- Твоя Алисия только оттягивает неизбежное. - Майкл похлопал друга по плечу и посмотрел на него так, словно их развод с Ивон был уже делом решенным. - Все равно вас разведут. И правильно. Верно ведь говорят, что хорошее дело браком не назовут.
- Господи, ну что за банальщина, Майкл?
- Любая истина банальна, дружище, - улыбнулся Майкл и снова покосился на часы. - А ведь я еще хотел забежать домой и принять душ перед свиданием. Нет, если так пойдет, я точно никуда не успею. А что это там Салли Мелон говорила про твои измены? Ты что-то от меня скрывал, дружище? - хитро покосился он на Джерри.
- А ты до сих пор не заметил, что все обвинение Фионы Даффин построено лишь на громких заявлениях и полном отсутствии фактов? - мрачно поинтересовался Джерри, которого этот вопрос беспокоил куда больше, чем Майкл мог предположить. - Каммингтон прав, у меня тоже возникло ощущение, что адвокатша жены пытается произвести впечатление на судью. Как она докажет мою моральную нечистоплотность? Или то, что я жестоко обращался с женой? Только одним способом: устроит представление, в котором подружки Ивон будут выставлять меня эдаким домашним тираном. Мол, я ее никуда не пускал, требовал, чтобы она занималась только домом, устраивал сцены. Да еще и изменял.
- Все женщины одинаковы, - хмыкнул Майкл. - Наступают нам на горло своими шпильками, а потом говорят, что это мы не даем им свободы.
- Не помню, чтобы Ивон жаловалась на отсутствие свободы, - задумчиво возразил Джерри.
- Зато сейчас она активно этой свободой пользуется.
- Ты о чем?
- Глянь-ка на этого типа, Дункина или как там его… Он так и вьется вокруг твоей женушки. И, по-моему очень скоро достигнет успеха. Если, конечно, уже не достиг.
Джерри покосился в сторону Ивон. Рассел Данкин смотрел на нее своими ангельскими глазками и, видимо, пытался ее рассмешить. Ему это удалось, потому что очень скоро колокольчиковый смех Ивон разлетелся по сумрачному холлу и достиг ушей Джерри.
Раньше ее смех вызывал у него умиление и радость, а теперь отозвался в сердце глухой болью. И Джерри понимал почему: раньше эти колокольчиковые переливы принадлежали ему, а теперь они предназначались другому мужчине.
Когда Ивон смеялась, ямочка на ее подбородке сглаживалась, становилась невидимой, и Джерри так хотелось поцеловать эту ямочку, чтобы вернуть ее обратно. Он смотрел на смеющееся лицо Ивон и чувствовал такое умиление и нежность, что ему казалось: вот-вот - и он задохнется от приступа необузданного желания. Ему так хотелось сгрести ее в охапку и зацеловать всю - от кончиков маленьких пальцев до ямочки на подбородке.
А Ивон словно не чувствовала и не замечала его желаний. Временами Джерри казалось, что она совсем еще ребенок: удивительно непосредственный, наивный, добрый и веселый. Иногда эта наивность и непосредственность злила его, на ее фоне он чувствовал себя стариком, хотя должно было быть наоборот, ведь считается, что женщины взрослеют куда раньше мужчин. Но гораздо чаще Джерри заражался ее веселостью и радовался вместе с ней.
Сегодня у него был особенный день. Он привез Ивон в маленький городок, что находился неподалеку от Дримтауна, в гости к бабушке, Нинель Уэллинг. Мать навещала ее очень редко, хотя и преданно чтила память о сыне Нинель и отце Джерри. Диана Уэллинг находила свекровь довольно милой старушкой, но слишком уж простоватой.
Джерри так не казалось. В его бабушке по отцовской линии было столько искренности и радушия, что всякий раз, приезжая к ней, он буквально воскресал душой. Нинель Уэллинг и Ивон Дженкинс были чем-то похожи, и Джерри не сомневался, что обе понравятся друг другу.
Так оно и случилось. Ивон, которая страшно волновалась перед этой встречей - она уже была знакома с матерью Джерри и опасалась, что бабушка ее жениха окажется таким же холодным и чопорным существом, - была приятно удивлена тем, что все ее опасения были напрасны.
