- Мой крестник. Ему три года, и сегодня рождественский праздник в его детском саду. - Мишель заправила за ухо выбившуюся прядь волос. Вид у нее был растерянный. - Не понимаю, как я могла забыть. - Она бросила взгляд на часы. - Времени в обрез. Принять душ, переодеться, и пора ехать.
- Я поеду с тобой.
Мишель усмехнулась.
- На детский праздник?
- На детский праздник, - повторил он шутливым тоном.
Было весело. Родители столпились перед большой эстрадой на поляне, а малыши, в ярких костюмах, под руководством своих воспитателей, декламировали стихи, танцевали и пели вразнобой под магнитофонную запись. Порой кто-то из малышей сбивался и под общий смех, смущенный, просил подсказки у мамы.
Мишель стояла среди толпы, а находившийся рядом Никос старательно оберегал ее от толчков.
Наконец нашлись Элоиз с мужем, подбежал Филипп, всячески выражавший свою радость оттого, что Мишель пришла, и с любопытством поглядывавший на стоявшего рядом с ней дядю. Мишель шепнула ему что-то на ухо по-французски, и малыш рассмеялся.
- А я хороший мальчик, - перевел он на английский, глядя на маму. - Так говорит тетя Мишель.
Наконец, примерно в девять часов, праздник закончился, и Мишель, обняв на прощанье малыша, пошла с Никосом к машине.
Она села, откинулась на подголовник сиденья и закрыла глаза. Такой хлопотный был день, а перед ним - почти бессонная ночь.
Войдя в квартиру, Никос посмотрел на побледневшее лицо Мишель, синяки под глазами и легонько подтолкнул ее к спальне.
- Иди спать, pedhimou.
Ей не надо было повторять дважды. Через минуту она с облегчением растянулась на постели, укрывшись одеялом.
Сон пришел почти мгновенно, и она проснулась лишь утром. Рядом никого не было, но на подушке остался след от головы и чуть-чуть пахло терпким мужским одеколоном - значит, Никос спал в одной с ней постели.
Мишель торопливо помылась под душем, надела деловой костюм и вскочила в кухню. Никос стоял там, полностью одетый, и разговаривал с кем-то по мобильному телефону на непонятном языке.
Одного взгляда на стол хватило, чтобы понять, что он уже поел, и Мишель быстренько принялась за кашу с фруктами, которая ждала ее на тарелочке. Никос закончил разговор и убрал телефон.
- Доброе утро. - Он подошел к Мишель, легко коснулся губами ее губ и одним глотком допил свой кофе. - Ну как, готова? Я подвезу тебя до галереи.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
"Да, ну и денек выдался", - подумала Мишель, входя в квартиру. Было около пяти часов. Все неприятности в один день.
Никос позвонил и сказал, что освободится поздно, и, хотя Мишель решила, что это даже хорошо - часок-другой побыть дома в одиночестве, на самом деле она почувствовала себя неуютно.
Было тоскливо без его теплых рук, настойчивых губ, и при одной только мысли о его ласках по спине пробегал холодок.
Автоответчик подмигивал огоньком, она нажала кнопку, но услышала лишь короткие гудки, и это повторилось три раза подряд. Странно, почему же тогда не позвонили ей на мобильник?
Джереми? Неужели это он снова принялся за свои старые фокусы - звонит и бросает трубку?
Как приятно было стоять под душем, чувствуя, что напряжение уходит. Минут через десять она надела шорты, которые сделала когда-то сама, обрезав штанины джинсов, и натянула тесную трикотажную кофточку в резинку. Собираться на благотворительный бал было еще рано, а она не любила ходить по дому в халате больше часа.
Зажужжал домофон, Мишель нажала на кнопку.
Несколько секунд ничего не было слышно.
- Ну как, Мишель, развлекаешься со своим жильцом-любовничком?
При звуках этого голоса у Мишель екнуло сердце, она отпустила кнопку. Жужжание тут же раздалось снова. Мишель мгновение постояла, обхватив себя руками, потом непослушными пальцами взяла трубку.
