Неда проблемы ада и рая волновали мало, зато о тюрьме он думал довольно часто, и в этом смысле перспектива иметь в качестве партнера женщину казалась ему не слишком привлекательной. Поначалу он в довольно резкой форме отверг предложение Эммы. К тому же ему еще не приходилось слышать, чтобы в ограблении банка участвовали женщины. Но когда по прошествии времени Нед снова вернулся к своему замыслу об ограблении, предложение Эммы стало казаться ему все более заманчивым.
- Что, к примеру, ты станешь делать, если в тебя начнут стрелять? - словно между прочим спросил он как-то раз у Эммы.
- Тоже буду стрелять. Я, знаешь ли, умею обращаться с оружием и совсем не так беспомощна, как ты, быть может, думаешь, - сказала Эмма, а потом рассмеялась и прибавила: - На самом деле я жуткая авантюристка. Если бы не эта черта в моем характере, разве я бросила бы родной Канзас и поехала в Нью-Мексико к черту на кулички? При всем том ум у меня холодный и расчетливый, так что я тебя не подведу; более того, действуя с тобой заодно, я могу принести тебе немалую пользу.
Нед завел с ней разговор об ограблении банка далеко не сразу. Во всяком случае, не в тот день, когда они впервые отправились на совместную прогулку в экипаже. Тогда Нед поехал с Эммой вопреки собственному желанию, а потому все больше помалкивал; она тоже вела себя очень сдержанно и села в экипаже так, чтобы находиться от него как можно дальше.
Нед гнал лошадей что было силы, всем своим видом давая понять, что вести со своей спутницей пустопорожние разговоры не намерен. На плохой дороге двуколку так трясло, подбрасывало и заносило на поворотах, что, казалось, она могла в любой момент перевернуться. Нед полагал, что Эмма, не на шутку перепугавшись, навсегда откажется от такого рода поездок. Тогда Нед мог с чистой совестью сказать Эдди, что ее поручение он выполнил, и не его вина, если Эмма больше с ним ездить не хочет. Но Эмма, казалось, ничего не замечала - ни того, с какой скоростью он правил, ни той опасности, которую представляла подобная бешеная скачка.
Так они и мчались, пока на одном из поворотов экипаж резко не накренился. От неожиданности Нед выпустил вожжи из рук, и лошади, почуяв свободу, понеслись сломя голову. Нед потянулся было к поводьям, но Эмма успела перехватить вожжи раньше его и, вскочив в шарабане в полный рост, с такой силой потянула их на себя, что обезумевшие от скачки животные вынуждены были через некоторое время перейти с галопа на шаг.
От скачки волосы у нее растрепались, щеки разрумянились, а глаза заблестели. При всем том ни малейших признаков страха или смятения у нее на лице заметно не было. Когда лошади наконец остановились, Эмма, ни слова не говоря, снова опустилась на сиденье и передала Неду поводья, которые он принял от нее, не скрывая изумления. Ему не приходилось еще видеть, чтобы женщина сохраняла столь удивительное хладнокровие в подобных обстоятельствах.
- Я всю жизнь прожила на ферме и умею обращаться с лошадьми ничуть не хуже мужчин, - сказала она. - Так что, если ты пытаешься меня напугать, тебе придется изыскать для этого какое-нибудь другое средство.
Нед опустил голову: ему вдруг стало очень стыдно.
Эмма рассмеялась.
- Я знаю, что ты катаешь меня по окрестностям не по своей собственной воле, а потому что так распорядилась Эдди. Разумеется, я ни в чем ее не виню. Я не настолько глупа, чтобы не видеть, какой убыток ее бизнесу приносит мое присутствие в стенах "Чили-Квин". - Несмотря на то, что Эмма не преминула отметить сей печальный факт, не заметно было, чтобы она слишком уж по этому поводу сокрушалась. - Но я не болтушка и привыкла к одиночеству. Более того, я предпочитаю свое общество общению с глупцами. Поэтому мне не составит труда провести денек в прерии, любуясь ее красотами. Ты же, если тебе так хочется, можешь искать развлечений в другом месте и в другой компании.