Нинель накрыла на стол прямо в саду и накормила гостей вкусными домашними пирожками. Джерри всегда любил бывать у бабушки, и не только из-за пирожков. Нинель умудрялась создать в доме такую душевную и теплую атмосферу, что внуку иногда казалось, что он попал в добрую сказку.
В доме его матери, напротив, отовсюду веяло холодом. Даже от дорогого сервиза, который она купила специально для праздничных случаев. Диана Уэллинг так гордилась своим сервизом, что маленькие фарфоровые чашечки и блюдечки страшно было даже держать в руках.
Нинель, напротив, выставляла на стол самые обыкновенные чашки с ярким, незатейливым рисунком. И пить из этих чашек было одно удовольствие. Да и вопросы, которые Нинель задавала внуку и его спутнице, не содержали в себе никаких намеков. Нинель привыкла спрашивать прямо и получать прямые ответы. А тем, которые могли бы обидеть кого-то или задеть, она предпочитала не касаться.
Это качество Джерри особенно ценил в бабушке - в отличие от Дианы Уэллинг Нинель никогда не обсуждала с ним своего сына, отца Джерри, и никогда не настаивала на том, чтобы Джерри с ним встретился.
Категорически запретив Ивон помогать ей с мытьем посуды, Нинель попросила Джерри показать гостье сад и дом. Сад был действительно великолепным: просторным и ухоженным, дом - чистеньким и уютным. Но больше всего Ивон заинтересовал чердак, на который она всеми правдами и неправдами уговаривала подняться Джерри.
- Дался тебе этот чердак, - ворчал Джерри, отбиваясь от настойчивых просьб и уговоров Ивон. - Там нет ничего интересного.
- Для тебя, может, и нет. А для меня чердак - хранилище воспоминаний. Например, на чердаке родительского дома лежат мои детские игрушки. Мама хотела их выбросить, но, к счастью, отец уговорил ее их оставить. Это я его попросила.
- Зачем они тебе? - улыбнулся Джерри. - Только не говори мне, что ты до сих пор тайком играешь в куклы. Впрочем, я бы не удивился.
- В куклы я, конечно, давно уже не играю. Но все-таки эти игрушки - часть моей жизни, часть меня самой. Иногда, приезжая к родителям, я поднимаюсь на чердак, рассматриваю свои игрушки и вспоминаю, какой я была когда-то. Мне кажется, это очень важно - помнить, каким ты был. Если ты помнишь о своих ошибках, есть шанс, что ты не совершишь их впредь. Если ты вспоминаешь о своих достоинствах, есть надежда, что ты их не потеряешь.
- Любопытная философия. Нет, мне ничего подобного в голову не приходило. Я не хочу вспоминать, каким я был когда-то. Может быть, я просто не такой сентиментальный, как ты?
- Возможно, - пожала плечами Ивон. - А может, ты просто чего-то боишься?
- Чего, например?
- Страшного чудища с чердака, которым тебя напугали соседские мальчишки, - ответила Ивон и расхохоталась.
Джерри, который подумал, что Ивон начнет строить догадки насчет его реальных детских страхов, с облегчением вздохнул и нехотя повел ее на чердак.
Они поднялись по широким деревянным ступенькам. Джерри отодвинул щеколду и отпер дверь, которую Нинель не открывала уже много лет.
- Надеюсь, у тебя нет аллергии на пыль? - повернулся он к Ивон. - Здесь ее столько, что дышать будет нечем.
- Пытаешься меня напугать? - ехидно полюбопытствовала Ивон.
- Ну что ты, я только предупреждаю даму о грозящей ей опасности.
- Я, конечно, та еще трусиха, но с пылью бороться умею.
- Тогда пойдем.
Первым делом Ивон подошла к старенькому коричневому чемоданчику, крышка которого была оклеена яркими открытками с красивыми видами.
Когда-то Джерри под чутким руководством матери - Диана настаивала, чтобы Джерри заимел хоть какое-то хобби, которое, по ее мнению, могло бы помочь сыну найти контакт со сверстниками, - коллекционировал эти открытки. Коллекционера из Джерри не получилось - он так и не понял, зачем нужно копить в шкафу кучу вещей, от которых нет ни пользы, ни удовольствия, - но зато чемоданчик, который он собственноручно оклеил своей коллекцией, получился замечательным.