- Джереми, оставь свои глупости, - сказала она, стараясь говорить как можно строже.
- Ну, знаешь, ум не самая сильная моя сторона.
- Чего ты хочешь добиться, цепляясь ко мне?
- До тебя что, все еще не дошло? Да мне просто доставляет удовольствие ходить по лезвию бритвы, еще чуть-чуть - и меня зацапают, но ведь пока не зацапали!
Мишель повесила трубку и с трудом заставила себя снять ее, когда минут через двадцать домофон зажужжал снова.
- Мишель? Здесь внизу для вас принесли цветы.
Она с облегчением улыбнулась.
- Сейчас спущусь.
Схватив ключ, она побежала к лифту.
На столике лежал великолепный букет розовых гвоздик в прозрачном целлофане. Среди цветов виднелся конверт. Мишель открыла его.
В конверте лежала белая карточка с выдавленным рисунком, и на ней чернело одно лишь слово: Сука.
Можно было и не спрашивать, кто прислал цветы.
- Пожалуйста, выбросьте их куда-нибудь.
- Простите?
- Выбросьте их, - напряженным голосом повторила Мишель.
- Но они такие красивые, - возразил с удивлением консьерж.
- Только прислали их с некрасивой целью.
Краем глаза Мишель заметила какое-то движение за стеклянной входной дверью, она быстро повернулась и увидела Джереми. Тот с насмешливой миной отвесил поклон и исчез.
Так, он делает это специально, чтобы вывести ее из равновесия. Дескать, пусть не забывает, что он намерен продолжать опасную игру по своим собственным правилам.
- Жалко выбрасывать такие прекрасные цветы.
Мишель взглянула на консьержа, молча пожала плечами и пошла к лифтам.
У нее был ровно час, чтобы подкраситься и причесаться. Она переоделась в халат.
Вскоре появился Никос. Он сразу заметил ее несколько осунувшееся лицо и нарочито веселую улыбку, с которой она повернулась к нему.
- Тяжелый день?
Мишель наклонилась к зеркалу, и Никос почувствовал, как в нем поднимается желание.
- Так себе, - неопределенно буркнула она и, заметив искорки в его потемневших глазах - она уже знала, что они означают, - игриво покачала головой - Нам некогда.
Он улыбнулся, и от этой улыбки сердце у нее подскочило и ухнуло куда-то вниз.
- Мы можем приехать и попозже.
- Нет, - Мишель тряхнула головой, - лучше не надо.
Никос подошел и встал у нее за спиной. Мишель остановившимся взглядом смотрела на их отражение в зеркале: он - темноволосый и такой высокий, что ее светловолосая голова еле доходит ему до плеча.
Его руки, скользнув по талии, развязали поясок ее халата и прижались ладонями к грудям.
Жар прокатился волной по ее телу, она ничего больше не ощущала и не понимала, кроме желания, страстного и неудержимого. Мишель не могла оторвать глаз от зеркала, ей казалось, будто там не она, а какая-то другая женщина, и словно зачарованная, смотрела, как эта женщина вздрагивает, когда мужская рука скользит по ее коже…
Кружевные трусики полетели вниз, и, когда Мишель в тесном кольце его рук хотела развернуться к нему лицом, он удержал ее, наклонил голову и нежно приник губами к жилке, бьющейся у нее на шее.
Ее колени подгибались, и она всем телом прижалась к нему, не осознавая ничего, кроме того, что она его хочет.
- Это нечестно с твоей стороны. - Слова вырвались у Мишель вместе со стоном, когда он резко прижал ее к себе.
Она чувствовала, что он хочет ее с такой же силой, что и она его, и ожидание было просто мучительно.
Мишель бросила взгляд в зеркало и мысленно ахнула. Там была не она: на нее смотрела какая-то ненасытная самка в разгар разнузданной оргии - с глазами в пол-лица, с расширенными зрачками, с губами, открывшимися для беззвучного стона, с раскрасневшимися щеками и телом, выгнувшимся в молчаливом призыве.