- Кажется, ты сказала "с глупцами"? Выходит, по-твоему, я дурак, да? - возмутился Нед.
- Ничего подобного. Это просто фигура речи. Я пыталась довести до твоего сведения, что ничего против одиночества не имею. Должна отдать вам должное - тебе и твоей Эдди. Вы далеко не глупые люди.
Пока Нед переваривал ее слова, Эмма вышла из экипажа и, открыв крышку приколотых к жакету часиков, взглянула на циферблат.
- Поезжай, куда тебе надо, и возвращайся за мной часам этак к пяти. Я же пока здесь погуляю - подальше от чужих глаз. А завтра прихвачу с собой свое рукоделие. Полагаю, ни мне, ни тебе нет смысла ставить Эдди в известность о заключенном между нами соглашении.
Сказавши это, Эдди направилась к дереву, находившемуся на некотором удалении от дороги.
Неду и вправду не улыбалось раскатывать с Эммой на двуколке по местной округе, но теперь, когда женщина дала ему понять, что в его обществе не нуждается, он неожиданно почувствовал себя уязвленным. Женщины редко им пренебрегали.
- Эй! - крикнул он. - Возвращайся к дороге. В прерии полно змей.
- В Канзасе их тоже немало.
- Здесь водятся гремучки. Они страсть какие агрессивные и опасные.
- Значит, мне придется поискать палку потолще.
- Может пойти дождь. Ты промокнешь.
- Уэлкам говорила, что дождя не было вот уже несколько недель.
- Черт! Да пойми же ты - здесь опасно, - взывал ей вслед Нед, но Эмма как ни в чем не бывало продолжала идти дальше. - Бывает, что сюда и бандиты наведываются. Полагаю, тебе не хотелось бы познакомиться с кем-нибудь из них?
- Я уже знаю одного такого парня.
- Эй! - крикнул он снова.
Эмма остановилась, но поворачиваться к нему лицом не стала. Просто стояла и ждала, что он скажет.
- Между прочим, я захватил с собой немного домашнего печенья.
Эмма еще с минуту постояла к нему спиной, потом медленно повернулась.
- Вот теперь ты дело говоришь.
Нед показал ей корзинку с едой.
- Еще бы! Знала бы ты, какое оно вкусное. Я лично собираюсь съесть его в тени, но, поскольку дерево здесь только одно, предлагаю тебе ко мне присоединиться. Или ты предпочитаешь закусывать на солнцепеке?
Эмма рассмеялась:
- Уговорил.
Нед подвел экипаж к дереву, выпряг и пустил пастись лошадей, после чего прилег в тени прямо на сухой траве. Эмма присела рядом с ним на камушек, и они стали по очереди пить воду из горлышка бутылки, которую Нед прихватил с собой. Потом он вынул из коробки несколько печений и протянул одно Эмме.
- Если мы завтра снова отправимся на прогулку, я бы предпочла поехать верхом, а не в экипаже. Как думаешь, Эдди будет шокирована? - спросила она, потом откусила маленький кусочек печенья, не торопясь разжевала его и проглотила.
- Эдди - шлюха.
- Ты не добр к ней. Ведь она твоя сестра - так, по крайней мере, она говорит. К тому же она еще и моя подруга.
- Это просто констатация факта - и ничего больше. Эдди то, что она есть. И я тоже. Мы с ней по этому поводу друг другу претензий не предъявляем.
Эмма кивнула.
- Полагаю, мне пора уже привыкнуть к тому совершенно новому миру, в котором я оказалась. - Доев печенье, она аккуратно стряхнула с платья крошки. - Стало быть, она не будет возражать, если я поеду на лошади?
- Думаю, не будет.
- А если я поеду в мужском седле?
Нед с любопытством на нее посмотрел.
- Может, не надо - так вот сразу?
- Терпеть не могу женские седла. Они такие неудобные. Дома я всегда ездила верхом. Мне так больше нравится.
