От мыслей этих становилось стыдно, кроме того, Панкратьева в глубине души очень надеялась, что Арсений помашет вокруг нее руками, и все неприятные моменты от бросания курить сойдут на нет. Поэтому к концу недели Панкратьева взяла себя в руки, позвонила Арсению и настояла на своем визите к нему. При этом она, конечно, отметила, что, в отличие от прошлого раза, Арсению не очень-то хотелось ее видеть.
Нет, Панкратьевой решительно гораздо больше нравилась ее измененная курением прежняя реальность. Там люди в большинстве своем были милые и приятные, а в реальной реальности Панкратьеву все больше окружали вредные непроходимые дураки и тупицы. Ничем не лучше этих дураков и тупиц в новой реальности была и сама Панкратьева. Вон, даже на Федьку наорала за то, что он носки раскидал по всей квартире. Как будто он раньше этого не делал! Остановилась только тогда, когда увидела на глазах у сына слезы. Так тут же кинулась его целовать. То есть и сама стала какой-то ненормальной, психически неуравновешенной истеричкой.
Вот в таком вот дурацком состоянии Панкратьева и приехала к Арсению.
– Анна Сергеевна! Что с вами? – По лицу открывшего ей дверь волшебника было видно, что он испуган не на шутку.
– Ничего! Курить бросаю, – гавкнула ему в ответ Панкратьева.
Арсений явно растерялся. Панкратьева смилостивилась и рассказала Арсению про уговор с Аликом Зотовым.
– А! Ну, тогда понятно. Эк вас, матушка, расколбасило-то. Пойдемте, я вам сейчас облегчу ситуацию.
Хмурая Панкратьева решительным шагом направилась в комнату и уселась на операционный стул. Арсений долго плескал водой в ванной, потом пришел и начал уже привычно размахивать вокруг Панкратьевой руками. Анна Сергеевна даже хотела было съязвить что-нибудь такое по поводу того, что сколько руками ни маши, а взлететь не получится, но вдруг почувствовала тепло по всему телу и необычайную легкость внутри.
"Слава богу, не ляпнула ничего. А то бы обидела хорошего человека на ровном месте", – подумала она.
Арсений еще немного поразмахивал руками и опять отправился в ванную. Панкратьева заметила, что у него совершенно бледное лицо, все в капельках пота. Однако, когда, поплескав водой, он наконец вернулся в комнату, то был уже вполне розовощек и улыбался Панкратьевой своей замечательной волшебной улыбкой.
– Да, и не говорите, Анна Сергеевна! Сколько руками ни маши, никак не взлетишь! – сказал он, хитро глядя на Панкратьеву.
Панкратьевой сначала стало не по себе, а потом она расхохоталась:
– Ладно вам, Арсений, тетеньку пугать! Лучше расскажите, что это со мной происходит?
– Нет уж, лучше вы расскажите, чего вы еще отчебучили, потому что вы настолько опустошенная, что одним бросанием курить ваше состояние объяснить невозможно. Не иначе вы и на людей теперь бросаетесь? Энергию отвампирить пытаетесь? Точно так же, как на вас раньше люди бросались.
Панкратьева задумалась, согласилась с Арсением и рассказала ему в подробностях и о сердечном приступе директора зарубежного завода, и о том, как она запустила шаром в любимого мужчину, и о том, как тот внезапно заболел и все про ее секретное оружие пронюхал. Ну и конечно, в подробностях рассказала про уговор с бросанием курить.
– Да уж! Это ж сколько всего произошло, а вы ничего не рассказывали и ко мне не приезжали. А еще говорили, что будем на пару секретное оружие изучать. Нехорошо! – строго отчитал ее Арсений.
– Виновата. Исправлюсь. Просто все как-то одновременно навалилось и очень быстро произошло. Больше не буду. Простите меня, Арсений. И за мысли мои дурацкие простите.
