Договорились, что после своих дел в министерстве и генштабе, он заедет за ней, и они отправятся на встречу с Седовой. У них так и получилось. Она опять осталась в машине, а он пошагал на условленное место. Это напротив Юлии. Она видела, как актриса ему что-то показывала и рассказывала, как он хмурился, тёр шею и мучил нос. Не настроение, причём явное. Не заметить просто нельзя, что дама прихорошилась, не теряется, использует момент в своих интересах и даже пытается сорвать мелочное удовлетворение… Юлия тоже бы хотела знать, о чём там говориться, но… лучше засунуть своё хотение в карман фартука и не лезть. Вернулся он довольно-таки скоро. Пытался выглядеть остряком пробуя шутить и рассказывать что-то весёлое. Когда Костик ударялся в юмор, это был первый признак не только нулевого настроения, а и разрывающего его неудовольствия. Когда по пришествию домой он зарылся ей на груди, пряча лицо и подставляя затылок под ласки, стало понятно, что и душа, обливаясь слезами, стонет. Спрашивать она не стала, что там раскопала для него актриса. Понятно, что не с её характером стерпеть было тот плевок "воробушка" и нашла она, по-видимому, не шутейное. К тому же, это в её силах было так расстараться. Нравоучения ему Юлины не нужны были только жалость и она поглаживая по стриженному затылку и согнутой спине, принялась со всем старанием жалеть. Костя тяжело вздыхал и только крепче прижимался. Вечером купив букет, отправились на спектакль. Давно не были в театре. Юлия волновалась, когда медленно стал гаснуть свет. С удовольствием посмотрели. Восторженно хлопали. С цветами отправились вместе. Серова мило улыбалась. Они с Костей тоже. Покидая театр оглянулась - гуляющий свет выхватывал из темноты афиши с крупными буквами и фотографиями сцен из спектакля. Седова не смотрела в след - может успокоиться уж. Жаль её, но делиться с ней своим мужем Юлия не собирается. Ещё чего! Возвращаясь, немного прогулялись. Медленно брели по остывшим от дневного пекла улицам и вдоль затихших под вечер домов. Он вздыхал, мычал и всячески наталкивал её на вопрос и Юлия не выдержала:- Что ты мне хочешь сообщить? - укрывая тревогу улыбкой подняла глаза на него она останавливаясь. Сжав сильнее чем полагалось её пальчики, он осторожно осмелился сообщить ей, вернее предупредил, чтоб не говорили лишнего по телефону и дома тоже. Квартира и телефон прослушиваются. Попросил поговорить аккуратно с Адой. У Юлии сердце ушло в пятки. Господи, когда это кончится?! Ответив на его пожатие, тихо спросила:
- А в Польше?
Он немного помолчал, давая ей время понять сказанное им и продолжил:
- Тоже самое, Юлия. Я на крючке. Каждый мой шаг под контролем и уже давно.
- Что происходит? Что она тебе сказала?
- Я сам до многого ещё не додумался. Время такое. Им везде заговоры мерещатся. Борьба за власть. Они там с ума все сошли. Военных особенно после войны боятся. Я вот тут подумал: для меня война была самым честным куском дороги. Там было всё ясно и понятно: вот враг- его бей. Цель- победа! Что закрутилось потом не понятно ничего. Нет ни цели, ни линии борьбы и враг размыт. Думать не хочется про это. Ладно, переживём… А что касается её… Конечно, спасибо ей, но мне не очень-то нравится, что она так много знает и лезет в мою жизнь… - Он развернул жену к себе, зарылся в ткань душистого платья. Вдохнул запах духов: свежей травы или белой сирени, простонал:- До чего же тошной делают жизнь! Что делать, не соображу. Ты умница, просто будь осторожна.
Она подумала о болтовне Седовой по телефону. Если знала, зачем тренькала всякую ерунду? Покрасоваться хотелось и подёргать службы за ниточки. Это в её стиле. Может, поэтому и про спор заливала… Хотя вряд ли можно отнести ту её болтовню к разряду государственных секретов и разрез державных интересов. Юлия посмотрела на поливальную машину, тихо ползущую по дороге и со старанием обливающую асфальт и успокоилась. Чего собственно затряслась, ведь знала, догадывалась об таком кренделе ещё с войны. Ничего, они крепкая боевая единица переживут и это. Жизнь, как вот эта поливалка, отмоет всё.
- Милый, ты протаранишь все трудности танком, покрошишь и непременно выйдешь победителем. Я знаю, ты превратишь их в пыль.
