- Но ведь нам не приходится думать о куске хлеба, не так ли, дорогая?
В подтверждение своих слов Дик обвел взглядом просторную красивую комнату с высоким потолком и дорогой люстрой, хрустальные подвески которой отбрасывали миллионы радужных отблесков.
- Не приходится, - согласилась она, пожимая плечами. - Пусть девочки работают не ради денег, но им это страшно нравится!
Дик нахмурился.
- Они привыкли. И, уверен, сейчас это занятие нравится им куда меньше, чем в самом начале.
- В самом деле? Никак это что-то новенькое, о чем они поведали тебе, но забыли рассказать мне?
Хейзл понимала, что говорит обиженно и раздраженно, но ничего не могла поделать. Она чувствовала обиду. И обиду серьезную.
Она родила тройняшек, когда ей едва исполнилось восемнадцать, - Господи, да она сама была едва ли не ребенком! - и всегда считала, что у нее сложились с детьми очень близкие отношения. Так что она испытала едва ли не потрясение, выяснив, что девочки, игнорируя ее, секретничают с отцом!
Видя побледневшее и разгневанное лицо жены, Дик досадовал, что разговор сложился далеко не лучшим образом. Меньше всего он хотел настраивать Хейзл против себя. Он вспомнил, как легко разрешаются все проблемы на рабочем месте, и подумал, что почему-то домашние дискуссии страдают избытком эмоций и отсутствием логики.
Дик решил предпринять еще одну попытку.
- В тот день, когда ты была в клубе, мы с девочками сели и основательно побеседовали.
- Ах обстоятельно! - последовала издевка. - И чего же ради вы сели беседовать?
Дик сделал паузу, обдумывая, как лучше изложить Хейзл жалобы девочек на их образ жизни.
- Им в самом деле нравится работать на "Триумф", - сказал он с мягкой улыбкой. - Как они сами говорят, сколько ребят мечтают вдруг стать звездами рекламной кампании супермаркета, что, быть может, скажется на их будущей карьере!
- В том-то и дело! - радостно встрепенулась Хейзл. - Плюс к этому они встречаются с разными знаменитостями, о чем другие дети могут только мечтать…
Она умолкла, с гордостью вспомнив, как Лили, Летти и Валери, рекламируя новый диетический напиток "Триумф", поили им всемирно известную поп-звезду. Восторги в школе не стихали несколько недель!
- Никто не отрицает, что участие в рекламе дает им возможности, которых бы не было, веди они нормальную жизнь, - согласился Дик. - Но девочки отдали "Триумфу" уже два года.
- А хозяева "Триумфа" хотят, чтобы наши дочери и дальше работали на них, - упрямо сказала Хейзл. - До бесконечности.
Дик решил, что хватит ходить вокруг да около. Если жена отказывается слушать, значит, придется заставить ее!
- Да, я знаю, что они по-прежнему нужны фирме, Хейзл. Но, похоже, ты упустила из виду, что контракт, хотя и заманчив, и выгоден, во многом ограничивает свободу детей.
- Потому что это особый контракт, - возразила Хейзл. - Эксклюзивный. Вот почему.
- Я говорю не о тех пунктах, которые запрещают девочкам, пока они сотрудничают с "Триумфом", работать на кого-то еще, - покачал головой Дик. - Но ограничения имеют очень широкое толкование. Летти прекрасно занимается в школе…
- Я знаю, - просияла от гордости Хейзл. - И учителя говорят, что она даже может получить стипендию!
- Но в таком случае ей надо усиленно заниматься, не так ли? - подхватил Дик. - А откуда ей взять время, если оно целиком отдано запросам "Триумфа"?
- Для начала она может меньше смотреть телевизор, - повторила Хейзл слова всех матерей в мире, но Дик решительно замотал головой.
- Она не так уж много времени просиживает у телевизора. И неужели ты считаешь нормальным для десятилетней девочки, что она даже не может толком отдохнуть и расслабиться из-за школы, занятий и съемок? Между тем Лили запрещается ездить верхом из-за шишек, которые она может набить, - неумолимо продолжал Дик. - Она скопила достаточно денег, чтобы приобрести лошадь, а ей не разрешают даже ездить верхом.
