Шанталь притянула ее к себе, потом неохотно отпустила.
- Умоляю, будь осторожна.
Несколько минут спустя "БМВ" выехал на автостраду. Всю дорогу до Мейн-Бич они ехали молча.
- Я сама дойду, - сказала Мишель, когда машина затормозила у подъезда ее дома, и выбралась наружу. Никос хмыкнул. Он тоже вышел из машины и стоял, насмешливо глядя на нее.
- Дойдешь или тебя понести? - Он не хотел ничего слышать, и никакие протесты на него не действовали.
- Пошел ты к черту!
- Я там уже был дважды за последние сутки. - Никос обошел вокруг автомобиля и приблизился к Мишель. - Ну как, пойдешь или отнести?
- Если ты только посмеешь… - Ничего больше ей сказать не удалось, потому что он легко перебросил ее через плечо, подошел к двери, отпер ее же собственной магнитной карточкой и проследовал через холл к лифтам. - Отпусти меня, черт! - Она принялась молотить кулаками по его спине и только вскрикнула, когда он сильно тряхнул ее.
Не обращая внимания на кошачье шипение за спиной, он вошел в лифт, нажал нужную кнопку, затем, когда лифт остановился, спокойным шагом подошел к двери, открыл ее и, лишь оказавшись в прихожей, поставил Мишель на ноги.
- Хочешь подраться? - ехидно проговорил он. - Давай.
- Ты… - заговорила она, задыхаясь от гнева, - таких грубиянов и эгоистов, как ты, я еще не встречала. Уходи сейчас же.
- Выбирай - здесь или у меня, - сказал он, словно не слыша ее.
Что-то в его позе и застывшем выражении лица заставило ее притихнуть и насторожиться.
- Тебе не кажется, что ты слишком далеко зашел, играя роль героя-спасителя?
- Нет, не кажется.
Немногословен и непоколебим, как скала. Может, лучше уступить и не надрываться напрасно? Чем ругаться, лучше попробовать все как-то уладить.
- Я могу позвонить в полицию, и тебя заберут. - Это была последняя безнадежная попытка настоять на своем.
- Давай, звони, - сказал он.
Не подчиняться, не дать себя сломать, ни за что. Да только уже сейчас ясно, как все пойдет дальше, и сколько бы она ни сопротивлялась, никакого проку от этого не будет.
Значит, надо признать поражение и уступить - частично.
- Можешь спать в другой комнате.
Мишель пересекла гостиную и, войдя в спальню, плотно прикрыла дверь.
Если ему обязательно нужно спать здесь, пусть спит. А она наполнит ванну горячей водой, подольет пахучего жидкого мыла, взобьет пену и будет сидеть там, вся в пузырьках… пока не успокоится. Потом как следует вытрется, ляжет в постель и будет спокойно спать, пока утром ее не разбудит будильник.
Мишель залезла в ванну и легла, погрузившись в благоухающую воду. Какое это блаженство - лежать вот так, безвольно расслабившись.
Она сонно закрыла глаза… и подскочила, расплескивая воду, когда раздался резкий стук. В следующее мгновение дверь открылась и в ванную спокойно, как ни в чем не бывало, вошел Никос.
- Какого черта ты сюда вперся?
"Как она похожа на ребенка", - подумал он про себя. Растерянные, сердитые глаза, волосы, скрученные в пучок и сколотые на макушке, и кругом пена, видны только плечи и голова.
- Я подумал, вдруг ты заснула. Так ведь можно и утонуть.
Ее зрачки расширились от гнева, глаза потемнели и казались огромными.
- Ты что, не мог постоять и подождать, пока я отвечу?
- Я постоял, а ты не отвечала, - невозмутимым тоном объяснил он. - Поэтому и вошел.
- Ну хорошо, а сейчас поворачивайся и уходи. Не зная, как еще выразить свое возмущение, она вдруг, неожиданно не только для него, но и для себя самой, зачерпнула ладонями пенной воды и плеснула на него.