- Никос, ну пожалуйста…
Вместо ответа он развернул ее к себе лицом, обнял руками за талию, посадил на широкую мраморную столешницу трюмо и, наклонив голову, стал целовать ее грудь.
От этих поцелуев ее пронзило такое острое, требующее выхода желание, что она, когда стало уже просто невмоготу терпеть больше, обхватила его за голову и, приподняв ее, впилась в его губы жадным, страстным поцелуем.
Сколько прошло времени, прежде чем они начали медленно отделяться друг от друга? Пять минут, десять? Она не имела понятия. Она знала только одно - вот сейчас, еще одно легкое движение, и это мгновение уйдет навсегда.
Никос, легко упершись лбом в ее лоб, нежно погладил ее по плечам.
- Надо было сообщить, что мы вообще не приедем, как ты думаешь?
Она не могла выговорить ни слова и с потерянным видом лишь кивнула головой.
Он обхватил ее лицо ладонями, нежно поцеловал, а затем поставил ее на пол.
- Пойду приму душ, побреюсь и оденусь.
Он ушел, а Мишель облокотилась о столешницу и закрыла глаза. Она чувствовала полное изнеможение, и в душе ее царил мрак.
Ни один мужчина не действовал на нее так. Никогда и ни перед кем она не чувствовала себя такой беззащитной и беспомощной, такой слабой, зависящей от чужой воли. Это пугало. Что будет, когда все кончится, а ведь неизбежно кончится? Сумеет ли она просто махнуть рукой, сказать: "Спасибо, было хорошо" - и уйти?
Жизнь без Никоса казалась пугающе пустой.
"Но ты же пока с ним, - шепнул внутренний голос. - По крайней мере, до тех пор, пока от Никоса не отстанет Саска со своими притязаниями и не исчезнет, добровольно или нет, Джереми".
"Пока… Что ж получается? И что ты предлагаешь? - спросила Мишель себя. - Просто любить и проживать каждый день так, словно он последний? Это невозможно. Разбитое сердце и полная беспросветность - вот чем это кончится".
Звук падающей воды, доносившийся из ванной, прорвался сквозь ее мысли и вывел из транса. Надо быстренько приводить себя в порядок. В каком она виде, ужас! Прическа, макияж - все надо начинать заново.
Она принялась за работу, поначалу неуверенно и нехотя, но вскоре, сама не заметив, увлеклась и уже твердой рукой слегка подчеркнула румянами скулы, нанесла тени, чтобы сделать ярче глаза, аккуратно обвела контур губ.
Густым волосам совсем не трудно добавить пышности с помощью щетки и фена.
Покончив с этим, она влезла в узкое и длинное, до лодыжек, шелковое черное платье с мягкой драпировкой на лифе и узкими тесемками на плечах. Потом сунула ноги в черные туфли на шпильках, взяла подходящую к платью меховую накидку и маленькую вечернюю сумочку из бисера и вошла в гостиную.
Никос уже ждал ее там. В темном смокинге и белоснежной рубашке с плоеной манишкой, с черной бабочкой, он был ослепителен. Мишель почувствовала, как сердце у нее словно оборвалось, а потом забилось часто-часто. Крупной, четкой лепки лицо, выступающие скулы, темные глаза, точеный нос, прекрасно очерченные губы.
Да, этот человек производил впечатление, притом скорее не внешностью. В нем чувствовалась некая беспощадность, не сулящая ничего хорошего всякому, кто перейдет ему дорогу. И одновременно, словно бы в полном противоречии с суровой натурой, в этом человеке скрывалась бездна доброты.
Если он когда-либо отдаст свое сердце женщине, то это будет воистину бесценный дар. И женщина эта, если она умная, будет хранить и лелеять этот дар.
Ну вот, она снова задумалась о том, о чем думать опасно.
- Пойдем? - Удивительно, до чего же ровно звучит ее голос.
Лифт, нигде не останавливаясь, опустил их на первый этаж, двери открылись, и вошел консьерж, который поехал с ними дальше, в гараж.
- Мишель, я поставил цветы в вазу. Пусть они стоят в холле. Жалко их выбрасывать. Вы не против? - (Кабина остановилась, Никос и Мишель вышли.) - Приятного вам вечера.