- Но мы живем в Найтсбридже! - возмутилась Хейзл. - Ради Бога, как она может обзавестись собственной лошадью, когда для животного нет места?
- Вот именно! - воскликнул Дик, и Хейзл отчетливо поняла, что попалась в расставленную им ловушку. - Найтсбридж - не то место, где можно позволить себе держать домашних животных! У нас нет места не только для лошади, но даже для собаки, - продолжал Дик, и речь его лилась с такой гладкостью, словно он давным-давно обдумал эту тему.
А может, и в самом деле обдумал, мелькнула у Хейзл мысль. Но в таком случае, почему же он, черт возьми, предварительно не поговорил со мной? Почему этот разговор явился для меня неожиданностью?
- Рядом с нами нет и яблонь, которые благоухают по весне, а осенью дарят сочными плодами, - продолжал Дик, и голос его был пронизан такой страстностью, которую Хейзл давно не приходилось слышать. - Наши дочери не собирали полевые цветы и не плели венков. Они никогда не видели, как играют кролики в полях, и не слышали, как по ночам ухает сова.
- Ты прочел слишком много книг о сельской жизни! - пошутила Хейзл, но муж в ответ даже не улыбнулся. - Ты забыл упомянуть грязь и комаров, а также необходимость сидеть дома, когда портится погода!
- А ты забыла, что я вырос в сельской местности, - спокойно возразил он. - И пусть даже мои слова отдают романтикой, могу заверить тебя, что прекрасно вижу все отрицательные стороны такой жизни.
Хейзл вспомнила, с чего начался этот разговор - с переезда. Она еще подумала, что ей совершенно не хочется куда-то перебираться, но, похоже, теперь Дик решительно настроен изменить уклад жизни семьи. Что ж, у супругов равные партнерские отношения. Он не может заставить ни меня, ни девочек жить в сельской местности, если мы этого не хотим, а мне этого уж точно не хочется! Но как убедить Дика?
И, когда Хейзл задумалась, как положить конец этой сомнительной дискуссии, ей пришла в голову смелая мысль. Как она порой делала, "заводя" Дика, Хейзл закинула руки за голову и потянулась, заметив, что щека мужа еле заметно дернулась.
Хейзл была неподдельно взволнована. Большую часть своей жизни она провела в этой квартире. Отец в виде свадебного подарка за символическую сумму уступил зятю право владения, ибо Дик, сохраняя верность своим принципам, отказался принять квартиру в дар. Хейзл не могла себе даже представить, что способна жить где-то еще. Да и не хотела представлять жизни в другом месте!
Она подумала, что в последнее время ее семья живет в каком-то хаотичном ритме. Может, я стала уделять мужу недостаточно внимания? А ведь именно против этого постоянно предостерегают все женские журналы, рассказывая о женах, которые воспринимают своих мужей как нечто постоянное и неизменное. Не поэтому ли сегодня вечером Дик в таком плохом настроении, и вообще не в себе?
Тем не менее у нее было весьма эффективное оружие, которое может переубедить Дика - если только она отважится пустить его в ход…
- Уф! - хрипло выдохнула она и тыльной стороной ладони отерла совершенно сухой лоб. Хейзл откашлялась и шепнула, не скрывая своего желания: - Тебе не кажется, что тут стало ужасно жарко?
По тому, как подрагивает голос жены, Дик без труда догадался, чего она хочет, и почувствовал, как откликается на призыв его тело - частично потому, что он и сам очень хотел ее, а частью из-за того, что обычно в гостиной они любовью не занимались.
Им почти не случалось днем ложиться в постель: он работал, но даже когда оставался дома… Словом, просто не было возможности, когда по дому носилась бойкая и любопытная троица. В таких условиях Хейзл откровенно стеснялась заниматься сексом. Должно быть, она действительно очень хочет остаться в Лондоне, если готова соблазнить его средь бела дня!
