А сам он не имел ни малейшего желания задерживаться в столице и отвечать на вопросы любопытных. Он уже почти слышал эти вопросы: откуда взялось такое умение драться? Убивал ли он раньше?
Будучи человеком замкнутым, Йен содрогался от отвращения при мысли о подобной пытке.
Теперь самым срочным делом было немедленно увезти сына и невесту.
Уже на закате, выйдя из душных помещений суда, они с Люсьеном поужинали и вскоре пустились в путь, вдыхая прохладный ночной воздух. Оба долго молчали. Все слова были сказаны за этот утомительный жаркий день. И сейчас каждый был погружен в собственные мысли.
Дорога, ведущая из Лондона на запад, серебряной лентой простиралась далеко вперед.
Йен думал о Джорджиане. О том, как она смотрела на него после драки. Как хотела коснуться его и отдернула руку… словно испугалась. Йен не мог этого вынести. Он привык к Джорджиане, которая постоянно осыпала его ласками! Привык к ее безграничной привязанности.
Он просто умрет, если она отречется от него. Потому что впервые в жизни так сильно любил.
Правда, его немного утешили слова Люсьена. Когда Йен спросил, правильно ли он поступил, убив человека, друг ответил:
- На твоем месте я сделал бы то же самое. Как и мои братья. И, бьюсь об заклад, братья Джорджианы.
Йен понимал, что Люсьен прав. Он не собирался терять любовь Джорджины теперь, когда наконец завоевал ее. Как и любовь Мэтью.
Страшно подумать, что они могли посчитать его чудовищем. Поэтому он заранее подготовил особенный подарок для сына и заодно тщательно обдумал планы, как вернуть Джорджиану.
Наконец Люсьен дал знак сворачивать на дорогу, ведущую в Уинтерхейвен. Йен обрадовался, увидев, что железные ворота наглухо закрыты, а привратницкую охраняют четверо вооруженных стражей, которые сказали, что Дэмиен выставил часовых по всей границе поместья, и пока что все спокойно.
Прекрасные новости!
- Вас ждут в доме, милорды.
- Большое спасибо, - кивнул Люсьен. Ворота за ними снова закрылись.
Мужчины устало спешились и немного отряхнули одежду от пыли. Выбежавшие конюхи взяли у них лошадей. Лакеи захлопотали вокруг приезжих.
Йен глотнул вина из фляги. Поднял глаза к небу. Никаких признаков близкого дождя. Тонкий полумесяц был почти не виден. На черном небе ослепительно сияли звезды.
Сунув фляжку в карман, он последовал за Люсьеном в дом. Дэмиен встречал их на пороге гостиной. Йен пожал ему руку и поблагодарил за помощь. Потом коротко рассказал обо всем, что случилось. К ним присоединилась Миранда, жена Дэмиена, поцеловала Йена в щеку и сообщила, что отвела ему комнату рядом с комнатой Алека и что он может остаться здесь хоть навсегда.
Йен улыбнулся столь теплому приему, вспоминая дни, когда Дэмиен, свирепый и неистовый полковник, пытался сплавить Миранду ему, прежде чем опомнился и понял, что эта женщина создана для него.
- Кстати, - добавила Миранда перед уходом, - Джорджиана с полчаса назад уложила вашего сына в постель. Если хотите видеть его, он, возможно, еще не спит.
- Как он? - осторожно спросил Йен, вполне доверявший мнению Миранды, тем более что сама она растила сыновей-близнецов.
Миранда вздохнула.
- Джорджи почти удалось его успокоить. Она так добра к нему! Все же вы его отец, и, увидев вас, он почувствует себя намного лучше. Оночень тревожился за вас. И Джорджи тоже.
- И мы все, - вставил Алек.
Йен послал ему благодарный взгляд.
- Где ваша кузина? - тихо спросил он.
- Гуляет в саду. Такая прекрасная ночь!
- Спасибо, - кивнул Йен и, поклонившись, вышел. Полотняная сумка с подарком для Мэтью висела у него на плече.
Следуя указаниям Миранды, Йен поднялся на третий этаж и стал заглядывать в детские комнаты.
Отыскав сына, он несколько минут стоял неподвижно, глядя на него, такого маленького и беззащитного. Когда из сумки Йена донесся странный звук, Мэтью немедленно встрепенулся:
- Папа!
Йен с улыбкой скользнул в комнату, осторожно поставил сумку у стены и, подойдя к кровати, обнял ребенка.
- Я так горжусь тобой, Мэтью! Ты сегодня был очень храбрым, - прошептал он.
- Таким, как ты, папа?
- Еще храбрее. Как дядя Дэмиен, который сражался против Наполеона.
- Правда?
Йен кивнул, плотно сжав губы, боясь взрыва эмоций, туманивших глаза.
- Я никогда и никому не позволю тебя обидеть, сынок. Слышишь? Со мной ты всегда будешь в безопасности, чтобы ни пришлось для этого сделать.
- Знаю, папа. Дядя Алекс сказал, что этот скверный человек больше не вернется, потому что ты прогнал его!
Йен рассмеялся. Боже, благослови Алекса! Он всегда знает, что сказать ребенку!
- Итак, ты думаешь, Мэтт, все будет хорошо?
Малыш кивнул и положил маленькие руки Йену на плечи.
- Со мной - да, однако ты должен поговорить с мисс Джорджи. Она плакала, но не хотела, чтобы я знал. И все время отворачивалась.
- Поговорю, сынок, - кивнул Йен, сажая Мэтью на колени. - И я только что вспомнил, что должен сказать тебе что-то очень важное.
Мэтью откинул голову и внимательно уставился на отца.
- Старик Гиперион был сегодня молодцом. Он всполошил весь дом, едва ты попал в беду. Поэтому я решил, что есть одна вещь, которую просто необходимо иметь любому мальчику.
- И что это? - пропищал Мэтью.
- Загляни в мою сумку - и увидишь сам, - ответил Йен с таинственной улыбкой.
В глазах Мэтью вспыхнуло любопытство. Соскользнув с колен отца, он подбежал к парусиновой сумке.
- Осторожно, - предупредил Йен.
Встав на колени, Мэтью удивленно ахнул и осторожно вынул подарок.
- Это щенок! Папа, можно взять его себе?
- Конечно. Ведь я для этого его и принес. Мэтью восторженно рассмеялся.
- Он не вырастет таким огромным, как Гиперион, так что ты не сможешь ездить на нем верхом. Но мистер Тук сказал, что эти собаки очень умные. От спаниеля он унаследовал беззаветную преданность, а храбрость у него - от терьера.
- Он лучший щенок в мире!
- И к тому же твой. Как ты его назовешь?
- Робин, - не колеблясь ответил Мэтью.
- Робин? - поразился Йен, хотя вовсе не думал протестовать. - Прекрасно. Робин так Робин. А теперь, малыш, вам с Робином нужно поспать.
Он откинул одеяло, и Мэтью проворно залез в постель. Щенок немного повозился, прижался к новому хозяину и засопел. Мэтью взглянул на него и радостно хихикнул.
- Мэтью, - задумчиво начал Йен, разглаживая одеяло на груди сына, - ты не станешь возражать, если я попрошу мисс Джорджи выйти за меня замуж?
- Что?
Малыш потрясенно воззрился на отца.
- Видишь ли, она сможет прийти и жить с нами. И заботиться о нас.
- И играть тоже?
- Да.
- Как настоящая мама?
- Именно, сынок. Как настоящая мама.
- Да, папа! Пожалуйста! Мисс Джорджи - то, что надо!
Йен тихо рассмеялся, хотя его сердце сжалось. Нагнувшись, он поцеловал сына в лоб.
- Еще одно выражение дяди Алека, полагаю? - понимающе пробормотал он.
- Что?
- Ничего. Доброй ночи, сынок. Спокойной ночи, песик… то есть Робин.
Йен выпрямился и направился к двери. На поиски Джорджианы.
- Папа? Йен остановился и оглянулся.
- Надеюсь, она скажет "да".
- Не волнуйся, Мэтт. Скажет.
Он все для этого сделает.
Под шорох ветерка в деревьях и кустах Джорджи неустанно бродила по заросшим травой берегам озера, пока не набрела на лежавшее на земле одеяло. Очевидно, оно осталось после дневного пикника.
Мэтью не отходил от нее после сегодняшнего происшествия, но Джорджи уже видела некоторое улучшение в его состоянии и поведении. При мысли о том, что они чуть не потеряли его, ей становилось дурно.
Она только позже узнала, как развертывались события. Одна из горничных объяснила, что Салли и Скотт предложили Мэтью поиграть в прятки в парке.
Прятки давали этой парочке превосходную возможность укрыться в каком-нибудь уголке и нацеловаться всласть. Именно этим и воспользовался Фируз.
Насилие, вызывавшее кошмарные воспоминания о Джанпуре, заставило ее волноваться за братьев. Когда они приедут? Неужели забыли о поручении полковника Монтроуза?
Кроме того, Йен сказал Роберту, что палачи Судханы едва не убили Гейбриела. Может, он, чтобы не пугать, обманул ее, уверяя, что рана не слишком серьезна? И где, спрашивается, папа?
Джорджи не могла вынести разлуки с семьей, но и страшилась расставания с Йеном.
Йен…
Когда он погнался за Фирузом, она увидела новую сторону его натуры.
На чисто инстинктивном уровне сила и мощь этого нового, свирепого Йена волновали ее. Во дворце Джанпура она отреклась от большинства джайнистских принципов, когда едва не стала причиной гибели братьев. Наивно отрицать, что иногда насилие - защита невинных.
Но в то же время она не предполагала, что в Йене кипит такая ярость. Что же кроется под его лощеной маской?
Сможет ли она когда-нибудь узнать его по-настоящему?
Джорджи вдруг ощутила чей-то взгляд. Повернулась. Вгляделась в тень. И поняла, что это он!
Заметив, что она увидела его, он медленно, крадучись, вышел из мрака.
Джорджи не могла шевельнуться, завороженная властью его взгляда. Только заметила, как сияют его зеленые глаза.
Сердце забилось сильнее. Ее обдало жаром. Было нечто новое в этой ночи. Предвкушение. Предчувствие неизведанного.
Должно быть, он только что спешился и сразу отправился искать ее: на черном сюртуке все еще серела дорожная пыль. И выглядел он иначе - мрачным и неухоженным. Не мешало бы ему побриться!
Вокруг губ залегли глубокие морщины, в глазах светилась свирепая сосредоточенность.
Джорджи отвернулась, а Йен подойдя сзади, обнял ее за талию и поцеловал в уголок губ.
Она развернулась и прижалась к нему, дрожа от облегчения. Он жив и здоров!
- О, слава Богу, тебя не арестовали!
- Нет, меня оправдали, - заверил он. - Никаких обвинений предъявлено не будет.
- Какие еще новости?
- Ничего тревожного, милая. - Йен осторожно отвел ее волосы за спину.
- Я не знала, что ты способен на такое.
Йен кивнул, избегая ее взгляда.
- Ты испугал меня, - добавила она.
На этот раз он внимательно на нее посмотрел.
- И сейчас боишься? - прошептал он.
Джорджи не ответила.
- Не уходи от меня, Джорджиана. Я слишком хочу тебя, чтобы отпустить. Ты мне нужна, - выдохнул Йен.
- Но ты так стараешься закрыть для меня свою душу! Я хочу узнать тебя, Йен, - пробормотала она с мучительной тоской, вцепившись в лацканы его сюртука. - Как я могу любить тебя, если ты не хочешь и не можешь быть со мной откровенным? Не даешь узнать себя?
- Узнай меня сейчас. Узнай сегодня.
От его жаркого шепота по ее телу прошла восхитительная дрожь.
Он стал целовать ее шею, возбуждая в Джорджи чувственность.
Она вдруг вспомнила, как в джанпурском дворце он предупреждал ее не верить обманчивому смирению сидевшего в клетке тигра. Стоит дать зверю свободу, как он вонзит в жертву когти и зубы…
И вот клетка открыта. И Йен нежно покусывает ее шею. И голод, так и сквозивший в каждой ласке, был чересчур велик, чтобы отказывать Йену в его утолении. Похоже, сегодня он больше не имел воли сдерживать свои инстинкты. И какая теперь разница, если она сегодня увидела его настоящего?
Его пальцы настойчиво сжимали ее бедра, и Джорджи с необычайной ясностью поняла, в чем он нуждается. Чего хочет.
Она ощущала также, что вряд ли он предоставит ей выбор.
Он крепче прижался губами к ее шее, и Джорджи тихо застонала, изнемогая от чувственного восторга.
Он опустился на колени и обнял ее за талию сильными руками, целуя ее тело, всюду, куда мог дотянуться. Согревал кожу сквозь легкий белый газ ее платья. Обожествлял, целуя грудь и гладя средоточие ее женственности.
Время потеряло значение. Джорджи сознавала одно: она больше не может выносить бремени одежды. Ей нужно нежное дуновение ветерка, сладостная тяжесть Йена и ничего больше. В этот момент ей были безразличны последствия. Она должна получить его. Немедленно.
Он сбросил сюртук и жилет, словно ему тоже было слишком жарко в эту летнюю ночь.
Джорджи трепетала, опьяненная его запахом и упругостью мощных мышц, по которым так нежно скользили ее руки. А Йен все обострял наслаждение искусными ласками, пока у нее не ослабели ноги.
Через мгновение она, обнаженная, уже медленно опускалась на одеяло. Йен скинул последнюю одежду и упал в ее объятия, осыпая поцелуями. Краем глаза Джорджи видела серебряную дорожку на гладкой поверхности озера. И этот свет продолжал танцевать перед ее изумленным взором, когда Йен вошел в нее. Она не отстранилась. Не испугалась. И наслаждалась каждым моментом его проникновения.
Он дрожал от страсти, яростной и одновременно нежной, отдавая всего себя, со всеми недомолвками и тайнами.
Их дыхание смешалось. Поцелуи становились все исступленнее. Его плоть вонзилась в ее тугое лоно. Джорджи отдавалась ему телом и душой. Они вместе достигли экстаза, сжимая друг друга в объятиях. Он излился в нее мощными пульсациями. Его тихие стоны сменились нежным шепотом.
- Любовь моя…
Джорджи пригладила ему волосы и поцеловала в лоб.
- Дражайший Йен! Никогда и думать не смей, что я могу оставить тебя. У меня не получится, - выдохнула она. - Ты никогда не потеряешь меня, дорогой. Что бы ни случилось.
- Любимая, - вторил Йен, вновь целуя ее.
Глава 15
Они поженились несколько дней спустя, в гостиной Уинтерхейвена. На скромной церемонии присутствовали только родные.
Решение было принято довольно неожиданно. Отсюда - ни роскошного платья, ни свадебного пиршества, только чудесный свадебный торт… на счастье.
Кольцо представляло собой простенький золотой ободок. А цветы принесли из сада: ровно столько белых и розовых роз, сколько в тот день распустилось на кустах. И еще какие-то чудесные пурпурные соцветия, названия которых Джорджи не знала.
И она поклялась быть ему верной женой.
Джорджи легонько сжала его руку, готовая идти с ним одной дорогой до конца дней своих.
Он посмотрел на нее с легкой улыбкой, и ее сердце наполнилось радостью. Да, любовь озарит им путь и прогонит темные тайны, которые он хранит в душе.
К счастью, она никогда не испытывала недостатка в храбрости. И смело смотрит в будущее. А пока необходимо быть терпеливой, и когда-нибудь он окончательно ей доверится.
Если бы она считала, что от его откровенности что-то зависит, не отдалась бы ему в ту ночь. Но это был ее Йен, и она всем своим существом сознавала, что он никогда не предаст ее любви.
Они произнесли обеты.
Священник объявил их мужем и женой.
Она замужняя женщина. Маркиза Гриффит. Приемная мать Мэтью.
Злые языки, должно быть, заработают с удвоенной силой, обсуждая столь внезапную свадьбу. Впрочем, общество все еще судачит о драке Йена и убийстве неизвестного индийца. Так что у сплетников еще есть чем заняться.
А новобрачным есть что праздновать.
И они праздновали.
День уже клонился к вечеру, и маленькая семья вместе со слугами и вооруженными охранниками отправилась на север, в фамильное имение Йена.
Йен приказал привезти из Лондона прекрасный дорожный экипаж, запряженный шестеркой сильных коней, так что они ехали со всеми возможными удобствами.
Через несколько часов пути они остановились в уютной гостинице и сняли на ночь лучшие комнаты.
Ночь они провели, предаваясь излишествам, описанным в "Камасутре".
Теперь они женаты, и что бы ни делали в постели, грехом не считается. Поэтому они с бесстыдным самозабвением сжимали друг друга в объятиях. С восхитительно бесстыдным самозабвением…
Через несколько часов они лежали, утомленные и совершенно обессиленные, лениво лаская друг друга. Обмениваясь дремотными улыбками.
- Йен, - застенчиво спросила она наконец, - я кое-что хотела тебе сказать…
- Мм, - промычал он, проводя пальцем по ее руке.
- Хочу, чтобы ты знал: я никогда не попытаюсь вытеснить Кэтрин из твоей памяти. Она была твоей первой женой и матерью Мэтью, и я вместе с тобой буду чтить ее память и сделаю все, чтобы вырастить ее сына именно таким, каким она хотела бы его видеть.
Он долго смотрел на нее, а потом нежно поцеловал в распухшие губы.
- Спасибо, дорогая. Ты так великодушна!
Джорджи помедлила, гладя его грудь.
- Какой она была?
- Милая, я не хочу говорить о другой женщине в свою брачную ночь с тобой.
- Ты никогда не упоминаешь о ней. Признаюсь, иногда мне это кажется странным.
Йен нахмурился и повернул к ней голову.
- Джорджи! Что случилось?
Она капризно пожала плечами:
- Может, ты вовсе не хочешь делить со мной эту часть твоей жизни?
- Ничего подобного. Просто эта глава моей жизни зарыта. И я не хочу вновь ее открывать.
Джорджи опустила глаза.
- Что? - терпеливо допытывался Йен.
- Я просто хочу окончательно убедиться, что леди Фолконер ошибалась и в твоем сердце не осталось любви к Кэтрин. Ничего не могу с собой поделать. Да, я немного ревную мертвой. Конечно, ты можешь посчитать это глупым, но я… я только хочу, чтобы ты любил меня больше.
- Джорджиана… - Йен тяжело вздохнул. - Дорогая, знаешь ли ты, что брак с Кэтрин был заключен исключительно по настоянию родителей с обеих сторон?
- Нет. Откуда мне знать, если ты никогда об этом не говоришь?
Она чувствовала, как кровь приливает к щекам. Остается надеяться, что он не примет ее за ревнивую дуру!
- Вот видишь? Она была матерью моего сына, и поэтому я всегда будут чтить ее память, но, поверь, до встречи с тобой никого никогда не любил.
Он приподнялся на локте и бросил на нее лукавый взгляд:
- Доказать тебе?
- О, Йен! Нет! Держись подальше от меня, ненасытное животное, - проворковала Джорджи, правда, не слишком убедительно. Но не прошло и нескольких минут, как она сдалась под напором его ласк, и скоро уже стонала, придавленная его телом.
Летнее небо синело над головами. Стайки пушистых облаков плыли над лоскутными одеялами камберлендских холмов и зелеными лугами, усеянными пасущимися овцами.
Проведя в пути почти неделю, они вот-вот должны были добраться до поместья Йена, Эйлсуорт-Парка.
Джорджи буквально бурлила от возбуждения и радости, прижимая к себе Мэтью. Оба раскрыв рты смотрели в окно, любуясь мелькавшими мимо пейзажами.
Йен, сидевший напротив, слегка улыбался.
- Смотри, мама. Это Хоксклифф-Холл! - воскликнул Мэтью, показывая на вершину дальнего холма. Похоже, ему очень нравилось называть ее мамой. И сейчас он взволнованно пояснил: - Дом Морли! Настоящая крепость!
- Господь милостивый! Хоксклифф-Холл? Знакомое название.
- Здесь выросли твои кузены, и отец тоже, - напомнил Йен и стал рассказывать о своих детских проделках. О том, как убегал из дому, чтобы поиграть с Робертом, Джеком, Дэмиеном, Люсьеном и Алеком.