- Я попытаюсь, молодой человек, - качнув головой, согласился врач, - но ничего не обещаю.
- Нет-нет, конечно, я понимаю. Пожалуйста, доктор, попытайтесь. Это очень серьезно, поверьте.
- Верю. И приложу все усилия, - пообещал тот. Молодой, человек ему определенно понравился.
Он удалился и вернулся только через четверть часа. Все это время Дуэйн нервно вышагивал по коридору, мешая сестрам и санитарам.
- Вы можете войти на пять минут, - сообщил врач. - Но хочу предупредить вас, что мисс Брэдли находится далеко не в лучшем расположении духа. По каким-то неизвестным мне причинам она настроена против вас.
Сердце молодого адвоката упало. Значит, он прав… Что ж, в таком случае ему остается только сказать, что он сделает все возможное, чтобы исправить содеянное и спасти ее недостойного возлюбленного, и пожелать ей счастья.
Дуэйн глубоко вдохнул, выдохнул и последовал за симпатичным седовласым доктором. Тот подвел его к двери, оглянулся, словно проверяя, не требуются ли и ему его услуги, и сказал:
- Заходите. И помните, не больше пяти минут.
Дуэйн молча, кивнул, набрал полную грудь воздуха и вошел.
На кровати сидела она - его ненаглядная Оливия. Живая и невредимая, хотя и бледная.
- Олли! Дорогая моя Олли! - тут же позабыв обо всех предупреждениях, вскричал он и кинулся к ней.
Но карие глаза метнули молнии и остановили его.
- Нет, Дуэйн, - холодно произнесла Оливия. - Оставайтесь, пожалуйста, там, где стоите. Не приближайтесь ко мне. Я согласилась увидеться с вами только за тем, чтобы сказать: "Я прошу вас, мистер Картрайт, избавить меня в дальнейшем от вашего внимания. Навсегда. Никогда больше не звоните и не приезжайте ко мне. Это мое твердое и окончательное решение".
- Но, Олли…
- Нет, мистер Картрайт. И никакие ваши слова не заставят меня изменить его.
- Послушай… послушайте, мисс Брэдли, - запинаясь, заторопился Дуэйн, - я постараюсь все исправить. Ну, не все, но хотя бы…
- Мистер Картрайт, вы никогда не сможете ничего исправить. И мне ничего от вас не нужно. Я категорически отказываюсь также от ваших профессиональных услуг. Будьте добры, позаботьтесь о том, чтобы мне выслали счет в самое ближайшее время. Всего доброго, мистер Картрайт. - С этими словами она отвернулась к стене.
Дуэйн постоял еще несколько секунд, не веря ни своим ушам, ни глазам, потом повернулся и медленно покинул палату. Так же медленно добрел до "линкольна", тяжело уселся на водительское место и запустил мотор.
Если бы кто-нибудь когда-нибудь спросил Дуэйна Картрайта, как он добрался от больницы в провинциальном городке Левистон до своего дома в престижном районе Сиэтла, он ни за что не сумел бы ответить. Даже если бы от этого зависело спасение его жизни. Он не знал, какой дорогой ехал и где останавливался на заправку, не помнил, солнечный был день или шел дождь. Только чудо помогло ему доехать, не попав в автокатастрофу.
Он вошел в гостиную, окинул ее смутным взглядом и направился уже к бару, как заметил яростно мигающий красный огонек автоответчика. Приблизился, нажал кнопку… и внезапно заметил лежащую рядом с телефоном записку.
Как странно… Кто мог оставить тут это?
Не обращая внимания на магнитофонную запись, он поднял листок и прочитал:
Уважаемый мистер Картрайт, я сегодня утром убирала дом перед вашим возвращением и позволила себе воспользоваться телефоном, чтобы поговорить со своим мужем. Мы немного повздорили, и Гарри бросил трубку. Я страшно обиделась, но тут раздался звонок. Я подумала, что это Гарри раскаялся и хочет извиниться, сняла трубку и сказала несколько слов, предназначавшихся только ему. Но он не ответил мне. А позднее, когда я вернулась домой и встретилась с ним, то узнала, что он не перезванивал. И я подумала, что должна немедленно рассказать вам об этом происшествии. Пока вы не узнали от того, кто звонил.
Прошу извинить за причиненные неудобства.
С уважением,
Матильда Трики.
Дуэйн скомкал бумажку и швырнул на пол. Глупая баба! Какое ему дело до нее и ее глупых семейных неприятностей? У него вся жизнь пошла прахом, а она…
Он внезапно поднял скомканный листок и расправил его. Заново перечитал. И правда - ужасная правда - забрезжила в его сознании. Как это Матильда написала? "Несколько слов, предназначавшихся только ему"? А что, если это звонила Оливия? И услышала, эти "несколько слов, предназначавшихся только ему"?
Что она наговорила, эта бестолочь?