Грудь его рубашки мгновенно потемнела. Мишель в оцепенении скользнула взглядом по сползавшим вниз клочьям пены, потом подняла глаза на его лицо. И того, что увидела в его взгляде, Мишель испугалась еще больше.
В нем было откровенное, страстное желание. На мгновение ей подумалось, что он сейчас наклонится, вытащит ее из ванны…
К горлу подступил комок, и несколько секунд, казавшихся вечностью, она не могла вымолвить ни слова.
- Сам виноват, - с трудом пробормотала она наконец.
- Это что, извинение? - с ехидцей спросил Никос.
- Объяснение.
Его глаза блеснули.
- Давай, спускай воду и вылезай.
Мишель не двинулась с места.
- А ты будешь тут? Ни за что!
Никос взял с полки большое банное полотенце и развернул, держа перед собой широко разведенными руками.
Он увидел, как ее глаза наполнились слезами и стали похожи на два озерца. Устремленный на него беспомощный взгляд подействовал на него сильнее всяких слов. У него сжалось сердце. Он молча положил полотенце на место, повернулся и вышел.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Мишель проснулась неожиданно, словно ее что-то толкнуло, и несколько секунд не могла понять, где она. Сон как будто продолжался, но она готова была поклясться, что все это происходит на самом деле.
Охваченный яростью Джереми. Спокойный, суровый Никос. И она тоже там, но ее не видно, она бестелесный свидетель их поединка. Скрестились со звоном мечи, они яростно сражаются, то отступая и парируя удар противника, то бросаясь вперед… Потом вдруг наступает темнота, слышится жалостный вскрик, и все замолкает. Мишель старается выяснить, кто победитель, но его черты расплываются.
- Господи, Боже ты мой, - пробормотала Мишель, садясь и включая лампу. Комната осветилась, все было как обычно. Она провела пальцами по щекам - они были мокры от слез.
Мишель потерла их ладонями, встала с кровати, накинула на плечи халат и пошла на кухню. Электронные часы на микроволновке показывали один час пять минут.
Очень хотелось пить. Мишель достала из холодильника банку с водой, открыла ее с коротким щелчком и направилась в гостиную.
Было душно. Мишель торопливо подошла к широкой стеклянной двери, ведущей на террасу, и раскрыла ее настежь, словно надеясь, что свежий морской ветер прогонит прочь неприятности и заботы последних дней.
Она вышла на террасу, и в лицо повеяло прохладой. Пахнуло свежим соленым дыханием океана, она вдохнула всей грудью и застыла, глядя на уходящую вдаль полосу набережной.
Бесконечная цепочка фонарей, яркие вспышки неоновой рекламы, бесчисленные окна домов, изливающие свет на бегущие мимо машины, мигающие огоньки в темных громадах зданий, возвышающихся где-то там, у горизонта…
Все сияло и сверкало, и тем темнее и гуще казалось ночное небо, сливающееся на горизонте с водами океана.
Мишель поднесла банку к губам и сделала жадный глоток. Легкий ветерок пошевелил волосы, забрался под халат.
Она простояла так минут десять, может, и все двадцать. Наконец, вздохнув, пошла обратно к двери - и оцепенело остановилась, увидев посреди гостиной высокую мужскую фигуру, темную на фоне падающего из прихожей света.
Это не мог быть никто иной, кроме Никоса, но на какую-то долю мгновения она не узнала его, и мысли ее судорожно заметались.
- Ты давно здесь стоишь? - Неужели это она говорит таким тонким и слабым голоском?
- Несколько минут, - бесстрастно ответил Никос.
Он был бос, на нем не было ничего, кроме повязанного па бедрах полотенца. Мишель стало неловко, что она забыла дать ему на ночь что-нибудь из одежды.
- Я проснулся где-то полчаса назад и увидел, что горит свет в прихожей.
- И решил проверить, в чем дело, да?
Она старалась казаться бодрой и уверенной, но как же она робела на самом деле, какой растерянной себя чувствовала.
В какой-то миг она чуть не бросилась к нему, чтобы найти, наконец, успокоение в его теплых объятиях. Но нет, такой глупости она себе позволить не может.