- Но ведь за это ты меня, солнце моё, и любишь. - Хохоча обнял он её, притянув к себе. - Сделай выводы и забудь, что я тебе сказал. Не наше дело что там у них за новая линия стратегии. Пусть делают всё что считают нужным. Мы вместе, только это и имеет значение. Правда, жаль, что тратят время и силы вместо того, чтоб заниматься действительно важным для страны и нужным делом вот на такую херню. Прости.
А Юлия вдруг принялась хохотать. Уткнувшись ему в грудь она впилась пальцами в китель и тяня их на себя хохотала до слёз. Он погадав и не понимая причины рассмешившей её огляделся, не найдя ничего смешного вокруг, приподняв встряхнул Юлию:
- Ты чего ухохатываешься? Поделись, я тоже с удовольствием посмеюсь.
Она поделилась. На губах её во всё время рассказа играла усмешка.
- Помнишь, мы в войну в один из дней твоего приезда с фронта в Ставку ходили в театр. А по окончании спектакля нам не дали выйти из залы, горящие к тебе любовью и желанием сорвать поцелуй или пуговицу на память, женщины. Настроенные воинственно они лезли напролом, прямо по мне, оттесняя от тебя руками и ногами… Надо сказать жуткая картина.
Он вспомнил тот курьёзный случай и тоже захохотал. Два хохочущих ненормальных в ночи под тусклым фонарём - это смешно. Ситуация была действительно не из простых. Баб подвалило многовато. С цветами и безумными криками они лезли к нему по головам, отталкивая друг друга и вереща. Если б он был один всё б обошлось, но рядом с ним, крепко держась под локоток вжималась от беспокойства и страха в бок его маленькая жёнушка. Разгорячённые дамы работая локтями пробивались всё ближе и ближе к телу. Юлию нагло оттирали, но она стойко держалась. Тогда её просто стали безобразно тащить, деря за волосы и одежду. Он не успел ничего сообразить и прикинуть как лучше и без потерь выбраться из такой не простой ситуации, как Юлия вырвав тянущийся к мужу букет принялась отбиваться им. Размахивая направо и налево она остановила истерику остолбеневших враз баб.
- С ума сошли. Примите холодный душ. - Звенел в хрустале люстр её встревоженный голосок.
Это надо было видеть - маленькая растрёпанная кнопка и на такую толпу. Он опомнившись выхватил из этой обезумевшей пёстрой кучи на руки Юлию и пробивая коридор могучими плечами понёсся на выход и дальше к ожидающей его машине. Водитель заметив преследование отсёк жаждущих дорваться до героя баб. Оторвавшись и чувствуя себя в безопасности принялись осматривая друг у друга потери хохотать. У Юлии была развалена причёска. Ещё бы ей остаться целой после того, как драли кто хотел её волосы. Оторван рукав, отдавлена нога и потерян туфель. Царапины на её лице и руках он просто зализывал.
- Да, милый, дорого мне обходится твоя популярность, - смеялась она купаясь в его смущённых глазах.
Вспомнив всё это они и хохотали вдвоём заставляя оглядываться прохожих. Как хорошо, что позади то чумное время и сейчас они могут спокойно появляться там, где им хочется. Дамский психоз в масштабе страны на Костика прошёл.
Он тоже думал об этом. Конечно, с одной стороны получаешь удовольствие от такого почитания и внимания. Но с другой-то… Всё равно всё это проходит, уходит куда-то. Наверное туда же куда и время. Это нормально, и к этому надо философски относиться. Сегодня оно есть, а завтра головы людей заняты другим и тебя оттеснили. А дома, в семье- именно те, кто ждёт, по настоящему любит и кто никогда не оставит в трудную минуту. Как хорошо, что у него хватило ума не потерять всё это.
Застали в Москве Жукова. Приехал к семье. Его из Одессы в 48- ом перекинули в Свердловск. Встретились в ресторане. Жуков уже был не тот, хорохорился не без того, но трусовато крутил шеей. Рассказал как жил в Одессе. Естественно, никаких он банд там не ловил, а первое время дрожал как заяц, как бы не арестовали самого. Юлия переглянулась с Костей- значит, гуляющие по стране сказки - миф. Народ нарисовал то, чего не было, но очень желал иметь в герое. То же самое было в первые месяца и в Свердловске. Жил в кабинете, обложившись оружием или в охраняемом вагоне, что стоял на путях с пулемётами в каждом окошке.
