуопущенных век, – та фотография, которую мне когда-то показали, не отдает вам должное. На ней вы выглядите… слегка глуповато. – Он усмехнулся. – Но страсть вам идет. Она придает огонь глазам и цвет коже, превращая бледную розу в тигрицу. Но не только гнев вызывает такой эффект. Жаль, ничего другого я пока не видел…
Мадди расслабила стиснутые в кулак пальцы, заставляя себя дышать глубоко и спокойно. Пытаясь восстановить утраченный самоконтроль.
– Не буду вас задерживать. – Он снова взялся за свою ручку.
Их взгляды встретились.
– Никогда, – сказала она срывающимся голосом, – слышите меня? Никогда вам не дождаться этого момента!
Она развернулась и в вихре аметистового шелка выскочила из комнаты, заставив вздрогнуть Доминику, ожидавшую ее в коридоре.
* * *
Мадди неслась, отчаянно желая достичь теперь единственного, как ей казалось, безопасного места в этом хаотичном мире.
Ей хотелось плакать, кричать, стучать кулаками по стенам, но больше всего – остаться одной, где никто не мог бы посмеяться над ее горем. Или понять, какой беспомощной она себя чувствовала. И какой испуганной.
Нет, она не могла ни перед кем обнаружить свою слабость – особенно перед Андреа Валери и его угрюмой служанкой, теперь едва поспевавшей за ее быстрым шагом.
Ворвавшись в комнату, Мадди с треском захлопнула дверь, зная – через мгновение дверь распахнется снова, явив за собой возмущенную Доминику. Но вместо этого услышала только щелчок повернувшегося ключа – этому звуку Мадди сейчас была рада больше всего.
Первые рыдания вырвались из ее горла, когда она упала ничком на кровать.
Слезы были обжигающими, неконтролируемыми – им Мадди тоже была рада, неосознанно чувствуя – она выплакивает все напряжение и страхи, которые пыталась подавить с того дня, когда начался весь этот кошмар.
Выплакавшись, она приподнялась на руках и медленно села. Смахнула с лица мокрые пряди волос.
Мадди чувствовала себя слабой и опустошенной, но в голове прояснилось. Теперь ей нужно было все хорошенько обдумать.
Она сделала глубокий вдох. Нужно уметь смотреть фактам в лицо. Найджел Сильвестр мог и на самом деле отказаться ее спасать, считая – она сама во всем виновата. Только ее строптивость была причиной, по которой она оказалась в таком положении.
"Интересно, сколько я сейчас сто́ю в свободно конвертируемой валюте?" – усмехнулась она невесело.
Впрочем, каковы бы ни были условия ее освобождения, Найджел Сильвестр все равно бы считал ее ответственной за эту историю и сделал бы все, чтобы отсрочить их свадьбу.
Нет, она больше не могла позволить себе плыть по течению! Нужно найти способ перехватить инициативу и самой позаботиться о своем освобождении!
Глава 6
Набросив на себя полотенце, Мадди вернулась в спальню. Послеобеденная сиеста стала привычкой. А когда она проснется, ее будет ожидать новая ночная рубашка и новое платье.
"На этот раз, наверное, изумрудное, – подумала она, закрывая глаза и пытаясь расслабиться. – Хотя это совсем не мой цвет. Неужели он не понимает этого?"
О черт, что за мысли! Вряд ли он вообще сам это покупал. А если он видел ее фотографию, то знал цвет ее волос да и много чего другого.
Вот что больше всего ее смущало! Весь этот "сбор материала", вся эта невидимая власть, которой обладал граф Валери, расставивший свои сети, чтобы поймать ее.
На этой мысли Мадди заснула и проснулась, когда комната уже наполнилась сумрачными тенями. На ее кровати, как обычно, появились новая рубашка и новое платье. Но только цвет был не изумрудный, а… черный?
К тому же совсем другого покроя. С глубоким квадратным вырезом и с большими, притягивающими взгляд пуговицами. А ночная рубашка, сшитая из тончайшего шифона, абсолютно ничего не скрывала, словно посылая откровенное предложение.
"Ну, это не сработает, – проинформировала она своего невидимого собеседника. – Я буду носить эти вещи так, как будто они сшиты из мешковины".
На столе рядом с коробкой книжек лежал плеер и диск с ариями Флории Бартрандо.
Еще одна уступка. Но ничего не могло изменить ее отношение к графу. Он ее враг, и, как только она отсюда выйдет, ему за все придется заплатить!
В этот раз проводить ее к ужину пришла Луиза. Черные глаза маленькой итальянки округлились от восхищения, когда она увидела Мадди.
"Что бы ты там ни подумала, ты ошибаешься", – подумала Мадди, взяв со стола диск Флории Бартрандо.
Еще в коридоре она вдруг услышала звуки фортепиано. Спокойная задумчивая мелодия. Она остановилась и, сделав глубокий вдох, вспомнила.
"Он брал в детстве уроки. Но сейчас играет только для собственного удовольствия…"
О да! В удовольствии он себе отказывать не привык.
Она остановилась у лестницы. Музыка захватывала, очаровывала. Мадди видела его склоненную голову – казалось, он ничего не замечал вокруг. Но она знала: он чувствовал ее так же, как и она его, словно кончики его пальцев скользили по ее обнаженной коже…
Она почувствовала, как участилось ее дыхание. Почувствовала желание тела поддаться велению музыки и спуститься вниз по лестнице в черном облаке шелка. Туда. К нему…
Но Мадди подавила это желание. Когда затих последний аккорд, она сделала несколько ленивых хлопков, заставив его поднять голову. Посмотреть на нее. Позволить заметить молчаливый вызов ее позы.
– Браво, синьор граф! А говорили – можете играть только для себя.
Он встал.
– Это комплимент? Я сражен.
– Не думаю, чтобы вас так легко можно было сразить. Чья эта вещь? – спросила она, начиная спускаться по лестнице.
– Жанфранко Делории. Я вместе с ним учился в школе. Он собирает старый фольклор и придает ему, скажем так, новое преломление.
– Мне понравилось это его "преломление".
– Думаю, ему было бы приятно это услышать. Скоро выйдет его новый альбом, а осенью здесь, в Тримонтано, будет и концерт.
– Ах да… фестиваль… Кстати, я хочу поблагодарить вас за плеер, но это – это вы можете оставить у себя. – Она положила на стол диск с записями Флории Бартрандо. – Мне не нужно никаких сувениров из этого места.
– Вы привезли его с собой. Это то, что привело вас сюда.