Рим привел Лу в состояние прострации. Она замерла на заднем сиденье такси и только смотрела по сторонам широко открытыми и подозрительно блестящими глазами. Альдо даже забеспокоился и был вынужден легонько толкнуть фиктивную нареченную в бок.
- Что это с тобой?
- Альдо... Это так необычно!
- Что именно?
- Этому городу несколько тысяч лет. По этой мостовой ходили рабы римских патрициев. Легионеры. Гладиаторы. А теперь по ним еду я, Лу Джонс из маленького городишка Кембридж...
- Которому тоже достаточно много лет. По мостовым твоего родного города ходили Френсис Бэкон и Шекспир, так что не прибедняйся.
- Ты не понимаешь. Я и сама не понимаю толком.
В отеле они провели всего пару часов, потому что Альдо настоял на отдыхе. Лу была уверена, что не сможет даже усидеть на месте, однако груз первых впечатлений оказался ей не по силам, и девушка уснула самым позорным образом на узком диванчике в гостиной своего номера.
Альдо позвонил домой, потом подтвердил заказ на внутренний рейс, выпил в баре кофе и отправился будить Лу. На стук она не откликнулась, и молодой человек, посомневавшись немного, толкнул дверь.
Черные кудри каскадом рассыпались по диванной подушке, на нежных скулах играл румянец, а ресницы у Лу оказались такими длинными, что достигали чуть не середины щек. Она спала сладко и крепко, словно младенец, и Альдо некоторое время стоял с приоткрытым ртом, просто разглядывая это восхитительное зрелище. В голове у него вертелась назойливой мухой только одна мысль: если она собирается так выглядеть каждое утро, то его ждут трудности. Как можно ПРОСТО лежать рядом с такой красавицей, если на вас не надеты стальные доспехи?
Пристальный взгляд разбудил Лу, и она сонно улыбнулась Альдо, отчего у него ненадолго остановилось дыхание, а вот кровь, наоборот, быстрее хлынула по жилам. Юная фея невинно таращила агатовые глаза.
- Ты чего такой красный? Жара на улице, да? Сколько сейчас времени? Я заснула, как последняя балда. Первый раз в Риме...
- Не волнуйся, не в последний.
Еще бы! Скорей переселить ее сюда, подальше от себя и от своей спальни!
- Давай собираться. В замке нас уже ждут. Я тут кое-что приготовил...
Наступило время испытаний, мрачно думала Лу Джонс, разглядывая себя в зеркале. Точнее, не себя. Малознакомую красавицу в платье от Кардена и бриллиантах от Тиффани. Черные волосы были заколоты в нарочито небрежную прическу, стройные ножки казались еще длиннее благодаря изящным туфелькам на шпильках.
Лу вздохнула и скорчила малознакомому отражению рожу. Чудесному превращению предшествовала настоящая битва. Альдо запустил в номер посыльных с пакетами, коробками и свертками, а потом явилась сияющая улыбкой девица в униформе горничной и выразила готовность помочь синьорине одеться. Синьорина немедленно встала на дыбы, потом Альдо, скованно улыбаясь, попросил девицу на секундочку выйти - и после этого разразился бой.
Лу настаивала, чтобы все расходы в крайнем случае были включены в ее гонорар, наотрез отказывалась от бриллиантов и утверждала, что насчет тряпок они вообще не договаривались. Альдо сердился и уверял, что папа и мама в лучшем случае просто не поймут, если невеста их сына прибудет в замок с одним рюкзаком, в котором находится три с половиной футболки и двое джинсов. Лу напомнила ему о том, что итальянские аристократы лишены снобизма, Альдо возразил, что снобизм тут ни при чем, просто он ее жених, согласно контракту, а значит, принимает на себя определенные обязанности. Спор грозил затянуться, но соломоново решение все же нашлось. Они примирились на том, что все наряды Лу берет как бы напрокат, особенно бриллианты.
- Будем считать, что это твои сценические костюмы!
- Хорошо, но костюмы - это собственность театра!
- У тебя ужасный характер, мисс Джонс!
- Знал, кого брал. Не нравится - ищи другую.