7 ноября 49 года было тягостное прощание с Северной группой войск. Рутковский прощался с ветеранами 2-ого Белорусского фронта, поражёнными неожиданной новостью. Обошёл строй, пожал руки. Юлия тоже волновалась, помогая одеться ему утром. Впервые Рутковский вышел перед людьми в полной форме маршала Польши. Семья пережила вновь переезд к новому месту его службы. Их ждал в конце дорожки, плутающий по ухоженному парку, небольшой, старый дом на два хода. Им двоим много не надо, но всё равно переезд хлопотное дело. С ними туда не мало отправилось советских офицеров польской национальности. Она подружилась с очень милой женщиной Шурочкой, женой зама Рутковского. Так сложилось, что у неё не было своих детей, и женщины говорили и хлопотали об Аде. Там прошли их с Костей медово - цветочные годы. Правда, ей приходилось часто бывать в Москве, уделяя внимание дочери, тогда Рутковский продержавшись небольшой отрезок времени принимался извещать, что скучает и требовал немедленного её возвращения. За любую задержку сердился. Ада смеясь: - Езжай, а то он пыхтит, как самовар, - отправляла Юлию обратно. Или случалось звонила Шура и условным знаком "Я скучаю" давала ей понять, чтоб возвращалась немедленно. Это означало лишь одно - около Рутковского появилась искательница приключений. Как правило, решившая воспользоваться её отсутствием барышня объявлялась на его пути с кастрюлькой борща, котлетами или разговором. Ассортимент соответствовал моменту. Оставив дочь, Юлия, ломая планы очерёдной охотницы за маршалом, возвращалась. Встречая довольной улыбкой собственника, двухметровый её эталон великолепной мужественности, вулканической силы и нежности с хода вылавливал её и прижимал с такой силой к себе, что ей нечем было дышать. Обрадованный её уступкой и своей победой Костик носил жену на руках. Он был счастлив и оно лилось голубым фонтаном из его бесподобных глаз. Обнимая и беспрерывно целуя требовал поделиться: какое именно его нытьё вернуло её к нему. Юлия смеясь целовалась, но насчёт секрета помалкивала. Наверное, потерять головы от любви в их возрасте это не правильно, но оно было именно так. В первые дни её приезда желающих заглянуть в гости не просматривалось. Все догадывались без подсказки: к Рутковским лучше не ходить. Этот собственник желал владеть женой единолично. Ни женщины за столичными новостями и со своими, ни знакомые не пытались нарушить сложившийся порядок… Она в фартуке в горошек колдовала у плиты, в доме пахло уютом. За прожитую жизнь к уже приобретённым определениям любви прибавилась ещё одна мудрость: любить - это создавать условия, чтобы любимый человек был счастлив. Он вернувшись со службы пораньше бежал с ходу к ней в кухню предлагая помощь. Помогать особенно нечего, Юлия справляется сама. Он шутя ворчит, мол, к хозяйству его не допускают. Своровав чего-нибудь вкусненькое и получив по рукам, отправляется переодеваться. Вернувшись, втягивая ноздрями кулинарный аромат и целуя жену говорит - пахнет праздником. Так и было. Её приезд для него праздник. Не сбавляя с его приходом темпа работы, Юлия улыбаясь слушала его рассказы. Она не спуская с него глаз чистила картошку, нарезала свёклу, лук и морковь. Открыв крышку булькающей кастрюли, ссыпала в неё овощи, размешивала. Костик не удержавшись оторвав её от пола поднял на руки, покружив восторженно выпалил: - Борщ! Юлия погрозив "не балуй" потребовала вернуть её на место. Вернул и тут же начал жаловался, что чувствуя себя одиноким, без неё не мог даже уснуть. Она догадывалась: он скучал, скучал безумно. Не простая обстановка в какую он попал, требовала выговориться, а ни с кем кроме жены он говорить не мог. Жизнь теперь уж точно научила держать язык за зубами. Юлия его понимала. Совсем непросто служилось ему там. Разрушенная страна. Сложная политическая обстановка. А он не политик, он до последней своей клеточки военный. Да и совершенно иное мышление здесь у людей, к этому тоже надо привыкнуть. Страна в которой он родился была для него чужой. С другими порядками и укладом. Ему приходилось заниматься делами далёкими от армейских, он переживал и нервничал. Чтоб там действительно создать более-менее боеготовую армию нужны были кадры. Естественно их не было. Пришлось набирать людей в Союзе и вводить в состав польской армии. Это вызвало протест. Польская оппозиция бунтовала… Внешне спокойный Костя горел от всей этой чехарды. Юлия нужна была ему каждый день под рукой…