Нед покачал головой:
- А вот Эдди это может не понравиться. Некоторые вещи она подчас воспринимает довольно странно. - Прожевав печенье, Нед протянул руку и выловил из корзинки следующее. Это печенье отличалось от того, что он только что съел. В нем были запечены оливки. Нед отложил его и достал печенье с засахаренными фруктами. - Не люблю оливки. Всегда терпеть их не мог.
- Я запомню, - сказала Эмма. - И еще: если мы выедем до того, как Эдди проснется, никакого разговора по поводу женских или мужских седел не будет.
- Больше всего, - сообщил Нед, - я люблю печенье с орехами.
Больше они о седлах не разговаривали, но на следующее утро Нед оседлал лошадь мужским седлом и подвел ее к заднему входу "Чили-Квин", где его дожидалась Эмма. Она была одета в платье для верховой езды, но с юбкой, которая была застрочена посередине и напоминала очень широкие брюки. Эмма сказала правду: она ездила верхом не хуже иного ковбоя. Более того, когда они вернулись после верховой прогулки в "Чили-Квин", Эмма выглядела, пожалуй, даже посвежее Неда.
В тот день Нед показал Эмме сельскохозяйственные угодья, фермы и ранчо в округе Налгитаса. А на следующий день он отвез ее в Уот-Чир - заброшенный старательский поселок, находившийся рядом с железной дорогой на полпути между Налгитасом и Джаспером. Дорога делала поворот к Уот-Чир по той простой причине, что в свое время там нашли золото. Довольно скоро, впрочем, выяснилось, что золота там мало, разработку прекратили, а старатели разошлись кто куда. Тем не менее этот участок железной дороги все еще исправно функционировал, и поезда, минуя мертвый поселок, сворачивали в юго-западном направлении в сторону Джаспера.
Хотя со дня основания Уот-Чир прошло не так много лет, земля уже начала поглощать поселок, вбирать его в себя. Сколоченное из досок здание железнодорожной станции, местный магазин и салун уже основательно занесло песком и грязью. Стекол нигде не было - даже рамы и те повыломали. Помимо этих строений, можно было заметить несколько дюжин покосившихся бревенчатых домишек, жавшихся к единственной проложенной здесь улице. Двери у них были распахнуты, окна зияли пустыми черными провалами, а на крышах росла трава. Складывалось такое впечатление, что жители покидали городок в большой спешке, что, впрочем, отчасти соответствовало истине. Крыльцо сохранилось только у одного из домиков; Нед с Эммой остановились с ним рядом, соскочили с лошадей и привязали их к перилам. Эмма нашла сломанный стул с тремя ножками, прислонила его к стене и осторожно на него присела. Опершись спиной о бревенчатую стену, она потерла лицо руками, после чего бросила взгляд вдоль пустынной улицы. Неду подумалось, что Уот-Чир, несмотря на всю свою запущенность, чем-то Эмме приглянулся.
- Я всегда любила старательские поселки, - сказала она.
Нед, присев на пороге у ее ног, спросил:
- Хотелось бы знать, где ты их видела?
Когда Эмма опустила на него глаза, трехногий стул под ней заколебался.
- Только на картинках. По моему мнению, старательским поселкам свойственна какая-то беспорядочность, бесшабашность. Такое впечатление, что людям совершенно наплевать, как их городок выглядит. Кажется, что для них сама жизнь и ее бурное течение куда важнее того места, где они живут. - Эмме надоело раскачиваться на трехногом стуле, и она поднялась на ноги. - В отличие от жизни старателей, моя жизнь на ферме была чрезвычайно упорядоченной.
- Я никогда не любил порядки на ферме.
Эмма сняла шляпу, вынула из прически булавки и, встряхнув головой, распустила волосы. Потом, разделив их густую черную массу на прядки, она начала заплетать себе косу.
- Так ты был фермером? - спросила она.
- Как я уже рассказывал, я сбежал с отцовской фермы, когда был еще ребенком. Это было во время гражданской войны; мне смерть как хотелось тогда поступить в армию барабанщиком. Когда отец об этом узнал, то крепко меня выпорол. Тогда-то я и ушел из дома - и подался на Запад. Я шел пешком всю дорогу от Форт-Мэдисон, что в штате Айова.