Альдо издал звук, подозрительно напоминавший рычание, и удрал из номера, а улыбающаяся девица в униформе понимающе подмигнула Лу из коридора: мол, милые бранятся...
Замок вырос из-за поворота, словно сказочный сон. Лу, изрядно утомленная и вторым перелетом, и поездкой на машине (настоящий лимузин, присланный за ними из замка!), даже не представляла, что на свете бывает такая красота. Башенки и шпили, увитые плющом и виноградом стены, яркие клумбы и весело журчащие фонтаны... Корильяно был целой сказочной страной, и Лу невольно захотела, чтобы скорее наступило завтра: если здесь так хорошо в сумерках, то как все это великолепие выглядит на ярком солнце?
Их встретил дворецкий с внешностью пожилого разбойника и повадками короля. Степенно поклонившись, он произнес весьма эмоциональную тираду по-итальянски, в конце страстно поцеловав кончики пальцев и закатив глаза. Л у зарделась и схватила Альдо за руку. Тот почему-то вздрогнул...
В холле их встречала высокая стройная женщина с темными волосами, лишь слегка тронутыми сединой, и лучистыми синими глазами. Кьяра Бонавенте. Она сердечно улыбнулась оробевшей Лу, расцеловала ее в обе щеки и приветствовала на хорошем английском. Мягкий итальянский акцент придавал речи графини особое очарование, и Лу почувствовала, что с этой стороны ей опасаться, пожалуй, нечего.
А еще через минуту началось столпотворение. В холл высыпала толпа народа. Впереди мчались четыре женщины разного возраста, но очень похожие друг на друга. Сестры Альдо. Они тоже говорили по-английски, но зато с истинно итальянским темпераментом, то есть все вместе и очень громко. Старшая вроде бы слегка сердилась (интересно, на что?), младшая утирала слезы (явно счастья, потому что одновременно она улыбалась изо всех сил), две средние кинулись обнимать Лу, но столкнулись по дороге и тут же оживленно заспорили (вероятно, за право первой поцеловать невесту младшего братика). В целом они все Лу понравились, но от их манеры общения можно было ожидать некоторых трудностей.
Ну а еще через некоторое время Лу испытала настоящий шок. Распахнулись тяжелые дубовые двери, и в холл выкатилось инвалидное кресло. Это было очень удобное и дорогое кресло, снабженное громадным количеством механизмов. Оно казалось громоздким, хоть и двигалось легко и бесшумно. Тем более хрупким выглядел пассажир этого кресла.
Худенький, темноволосый юноша с серьезным взглядом огромных синих глаз смотрел на Лу, чуть склонив идеально причесанную голову на плечо. Он казался совсем мальчиком, хрупкий, узкоплечий, с необыкновенно бледной, почти прозрачной кожей, однако руки выдавали его истинный возраст. Сильные, красивые пальцы, гибкие кисти, тонкие, но мускулистые запястья - это были руки взрослого мужчины.
Он легким, почти незаметным движением направил кресло прямо к Лу, остановился возле нее и протянул ей руку.
- Рад видеть вас в Корильяно. И рад за Альдо. Вы настоящая красавица. Я - Джакомо.
Пожатие его руки было сильным и приятным, Лу улыбнулась в ответ, не очень зная, что отвечать, но тут положение спасли сестры Бонавенте. По обыкновению они заговорили все разом:
- Хватит, хватит, бедная девочка совсем вымоталась...
- Устроили какой-то смотр, честное слово, дайте ей переодеться и умыться...
- Ох, душечка, какое платье и как вам к лицу...
- Я сама ее провожу, Джако, подвинь свой рыдван в сторону...
- Альдо, ваши комнаты уже готовы, только не перепутай спальни, ха-ха, еще рано...
- Папа сказал, что вы можете заговорить человека до смерти, и папа совершенно прав...
- Лу, пойдемте, не обращайте на них внимания, они могут болтать до ночи...
- Я поставила в одну вазу розы, а в другую - лилии, не знала, что тебе больше понравится, можно ведь на "ты", правда?..
Говорливый поток подхватил Лу и повлек ее через анфиладу роскошных комнат, двери распахивались перед ними, словно в сказке, и Лу вертела головой, улыбалась, отвечала, кивала, снова улыбалась, соглашалась... Альдо, Джакомо и их мать остались в холле.