– Ваши, как вы говорите, дурацкие мысли на самом деле вовсе не дурацкие. Они просто полностью соответствуют вашему дурацкому состоянию. Я вот что думаю – бросать курить после осуществления энергетической атаки было с вашей стороны очень опрометчиво. Однако начинать курить опять было бы непростительной глупостью. И дело тут совсем не в деньгах. Я сейчас немного отрихтовал вашу энергетическую сущность. Она в поиске механизма пополнения энергии. Дело в том, что ваша энергетика уже приспособилась к курению и автоматически восполняла ту энергию, которую вы выбрасывали вместе с дымом. Ведь и курение ваше является в принципе вашей попыткой приспособиться к собственной избыточной энергии. Вы ее выбрасывали потихоньку в пространство. Сейчас вы ее оставляете при себе. Организм же ваш растерялся. С одной стороны, он получил сигнал, что энергию восполнять не надо, и замер. С другой стороны – вы при этом не перестали быть энергетическим фонтаном. Вот и прибыли ко мне практически пустой. Сейчас ваш организм привыкнет к новым условиям и заработает как надо. Не сомневайтесь.
Конечно, Панкратьевой очень хотелось бы услышать, что курить ей просто необходимо с целью сохранения здоровья, и Арсений практически был близок к тому, чтобы совесть Панкратьевой была чиста. А уж такому большому знатоку ци, каким являлся Зотов, предложенное объяснение было бы понятно, и можно было бы даже договориться о возврате пяти, а не десяти тысяч долларов. Ведь сам сказал, что с энергией не шутят. Однако Арсений все-таки индульгенцию Панкратьевой не выписал.
– Анна Сергеевна! Кончайте хитрить, – продолжил он, – вам курить давно пора бросать. Вы же из-за курения себя не осознаете полностью.
"Ну вот, и этот туда же", – подумала Панкратьева, вслух же сказала:
– Хорошо, с этим понятно, но что же было с моими противниками после применения нашего оружия?
Арсений заулыбался:
– Ну, это просто. Я думаю, их организмы как раз не справились с избытком поступившей в них от вас энергии. Они ведь оба, насколько я понимаю, товарищи с очень низкой энергетикой. Один все время на людей кидается, другой боится из себя лишнюю эмоцию выплеснуть и медитирует постоянно, пополняя свои скудные запасы энергии.
"Интересно, – подумала Панкратьева, – откуда он все это про Алика знает? Я ж ему не говорила".
Арсений между тем продолжал:
– И не смотрите на меня подозрительно, сами рассказали, как ваш мужчина почувствовал и заподозрил вас в энергетической атаке. Это говорит о том, что он эти вопросы плотно изучает. И не просто так, а для того, чтобы восполнять свою энергию цивилизованным путем, а не стать вампиром, как ваш первый визави. Так вот, когда к человеку с минимальным запасом энергии вдруг поступает большое количество вашей сильной и чистой энергии, его организм также испытывает шок от непривычного и пытается скинуть этот избыток в пространство. Первый из ваших противников обычно получает низкую энергию чужих слез, второй выцеживает по капле энергию из космоса. А тут вдруг такой сюрприз. Но организм-то не приспособлен. Так же как у вас с бросанием курить. Он некоторое время с трудом проедает полученный подарок, а потом растерянно замирает. И в этот момент есть опасность какой-нибудь неприятности. Так что нужно очень осторожно свою энергию дозировать. Попробуйте в следующий раз маленький мячик запустить, а не шар. Однако, Анна Сергеевна, меня очень беспокоит то, что вы использовали оружие против любимого человека. Так делать ни в коем случае нельзя. Это равноценно удару ниже пояса.
– Ох, Арсений, – Панкратьева растерялась, – дело, наверное, в том, что я не совсем уверена, что этот человек по-настоящему любимый. Вернее, я совсем не уверена.
– Тогда почему же вы с ним живете вместе? Тратите и его и свое время!
– Ну, скажете тоже! Я что, одна такая? Все вокруг вас живут в любви и согласии?
– Те, которые живут, то именно в любви и согласии, как вы сказали. Остальные не живут, а существуют.
– Но одной-то хуже!
– Чем же это? – искренне удивился Арсений. – Никто не раздражает? Или не надо ни в кого из секретного оружия лупить? Вам, Анна Сергеевна, срочно надо понять, чего же вы хотите, сделать выбор и идти по этому пути смело.
