Кажется, мне все-таки придется признаться. Странно, но это меня совершенно не пугало. Я доверяла Джонатану целиком и полностью, а значит, не могла больше хранить от него никаких секретов. Завернувшись в одеяло, я молча встала с постели и направилась к своему чемодану, который так и стоял открытым. В секретном отделении, которое Ярдли, увы, все-таки успел обнаружить незадолго до того, как замолчать навеки, у меня была припасена приличная железная бутылка с серной кислотой. С торжествующим видом я извлекла ее на свет и протянула Джонатану.
Выражение его лица было трудно описать словами. В нем смешалось сразу все: и удивление, и любопытство, и восхищение.
- Будь я проклят! - выдохнул он, не сводя с меня потрясенного взгляда. Я ответила ему улыбкой доброй феи. Лично я считаю, что Джонатану бы следовало бы быть осторожней и не озвучивать подсознательные желания вслух. На примере Ярдли легко было заметить, к чему это может привести. Однако я сказала другое.
- Конечно, целиком тело не растворить не получится, но если кислоту разбавить водой и положить его туда на пару дней, от вашего помощника мало что останется. А потом можно будет и в полицию звонить.
- Вы делали это раньше? - поинтересовался Джонатан.
Я неопределенно пожала плечами. Мой взгляд упал на содержимое ящика, грубо распотрошенного Ярдли. Одна из вещей привлекла мое внимание, и мне подумалось, что стоит прихватить ее с собой вниз - просто на всякий случай. Никогда ведь не знаешь, чем закончится день.
- С человеком -- никогда, - сказала я. Нос у меня зачесался, будто бы я сейчас чихну, - похоже, сырой местный климат все-таки сказался на моем здоровье. - Я пробовала на свиной туше. Вы знаете, что эксперты-криминалисты используют их для подобных опытов?
- Нет, этого я не знал, - Джонатан осторожно поставил бутылку на стол и приблизился ко мне. - Спасибо, что рассказали. Знаете, у меня теперь остался только один вопрос. Зачем вы привезли с собой кислоту?
Вздохнув, с улыбкой пожала плечами, и он ответил мне понимающим взглядом. То, что я увидела в его глазах, в очередной раз убедило меня: я нашла своего мужчину, наяву встретила идеал, который даже не мечтала отыскать. Он понимал меня без слов, видел все, что я годами скрывала от других, - и не боялся этого. Все это было совершенно невозможно, а оттого еще более прекрасно.
- Я расскажу вам все-все, - пообещала я. - Вы ведь тоже хотели мне кое в чем признаться, не так ли?
Его губы тронула чудесная легкая улыбка, которой просто невозможно было противостоять.
- Все так, - подтвердил он. - Что ж, тогда за дело!
19
- Порой мне кажется, что Бог и правда есть, - сказал Джонатан. - Ведь какова была вероятность нашей встречи, Ева? Один шанс из миллиона? Один шанс из миллиарда? Подозреваю, что тут не обошлось без вмешательства свыше.
Оглянувшись по сторонам, я, пожалуй, была готова с ним согласиться. Мы были в тайном месте, спрятанным за огромным книжным шкафом в библиотеке. Словно в шпионском романе, прикосновение к одной из книг сдвинуло стену в сторону, стоило лишь слегка нажать на корешок.
Комната, в которую мы притащили тело Ярдли, оказалась идеальной для исполнения наших планов. Не просто подвал или чулан - это место было полностью оборудовано для того, чтобы избавиться от последствий действий, которые в какой-то момент пошли не так.
Что я почувствовала, узнав, какую тайну скрывает Джонатан? Признаться, у меня не нашлось бы слов, чтобы это описать.
Это было как богоявление, необъяснимое чудо, столь яркое и ослепительное, что разум поначалу отказался его воспринимать. А что бы почувствовали вы, поняв, что не просто нашли любовь своей жизни, но свою половинку, того, кто подходит вам до самой последней клеточки, того, кто встроен в ваш генетический год, того, для кого вы сами были созданы?