- Я не хотел тебя испугать.
Ему что, не спалось? Или у него очень чуткий сон и он просыпается при малейшем шуме? Лицо его было в тени, и она не видела его выражения.
Все ее чувства были обострены до предела, казалось, каждая клеточка тела изнывает в ожидании, когда же он коснется ее, сердце стучало как бешеное.
"Беги отсюда, сию же минуту", - приказал внутренний голос. Однако ноги не желали слушаться разумных приказов. Сладкое томление тела, все усиливаясь, превратилось в жгучее, словно пламя, желание, она слышала свое поверхностное, прерывистое дыхание и ощущала биение пульса в ямочке у горла.
Никос, пристально, неотрывно глядя на нее немигающими глазами, не произнося ни слова, шагнул к ней. Мишель смотрела на него, словно зачарованная, не в силах отвести взгляд.
Он подошел совсем близко, сжал ее плечо одной рукой, а другой распустил тяжелый узел волос и, когда они рассыпались по плечам, провел по ним пальцами, будто гребнем, и заправил несколько прядей ей за ухо.
Она стояла словно в полузабытьи. Но вот его губы скользнули по ее волосам и замерли у виска. Помимо своей воли она обхватила его руками и прильнула к нему всем телом. Ей не хотелось больше думать, хотелось только чувствовать, раствориться в ощущениях, уйти туда, где были лишь этот миг, этот мужчина и страсть.
Она подняла голову, обратив к нему лицо, и замерла, прислушиваясь, как он часто-часто целует ее щеку, все ниже, ниже, и вот его губы находят ее рот, на миг замирают - о, это мучительное промедление! - потом кончик его языка осторожно, неторопливо, словно нащупывая путь, касается ее нижней губы, прежде чем уверенно, но медленно, слишком медленно, двинуться дальше.
Нет, ей этого недостаточно, она хочет большего, и ее рот раскрывается ему навстречу, а голова судорожно запрокидывается в новом приливе страсти.
Он наклоняется ниже, его рука скользит вверх по ее бедру и вдруг резко прижимает ее к себе, она чувствует его желание, и от этого ей становится еще нестерпимее ждать, ждать…
- Хватайся за мою шею, - шепчет Никос, и Мишель повинуется, у нее перехватывает дыхание, когда он подбрасывает ее, и она обхватывает его ногами.
Он идет в спальню, и покачивание при каждом его шаге отдается в ней мучительной вспышкой желания.
Все в ней подчинено только одному - всеобъемлющей жажде физического слияния. Она почти не замечает, как они оказываются у кровати. Словно в полусне она чувствует, как он откидывает одеяло и кладет ее на простыню, и замирает под его неотрывным взглядом.
Мишель - вся желание и страсть. Что может быть естественнее, чем погрузиться в эти влажные глубины и утолить их мучительную жажду друг друга?..
Но он останавливает себя и начинает медлительную любовную игру, неспешные ласки.
Мишель сама не слышит, как из ее горла вырываются то ли стоны, то ли всхлипы. На какой-то миг ей кажется, что все - она больше не выдержит, но волна милосердно спадает, и она с жадностью отвечает на его поцелуй, а руки ее скользят по его телу, как будто стремясь вознаградить его за доставленное наслаждение.
То, что случилось потом, было прекрасно - он так нежно ласкал ее разгоряченное тело, что у нее выступили слезы на глазах. Он не пропускал ни одной чувствительной точки, она вздрагивала и напрягалась, отзываясь на его прикосновения, и вот она снова сгорает от желания, ей больше невмоготу просто лежать на спине, она жаждет ответить на его ласки, дать ему наслаждение…
Потом она лежала в его объятиях, и его пальцы лениво чертили какие-то узоры у нее на спине, пока ее дыхание не выровнялось.
Мишель почувствовала, как его губы легко коснулись ее уха, затем переместились на шею, помедлили и передвинулись к уголку ее губ.
Его поцелуй был необычайно нежен, это было ласковое, теплое прикосновение.
- Мы еще…
- Вместе. - (Мишель почувствовала, как его губы дрогнули в улыбке.) - Тебе неудобно?
- Наоборот, - прошептала Мишель. Казалось, она готова лежать так вечно, слившись в одно целое с мужчиной.
Ей хотелось выразить в словах то, что она только что испытала. Это было нечто необычное, необыкновенное - эмоционально, духовно и физически. Она впервые в жизни узнала, что это такое слиться с кем-то вот так. Все делить пополам, владеть и отдавать во владение.
Это пугало, потому что за этим всем неизбежно последует утрата. "Не думай об этом, - приказала она себе. - Наслаждайся этой ночью и не думай о том, что принесет грядущий день".
Конечно, это не любовь. Ведь любовь зарождается медленно, это постепенное познание друг друга, растущая привязанность, взаимопонимание.
И все же то, что произошло с ними только что, больше, чем просто физическое влечение. В этом она была уверена. Удовлетворив свое влечение, человек не думает о дальнейшем, желая чего-то недостижимого, и, уж во всяком случае, не гадает, не пойдет ли под откос вся его жизнь из-за того, что случилось.
"Может, все еще можно поправить?" - подумала она робко.
У нее нет волшебной палочки, чтобы одним взмахом отменить последние часы. Ну да ладно, настанет день, будет видно, что и как. А пока спать, спать, спать, больше ни на что нет сил…
Мишель не слышала, как Никос осторожно повернулся, чтобы она легла рядом с ним. Она пошевелилась во сне, прижавшись к нему всем телом, а он укрыл ее простыней.
Сквозь сон Мишель почувствовала, как что-то щекочет ей руку, и зарылась лицом в подушку. Еще слишком рано, будильник пока не звонил, а она так устала.
Через минуту все повторилось, теперь на талии. Наверное, это утренний ветерок шевелит край простыни. Мишель отодвинула ее подальше.
Это не помогло. Мишель открыла глаза - Никос полусидел, опершись на локоть, и пристально смотрел на нее.
Вид у него был утомленный, он явно не выспался, подбородок и щеки поросли за ночь темной щетиной, но, черт возьми, как же он был хорош!
Никогда и ни с кем Мишель не испытывала того, что испытала в объятиях этого человека, и даже не подозревала, что такое возможно.
При одной только мысли о том, что они пережили, жаркая волна окатила ее с головы до пят, глаза широко раскрылись, когда он коснулся пальцами ее груди и легонько сдавил мгновенно затвердевший сосок. У Мишель перехватило дыхание от пронзительного, нестерпимого до боли желания.
Он наклонился к ней и стал легонько, словно бы играя, целовать ее грудь. Его рука уверенно, настойчиво двинулась вниз, и, когда она наконец остановилась, Мишель напряглась всем телом, словно струна… и бессильно упала, прерывисто дыша и шепотом повторяя сквозь стоны его имя.
Он одним движением глубоко вошел в нее и замер, чтобы потом повторить все опять и опять. Напористой страстности, что овладела ими ночью, теперь не было, все шло неторопливо и так захватывающе сладостно, что Мишель погрузилась в какое-то полудремотное состояние, чувствуя, как накатывает и отступает и снова накатывает теплая волна.
"Как это прекрасно - начинать день вот так", - подумала она, уже почти засыпая.
- У тебя такая чудесная улыбка.
- Ммм?
Его короткий смешок ударил по нервам, вырывая ее из блаженного покоя и вновь возвращая к мыслям и чувствам, слишком опасным для ее душевного равновесия, и так уже подорванного.
- Пора возвращаться к земным делам вроде душа, завтрака и делового костюма. - Ее палец прошелся по его носу и застыл на губах. Он открыл рот и прикусил его зубами. - Ой, больно!
- Сама виновата, - торжествующим тоном проговорил Никос, но глаза его смеялись. - У нас еще целый час.
Ее сердце дрогнуло.
- Я не люблю торопиться.
- Уверен, тебе понравится.
- Мне надо привести себя в порядок, - безнадежным тоном сказала Мишель, глядя, как он встает с постели. - Спокойно позавтракать, - добавила она, когда он поднял ее на руки. - Выпить пару чашек кофе. Куда ты меня тащишь?
- В душ. - Широко шагая, он донес ее до ванной. - Вторую чашку выпьешь в галерее.
Никос, изловчившись, повернул кран, пощупал воду рукой и вошел в душевую кабину. Там он взял большую губку, налил на нее жидкого мыла и принялся старательно намыливать Мишель.
Он знает, как это на нее подействует, и делает все нарочно. Мишель сжала руку в кулак и шутливо ударила его по плечу.
- Ты что, против?
При мысли о том, что можно начинать вот так каждое утро, у Мишель пересохло во рту.
- Да, против. Я не успею позавтракать.
Он наклонился к ней и заглянул в глаза.
- Ну, тогда завтра встанем пораньше, хорошо?
Мишель не ответила. Не успела. Слова застряли у нее в горле, потому что он закрыл ей рот поцелуем.
Она ничего больше не чувствовала - ни шума падающих сверху струй воды, ни теплого их прикосновения к коже. Было только твердое мужское тело, крепкие руки, прижимающие ее к нему так тесно, что единственное, что ей оставалось, это обхватить Никоса за шею и безвольно повиноваться, когда он раздвинул ее бедра.
Он с трудом сдерживал себя, но выжидал, пока она не захочет его так же сильно, как он ее. И она чуть не сошла с ума, когда он, наконец, вошел в нее. Жгучая страсть, пылавшая в ее теле с силой, какой она никогда прежде не знала и о какой даже не подозревала, вырвалась из ее горла торжествующим криком.
Он с яростью впился в ее рот, когда они одновременно достигли апогея, и охватившая ее дрожь слилась с содроганиями его тела. А потом они замерли, тесно прижавшись друг к другу и прислушиваясь, как их охватывает блаженное успокоение.
Мишель пришлось обойтись без завтрака. Она успела лишь хлебнуть пару раз кофе, который Никос сварил, пока она красилась.
- Я закажу столик в ресторане, - сказал он, когда Мишель, накинув на плечо ремешок сумки, направилась к двери. - Мы сегодня ужинаем с Эмилио и Саской, не забыла? Кстати, - добавил он, когда она, задержав шаг, обернулась, - очень миленькая бабочка.
Эта крохотная татуировка была у Мишель на правой ягодице.
На лице Никоса играла улыбка.
- Это минутный каприз, вызов родителям или еще что-то?
- Да так, доказывала свою лихость. В Париже. - Ее глаза озорно сверкнули. - Пришлось выбирать между татуировкой или колечком на пупке.
Зазвонил телефон, Мишель сразу посерьезнела. Если это Джереми… Она пересекла комнату и взяла трубку.
- Мишель? Как ты там, все в порядке?
У Мишель отлегло от сердца.
- Привет, Эмилио. Все хорошо. Я сейчас выхожу. - Она положила трубку и посмотрела на Никоса: - Будешь уходить, просто захлопни дверь.
- Я свяжусь со своим адвокатом, узнаю, что нужно, чтобы оформить предписание о неприближении, потом тебе позвоню.
- Спасибо, - бросила Мишель, идя к выходу. Так вот оно в чем дело! Мишель почувствовала, как от этой мысли у нее по спине пробежали мурашки. Никос остался у нее на ночь из-за Джереми, боялся, как бы тот ее не изнасиловал.
А все остальное вовсе не предусматривалось. По чьей вине это произошло, кто был первым?
Господи, да какое это имеет значение?
Мишель тут же поправила себя - конечно, имеет, еще какое, ведь то, что они начали как игру па публику, превратилось в нечто совсем иное, так что теперь не надо и играть: то, что они изображали, стало правдой.
Просто смех. Был вымышленный роман, и вот, пожалуйста, что из этого вышло. Хорошо тому, кто не против мимолетных связей. К сожалению, она не из таких. Началось с взаимного соглашения, а чем кончилось? И неизвестно, как поведет себя Джереми. Да еще эта Саска…