Дочери тоже требовалось внимание матери. Он просил: "Не оставляй меня надолго. Неделька, дольше я без тебя не выдержу". Она разрывалась между ними… Понятно что неудобно - но ведь временно! Надеялись вернуться в Москву. Но желание не спешило сбываться. Вскоре Ада влюбилась. Дело молодое такое. Юлия стала дочери первой сердечной поверенной. Хотелось бы для дочери лучшей судьбы. Надо сказать что Ада с чувствами не торопилась. Кавалеров было всегда в избытки. И не мудрено: очаровательная, весёлая, умная девушка с чувством юмора общительная и открытая всегда находилась в окружении ребят, но выбора не делала. Перед глазами был пример отца и мамы. Любовь, как в книгах, одна на всю жизнь. Аде хотелось бы такого же чувства. И когда молодой человек зацепил сердечко, Ада поделилась с мамой. Потом всё было по сценарию. Дочь вышла замуж, и у Рутковских появился внук. Сбылась мечта Рутковского безумно и бурно мечтавшего о сыне. Дочь родила ему мальчика. Он ликовал и появление внука воспринял как заслуженную награду Всевышнего к себе. Назвали, конечно же, в честь него Костей. Да ещё и дали его фамилию. Это было извержение вулкана. Рутковский был счастлив. Он не просто был счастлив, а купался в нём. Над дачей, под Варшавой, гремел салют. У них были гости. Потом оставшись вдвоём, они пили шампанское. И он присев на корточки перед пылающим камином, который безумно любил в любое время года, смешил её своими мечтами об том, как дед будет брать внука на охоту и рыбалку. Как научит стрелять и насаживать червя. Юлия слушала его сумасшедший шёпот и улыбалась. "Мечтатель!" Кто бы знал, как она ненавидела эту охоту и его рыбалку с первых дней их совместной жизни. Во-первых, эти два монстровских увлечения безжалостно забирали его у неё. Во-вторых, она ужасно боялась за него. Было такое, что его чуть не разорвал медведь, в другой раз, еле отбился от кабанов. Ужас! В чём тут удовольствие? Каждый раз, когда он отправлялся на охоту, её трясло до его возвращения. Как правило, ему жаль убивать зверя, но вот сам процесс гоняет в нём адреналин. Какой-то охотничий журнал на вопрос: "Зачем человек ходит на охоту?" Написал, мол, чтобы вернуться к своим истокам- первобытный лес, где охотилась первобытная особь мужского пола с каменным молотком и копьём. Мол, мужчина сейчас перегружен стрессами и нагрузками. А повесив на плечо ружьё и уйдя в лес и тишину он отрешается и сливается с природой. Может и так, только у неё своё мнение про это. У первобытного это была охота и надобность в мясе и одежде. Сейчас же, с ружьём, - убийство. Баланс между животными и охотниками нарушен. Если подумать, то дело вовсе не в дичи. Любят мужички себя очень. Дома дети, проблемы, вот они и сбегают. На втором плече рюкзак с харчами болтается, бутылка водки булькает. Костёр, разговоры… Куда интересно женщинам от проблем и стрессов деваться? У них от семьи и забот выходных нет. Вздохнув она решила пока не думать об этом. Юлия встав потянула его за собой: "Хватит разлёживаться у огня и тянуть попеременно песни с шампанским, самая пора спать". Он оттолкнувшись от пола встал, поставив на стол бокал притянул её к себе. - Давай потанцуем! Юлия прижала ладони к щекам: "Обалдеть, его так просто сегодня не угомонить". Действительно, он так разошёлся с радостью и празднованием рождения внука, что до полночи не мог уснуть. Юлии пришлось петь ему чуть ли не колыбельную.
- Тренируйся, я одобряю, бабуля, - смеясь, кинул он её в подушки. - Я дедуля, ты слышишь Люлю, звучит, как волшебная музыка.
Она никак не высказалась по этому поводу, погладила его по светящемуся радостью лицу и отвернулась. Если б не её терпение ему бы никогда не испытать этой радости. Она замешана на крови её сердца. На боли души. Поймёт ли он когда-нибудь это и будут ли благодарны внуки, за то, что такой страшной для женщины ценой, ценой унижения, горечи и обид она сберегла их друг для друга. Словно почувствовав её настроение, он, сделавшись серьёзным и немного грустным, прошептал:
- Спасибо, дорогая, я знаю, что не достоин такой женщины, как ты.
Она не стала ни утверждать, ни спорить, а поцеловав в уголки губ тихо сказала:
- Я люблю тебя.
- А я люблю тебя, чудо моё, с самой первой встречи и любить буду до последнего вздоха моего пребывания на этой грешной земле.
Её маленькая ладошка нежным ветерком прошлась по его груди.
- Ты меня разбалуешь такой негой и подарками…
Его большая ладонь в ответном визите погладила её волосы, расправила локон.
- Ты того заслужила. Это такая малость… Я в неоплатном долгу… Юленька, жизнь моя…