- И конечно же, взял себе на Западе другое имя. "Нед Партнер" звучит слишком помпезно, чтобы это могло быть твоим настоящим именем.
Нед ухмыльнулся. Даже Эдди до этого не докопалась.
- А мне вот нравилось, как звучит "Нед Партнер". Куда лучше, чем какой-то "Билли Келер". - Нед никому еще не называл свою настоящую фамилию, но по прошествии стольких лет подобное откровение вряд ли могло причинить ему большой вред. К тому же в Налгитасе не было ни одного человека, кому Эмма могла об этом рассказать.
- Твои родственники знают, где ты сейчас? - Эмма достала из кармана веревочку и перевязала косу.
- Нет. У меня есть сестра Элис. Я пишу ей время от времени, но она не знает, как со мной связаться.
- Может, ее и в живых-то нет.
Нед обдумал это предположение. Потом сорвал какой-то стебелек и стал один за другим обдирать с него листья.
- Мне бы не хотелось так думать.
- Возможно, это не так уж и важно. Имеет значение только то, что ты ей пишешь. Ты думал когда-нибудь о том, чтобы повидаться со своими домашними?
Нед покачал головой.
- Не люблю возвращаться. В отличие от Эдди. Она все время говорит о возвращении в Сан-Антонио. Уж очень она этот Сан-Антонио любит.
- А в Айову ей не хочется?
- С какой стати ей хотеть в Айову? Насколько я знаю, она там никогда не была.
Нед еще раз обдумал свои слова и посмотрел на Эмму: заметила ли она допущенную им ошибку? Эмма сдержанно ему улыбнулась, и он задался вопросом, как давно она знает, что они с Эдди никакие не брат и сестра. Скорее всего, уже давно, может, даже с самого начала. Отшвырнув ободранный стебелек в сторону, он потянулся за другим и вырвал его из земли прямо с корешком.
- Я никогда не любил возделывать землю. Особенно участки на берегу Миссисипи. Там можно в собственном поту захлебнуться. Вот хозяйствовать на ранчо - это да, это мне по сердцу.
Эмма, казалось, его не слушала. Приставив к глазам ладошку, она разглядывала поселок. Потом, наступив в грязь, сошла с деревянного настила и медленно пошла по улице, заглядывая в окна брошенных домиков. Нед поднялся на ноги и последовал за ней. Через несколько минут они добрались до железнодорожной станции и остановились. Платформа находилась в крайне запущенном состоянии, а здание вокзала представляло собой длинный полуразрушенный сарай с покосившейся вывеской, на которой было написано: "Уот-Чир". Вывеска была такой же грязной, ветхой и блеклой, как и сам поселок.
- Здесь и смотрителя-то нет. Неужели поезда все еще здесь останавливаются? - спросила Эмма.
- Думаю, если пассажир того потребует, поезд остановят. Но кому может понадобиться останавливаться в Уот-Чир?
Эмма пожала плечами.
- Может быть, какому-нибудь проезжему ковбою? - Она поднялась по ступенькам и заглянула в темное, пустое здание. - Как ты думаешь, в поселке кто-нибудь живет?
- Нет, насколько я знаю. Правда, появляется здесь время от времени один пожилой старатель - говорит, что ищет какую-то "материнскую жилу", но и он долго не задерживается.
Эмма вошла в здание; Нед следовал за ней по пятам. В зале не осталось никакой мебели, за исключением встроенной в стену скамейки да лежавшего вверх ножками сломанного стола. Сквозь поломанные доски пола проросли сорняки. На протянутой наискосок через единственный оконный проем веревочке висел кусок грязного выцветшего муслина. Из дальнего угла доносилось какое-то подозрительное шуршание; Эмма вздрогнула.
- Это крыса, - сказал Нед. - Обыкновенная серая крыса.