Дик отбросил крутившийся в голове вопрос: если они в самом деле займутся любовью, достаточно ли этого будет, чтобы замазать все трещины, которыми сегодня пошли их отношения? Ибо сейчас эта проблема не очень его волновала. Хейзл сознательно запалила фитиль, вот пускай и пожинает все последствия.
- Значит, тебе жарко? - осторожно осведомился Дик.
- Ммм… Прямо горю.
Неторопливо, потому что у нее дрожали пальцы, Хейзл стащила через голову мешковатый свитер, под которым оказалась легкая майка. Майка не была ни особенно новой, ни чрезмерно тесной, но тем не менее выразительно обрисовывала полные тяжелые груди, и от Хейзл не укрылось, что Дик, не отрываясь, следит за ее движениями.
- Вот так, - хрипло сказала она, и ей показалось, что у нее ужасно развратный голос.
Щека Дика продолжала подергиваться, и он понимал, что угодил в прочные шелковые сети чувственного влечения.
- Почему бы тебе не снять что-нибудь еще? - пробормотал он, подумав, что, скажи он эти слова, допустим, в офисе, их похотливая двусмысленность заставила бы его самого вздрогнуть и насколько они убедительны и к месту здесь и сейчас.
- А п-почему бы и тебе тоже… - не в силах справиться с нервным возбуждением, дрожащим голосом предложила Хейзл.
Еще одного намека не понадобилось. Дик наклонился к жене, жадным поцелуем припав к ее приоткрывшимся губам. Затем рука его скользнула под майку, властно сжав грудь Хейзл.
Закрыв глаза, она застонала от наслаждения, ибо нахлынувшее желание соблазнить мужа было неожиданностью и для нее самой, но реакция Дика ее более чем устроила.
- А где тройня? - глухо спросил он.
- Н-на экскурсии, - выдохнула Хейзл, стараясь внятно произносить слова. - Саския привезет их домой.
- Когда они возвращаются? - поинтересовался Дик, большим пальцем лаская соски Хейзл, которые, отвердев, распирали тонкую ткань бюстгальтера и бесстыдно тыкались ему в ладонь.
- Примерно ч-через час.
Хейзл сотрясала дрожь, она с трудом дышала, стараясь припомнить, когда они вот так, поддавшись внезапному порыву, занимались любовью. Несколько лет назад, упав духом, поняла она. Прошли годы и годы.
Дик, целуя ее, заметил, что его самого колотит, будто школьника. Он с такой силой хотел Хейзл, что не мог припомнить, чтобы страсть когда-то опаляла его таким жаром…
Неужели неприятный разговор добавил топлива в огонь нашего желания? - удивился он. Неужели к этому приходишь после десяти лет супружества, когда лишь резкость слов может привести в такое состояние, что уже ничего не соображаешь?
- Ох, Дик! - только и смогла выдохнуть Хейзл, охваченная жаром желания с головы до ног. - Пожалуйста…
Но старые привычки все же взяли верх, и Дик отрицательно покачал головой, хотя лишь огромным усилием воли смог взять себя в руки.
Почти все десять с лишним лет совместной жизни они провели рядом с детьми, в присутствии которых никогда не занимались любовью, даже когда девочки были совсем маленькими. И Дик, и Хейзл полагали, что не имеют права забываться в чувственных удовольствиях, когда в той же комнате сопит малышка, и не одна.
Как Дик часто говорил, дети отнюдь не способствуют желанию заниматься любовью. И Хейзл мысленно добавляла: не потому ли, что дети часто бывают нежеланным последствием любовных радостей? Как наши дети…
- Не здесь, - буркнул Дик, заставляя себя преодолеть искушение. - Что, если девочки вернутся раньше?
- В таком случае…
- Тсс, - остановил он Хейзл, вставая с дивана и увлекая ее за собой.
Без труда держа жену на весу, Дик понес ее в спальню, несколько смущаясь того неудержимого желания, которое она в нем вызывала и из-за которого все здравые мысли словно испарились. Но соображения здравого смысла лишь временно уступили жажде наслаждения, и Дик решил, удовлетворив свою страсть, продолжить дискуссию.