Мы встретились глазами, больше не скрытые покровом тайн - беззащитные в своем доверии, отдавшиеся на волю друг друга.
Джонатан прервал молчание первым.
- Что ж, - сказал он. - Вот теперь вы и правда знаете обо мне все.
Он ждал ответа, но слова покинули меня. Все, что проносилось в моей голове, казалось слишком мелким, глупым, незначительным. Возлюбленный мой принадлежал мне, а я -- ему. Он ввел меня в дом пира, и знамя его надо мною было -- любовь. Так что я молча подошла к Джонотану и поцеловала его.
Это было совсем не так как раньше: наш поцелуй не напоминал ни один из тех, которыми мы до этого обменялись. Сейчас я не думала о том, насколько влажным был его рот, чем пахла его кожа и какими были на ощупь волосы его на затылке. Мед и молоко были под языком его, и я изнемогала от любви. Джонатан был моим - весь, без остатка, до самой последней клеточки, а я была вся его. В этот момент мы и правда стали одним - единым целым. Раньше я не думала, что слово "любовь" однажды покажется мне недостаточно выразительным. Если бы я сама могла выбрать момент своей смерти, это был бы он.
Когда мы наконец оторвались друг от друга, я едва могла дышать. Взяв меня за руку, Джонатан принялся показывать мне вещи, которые, кроме меня, никто не мог оценить по достоинству -- так ребенок демонстрирует свои любимые игрушки новому другу.
Здесь был великолепный, блестящий разделочный стол с удобными желобками для стекающей крови. Я видела подобные только в кино, и, признаться, всегда хотела иметь один такой в своем распоряжении. Здесь было множество инструментов, с помощью которых привычную форму человеческого тела можно было разделить на любое количество частей, вплоть до самых маленьких и совершенно неузнаваемых. Здесь была отличная, накрытая крышкой прорезиненная емкость, где получилось бы растворить без остатка полк солдат. Моя бутылка с серной кислотой на фоне гигантской канистры с той же жидкостью показалась вдруг маленькой и жалкой.
- О, только не смущайтесь, - Джонатан бережно поставил мой сувенир на стол для хирургических инструментов. - Я приму это в дар. Кислоты ведь никогда не бывает слишком много, верно?
Я улыбнулась, все еще не веря своим глазам. Этот мужчина был не просто великолепен - он был идеален.
- Возьмите скальпель в ящике для инструментов, - предложил он. - Или вы предпочитаете ножницы?
Поразмыслив, я выбрала ножницы, очень похожие на те, которыми Джонатан пользовался, чтобы срезать с меня одежду. Или, может, те же самые?
- Отличный выбор, - одобрительно кивнул он, глядя на меня с нежностью и восхищением. - У меня есть фартук, если не хотите запачкаться.
От фартука я отказалась. В конце концов, мы не мясники. То, что лежало перед нами на столе, еще недавно было хотя и не очень приятным, но все-таки человеком. Необходимо было проявить хоть немного уважения.
- Вы не возражаете, если я включу музыку? - спросил Джонатан. - Это меня всегда успокаивает.
Я не возражала, и он щелкнул пультом. Из динамиков, спрятанных неизвестно где, полилась нервная, рваная мелодия. Пальцы невидимого пианиста порхали по клавишам до того быстро, что порой казалось, будто некоторые ноты доходят лишь эхом, словно слух не успевает вовремя распознать звук. Странно, что подобная музыка может кого-то успокаивать.
- Давайте, я угадаю, - сказала я. - Бела Барток?
Джонатан довольно улыбнулся и кивнул.
- Видите, я был прав, когда говорил, что скоро вы начнете разбираться в музыке. Это третий фортепианный концерт, - начал он, натягивая резиновые хирургические перчатки. - Барток умер, не дописав всего семнадцать тактов, и эту вещь завершил его ученик, Тибор Ширли. Если этого не знать, невозможно догадаться, что финал написан двумя разными людьми. Должно быть, они были очень близки...