Диана Уэллинг, которой тогда принадлежал этот чемодан, стараниями сына не прониклась, а потому вручила его Джерри со строгим наказом не портить больше вещей и выбросить куда-нибудь эту безвкусицу. Безвкусицу Джерри не выбросил. Он спрятал ее под кроватью, а потом перевез в дом бабушки. Этот чемоданчик, как сказала бы Ивон, был хранилищем воспоминаний. Правда, в отличие от Ивон, Джерри не имел никакого желания заглядывать в него и ворошить прошлое.
Когда из всех ящиков, коробок, корзин и старых сумок Ивон подошла именно к этому чемодану, Джерри подумал, что у нее великолепная интуиция.
Вначале Ивон просто ходила вокруг чемоданчика, как такса возле лисьей норы, а потом, покосившись на Джерри, спросила:
- Он твой?
- У тебя что, экстрасенсорные способности? - хмыкнул Джерри.
- Нет. Просто я сразу подумала, что этот чемодан похож на тебя.
- Как можно? - насмешливо отозвался Джерри. - Мы ведь с тобой ровесники, Ивон, а ты уже записала меня в старики?
- Нет, я не в том смысле, что он старый, - улыбнулась она. - Мне показалось, что снаружи у него совсем не то, что внутри.
- По-твоему, я прикидываюсь? - продолжил подтрунивать над ней Джерри. - Ты сделала большую ошибку, что пришла на этот чердак со мной, Ивон. На самом деле я кровожадный маньяк. А в этом глупом чемодане вырезки из газет, в которых описаны мои злодеяния.
- Ничего глупого я в этом чемоданчике не вижу, - серьезно ответила ему Ивон. - По-моему, он очень даже милый. Это ведь ты его оклеил открытками?
- Я. Решил попробовать себя в качестве дизайнера. Но маме не понравилось.
- Неудивительно, - пробормотала Ивон. - А можно я загляну внутрь?
- Хочешь узнать, что у меня внутри?
- Анатомические подробности твоего строения меня не интересуют. Так что ограничусь тем, что открою чемодан. Если позволишь, конечно.
- Мне не нравится эта идея.
- Слушай, а может, ты и правда маньяк?
- Ладно уж, открывай. Если честно, я и сам уже не помню, что там валяется, - небрежно бросил Джерри.
Ивон открыла чемодан, и Джерри стало немного страшно. Словно она и правда заглянула в его душу и увидела все коробочки с его детскими страхами. Джерри действительно не очень хорошо помнил, что именно лежит в чемодане, однако его взгляд тут же уткнулся в школьный фотоальбом.
Многие люди с удовольствием показывают свои детские и юношеские фотографии, но Джерри Уэллинг к ним не относился. Именно поэтому он стащил из шкафа свой школьный альбом и замуровал его на чердаке бабушкиного дома. Логичнее было бы вообще выкинуть эти фото, но что-то помешало ему пойти на подобный шаг. Может, он боялся, что мать рано или поздно хватится альбома и потребует его вернуть. А может, не нашел в себе сил так жестоко расправиться с прошлым, каким бы неприятным оно ни было.
Он склонился над Ивон, с любопытством разглядывавшей содержимое чемодана, и вытащил альбом из-под самого ее носа.
- Что ты делаешь?! - возмутилась Ивон. - Я же хотела посмотреть!
- Там нет ничего интересного.
- Уверена, что есть. Иначе ты не стал бы его вытаскивать. Будь последовательным, Джерри. Раз уж ты позволил мне открыть чемодан, то дай посмотреть и фотографии.
- Вот именно - чемодан, - лукаво улыбнулся Джерри, пряча альбом за спиной. - О фотографиях речи не было.
- Отдай, - обиженным, совсем как у ребенка, голосом попросила Ивон.
- Ты что, собралась плакать? - засмеялся Джерри.
Ивон решительно поднялась и сделала несколько шагов по направлению к Джерри, а Джерри, почуяв опасность, сделал несколько шагов назад.
- Джерри?!