Хейзл же горела как в лихорадке, предвкушая неурочную и оттого особо возбуждающую близость с мужем, когда, положив ее на постель, Дик избавил ее от остатков одежды.
Она ошибочно, но совершенно искренне считала, что вопрос о переезде отныне закрыт…
2
Хейзл нежилась в мягком свете предзакатного солнца.
Отчаянное сердцебиение стало стихать, и она улыбнулась, проведя пальцем по бедру Дика.
- Ммм, - пробормотал он в ответ, перехватывая руку Хейзл и направляя ее в более интимное место.
У нее перехватило дыхание от изумления и неподдельной радости, когда она почувствовала под пальцами вновь твердеющую плоть мужа.
- Дик! - только и смогла выдохнуть восхищенная Хейзл, осмелившись оставить руку там, где она находилась.
- О-о-о! - издав довольный стон, он приподнялся на локте, разглядывая раскрасневшееся лицо жены и разметавшиеся по подушке пряди ее светлых шелковистых волос.
Вспомнив, что вот-вот вернутся дочери, Дик переборол себя и отвел руку Хейзл.
- У-у-у… - надулась она.
- Не сейчас, милая, - отрывисто бросил Дик, хотя тело его томилось по тому волшебному ощущению, которое дарили легкие, почти невесомые прикосновения ее пальцев. - Сколько еще у нас осталось времени?
Хейзл бросила взгляд на часы, которые стояли на столике у кровати.
- Примерно полчаса, - с сожалением доложила она и погрустнела при мысли, как торопливо они отдались друг другу. - До чего быстро все кончилось, правда?
- Но ведь тебе понравилось? - улыбнулся он.
Хейзл покраснела. Она так и не отделалась от этой привычки, которая немало досаждала ей и откровенно веселила Дика.
- Ты же знаешь, что да, - тихо ответила она, но в голове у нее царила сумятица. Да, это было чудесно, но на этот раз они занимались любовью не так, как Хейзл привыкла.
Лихорадочное нетерпение охватило их еще до того, как они оказались в спальне, Дик срывал с нее одежду с такой поспешностью, которая не имела ничего общего со свойственной ему чуть насмешливой нежностью.
Хейзл села, и длинные светлые волосы спрятали под собой ее обнаженные груди.
- Мне лучше встать…
Он удержал ее за руку.
- Подожди, не торопись.
С радостной улыбкой, в которой, тем не менее, крылось легкое раздражение, она повернулась к нему.
- Дорогой, ты же сам дал понять, что у нас нет времени…
Но Дик покачал головой и серьезно сказал:
- Я не собираюсь снова заниматься любовью, Хейзл. Я не это имел в виду. Я хочу поговорить с тобой.
- Поговорить?
От страха у нее во рту появилась горечь, горло перехватил спазм. Чтобы не видеть решимости, которая искорками поблескивала в глубине серых глаз мужа, Хейзл соскользнула с кровати и стала искать свои тапочки.
- О чем поговорить, Дик? - небрежно спросила она.
- О том, о чем мы говорили до того, как ты стала демонстрировать мне свое соблазнительное тело. О переезде, - напомнил он, наблюдая, как Хейзл натягивает хлопчатобумажные темно-синие трусики. Дик мельком удивился, почему она никогда не носит то изысканное белье, которое он каждый раз привозит в подарок из заграничных вояжей.
- Но я думала, что мы полностью исчерпали эту тему, - возразила она, неуклюже изогнувшись, чтобы застегнуть бюстгальтер.
Дик отрицательно покачал головой.
- О нет, радость моя. Это ты сказала все, что думаешь по этому поводу, а именно, что никуда не хочешь перебираться.
- О! - У нее задрожали губы. - Мое мнение для тебя ничего не значит?
- Конечно, значит! - вздохнул Дик. - В сущности, если бы не твое упорное нежелание сниматься с места, я бы уже давным-давно завел разговор о переезде поближе к природе!
- А я бы возражала точно так, как и сейчас! - фыркнула Хейзл.