Несколько секунд мы работали - слаженно, будто играли в четыре руки. Его лицо было так же сосредоточенно-спокойно, как тогда, на концерте, когда я впервые увидела его, а движения - до того легки и восхитительно-точны, что я готова аплодировать. Однако была одна вещь, которую мне вдруг захотелось прояснить.
- А ведь вы снова обманули меня, - сказала я, удаляя остатки рубашки Ярдли. Джонатан бросил на меня вопросительный взгляд, и я продолжила. - Когда притворялись, будто убили его ради меня. Но я вас прощаю, потому что вы были восхитительны. Я вам почти поверила.
- Почти? - уточнил он с улыбкой.
Я не выдержала.
- Совершенно поверила. Даже думала вас отпустить.
- А теперь?
- Теперь -- нет, - я покачала головой. - Теперь вы мой, навсегда.
- Вы сентиментальны, - заметил Джонатан. - От этого так тепло на душе! Вот я не никогда не собирался отпускать вас. Я люблю вас -- и сейчас сильнее, чем когда-либо. Пожалуйста, передайте мне ножи.
Я услужливо протянула поднос с большими мясницкими ножами - они куда удобней скальпелей, если не требуется тонкой работы. Джонатан размял пальцы, словно перед тем, как опустить их на клавиши рояля. Затем взял в руки нож.
- Что ж, приступим.
Нам некуда было торопиться. У нас было достаточно времени, чтобы закончить работу и поговорить.
- За что вы хотели убить Ярдли? - поинтересовалась я. - Он вам надоел?
Джонатан улыбнулся, внимательно глядя на меня.
- С чего вы взяли? - спросил он.
- Я вас подслушала вчера ночью, в гостиной, - призналась я.
- Вон оно что, - Джонатан понимающе кивнул. Мое признание его, похоже, совершенно не обеспокоило. - Ну, тогда большую часть вы уже знаете. Эд решил, что раз я подпустил его так близко и посвятил кое в какие тайны, то показал ему свою слабость, и мне можно угрожать. Однажды он даже довел меня до того, что я его ударил. Помните, вы спрашивали про царапины у меня на руках?
Я согласно кивнула, и он продолжил.
- Я не понимаю, как он мог подвергнуть такой опасности мои руки? Ведь это самое ценное, что у меня есть, - Джонатан покачал головой, словно не в силах поверить в то, что это и правда могло произойти. - К тому же, он не был мне верен. Впрочем, я бы, наверное, ничего не узнал, если бы не Стефания.
- Ваша бывшая жена? - уточнила я, пытаясь справиться со вспышкой ревности мысленными уговорами не ревновать к мертвецам. Джонатан хмыкнул.
- Скорее, наша с Эдом бывшая жена. Бедняжка металась между нами два года, все никак не могла выбрать окончательно. Когда она наконец сбежала, мы оба вздохнули с облегчением. Но, увы, ненадолго...
Как я уже говорила, Джонатан был прекрасным рассказчиком. Его историю о несчастной женщине, что впала в безумие, пытаясь встать между двумя мужчинами, в целом к ней совершенно безразличными, можно было бы записывать, точно книгу. Джонатан поведал мне, как Стефания преследовала его по всему свету, не давая вздохнуть, пока он не потерял терпение и не обратился в полицию. Ее освидетельствовали у психиатра, а потом, подтвердив диагноз, наложили судебный приказ, запрещающий приближаться к Джонатану ближе, чем на сто метров. Однако насчет Ярдли такого приказа не было, и она этим воспользовалась. Во время слежки, которую Стефания устроила за любовником бывшего мужа, выяснилось, что Ярдли несколько раз встретился с одним из репортеров желтой газетки, с которой у знаменитостей уровня Джона просто не может быть никаких дел. Сделав вывод, что Эдвард задумал поведать миру о своих чрезмерно близких отношениях с Джонатаном, она решила опередить его и тоже позвонила в редакцию таблоида. К счастью, о более опасных увлечениях мужа она просто не знала - в противном случае ее бы не оставили в живых. Однако насчет Ярдли Стефания ошиблась: никаких дел с репортером у него не было -- так, обычная интрижка. Зато информация о том, что бывшая женушка хочет поболтать с прессой на личные темы, дошла до Джонатана. Судьба Стефании была решена.
- Что вы с ней сделали? - замирая от любопытства, спросила я. От тела на столе к тому моменту практически ничего не осталось, и я поправила респиратор, собираясь открыть бутылку с кислотой.
Джонатан улыбнулся мне поверх хирургической маски.
- У меня есть один чудесный яд, который нельзя обнаружить при вскрытии, - похвастался он. - Я бы воспользовался им и сегодня, но уж очень хотелось произвести на вас впечатление. Я хотел узнать вас поближе...
Порой его взгляды были куда интимней любых действий. Вот и сейчас я ощутила, как щеки начинают гореть, а сердце ускоряет ход. Бросив в гуммированную емкость, напоминающую ванную, голову Ярдли, Джонатан подошел к раковине и включил кран. Мне приятно было видеть, как тщательно он моет руки.
- Каким было ваше первое убийство? - решилась я на личный вопрос.
- Самое первое? - казалось, Джонатан задумался, вспоминая. - Когда мне было восемь лет, я убил свою собаку, терьера. Ронни -- так его звали.
- Вам было интересно, как он устроен? - кислота полилась в ванну тонкой струйкой, и плоть противно зашипела.
- Нет, что вы! - казалось, Джонатан даже удивился такому предположению. - Я очень любил его, а он -- меня. Не отходил ни на шаг, спал в моей постели... Просто я знал, что однажды он умрет. Постепенно это превратилось у меня в навязчивую идею, - Джонатан выключил воду и посмотрел в пустоту невидящим взглядом. - Я смотрел на Ронни и видел его мертвым. В любой момент он ведь и правда мог умереть -- заболеть, подавиться костью или попасть под машину - и оставить меня одного. Просто ужасно, что я так зависел от собаки, верно? Я думал об этом все время, пока однажды мне не пришла в голову идея. Зачем быть рабом обстоятельств, когда можно самому ими управлять?
Я согласно кивнула. Понятно, что было дальше: Джонатан хотел сам решать, кому и как надолго открывать душу и показывать свою уязвимость. А значит, собачьи дни были сочтены...
- А кого убили вы - в самый первый раз? - поинтересовался он, закончив свой рассказ.
Я посмотрела вниз, на то, что осталось от Ярдли.
- Когда мне было восемь, я сожгла дом, где спали мои родители.
Джонатан поднял брови, явно впечатленный моим ответом.
- Что ж, этот раунд за вами, - сказал он. Потом улыбнулся, недоверчиво качая головой. - Ну надо же, как чудесно мы друг друга дополняем! У нас тут на двоих почти собралась триада Макдональда . Жестокость к животным, пиромания... Не хватает лишь одного пункта.
Я расширила глаза, изображая возмущение, хотя больше всего мне хотелось рассмеяться.
- Что вы такое говорите?! - воскликнула я с притворным ужасом. - Вам следует вымыть рот с мылом!
Джонатан поморщился, заворачивая крышку бутылки с кислотой.
- Вы говорите, как моя мама! - отметил он. - Может, придумаете для меня другое наказание?
20
Порой я думаю: как бы сложилась моя жизнь, если бы я не встретила Джонатана? Смогла бы я хоть на секунду ощутить то всепоглощающее счастье, которое чувствовала рядом с ним?