Он схватил записную книжку и принялся лихорадочно разыскивать телефон приходящей уборщицы. Ага, вот он!
- Матильда? Мистер Картрайт. Я прочел вашу записку…
Женщина не дослушала и со слезами в голосе затараторила:
- О, мистер Картрайт, пожалуйста, не увольняйте меня! Я и говорила-то всего несколько минут. Я оплачу счет, клянусь вам!
- Прекратите, Матильда, и помолчите. Никто не собирается вас увольнять. Я хочу, чтобы вы точно вспомнили свои слова. Те, что сказали, когда сняли трубку. Точно!
- О, мистер Картрайт… - Она заколебалась. - Я думала, что говорю с Гарри…
- Да-да, ясно. Именно их я и хочу услышать. Матильда, поймите, ваша неосторожность, возможно, имела серьезные последствия. И для меня, и еще для одного человека. Мне жизненно необходимо знать, что вы сказали. Слово в слово.
Его тон убедил ее в том, что стеснительность сейчас неуместна. Матильда помолчала, припоминая, потом, запинаясь, произнесла:
- Я сказала: "Милый, хорошо, что ты перезвонил! Давай не будем ссориться. Я дождусь твоего возвращения. Если ты соскучился так же, как я, то нас ждет фантастическая пара часов. Ты доволен, дорогой?" Потом поняла, что мне не отвечают, и переспросила: "Почему ты не отвечаешь? Ты слышишь меня? Алло! Алло! Алло!" Это… это все, мистер Картрайт. Извините, пожалуйста, но я…
- Хорошо-хорошо, Матильда. Все понятно. Успокойтесь, я не собираюсь вас увольнять. Послушайте, мне необходима сейчас же, немедленно ваша помощь. Вы должны, вы обязаны поехать со мной и все это рассказать. Предупредите супруга, что вернетесь завтра, и дайте мне ваш адрес. Я сейчас же заеду за вами, и мы отправимся.
Дуэйн положил трубку и на мгновение присел рядом с телефоном, тупо глядя на ковер.
Если бы ему рассказали о подобном происшествии, то он, не колеблясь, ответил бы, что такого не бывает. И вот теперь судьба вынуждает его не только самому поверить в совпадения, но и убедить в них любимую женщину.
Господи, за что ты так поступил с ней? Разве мало было ей страданий? Почему именно ее выбрал объектом своей беспечной глупой шутки?
И он с ужасом представил, что должна была пережить Оливия, его нежная и тонко чувствующая возлюбленная, услышав такие слова. Неудивительно, что она сделала то, что сделала. И что не желает больше иметь с ним никаких дел. Странно, что она вообще согласилась поговорить с ним.
А он-то, жалкий эгоист, думал только о себе. Устроил игру в муки ревности на пустом месте.
Да ты еще не знаешь, голубчик, что такое ревность!
Черт побери! Сначала Марси, а теперь такое!
И Дуэйн взбунтовался. Он мысленно вскричал: "Боже, ты несправедлив! Как же Ты несправедлив к нам! А особенно к ней! Зачем посылаешь такие тяжкие испытания слабой, измученной женщине?"
И Господь услышал и послал возроптавшему озарение.
Да, чтобы ты понял наконец, что должен защищать ее. Всегда. До последнего твоего вздоха.
- Мистер Картрайт, вы бы включили фары, уже совсем темно, - робко произнесла Матильда, сидящая рядом с ним на переднем сиденье.
Дуэйн вышел из глубокой задумчивости и заметил, что она права. Кинул взгляд на часы - без пяти девять. А им еще ехать и ехать. Не меньше трех часов.
И куда он направляется? Оливия все еще в больнице. Глупо рассчитывать, что им обоим удастся прорваться к ней в столь поздний час. Придется остановиться и заночевать где-нибудь, а утром продолжить путь, но уже не в Левистон, а на ранчо.
Так он и поступил. Снял два номера в первом попавшемся мотеле и приготовился к еще одной бессонной ночи. Но усталость одержала верх, и вскоре Дуэйн уснул как убитый. А когда открыл глаза, было уже почти восемь утра.
Девять часов сна значительно улучшили его состояние, как физическое, так и душевное. Мысли же о скорой встрече и примирении с любимой придали новых сил. Он принял душ, сбрил неопрятную щетину и приготовился продолжить путь. И, только уже усевшись за руль и заведя мотор, вспомнил о Матильде.
- Черт, хорош бы я был, оставив ее тут!
Сгорая от нетерпения, он кинулся к ее номеру и принялся барабанить в дверь. А потом ждал еще полчаса, пока заспанная женщина приводила себя в порядок. И еще почти столько же ушло на завтрак, который она потребовала.
- Мистер Картрайт, я понимаю ваше беспокойство, но вчера мы не ужинали. Не знаю, как вам, а мне просто необходимо поесть. Иначе я не доеду.