Кьяра проводила "девочек" взглядом и с прежней мягкой улыбкой повернулась к старшему сыну. Рука ее при этом покоилась на спинке кресла младшего.
- Она очень красива. И глаза у нее хорошие. Детские. Она немного испугана, не так ли?
Альдо внутренне подобрался. Многие считали Кьяру Бонавенте идеальной хозяйкой замка Корильяно, прекрасно воспитанной, красивой и спокойной, однако сыновьям было отлично известно и то, что под величавой внешностью скрывается живой и язвительный ум.
- Сегодня утром мы еще были в Англии, а сейчас она в другой стране, да еще и в замке с целой толпой графинь. И графов. Кстати, о графах. Где папа?
- Папа там, где ему нравится и хочется быть. Ты не ответил. Она испугана.
Неожиданно в разговор вмешался Джакомо.
- Естественно, испугана, мама! В подобной ситуации всякий испугается. Ехать к Альдо домой - и встретить одну королеву, четырех взбалмошных теток и инвалида в кресле в качестве шурина. Держу пари, Альдо, ты ей обо мне не рассказывал.
Альдо недовольно поморщился.
- Если у тебя опять разыгрались комплексы, то заткни их, Джако! Лу устала с дороги, опять же, разность темпераментов, а не рассказывал я ей о тебе исключительно потому, что не считаю это чем-то из ряда вон выходящим.
- О, благодарю. И прошу прощения. Виновата твоя невеста. При виде такой красавицы невольно вспоминаешь о собственном уродстве.
Кьяра негромко кашлянула, и сыновья немедленно умолкли.
- Я не очень понимаю, что с вами происходит, когда вы встречаетесь, мальчики. Всему миру известно, что вы дружите и любите друг друга, но вам почему-то нравится изображать из себя идиотов. Хватит на сегодня. Альдо, иди к Лу. Если сегодня вы не в силах общаться, то отложим семейный обед на завтра. Я распоряжусь...
- Не надо, спасибо, ма. Я уверен, Лу захочется посмотреть замок, познакомиться со всеми поближе, а не откладывать это на завтра. Джако... я привез тебе кассеты, ты просил.
Юноша в кресле улыбнулся, и это была совсем другая улыбка, радостная и благодарная.
- Спасибо, оболтус! Я думал, забудешь.
- Ага, как же! Ты же со свету сживешь. Все, до ужина. Встретимся в столовой.
- Чао, женишок!
Альдо чуть ли не бегом ринулся догонять Лу. Джакомо развернул кресло и отправился в свою комнату, прижимая к груди кассеты. Кьяра Бонавенте осталась одна. Лицо ее было спокойным, на губах играла легкая улыбка. Потом она покачала головой, вздохнула и бесшумно удалилась в глубину анфилады.
Альдо несся по коридорам родного дома, ощущая себя бледным подобием средневекового рыцаря. Его дама нуждалась в поддержке, это несомненно. Правда, уволок ее вовсе не огнедышащий дракон, и даже не орда сарацинов, но в известном смысле сарацины были бы лучше. Сарацины - сильные, молчаливые ребята. Они перекидывают пленниц через седло и увозят в плен. Они не трещат без умолку и не задают неудобных вопросов. Они не выспрашивают, когда прекрасная дама познакомилась со своим рыцарем и почему ей пришло в голову связать с ним свою жизнь. Сарацинов можно изрубить мечом и затоптать конем, в то время как сестры Бонавенте способны насмерть уболтать целый табун диких коней, а мечом их рубить вообще опасно для жизни. И неприлично.
Кроме того, Альдо крайне тревожили обстоятельства их с Лу прибытия в замок. Мама ангел, это всем известно, но некоторым известно так же и то, что у мамы острый глаз хирургической сестры и ум иезуита. Мама способна почувствовать фальшь еще до того, как исполнитель возьмет неверную ноту. Почему мама спросила, не испугана ли Лу? Почему настаивала на ответе? В том, что папа посвятил ее во все обстоятельства скоропалительного сватовства Альдо, последний не сомневался. Значит, теперь мама подозревает подвох?