– Арсений! Ну как вы не поймете, что таких мужчин, которые мне нравятся, в природе просто не бывает.
– Это каких таких? Расскажите.
– Умных! Чтоб умней меня были. С чувством юмора, чтоб весело нам было. Красивых и высоких, чтоб без комплексов. И с заработком приличным, чтоб опять же без комплексов.
– Так это ж вы свой портрет нарисовали, – рассмеялся Арсений.
– Вот-вот, мужчина должен быть достоин женщины. А самое главное, чтоб я своим мужчиной гордилась. К моему большому сожалению, как-то все больше приходится мне своих мужчин стыдиться и бояться, как бы они чего-нибудь не учудили.
– Вот что я вам скажу, Анна Сергеевна! У вас обязательно будет такой мужчина, которого вы мне сейчас изобразили. Только он ни за что в вашей жизни не появится, пока вы для него место не освободите.
От Арсения Панкратьева опять ехала в отличном настроении. Все-таки он точно волшебник. Курить совершенно не хотелось, и никакого черного джипа в зеркале заднего вида не мерещилось. Кстати, про джип-то этот она Арсению как раз рассказать и забыла. Вот они, старческий склероз и девичья память в одном флаконе. Переходный возраст. Из девушки в бабушку. Тетка называется. С другой стороны, может, это конкуренты какие-нибудь следят или заказчики новые проверяют? В этом случае Арсений со своим волшебством совершенно никак не поможет. И чего помогать? Следят себе люди и следят, никак не беспокоят. Криминала никакого Панкратьева за собой не чувствовала и решила больше на этот джип внимания не обращать. Ведь даже если Дубову про него рассказать, тот веселиться начнет и сразу зачислит Панкратьеву в партизаны или Штирлицы.
Дома ее ждал не менее веселый Зотов, который радостно сообщил ей, что в понедельник улетает в Сургут, а когда вернется, даже не может предположить. И если бы раньше на такое его заявление Панкратьева непременно бы разозлилась, то в этот раз она весело сказала:
– Да и вали на здоровье! Я тут без тебя отдохну и вредной пищи поем. Девчонок позову, салат мясной сделаю, да вина-то и напьемся!
– Ты вином сильно не увлекайся, а то кинешься сейчас опять свою реальность искажать. Не курением, так вином!
– Да мне, Алик, бояться теперь нечего. Ты ж со мной. А мне бы еще пять тысяч не помешали. Давай сюда, я и пить вовсе не буду. Хотя нет, для такого важного жизненного решения пяти мало, десять давай, – веселилась Панкратьева, стаскивая сапоги.
– Сейчас-сейчас, одну минуточку! – Зотов полез в портфель, пошарил там, достал оттуда фигу и покрутил ею у Панкратьевой перед носом. – Шиш тебе, Анька, уж больно ты дорогая женщина, мне становишься не по карману.
– А ты работай лучше, Зотов! Учебник почитай какой-нибудь, как заводом руководить. Или вон у меня есть книжка умная про финансы. Там и про оборачиваемость капитала, и про отрицательные чистые активы все есть. В дзене твоем такому тебя не научат.
– Знаешь, Панкратьева, если ты такая умная, то где твой завод? Вот у меня завод есть, а у тебя его нет! – обиделся Зотов.
– Аличек, кто ж тебе такую глупость сказал, что у тебя завод есть? У тебя обязательств в сто раз больше, чем твой завод стоит. Ты его сколько раз заложил уже? Просто заказчикам твоим невыгодно тебя банкротить. С паршивой овцы хоть шерсти клок. – Панкратьева не стала миндальничать. Сколько можно уже! Как страус голову в песок прячет, заводовладелец хренов.
После этих ее обидных слов Зотов посмотрел на Панкратьеву строго и произнес:
– Я кручусь сам, у меня компаньона с мохнатой лапой, как у тебя, нет. Вы с Дубовым присосались к огромной корпорации и пасетесь там, а ты попробуй приди с улицы. Да так, чтоб потом выйти с контрактом. Ты сама-то занести кому-нибудь пыталась?
Панкратьевой стало стыдно. Вот тут Зотов действительно прав. О таких тепличных условиях, как у них с Дубовым, можно только мечтать.