Всю жизнь я притворялась, будто служу порядку, будто бы хочу сделать этот мир чуть правильней и лучше. На самом деле, и вы, и я знаем правду: я -- монстр. Убийца. Я делала вещи, которые не укладываются в голове обычного человека -- такого, как вы. Если бы вы знали обо мне то, что я так тщательно охраняла, то бежали бы от меня со всех ног. А может, приставили бы мне пистолет к виску и нажали на курок. В том случае, если ваша работа связана с хитросплетениями человеческого сознания, вы бы наверняка захотели разложить меня на составляющие, понять, что сделало меня чудовищем.
Но никто из вас бы не смог полюбить меня -- зная, кто я и что я. Мне сложно вас в этом обвинить. Я не осуждаю тех, кто хотел бы уничтожить меня, сбросив мне на голову пол тонны тротила -- так, чтобы от меня осталась лишь огромная зияющая дыра в земле. Все, что я пытаюсь сказать -- это то, что мне повезло. Вот и все.
Я встретила человека, который понял и принял меня полностью, со всем моим багажом, потому что был точно таким же, как я.
Я провела с ним три дня, за которых я готова отдать жизнь. За них я готова отдать даже больше.
- У нас бы получилась отличная семья, - мечтательно сказал Джонатан, глядя, как я смываю со стола следы крови. - Мы бы завели детей...
- Никогда не хотела детей, - я выжала губку в железную посудину. Палец у меня все еще болел -- даже сквозь резиновую перчатку было заметно, как он опух. - Может, лучше собаку?
- Только не собаку, нет, - возразил Джонатан. - Они умирают. Хотите вина? - неожиданно предложил он. - Отметим первое совместное дело.
Тогда, должно быть, не было и полудня, однако я согласно кивнула. Он открыл один из шкафов и достал бутылку красного и два бокала.
На его белой рубашке не было ни единой капли крови. Для этого, я знаю, нужен особый талант. Жаль, что никто, кроме меня, его не мог бы оценить. Мы соединили бокалы, не отрывая друг от друга взгляда.
- Я хочу вам что-то показать, - сказал он, сделав глоток. - Этого никто не видел, кроме Эда. Я думаю, вам понравится.
Джонатан прошел к двери в глубине комнаты и поманил меня за собой. Я была заинтригована: что может быть более тайным, чем домашняя операционная, совмещенная с моргом? Однако реальность превзошла все мои самые смелые ожидания.
Когда щелкнул выключатель, поначалу я ничего не видела: свет был так ярок, что заполнил все вокруг, и мне потребовалось несколько секунд, чтобы начать различать предметы. Точнее -- изображения на стенах. Вся комната была увешана фотографиями женских рук. Я медленно повернулась вокруг своей оси, впечатленная увиденным. Руки здесь были самые разные -- черные и белые, с пальцами тонкими и длинными и, наоборот, короткими и толстыми. На некоторых руках пальцев не хватало, другие были украшены татуировками, третьи -- яркими кольцами и лаком для ногтей.
- Это все ваши? - спросила я, избегая произносить слово "жертвы". Ведь это бы означало, что я считала его маньяком, убийцей. В его ответном взгляде я прочитала благодарность.
- Я знал, что вам понравится, - сказал он. - Да, они все мои, - в голосе Джонатана звучала гордость, словно у коллекционера, чью коллекцию оценили по достоинству.
- Сколько их? - поинтересовалась я.
- Семьдесят одна. Стефанию и Эдварда я не считаю - их фотографий здесь, разумеется, нет.
- А где они сейчас? - я продолжала всматриваться в фотографии. Руки могут рассказать о человеке порой даже больше, чем несколько томов уголовного дела. Достаточно просто взглянуть на них - внимательно и без спешки, рассмотреть трещинки, мозоли пятна, которые оставила жизнь, и человек раскрывается перед вами подобно книге. Если вы хотите, чтобы о вас ничего не узнали -- скрывайте свои руки. Лично я так делаю почти всегда.