- Ивон?!
- Только одним глазочком…
- А вдруг ты увидишь там вырезки из газет?
- Ну и что? Я же хочу знать, кто ты такой, - улыбнулась Ивон и в следующую секунду уже пыталась вырвать альбом из рук хохочущего Джерри.
Он поднял руку, и Ивон пришлось подпрыгнуть, но ей все равно не удалось схватить альбом - Джерри был на две головы выше нее.
Устав от тщетных попыток, Ивон обиженно надулась, отвернулась и пошла к двери. Джерри опустил руку и посмотрел на серенький альбом - глупую книжку с фотографиями, из-за которой он поднял такую бучу.
- Ивон! - позвал он ее.
Она обернулась, и Джерри прочитал в ее глазах откровенное желание остаться.
- Извини, шутка была и впрямь дурацкой. Иногда я не могу себя заставить вовремя остановиться. Возьми, если ты, конечно, все еще хочешь его посмотреть.
Джерри протянул Ивон альбом, почти уверенный в том, что она уже не хочет смотреть фотографии. Но он ошибся. Ивон осторожно подошла к нему - словно все еще боялась, что он опять выкинет какой-нибудь номер, - и взяла у него альбом.
Устроившись на каком-то старом ящике, Ивон принялась рассматривать фотографии. Она не просила Джерри комментировать снимки, и за это Джерри был ей бесконечно благодарен. Узнает ли его Ивон в этом забитом толстяке с большими грустными глазами? Глупый вопрос - конечно, узнает. Ивон чувствует его, как ни одна другая женщина не чувствовала его раньше.
Джерри не хотел смотреть, но все же заглянул ей через плечо и снова увидел Щекастого - это "гордое" прозвище приклеилось к нему еще в младших классах.
Щекастый был толстым, неуклюжим, неуверенным в себе ребенком, который к тому же рос без отца. Друзей у Щекастого было мало, но и те немногие ребята, что водили с ним знакомство, относились к нему скорее снисходительно, нежели серьезно.
Отсутствие друзей Щекастый компенсировал не самым скверным занятием - чтением. Богатая библиотека Дианы Уэллинг - его мать не прочла и трети купленных ею книг - помогла мальчику раздвинуть узкие стены дома, оклеенные текстильными обоями скучного серо-голубого цвета, и вырваться в яркий, красочный мир, полный любви, жизни, приключений. Иногда, путешествуя по воображаемым мирам, Щекастый настолько забывал о том, кто он такой, что, возвращаясь в реальность, испытывал разочарование, граничащее с депрессией.
На одной из книжных полок Щекастый нашел томик Шекспира и, вдохновленный творениями великого поэта, начал писать стихи. Как и всякий поэт, Щекастый испытывал жгучее желание, чтобы его стихи хотя бы кто-нибудь прочитал и понял. Диана Уэллинг, кичившаяся своей интеллигентностью, была слишком холодна для того, чтобы чувствовать поэзию. А немногочисленные приятели Щекастого называли стихи скучищей и жутко возмущались, когда Артур Ромминг, учитель литературы, задавал учить стихотворения наизусть. Бабушка Нинель была прекрасным человеком, но, к несчастью, ничего не понимала в стихах. Щекастый долго думал и наконец решился показать свои стихи учителю.
Как это часто бывает с взволнованными и неуверенными в себе людьми, Щекастый забыл тетрадь со своими опусами в парте, а когда хватился ее, было уже поздно. Одноклассники читали его Стихи вслух и смеялись так, что в кабинете дрожали стекла. Глядя на своих сверстников, глумящихся над его стихами, над его душой, Щекастый испытывал целую гамму чувств: стыд, отвращение, гнев и мучительную жалость к самому себе.
Он не мог ничего сделать и только молча стоял, уставившись в одну точку.
Его мучения прервал учитель литературы: заглянув в кабинет и догадавшись, что происходит, он отобрал тетрадь у хохочущих подростков и унес ее с собой. Следующий урок литературы Артур Ромминг начал с разговора о поэтах.