– Алик, милый, я тебе совсем о другом говорю. Да ты гений продаж, кто ж спорит? Ты вон даже ко мне в доверие втерся, но дальше-то что? Кроме продаж существуют еще организация производства, учет, контроль, рентабельность, в конце концов!
– Иди ты со своей рентабельностью к Дубову своему! – Видно было, что Зотов обиделся не на шутку.
Ну вот, испортила настроение и себе, и парню.
– Слушай, не обижайся, давай Федьку возьмем и пойдем к японцам суши есть? Я угощаю, – заканючила Панкратьева, пытаясь исправить ситуацию.
– Вот еще! – рыкнул на нее Зотов. – Без меня идите, у меня сегодня голодный день.
Ну надо же, как она только забыла, что Зотов периодически устраивал себе по пятницам голодные дни и пил только воду.
Федьку Панкратьева выловила не сразу, тот был в гостях у друга Павлика. Вместе они играли в какую-то "нинтенду", соответственно, идти к японцам Федьке категорически не хотелось, тем более что мама Павлика уже этих игроков в "нинтенду" как следует накормила.
Пить воду вместе с Зотовым Панкратьева не собиралась, поэтому позвонила подружке Люське Закревской и соблазнила ее японцами.
Люська работала финансовым директором в крупной транспортной компании. Это обеспечивало Люськину независимость и самостоятельность. Внешность у Люськи тоже была под стать этой ее независимости. Абсолютная яркая блондинка, но никакая не Барби, а затянутая в черную кожу фурия. Люська стриглась практически под ноль, оставляя на голове маленький ежик белых волос. Из-за этой стрижки всегда сильно накрашенные синие Люськины глаза светились, как звезды. Больше всего на свете Люська любила черную кожаную одежду и ярко-красную помаду. Машина у Люськи тоже была ярко-красной. Вот такая вот любимая подруга была у Анны Сергеевны Панкратьевой. Правда, как и большинство окружающих Панкратьеву людей, лучшая подруга тоже любила чего-нибудь такое отчебучить, после чего Панкратьевой становилось за нее стыдно. Например, напиться и кидаться стаканами об стену или танцы на столе затеять с раздеванием. Да мало ли всяких глупостей может учинить женщина, чтобы обратить на себя внимание? Причем на следующий день Люська абсолютно честно не помнила, что она вытворяла накануне. Поэтому Панкратьева и предпочитала встречаться с Люськой где-нибудь в нейтральном месте, куда обе приезжали на машинах, что обязывало к трезвости.
– Ну что, как твой знатный китаец поживает? – ворвавшись в ресторан, с порога спросила Люська.
Одета она была в немыслимые ботфорты, кожаные джинсы и какую-то непонятную, явно очень дорогую меховушку с кожаными шнурками и заклепками. Чинные официанты все как один уставились на умопомрачительную гостью.
– Люсь, ну почему китаец, никакой он не китаец, – обиделась Панкратьева за Зотова.
– Как не китаец? – возмутилась Люська, стягивая с себя меховушку и, не глядя, кидая ее в сторону изумленного официанта. – Зеленый чай ведрами пьет? Пьет! Ци из пространства поглощает? Поглощает! Да, и с Конфуцием на дружеской ноге. Ты меня когда с ним знакомила, он с Конфуцием пришел. Видимо, показать хотел, что читать умеет.
Официант проявил чудеса ловкости и Люськину меховушку все-таки поймал.
– Девушка, – жалобно произнес он, – у нас гардероб на входе.
– Отлично! – обворожительно улыбнулась ему Люська. – Вы пока курточку мою туда отнесете, мы уже меню и прочтем.
И Люська внимательно стала изучать меню.
– Эх, Анюта! – после недолгого молчания произнесла она. – Опять риса нажремся за бешеные бабки. Тут курить-то хоть можно?
– Я, Люся, курить бросила! – решила удивить подругу Панкратьева.
Люська не удивилась, а махнула рукой и засмеялась:
– Да ладно! Первый раз, что ли?
– Мне Алик за это пять тысяч долларов дал. – При этих словах глаза у Люськи округлились, а челюсть поползла вниз. – Если я закурю, то должна буду отдать ему десять!