- Ненавижу крыс, - пробормотала Эмма, опасливо делая шаг назад. Наткнувшись на Неда, она едва не потеряла равновесие. Нед не дал ей упасть, подхватив ее руки. Руки у нее были тонкие и жилистые - не то что короткие, пухлые ручки Эдди, плоть у которой была рыхлая и мягкая, как вареная картошка. До сих пор Нед не прикасался к Эмме - за исключением тех редких случаев, когда помогал ей усаживаться в экипаж или в седло. Теперь же, когда они соприкоснулись телами, он ощутил странную дрожь.
- Что-то здесь холодновато, - сказал Нед, не двигаясь с места. Эмма, высвободившись из его рук, повернулась и направилась к выходу. Нед побрел за ней, пытаясь подавить неожиданно возникшее желание снова до нее дотронуться. Ни обнимать ее, ни тем более тискать ему не хотелось. Он мечтал об одном: снова дотронуться до ее руки.
Когда они возвращались по пустынной улице городка к лошадям, Эмма остановилась и сорвала с колючего куста засохший уже, мертвый цветок.
- Это роза. Из сорта вьющихся. Здесь наверняка жила женщина. Она-то и посадила этот розовый куст.
Пока они шли к лошадям, Эмма один за другим срывала с цветка сморщенные коричневые лепестки и бросала их на дорогу. Не похоже было, чтобы она торопилась отсюда уезжать. Отстегнув притороченную к седлу Неда фляжку, она сделала глоток, после чего протянула фляжку своему спутнику, который тоже глотнул из нее, но более основательно.
- Чем, по-твоему, отличается жизнь на ранчо от жизни на ферме? - поинтересовалась Эмма. - Я это к тому, что ты вроде бы не прочь стать ранчеро. Я лично особой разницы между фермером и ранчеро не вижу.
- Что такое? - удивленно спросил Нед.
- Ты вроде говорил, что хочешь пожить на ранчо.
Нед удивился еще больше. Ему казалось, что Эмма пропустила его рассуждения мимо ушей.
- Да, хочу. Хотя бы потому, что на ранчо не разводят свиней. Я их терпеть не могу.
Эмма рассмеялась. Неду нравился ее смех. Он не был ни визгливым, как у большинства женщин, ни басовитым и хрипловатым от виски, как у Эдди.
- А еще ранчеро не должен пахать землю. Когда я убегал с отцовской фермы, то дал себе слово, что не проведу больше плугом ни единой борозды.
- В таком случае фермер из тебя и впрямь получился бы никудышный.
Нед пристегнул фляжку к своему седлу, после чего наведался в дорожную сумку, вынул из нее запачканный лакричный леденец и, отломив от него кусок, протянул Эмме. Эмма, смахнув прилипшие крошки и мусор, сунула леденец в рот и присела на пороге, аккуратно расправив широкие складки своей похожей на брюки юбки.
- Есть одно ранчо, которое я был бы не прочь приобрести, - неожиданно сказал Нед. - Я о нем никому еще не рассказывал. Оно находится в Колорадо, неподалеку от Теллуриды. Думаю, я мог бы там разводить бычков и продавать говядину старателям.
Эмма перестала сосать леденец и, склонив голову набок, спросила:
- Почему же ты все еще его не приобрел?
Нед облокотился о перила крыльца и сверху вниз посмотрел на Эмму.
- Хотя бы по той причине, что оно стоит двенадцать тысяч долларов. Если платить сразу и наличными - то меньше. Но у меня нет таких денег.
- Я думала, у тебя есть по крайней мере пять тысяч. Эдди говорила, что ты взял их, когда ограбил банк.
- Эдди слишком много болтает. В любом случае эти пять тысяч не составят даже половины той суммы, которая мне требуется, - сказала Нед. Потом с минуту помолчал, окинул взглядом прерию и добавил: - Эдди ни за что не согласится жить на ранчо, а мне одному там будет тоскливо.
- Ты мог бы найти себе женщину, которой нравится жить на ранчо, - негромко заметила Эмма.
- Мог бы, - сказал Нед, обдумав ее слова. - Но денег-то все равно нет.
- В таком случае ты должен ограбить еще один банк, - сказала Эмма.