И наконец, самое главное и самое непонятное: где папа?! Где этот феодал и самодур? Уж он-то должен был самым первым встретить потенциальную невестку, не дать ей времени опомниться, посмотреть на нее своим орлиным взором, смутить, очаровать - а затем ошарашить неожиданными вопросами. И вот вам: "папа там, где ему нравится и хочется быть"! Альдо едва не застонал. С точки зрения юриспруденции он был практически чист. Синьор Бергоми не выдаст их и под пыткой, а скоропалительный брак уголовно ненаказуем. Дело не в том, что Альдо повесят на крепостных стенах, когда обман раскроется, вовсе нет.
И не в том, как подумают пошлые люди, что Альдо лишится лакомого куска ценой в десять миллионов долларов.
Дело в том, что ему будет стыдно. Невыносимо стыдно. До смерти стыдно. Он уже никогда не сможет смотреть в глаза своему отцу. Ему придется избегать общества матери. Сократить свои визиты в Корильяно.
Джакомо укоризненно вздохнет и пожмет плечами. Скажет, что не сомневался в том, что Альдо балбес. Сестры... эти будут кудахтать и изводить его дурацкими речами о том, что он хочет сжить всех со свету своими выходками.
И снова, как всегда, Альдо Бонавенте не сможет объяснить ни одной живой душе на свете, что всю эту дурацкую историю он затеял только из любви к своим близким!
Он ворвался в комнату, отведенную Лу, даже забыв постучать, и замер на пороге с открытым ртом. После небольшой паузы раздался дружный вопль, после чего часть присутствующих стала хохотать, а часть - громко возмущаться.
Нахалка Лу Джонс вовсе не нуждалась в его помощи. Она стояла в одних трусиках и лифчике перед большим зеркалом, а Донателла, младшая из сестер, держала перед ней нечто воздушно-бело-гипюровое, кружевное и невесомое, пенящееся кружевами и поблескивающее жемчугами. Клаудиа немедленно загородила девушку собой, Анита принялась причитать, а Луиза обличающе простерла вперед руку.
- Альдо! Тебя не учили стучаться? Пшел вон отсюда, мальчишка!
- Знаешь, что, сестрица...
Луиза и Клаудиа ринулись на него и в буквальном смысле вытолкали в коридор. Здесь Альдо пришлось совсем плохо.
- С чего это ты врываешься к девушке в комнату без стука, юный Альдо?
- Она моя невеста!
- Приличные люди даже к женам стучатся!
- Чего это я должен стучаться?!
- Ты нахал и балбес. Разве можно смотреть на невесту до свадьбы?
- Вы что, с ума сошли? Я на нее уже сто лет смотрю, и все до свадьбы.
- Святая Маргарита, дай мне сил! В ПЛАТЬЕ, ОЛУХ! В ПОДВЕНЕЧНОМ ПЛАТЬЕ! Это же самая страшная примета в мире! Жених не должен видеть невесту в подвенечном платье до свадьбы!
- Господи, как вы меня напугали! Я не верю в приметы.
- Ну и не верь! Примете от этого не убудет. Просто не смей входить без стука, и все.
После этого категоричного замечания Луиза развернулась на каблуках и ушла обратно в комнату. Клаудиа задержалась. Перевела дух, щелкнула Альдо по носу - и неожиданно озорно улыбнулась.
- Вообще-то я тебя понимаю. Девочка сложена, как наяда. Глаза, волосы, кожа... да еще и не дурочка. И смеется, как колокольчик. Похоже, ты не совсем балбес, раз сумел очаровать такую красавицу.
- Знаешь, что, Клаудита...
- Не сердись. Я скучала по тебе. И рада, что ты вернулся. Может быть, молодая жена отобьет у тебя охоту гоняться за призраками и ты осядешь дома?
- Клаудиа, я... мы приехали, чтобы засвидетельствовать свое уважение семье и пожениться в семейном кругу. Ни малейшей охоты играть в графов и графинь у меня нету...
- А у девочки?
- И у девочки нету! Мы поженимся, побудем здесь немного, потому что Италия вполне подходит для медового месяца, а потом вернемся в Англию. У меня бизнес стоит...
- Уже не стоит.
- Что?!