– Вот сволочь китайская, хитромудрая! – возмущенно воскликнула Люська. – И как ты только на такое подписалась?
– Денежки люблю очень. Согласись, пять тысяч – это аргумент!
С этим Люська спорить не стала.
– Да уж! Если бы мне кто пять тысяч дал, я б, может, тоже бросила! – резюмировала она.
– Люсь! Я ведь вот что подумала: наверное, Алик меня любит очень, раз на такие траты пошел за-ради моего здоровья.
– Ага! Хрен тебе, Анька! Любит он ее! Себя он любит, китаец твой поганый. Не хочет твои курительные миазмы поглощать и в твоем искаженном пространстве существовать! – С этими словами Люська достала из сумки сигареты, отправила одну в рот и свирепо защелкала зажигалкой.
Официант тут же материализовался рядом, щелкнул своей зажигалкой и дал Люське прикурить. Рядом с пепельницей он положил номерок от Люськиной меховушки.
– Заказывать будем? – спросил он у сердитой Люськи.
– Будем, будем! – закивала Люська, выпуская дым.
Панкратьева развеселилась. В этот момент Люська была похожа на пламенную революционерку из старых фильмов, только вместо папиросы у Люськи на губе висела дорогая тонкая сигарета.
– Значит, так, – продолжила подруга, – рис ваш мы не будем, сами его ешьте, нам несите сашими.
Люська быстро потыркала пальчиком в соответствующие пункты меню.
– А вам? – поинтересовался официант у Панкратьевой.
– Все то же самое, только умножить на два.
Официант удивленно хмыкнул.
– А чего вы удивляетесь, молодой человек? Я в два раза выше своей подруги, да еще курить бросила. Кушать очень хочется! – пояснила Панкратьева свой выбор.
– Ладно, Анька, давай рассказывай! Ты у Арсения была? – строго спросила Люська.
– Была.
– Ну?
– Чего "ну"?
– Кончай придуриваться! Что он тебе сказал?
– Сказал, что я хороший человек и у меня все будет хорошо!
– Ну, это, положим, я и без него знаю. Темнишь ты, Анюта.
Панкратьева действительно темнила. Ну не рассказывать же Люське про секретное оружие. Эта сразу, не задумываясь, всех вокруг огненными шарами закидает. Ах да! Поблагодарить-то подругу за знакомство с Арсением Панкратьева совершенно забыла.
– Да нет, Люсь, ничего я не темню. Спасибо тебе, конечно, огромное. Арсений не проходимец какой-нибудь, а настоящий колдун. Не колдун даже, а волшебник. Мысли читает, все понимает, руками машет, и сразу легко делается.
– То-то, а ты не верила, все смеялась надо мной. Знаешь, он ведь мне сказал, что я сама очень сильный экстрасенс, – гордо призналась Люська.
– А вот это уже я тоже без Арсения давно знаю. Ты вон как в официантов верхней одеждой кидаешь. Не глядя. И ни разу не промазала. Так только настоящий экстрасенс может.
– Хорош прикалываться. Как там Федька твой поживает?
– Да вроде бы ничего. Я ведь его почти не вижу. Ухожу – он еще спит, прихожу – он уже спит. То командировки у меня, то у него друзья-приятели.
– Плохо. Возраст у Федора твоего сейчас самый поганый начинается. Может, возьмем ребятишек да куда-нибудь к морю теплому на зимние каникулы полетим?
– Подумать надо.
– Чего тут думать? Китаец твой к заводу своему всегда как пришитый. Никуда не ездит, кроме как к заказчикам разным. Думаю я, что это он денег жалеет. Если всем ехать, ему ж придется за тебя и Федьку платить. А так ему вроде некогда, вот ты сама за себя и платишь. – Люська явно смотрела в корень. Хотя пять тысяч-то Зотов дал, не пожалел.
– Люсь, не говори ерунды! Если б он денег жалел, он бы мне пять тысяч за курение не дал. – Анне Сергеевне совершенно не хотелось соглашаться с подругой, которая в своих оценках мужчин, окружающих Панкратьеву, всегда оказывалась права.
Люська захохотала: