– При мне ты вспомнила его дважды. – Неожиданно он вытянул ее ногу и, положив к себе на колени, стал нежно массировать ей ступни. – Какое он имеет к нам отношение?
Что это за формулировка? К кому это "к нам"? Всем сердцем Тори хотела, чтобы это не было оговоркой. Она мечтала стать с ним одним целым. И впервые в жизни она испытала ту боль, что чувствовал Шон. Она не стала той, кто был ему нужен; не могла разыгрывать несуществующие чувства. Точно так же, как Гарретт не мог дать ей любовь и привязанность, к которым она взывала.
– Никакого. И самое непосредственное, – ответила Тори. Его прикосновения, этот нежный массаж разрушили ее защиту. Может, если рассказать ему, то на душе станет легче? – Шон жил на соседней улице. Мы выросли вместе. Он был моим лучшим другом, если не считать Лорен. Когда его родители разводились, мы очень сблизились. Он очень тяжело переживал этот развод. Не понимал, почему теперь должен делить время между мамой и папой.
– От разводов сильнее всего страдают дети. Но это несмертельно. Лично я выжил.
– А Шон нет. Он совершил самоубийство.
Пальцы Гарретта остановились. Он поднял глаза и посмотрел ей в лицо. В его взгляде читалось сожаление и раскаяние.
– Прости, – тихо сказал он.
Тори не верила, что Шон на это способен. Она считала его сильным, волевым человеком, готовым сражаться с трудностями.
– Шон уехал вместе с мамой, ему пришлось перейти в другую школу. Он ненавидел ее за это. Он был так подавлен, что общаться с ним было невыносимо. В какой-то момент его отец даже прекратил попытки поговорить с ним. Шон чувствовал себя брошенным и преданным всем миром. Это было очень тяжелое время. Он хотел проводить время со мной, и я готова была помочь. Но он не хотел разговаривать, словно закрылся. Моя мама сказала, что я могу помочь, если просто буду рядом. Может, она права, но я чувствовала себя ненужной.
– Только с тобой ему было хорошо, – предположил Гарретт.
– Возможно. Но с каждым днем наше общение сходило на нет. Мы стали видеться все реже. Потом он узнал, что я встречаюсь с одноклассником. Я не хотела ему говорить, потому что он ревновал меня даже к моей родной семье. Считал, что любую свободную минуту я должна проводить с ним.
Это были самые тяжелые месяцы в жизни Тори. Даже после смерти Шона она не переживала так сильно. Она не могла видеть страдания близких людей, не понимала, почему они не делятся причиной своих страданий. Она стала встречаться с тем парнем из класса, просто чтобы отвлечься. Проводить все время с подавленным, закрытым Шоном было выше ее сил.
Когда Шон покончил с собой, чувство вины долго бередило ей душу. До начала учебы в университете она не могла ни с кем встречаться.
– Тебе было больно? – спросил Гарретт.
Вновь раскаяние в его голосе. Второй раз он дал волю чувствам, и она была тому причиной.
– Не физически. Узнав, что у меня есть парень, Шон пришел в ярость. Он любил меня. Вначале я и впрямь думала, что мы созданы друг для друга. Но потом… Он обвинил меня в измене, в предательстве. И ведь я действительно предала его. Так же как все остальные его предали. Всем было наплевать на него. Никто его не понимал.
Прошло столько времени, но обвинения Шона так же жгли душу.
– Я пыталась объяснить, что тоже любила его, но как брата. Говорила, что всегда буду ему верным другом. Но он не хотел слушать. После того дня он оборвал общение со мной. Я звонила ему, писала. Как-то пришла к ним в дом. Его мама сказала, что Шон совсем замкнулся в себе и не разговаривает ни с ней, ни с кем бы то ни было еще.
– И потом он покончил с собой, – закончил за нее Гарретт. Он видел, как тяжело ей даются слова.
– Да. Я поговорила с ним еще один раз. Он был так мрачен. Я повторила все, что говорила в тот день. Сказала, что скучаю по нему. Он ответил, что тоже скучал, но что ему будет трудно жить с мыслью, что я не люблю его так, как он любит меня. Через два дня мне позвонила его мама. В предсмертной записке он написал, что будет любить меня вечно.
– Сволочь. – Гарретт вскочил на ноги.
– Гарретт!
– Прости, – извинился он машинально, не чувствуя ни капли раскаяния. Он выдвинул ящик с одеждой, вытащил джинсы и футболку. – Но похоже, твой дружок был законченным эгоистом, который плевать хотел на чувства других. Только трус мог обвинить тебя во всех своих бедах. Что ж, парень нашел самый простой выход.
Гарретт сбросил на пол полотенце и принялся одеваться.
– Почему это тебя так злит?
– Потому что он повел себя как скотина, а теперь ты ассоциируешь меня с ним. Не самое лестное сравнение.
Конечно, Гарретт правильно понял суть этой грустной истории. Он и сам знал, что между ним и несчастным Шоном много общего.
– Поэтому я не хотела поднимать эту тему.
– Ты совсем меня не знаешь, если думаешь, что я способен на самоубийство.
– Гарретт, я так не думаю. Честное слово. Но поначалу я правда боялась за тебя. – Она встала с кровати, прижимая к груди одежду. – Лишать себя жизни – это так мерзко. Людям, которые тебя любят, приходится с этим жить. Прости, если обидела тебя.
Он пристально посмотрел ей в глаза, затем отвернулся и запустил руки себе в волосы.
– Я не такой слабак.
– Я знаю.
Тори устала держать свое платье. Она знала, что уедет отсюда, как только эта грустная беседа подойдет к концу. Бросив на кровать полотенце, она принялась спешно одеваться. В какой-то момент Гарретт повернулся. Румянец залил щеки Тори. Как глупо. Не обращая внимания на странную реакцию, она надела через голову платье.
– Но если ты не думала, что я покончу с жизнью, – процедил Гарретт сквозь стиснутые зубы, – то в чем проблема?
– Несколько раз ты смотрел на меня, как когда-то Шон. Взглядом уязвленного мужчины, готового отомстить всем ценой собственной жизни. – Она отвела глаза от его обвиняющего взгляда и поправила юбку на бедрах. – Я понимаю, что это лишь защитный механизм. Уйти из ситуации, пока она не причинила тебе страданий.
– Значит, жизнь задала нам с Шоном один и тот же урок. Когда судьба бьет тебе между ног, не сдавайся, а ищи способ спасти свою шкуру.
– Примерно так. – Как же все это печально и грустно. Тори хотела подойти к нему, но Гарретт отстранился. Она остановилась и откашлялась. Откуда взялась эта мокрота в горле? – Но проблема в том, что, когда человек не дает выход эмоциям, он закрывает в себе всю свою боль. И счастье, которое он инстинктивно ищет, проходит мимо него.
– Психологическая чушь, – отрезал Гарретт. – Сто раз я это слышал. И слушать еще раз не хочу.
Тори пожала плечами:
– И поэтому нам так сложно лишний раз улыбнуться. – Она хотела сделать вид, что ей все равно.
Но на самом деле сердце внутри рвалось на части. – Ты всегда такой темный и мрачный. Отрицаешь свое одиночество, прячешь чувства от других.
– Не приписывай мне замкнутость. Я люблю жизнь и люблю веселье. Я люблю людей, делиться с ними своими победами, триумфом. – Тори осмотрела комнату в поисках туфель и сумочки. Безрезультатно. Наверное, остались возле камина. – Но я не привык нагружать своими переживаниями других. Делиться проблемами со своей женщиной дорогого стоит. Может впоследствии обернуться против тебя.
Тори сглотнула подступающие слезы.
– Я знаю, ты не ушел бы из жизни добровольно. Но так же я думала и про Шона. Пока человек вынашивает боль внутри, вместо того чтобы бороться с ней, риск очень велик. – Ее сердце колотилось в груди. Казалось, будто чья-то жесткая рука сжимала его изнутри, пытаясь остановить стук. Тори ринулась к двери. Хватит. Пришло время поставить точку. – Потеряв его, я оказалась на грани помешательства. Если бы я потеряла тебя, моя жизнь бы остановилась.
Глава 12
Лорен вошла в комнату с двумя чашками на подносе: – Я заварила чай с жасмином.
– Спасибо. – Тори присела на бежевую замшевую кушетку и придвинула тахту, которую Лорен использовала как кофейный столик. Пока сестра ставила поднос, Тори промокнула платком влажные глаза. Мама всегда заваривала девочкам чай с жасмином, когда тем было грустно. Аромат чая успокаивал. Как хотелось, чтобы мама снова была рядом.
Тори была готова сорваться в Палм-Спрингс хоть сейчас, если бы не мероприятие в понедельник вечером.
– Ты уверена, что Гарретт ничего к тебе не испытывает? – Лорен отпила из своей чашки. – Он говорил, что не хочет делиться проблемами со своей женщиной. Значит, "своя женщина" теоретически возможна.
Тори одарила сестру взглядом недовольной учительницы:
– Он имел в виду ту, с которой просто спит.
Лорен сымитировала тот же взгляд:
– Но ваш секс ты оценила по высшему баллу.
– Самому высшему. Тяжело об этом говорить, но это было потрясающе.
– Поэтому я и спрашиваю, уверена ли ты, что Гарретт к тебе ничего не испытывает? – переспросила Лорен. – Из своего опыта скажу, что чем сильнее вовлечено сердце, тем лучше секс.
– В случае с Гарреттом это не важно. Потому что, даже если он что-то чувствует, он не даст этому выход. Это игра в одни ворота.
– Но я видела, как он на тебя смотрит. Это не безразличный взгляд. Рэй тоже это заметил.
– Не отрицаю, химическая реакция между нами есть. Стыдно сказать, но, когда он предложил быть любовниками, меня это возбудило. Я завелась. Первое, что я подумала, было "может, бросить все к чертям и начать жить одним днем"? Я готова была броситься к нему в объятия, только чтобы снова оказаться с ним в постели.
– Чего же не бросилась? – аккуратно спросила Лорен. – Ты же любишь его. Нет ничего постыдного в желании быть с ним. Когда люди влюбляются, они не оглядываются назад. Многие находят счастье до конца дней, только когда забывают про свои принципы.
Тори подняла на сестру мокрые от слез глаза:
– Я не могу жить с человеком и при этом не быть частью его жизни. От этого мы оба будем несчастны.
Обычно Лорен первой говорила сестре эту фразу. Она не была так близка с Шоном, как Тори, но они тоже были друзьями. После смерти Шона именно Лорен помогла сестре подняться и собрать свою жизнь по крупицам.
– Странно, что ты говоришь про отказ от принципов, – заметила Тори.
– Видишь ли, моя дорогая, – начала Лорен, отставляя чашку чая на поднос, – впервые в жизни я вижу, что ты сходишь по кому-то с ума. И я не хочу, чтобы ты была несчастна, оставшись ни с чем.
Слезы из глаз Тори потекли сильнее. Она положила голову на плечо сестры:
– Спасибо тебе.
– Так что ты намерена делать?
– Жить дальше, – утерла слезы Тори. – Отдохнуть в отпуске, потом уйти с головой в работу.
Лорен положила голову на голову Тори:
– План что надо.
– Я не смогу снова общаться с ним, Лорен. Ты можешь закончить дела по "Обсидиан студиос"?
– Конечно.
– Когда я убиралась на террасе, то нашла бриллиантовую сережку. Наверняка кто-то будет звонить и спрашивать. Она лежит в шкатулке в офисе. А фотографию я отправлю тебе по почте.
Да, мысли о работе действительно спасают.
– Не беспокойся. – Лорен взяла у сестры кружку и поставила на поднос. – Если я и впрямь тебя хорошо знаю, тебе нужен рождественский шопинг. Как насчет терапии магазинами?
Глубокое и теплое чувство охватило разбитое сердце Тори.
– Вот этот план куда лучше.
– Мистер Блэк, – позвала с порога секретарша Гарретта. – У нас завтра короткий день? Сотрудники интересуются. Если да, то я сделаю рассылку по компании.
Гарретт закрыл глаза. Вот тебе и на. Он забыл про Рождество. И опять не заказал коллегам подарки. И секретарша не напомнила. С другой стороны, как она могла напомнить, если почти всю неделю он не появлялся в офисе? А обрушить на нее все поручения сейчас будет нетактично.
Он постучал по столу ручкой.
– Сколько сотрудников администрации на этом этаже?
– Восемь, включая меня.
– Восемь, – повторил Гарретт. В праздники все фирмы будут закрыты. Значит, со среды по пятницу особой работы не предвидится. Уже сегодня телефон практически не звонил. Нет смысла держать их всех целый день. – Завтра в час все восьмером можете быть свободны.
– Спасибо, мистер Блэк. Хорошего вечера.
Гарретт кивнул, и секретарша вышла. Как ни печально, но нужно было ехать за подарками. Не имея понятия, кому и что дарить. Первым порывом было позвонить Тори за советом. И это злило его. С какой стати он должен звонить этой женщине по каждому вопросу? В конце концов, она ему не спасатель, а он не тонущий.
А даже если и будет тонуть, то справится без нее.
Гарретта раздражало, что это вообще его так заботит. Но факт оставался фактом – чем дальше, тем чаще он вспоминал ее; тем чаще искал повод, чтобы набрать ее номер.
Рассказ Тори ранил его до глубины души. Как она могла сравнить его с этим Шоном? Неужели он и впрямь представлялся ей таким слабым?
Не в силах думать о работе, Гарретт выключил компьютер и вышел из кабинета. Может, поход по магазинам поможет отвлечься. То, что мысли о Тори отвлекали от работы, злило его больше всего. Раньше только вопросы собственного здоровья могли отвлечь Гарретта от карьеры – будь то режиссерской или директорской.
Ехать на "мазерати" по загруженным рождественским дорогам города было невыносимо. Сразу после шопинга можно будет выехать на трассу и умчать куда подальше. Хотя бы к себе в Санта-Барбару. Нога почти не беспокоит. Поездку длиной в один день он перенесет. Больше нет нужды жить рядом со студией.
Это решение как будто не связано с тем, что в старинном особняке все напоминало ему о Тори. Куда бы он ни пошел, в какой бы комнате ни находился, воспоминания о ней разрывали его душу в клочья.
Она обвинила его в закрытости. Гарретт переключил скорость. Как у нее повернулся язык? Ведь он ни с кем не делился своими мыслями так, как с ней. Даже невеста не знала его так хорошо, как сейчас Тори.
Может, поэтому невеста и бросила его так просто? Мысль ранила сердце острым ножом. И за эту догадку он винил Тори.
Гарретт въехал в подземный гараж Хайленд-молла. В этот раз можно обойтись без услуг парковщиков.
"Обойдемся без лишних воспоминаний о ненавистной женщине". Выйдя из лифта, он набрал номер Рэя.
– Нужен твой совет насчет подарков.
– Ты меня спрашиваешь? – засмеялся Рэй. – Я не припомню, чтобы покупал подарки кому-нибудь, кроме бабушки и тети. На это у меня есть специально обученный человек.
– Дай мне номер.
– Забудь. Она в отпуске в другой стране. Почему бы тебе не позвонить Тори? – предложил Рэй. – Она даст лучший совет.
– С Тори покончено, – выпалил Гарретт прежде, чем успел обдумать слова.
Несколько секунд Рэй молчал.
– Это твое или ее решение? – спросил он наконец.
– Обязательства по контракту выполнены, – напомнил ему Гарретт. – С какой стати я должен звонить ей снова?
– Твой тон подсказывает, что ты лукавишь. – Догадка Рэя свидетельствовала, как хорошо он знает своего друга. – Тори искренне любит помогать людям. Тебе не нужно заключать с ней контракт, чтобы просто набрать ее номер.
– Это было ее решение, – признался Гарретт. – Я предложил нам быть любовниками. Ей это неинтересно. Конец истории.
– Ты ей так и предложил? Быть любовниками? Гарретт, я не удивлен. Мы же обсуждали, что эти девочки не из того теста.
– Больше мне нечего предложить, – заявил Гарретт, замедляя шаг. Нужно что-то делать с поднимающейся внутри тревогой. Игнорируя приветливые улыбки охранников, он вошел в торговый центр. В одном Тори, несомненно, была права: Гарретт был мрачным, замкнутым человеком. Он настолько боялся своих чувств, что превратился в бесчувственную машину. И да, его страшило будущее. Одиночество было той ценой, которую он платил за внутреннее спокойствие.
– Если не можешь ничего посоветовать, я отключаюсь, – буркнул в трубку Гарретт, почесывая затылок.
– Постой.
– Слушаю.
Рэй протяжно вздохнул:
– Черт с ними, с подарками. Прежде чем ты отключишься, я хочу, чтобы ты знал. Может, это не мое дело, но тебе лучше сойтись с Тори. Без нее ты пропадешь.
Гарретт не знал, что сказать, поэтому не сказал ничего. Мнение Рэя было услышано.
– С Рождеством, приятель.
Мягкий щелчок обозначил конец разговора.
Друзья так не поступают. Рэй сказал это специально, чтобы внести смуту в его мысли. Более того, в его душу.
Гарретт шел вдоль бутиков, глядя на витрины. Но он ничего не видел. В голове крутились картинки их последней встречи с Тори. Тревога снедала душу, словно в предвкушении беды. Как вообще так случилось, что они встретились? С какой целью судьба уготовила им встречу? С тех пор, как он увидел ее босиком на ступеньках дома Рэя, вся жизнь пошла под откос. Вся эта история с отпечатками пальцев в его машине – для чего это все? Все эти нелепые свидания, ее переезд в его дом, украшение рождественских елок, танец в лунном свете возле бассейна. Зачем она бросилась в его объятия во время урагана? Зачем занималась с ним любовью при свечах? Для чего она уснула перед камином, зачем они занимались любовью в душе? И после всего этого зачем она ушла?
Чувства захлестнули его. Каждое воспоминание отдавалось тупой болью в сердце. Проведя почти год на больничной койке, не зная ничего, кроме операций и физиотерапии, не видя никого, кроме врачей, он пришел на вечеринку к Рэю как бесчувственный робот.
А она вернула его к жизни. Он словно ожил, как только увидел ее. Тори удивила, заинтриговала, заинтересовала его.
Господи, он даже убедил себя, что следы кошачьих лап были отпечатками ее миниатюрных ног. Он придумал всю эту историю, только чтобы увидеть ее снова.
Гарретт присел на лавку, ослабил галстук и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. Иначе можно и задохнуться. В кармане зазвонил телефон. Гарретт достал трубку и едва не схватился за сердце.
Тори.
– Алло, – ответил он сдавленно.
– Гарретт. – Как больно было слышать свое имя из ее уст. – Рэй сказал, тебе может быть нужен совет.
– Ему не стоило беспокоить тебя.
– Ничего страшного, – заверила Тори. В состоянии первичного шока Гарретт не заметил холодности в ее голосе. Теперь же этот холодок был очевиден. – Я все равно собиралась звонить. На террасе я нашла сережку с бриллиантом.
– Да, я дал секретарше твои контакты.
– Мне звонила женщина, потерявшая сережку. Поскольку ей ближе до студии, чем до нас, она хочет забрать ее оттуда.
Плевать он хотел на чертову сережку!
– Я улажу этот вопрос с секретаршей.
– Хорошо. А теперь скажи, где ты ищешь подарки?
– Хайленд-молл.
– Там рядом отличный спа-салон при гостинице "Лоуэс". Можно, например, подарить сертификат. Вместе с ним они выдают коробочку товаров для спа-процедур в красивой подарочной упаковке.
– Отлично. Спасибо за совет. – Гарретт откашлялся. – Как ты?
Повисла пауза.
– Борюсь с тоской, – ответила Тори.
Он закрыл глаза.
– Мне очень жаль.
Он хотел сказать что-то еще. Все что угодно, чтобы увидеть ее снова. Но не смог. Ему не хватит сил смотреть, как она вновь покидает его.
– Пока, Гарретт.