- А как ты думал? Бизнес вообще не должен стоять, он должен развиваться. Твой приказал долго жить. Я думала, Бергоми тебя известил. Хотя тебе простительно. Все эти предсвадебные хлопоты!
Клаудиа поцеловала остолбеневшего брата в щеку, изящно вильнула бедрами и направилась к двери в комнату. Уже взявшись за ручку, повернулась и выпустила последний заряд:
- Да, чуть не забыла. Лучше тебе подготовиться. Вероника приезжает послезавтра. Птичка принесла на хвосте, что она собирается присутствовать на бракосочетании.
- О Господи! Только ее не хватало...
- Не волнуйся, скандалить она не будет. Единственно, может прожечь взглядом фату новобрачной, но это так, фигура речи. Я бы на твоем месте предупредила девочку. Она этого не заслужила.
-А я?!
- Разумеется, заслужил! Ни одна женщина не простит мужчину, превратившего в фарс самый важный день ее жизни.
И Клаудиа закрыла дверь перед носом своего младшего брата.
9
Папа не появился и за ужином, после чего беспокойство Альдо переросло в панику. Слава Богу, хоть Лу чувствовала себя как рыба в воде. Она, похоже, совершенно освоилась и подружилась с сестрами Бонавенте, непринужденно болтала с Джакомо, на редкие вопросы мамы отвечала спокойно и уверенно, за столом держалась идеально.
Чего не скажешь об Альдо. Счастливый жених хмурился, теребил салфетку, катал из хлеба шарики, не слышал обращенных к нему вопросов и вообще производил впечатление человека не от мира сего. В чувство его привел вопрос мамы, заданный спокойным, доброжелательным тоном, но отдавшийся в мозгу Альдо погребальным набатом.
- А чем вы занимаетесь, Лу?
Надо пояснить, что именно этот вопрос Альдо с Лу до конца не обсудили. То есть обсудили, но к согласию так и не пришли. Альдо настаивал на обучении в университете, что сразу снимало вопросы о Кембридже и о том, почему Альдо понесло искать невесту в провинции. Лу возражала, утверждая, что врать нужно только в самом крайнем случае. Им и так придется прикидываться безумно влюбленными, а если при этом Лу будет изображать студентку, то они непременно запутаются. Тогда Альдо предложил вариант Марго, с консерваторией, но Лу заявила, что мечтающий о консерватории просто ОБЯЗАН знать ноты и играть на каком-нибудь инструменте, а она умеет только петь. Дискуссия завершилась легкой ссорой и утверждением Альдо, что сообщение о пении в кабаках не будет одобрено даже его родителями-демократами.
Теперь настал судный миг. Они так ни о чем и не успели договориться...
- Чем вы занимаетесь, Лу?
Девушка повернулась к графине Бонавенте и улыбнулась.
- Пою. Мечтаю стать настоящей певицей, ну а пока учусь азам профессии.
Кьяра слегка изогнула безупречную бровь.
- Неожиданно. И где же вы постигаете азы?
- Честно говоря, многие вздрагивают, когда узнают это. Я пою в ресторане.
Пауза. Тишина. Клаудиа чуть заметно улыбается. Донателла с вызовом смотрит на маму. Мама пристально глядит на Лу. Джакомо тоже не сводит с нее глаз, и в них горит нечто, очень напоминающее уважение... Луиза неуверенно хмурится, Анита, как всегда, занята едой.
- И... что же вы поете?
- У меня несколько программ. Песни военных лет. Французский шансон. Синатра...
Лу бросила взгляд на оцепеневшего Альдо и вдруг улыбнулась ему такой нежной, обольстительной и лукавой улыбкой, что у него по позвоночнику опять запрыгали знакомые чертики с острыми копытцами.
- С Альдо мы познакомились как раз после Синатры. Он ведь его поклонник.
Кьяра усмехнулась.
- Да, у него громадная коллекция старых пластинок. Знаете, Лу, вы мне нравитесь. Я не знаю других девушек, способных признаться в том, что они поют в ресторане.
Теперь Лу смотрела на Кьяру, и во взгляде ее не было и тени смущения. Пожалуй, они обе были в этот момент чем-то похожи - достоинство и спокойствие.