- Что за цветы? - спросил Никос, ведя Мишель к машине.
- Гвоздики.
Никос поднял бровь.
- Спрошу иначе. Кто прислал тебе цветы? - Мишель молчала. Он взял ее за локоть, не давая идти дальше. - Говори, Мишель.
Скрывать правду не имело смысла.
- Джереми.
Глаза Никоса потемнели.
- Он сам их принес?
- Да.
- Он говорил с тобой?
- Нет, не говорил.
Он был снаружи и изобразил учтивый поклон.
Никос чертыхнулся.
- Ну, знаешь, этот парень любит играть с огнем.
Гнев, исходящий от него, казалось, можно было потрогать рукой. Сердито бормоча что-то себе под нос, он открыл "БМВ", подождал, пока Мишель сядет, обошел вокруг и уселся за руль.
- Он тебе сегодня звонил? - Никос включил двигатель и повел машину к выходу.
- Да, звонил, вскоре после того как я вернулась домой.
Он резко повернулся лицом к Мишель. Глаза его пылали.
- Завтра же с утра переезжаем ко мне. И не спорь, - бросил он, заметив, что она собирается что-то сказать. - В пентхаус можно попасть только на одном лифте, а у него специальный код. Да и на пожарную лестницу тоже не попадешь с первого этажа просто так. - Он мгновение помедлил, строго глядя на Мишель. - По крайней мере, я буду уверен, что ты в безопасности. Что-то далеко все это заходит.
- Послушай…
- Никаких "послушай", - бесцеремонно оборвал он ее. - Мы почти приехали.
Мишель с удивлением увидела, что они уже у гостиницы "Мариотт". Это ж надо, как они быстро проскочили два километра, прямо рекорд.
- Поговорим об этом позже, - пробормотала она, пока Никос искал свободное место на парковке.
- Почему ж не поговорить? Поговорим, - пробурчал он сердито.
Мишель была так раздражена его самоуправством, что, когда они оба, выйдя из машины, пошли к лифтам, вид у нее был мрачный и напряженный. Однако подниматься на второй этаж пришлось вместе с несколькими людьми, тоже прибывшими на бал, а потому сердитый вид был совершенно неуместен, и Мишель старательно изобразила на своем лице веселую мину.
Ну а уж когда они оказались в фойе перед залом, настало время сплошных улыбок. Официанты сновали между гостями с подносами, на которых стояли бокалы с шампанским, и Мишель, взяв себе один, пригубила искристой жидкости, ища глазами родителей.
- А, вот вы где, - послышался чуть хрипловатый голос Саски, и Мишель с улыбкой обернулась.
- Добрый вечер, - сказала она приветливо. - Очень рада вас видеть.
Сколько же лжи скрывается за светскими любезностями, которые люди говорят друг другу. Сплошное лицемерие! Мишель отбросила эту мысль и подставила щеку Эмилио для поцелуя.
Но вот, наконец, открылись двери зала, и гости хлынули внутрь. Мишель не торопясь пошла вместе с ними, всей кожей ощущая руку Никоса, лежавшую у нее на спине, близость его тела.
На круглых столах, украшенных различными радующими глаз цветочными композициями, каждый па десять человек, па ослепительно белых скатертях уже лежали приборы и стояли многочисленные бокалы и рюмки. Столы были пронумерованы, и их дружная четверка, увидев свой номер, устремилась к нему.
Саска быстренько устроилась рядом с Никосом, чем вызвала крайнее раздражение у Мишель. Что эта вдова себе позволяет?
Но пришлось смириться, изменить что-то можно было, только устроив небольшую сцену. Саска явно на это и рассчитывала, потому что по ее лицу расплылась довольная улыбка. Ну вылитая кошка, только что полакомившаяся хозяйскими сливками!
Развлекательная программа была разбита на четыре части, с тем чтобы в перерывах гости могли отведать приготовленные для них изысканные блюда, а в конце предполагался парад мод.