Решив подойти с другого бока, он закинул руки за голову и, откинувшись на подушки, расплылся в улыбке.
- Что же в городе есть такого, чего ты не можешь себе позволить в сельской местности?
Хейзл оценивающе посмотрела на мужа. Значит, он решил взять логикой? Интересно, осознает ли Дик, насколько покровительственно звучит его голос?
- Я могу ходить в театры, - не мешкая, выпалила она. - И на концерты. Кроме того в Лондоне есть художественные галереи, парки… и разные специализированные магазины.
- А если мы будем жить рядом с другим городом? Как тогда? Все это будет доступно для тебя.
- Но чего ради нам туда стремиться? Мы обосновались здесь, - ушла она от ответа.
- Верно, но столь же легко мы можем обосноваться в другом месте. - Заметив непримиримое выражение лица жены, он решил, что пока благоразумнее дать задний ход. - Я далеко не так наивен, дорогая, и понимаю, как сложно будет собраться и…
- Так зачем же это надо? - вопросила Хейзл, разозлившись, что Дик собирается перевернуть весь их уютный мирок вверх тормашками в силу всего лишь своей прихоти.
- В силу тех причин, о которых мы говорили: будет больше простора, тройняшки могут вести здоровый образ жизни…
- Но только не я?
- Все мы, - мягко поправил он. - И в глубине души ты сама это понимаешь, дорогая.
Хейзл понимала, что, еще минута - и она разразится слезами. Она натянула мятую майку и, мотнув головой, откинула с лица густые светлые волосы.
- И что это вдруг тебе взбрело в голову? - спросила она. - Только потому, что Лили поплакалась из-за лошади?
- Отнюдь. Это было просто совпадением.
- Так в чем же дело?
Дик повел широкими плечами.
- Потому что я давно понял, что нет абсолютно никакой необходимости в моем постоянном присутствии в Лондоне. При нынешнем уровне развития связи можно работать в любом месте. К тому же ты знаешь, как долго мне приходится добираться до офиса.
Хейзл кивнула. Тут он попал в точку. По утрам движение бывало таким плотным, что Дику приходилось выезжать с рассветом, и часто он возвращался домой, когда тройняшки уже укладывались в постель. А порой еще позднее. Не удивительно, что он постоянно выглядел усталым.
И не имело никакого смысла убеждать его не перерабатывать, пусть даже доходы Дика от бизнеса могли позволить им вести иной образ жизни. Ибо в нем глубоко укоренилась этика рабочих отношений, а давние сложившиеся привычки очень трудно переломить. Дик вкалывал, не щадя себя, потому что был целеустремленным человеком, и, как всем людям такого склада, ему было необходимо много и тяжело работать. Сказывались и условия, в которых прошла его молодость.
- Не сомневаюсь, что мы можем найти какое-то компромиссное решение, - предложила она и с легким раздражением бросила: - Ради Бога, Дик, не можешь ли ты встать и что-нибудь накинуть на себя? Девочки вот-вот вернутся.
Он ухмыльнулся и, соскочив с кровати, стал натягивать джинсы, а Хейзл поймала себя на том, что не может отвести от него глаз. Она никогда не сможет насытиться Диком, и у нее просто зудели руки от желания снова ласкать его.
Застегивая рубашку, он поднял на Хейзл глаза и лукаво улыбнулся.
- Хочешь, чтобы мы снова залезли в постель?
Она покраснела.
- Нет, не хочу.
Дик сделал несколько шагов и, остановившись перед Хейзл, пальцем приподнял ее подбородок.
- Не смущайся, радость моя. Еще десять минут назад ты и не думала о стеснительности! А я все пытался понять, что на тебя нашло, пока не догадался, что это я сам завелся!
- Дик! - Хейзл закусила губу, вспоминая, как исступленно они только что любили Друг друга.
- Но в этом же нет ничего плохого. Я надеюсь, наслаждение, которое мы дарим друг другу, с каждым годом будет только возрастать! И это еще одна причина для переезда. Нам хватает места и здесь, но комнат у нас маловато. Тем более таких, где мы можем с тобой уединиться.
- Разве нет?