Он говорил о великих поэтах и их трудном жизненном пути. Он говорил о чувствительности, которой наделены эти несчастные и одновременно счастливые люди. Он говорил о той безграничной смелости, с которой эти люди доверяют свою душу, свои мысли обществу, не всегда, увы, способному их оценить. И под конец своей речи он сказал о стихах Щекастого, которые понравились ему и заинтересовали кое-кого, кто смог бы помочь мальчику развить свой талант.
Так Щекастому удалось напечататься в газете - что, впрочем, не прибавило ему популярности в школе, напротив, смеяться над ним стали еще сильнее и злее, - а потом и выиграть в конкурсе начинающих поэтов. Артур Ромминг отнёсся к Щекастому как к взрослому и даже познакомил его с некоторыми поэтами и писателями, что не только подняло мальчику самооценку, но и помогло окончательно убедиться в том, что мир простирается далеко за пределами серых стен школы и дома.
В старших классах Щекастый, которому все-таки удалось завоевать право на имя Джерри Уэллинга, окончательно определился с выбором будущего рода занятий. Он решил стать писателем и, несмотря на горячие протесты матери, называвшей сына графоманом, поступил на литературный факультет в городе неподалеку от Дримтауна, куда и уехал, лишь изредка наведываясь домой.
Джерри не думал, что когда-нибудь вернется в Дримтаун, но, закончив университет, вдруг осознал, что его неудержимо тянет в родной городок. Вернувшись домой и устроившись на работу в известный журнал "Монинг роуз", Джерри продолжил работать над романом, который начал еще в университете.
Вряд ли обо всем этом догадывалась Ивон, листавшая альбом со старыми снимками. Но одно она понимала точно: Джерри ужасно не хотел вспоминать этого толстощекого мальчугана с огромными и грустными глазами…
- Вы сами когда-нибудь женитесь, Майкл, - снисходительно улыбнулась собеседнику миссис Твидди. - И я даже представляю себе ваш брак.
- И каким же он будет, по-вашему? - насмешливо поинтересовался Майкл.
- Вы женитесь, как это сейчас говорят, по залету. Одна из ваших многочисленных - в этом я не сомневаюсь - женщин забеременеет от вас и буквально силком потащит вас оформлять отношения. Эта женщина будет красивой, хитрой, но, увы, не слишком обезображенной интеллектом. Вскоре вы с ней заскучаете и снова вернетесь к прежнему образу жизни. Ваши интрижки какое-то время будут поднимать вам самооценку, и относительно долгий период вы будете упиваться иллюзией этакой яркой и насыщенной жизни. Жена будет постоянно следить за вами, а вы будете делать вид, что вас это бесит, хотя на самом деле ощущение того, что за вами следят, даже придаст вашей пресной жизни некоторую остроту. Вскоре и жена, и многочисленные любовницы опостылеют вам до чертиков и вам захочется выть от тоски, которую вы, Майкл, энергично начнете запивать алкоголем. Скорее всего, вы не разведетесь с этой женщиной и даже не сможете от нее уйти. Вы будете пилить ее, относиться к ней с презрением, но она по-прежнему будет оставаться вашей женой. Когда-то красавица, она располнеет и рано постареет, но вам на это будет уже наплевать. Все ваши чувства сведутся к постоянному глухому раздражению и к обиде на то, что жизнь так несправедливо обошлась с вами… - Миссис Твидди замолчала.
Такое страшное предсказание напугало даже Джерри. Он посмотрел на Агнессу Твидди, которая произнесла свою речь с совершенно серьезным лицом, а потом покосился на друга. Майкл, который, казалось, был не способен отнестись к чему-то серьезно, стоял с вытянувшимся лицом. Наконец ему удалось взять себя в руки, и он поспешил перевести все в шутку.
- Да уж, миссис Твидди, страшное будущее вы мне напророчили. Это вам стеклянный шар открыл или вы на куриных потрохах гадали?
- Я не гадалка, молодой человек, и не пророчица. Просто я немало людей повидала на своем веку. И браков тоже. В моем возрасте просто неприлично не иметь опыта. А делиться им с молодыми повесами вроде вас я считаю своей прямой обязанностью.
- Надеюсь, ваши прогнозы не сбудутся, миссис Твидди, - вмешался Джерри. - Майкл, хоть и редкостный мерзавец, но все же не заслуживает такой участи.