Вскоре к двум молодым парам присоединились Шанталь и Этьен. Им еще хватило времени, чтобы познакомиться с теми, с кем они еще не были знакомы, прежде чем председатель благотворительного фонда произнес свою обязательную речь, за которой последовал великолепный французский луковый суп.
Затем появился фокусник в элегантных черно-серо-белых одеждах, с белым лицом и черными губами, он принялся быстро-быстро показывать всякие фокусы с цветными шарфами, серебристыми кольцами и маленьким ящичком, усыпанным якобы драгоценными камнями.
Подали закуски из морепродуктов, и Мишель съела одну сочную креветку и немного салата, затем потянулась к кувшину, в котором была вода со льдом.
Между тем Саска была явно увлечена беседой с Никосом. Судя по выражению ее лица, речь шла о каких-то чрезвычайно важных и серьезных материях. Мишель поймала взгляд Эмилио. Тот почти незаметно подмигнул, и Мишель почувствовала, как ее губы кривятся в саркастической усмешке.
Да, Эмилио смотрит на все такими же глазами, как и она, и давно расстался с иллюзиями. Он любит наблюдать за людьми. Вот и сейчас, в этом многочисленном собрании, он с каким-то циничным удовольствием смотрит, как они пыжатся и важничают и уверяют друг друга в том, чего на самом деле не чувствуют. Эмилио редко ошибается в своих суждениях.
Официанты убрали тарелки, верхние люстры были погашены, и певица с прекрасным сопрано исполнила несколько арий из популярных опер.
Мишель сидела, потягивая шампанское и стараясь не замечать, как ухоженная рука Саски с длинными ногтями легла на бедро Никоса. Вот пальцы ее шевельнулись, и Мишель почувствовала, как в душе ее поднимается волна раздражения… и ревности. Хотя, конечно же, она ни за что не призналась бы даже самой себе, что ревнует.
- О, это было замечательно! - воскликнула Саска, когда в зале вспыхнули аплодисменты.
Под пристальным взглядом Мишель она повернулась к Никосу, сказала что-то по-гречески и положила руку ему на локоть.
Ну что ж, решила Мишель, пора начинать игру. Она повернулась к сидящему недалеко от нее молодому человеку примерно одного с ней возраста, который, как она уже успела понять, привел на бал свою сестру.
- Мне кажется, вечер получился на славу, - сказала она, наклонившись к молодому человеку.
На его щеках запылал румянец.
- Да, да, вы правы. - Он показал рукой на сцену, где певица отвечала поклонами на новый взрыв аплодисментов. - Она просто необыкновенная, правда?
- Да, необыкновенная, - торжественным тоном подтвердила Мишель.
- И все так вкусно, не правда ли? - продолжал он свое отважное наступление. - Вы позволите налить вам вина? Может, еще шампанского?
Мишель одарила его пленительной улыбкой.
- Если хотите, можете налить мне воды.
Он, естественно, хотел. По всему было видно, что он до сих пор еще не верит своему счастью, учитывая, что эта красивая блондинка, которая сама с ним заговорила, пришла с мужчиной, всем своим видом внушавшим молодому человеку какое-то благоговейное почтение и заставлявшим его, впрочем с некоторой долей безнадежности, мечтать о том, что когда-нибудь и он станет таким же.
- Вы часто бываете на таких благотворительных собраниях?
Он был очень мил, приятен, с ним было легко разговаривать.
- Мои родители активно занимаются благотворительностью, - объяснила Мишель. - Иногда и я к ним присоединяюсь.
- А что… - Он запнулся. - Может… Вы не согласитесь со мной потанцевать попозже?
- С удовольствием, - ласково сказала Мишель.
Им пришлось прерваться, потому что официантка стала сервировать главное блюдо, и Мишель, еще раз взглянув с улыбкой на молодого человека, опустила глаза на свою тарелку.
Легкое прикосновение к щеке заставило ее обернуться. Никос смотрел на нее с укором.
- Он еще совсем мальчик, - тихо проговорил он и заметил, как в глубине прекрасных зеленых глаз вспыхнули золотые огоньки.