Несмотря на свое нервное состояние, Дуэйн неожиданно обнаружил, что и сам не прочь перекусить.
Еще бы! Ведь последний раз он ел… Когда же это было? Вчера? Нет. Позавчера? Да, видимо, позавчера…
В результате всех этих задержек он подъехал к воротам "Ранчо потерянных душ" около полудня. И, к крайнему своему изумлению, увидел еще три машины и расхаживающего вдоль ограды парня с винтовкой.
О господи. Это же репортеры!
- Матильда, я сейчас пойду и поговорю с охранником. А вы сидите и молчите, кто бы и какие вопросы вам ни задавал. Поняли? Ни под каким предлогом не раскрывайте рта.
- Да, мистер Картрайт, - испуганно вжавшись в спинку кресла, пискнула женщина.
Дуэйн вылез, захлопнул дверцу и подошел к ковбою.
- Эй, мистер, никого не велено пускать. Возвращайтесь-ка к своим коллегам, - грубо заявил тот.
- Я не журналист, я адвокат мисс Брэдли. Она уже вернулась домой?
Ковбой внимательно осмотрел его с головы до ног, но не пришел ни к какому выводу - ни к положительному, ни к отрицательному.
- Ничего не могу сказать. Нам приказано никому не давать никакой информации.
- Отлично, - негромко, но с энтузиазмом отозвался Картрайт. - Я сам предложил вашей хозяйке принять такие меры безопасности. Рад, что они выполняются. Но мне необходимо переговорить с ней. Срочно. Это вопрос жизни и смерти.
Ковбой снял шляпу, почесал в затылке и хмыкнул. Одел ее обратно, прикусил ус и задумчиво ответил:
- Если хотите, могу позвать управляющего. Разбирайтесь с ним. Идет?
Адвокат кивнул и вернулся к машине, ощущая на себе любопытные взгляды.
Прошло несколько минут, и за оградой на подъездной дороге появился всадник. Дуэйн присмотрелся и узнал его - это был Джек Вернон, которого он видел в один из визитов на ранчо, когда тот приходил посоветоваться с Оливией. Он снова вылез из машины и подошел к охраннику. Джек спешился.
- Мистер Вернон… - начал было Дуэйн, но тот перебил его:
- Мистер Картрайт? Сожалею, но хозяйка отказывается вас видеть. Она…
Дуэйн не дослушал.
- А миссис Грейнджер? Она уже вернулась? Могу я поговорить с ней?
Пришла очередь управляющего чесать в затылке. И он сам, и его ребята не привыкли к обязанностям охранников и не очень представляли, как себя вести в подобных обстоятельствах. Тем более что молодой адвокат вызывал симпатию. Только верность хозяйке заставляла Джека колебаться.
Наконец он решился.
- Что ж, думаю, с миссис Грейнджер вы можете поговорить. Но только здесь. На территорию я вас впустить не имею права.
- Разумно. Но вести беседу с миссис Грейнджер мне бы хотелось в таком месте, где нас не смогут услышать. Это в наших общих интересах - и моих, и мисс Брэдли. Кстати, они тут давно? - кивнул Дуэйн в сторону репортеров.
- Да уж четвертый день. Но не очень настойчивы. То появляются, то уезжают. Слава богу, их уже не было, когда приезжала "скорая помощь", - доверительно произнес управляющий.
Ему нравился этот парень, и он никак не мог понять, почему мисс Олли отдала столь суровый приказ в отношении него.
- Это верно. Ничего, они должны скоро снять осаду. Когда их редакторы поймут, что основные события разворачиваются в Нью-Йорке.
- Ладно, мистер Картрайт, вы подождите, а я съезжу за нашей миссис Грейнджер.
И снова потянулись минуты ожидания. Репортеры оживились, увидев, что с Дуэйном хоть разговаривали, и попытались получить от него какую-нибудь информацию. Но он категорически отказался комментировать свою беседу.
Наконец со стороны дома показалась старая "тойота", остановилась и из нее вышла пожилая домоправительница.
Дуэйн еще раз напомнил Матильде о необходимости молчать, что бы ни случилось, и приблизился к воротам.
Ковбой впустил его внутрь.
- Миссис Грейнджер, как Оливия? - воскликнул он, схватив ее за руки.
Та потупилась, отняла руки и ответила:
- Нормально. Только молчит все время. А о вас даже слышать не желает. Я пробовала что-то спросить, но она так посмотрела…
- Миссис Грейнджер, я буду с вами предельно откровенен. Между мной и мисс Олли произошло недоразумение. Досадное, но недоразумение. Я должен объясниться с ней. Обязательно. Обещаю, что когда она выслушает меня, то не будет сердиться на вас. Клянусь. - И, видя, что кухарка еще полна сомнений, в полном отчаянии выпалил: - Я люблю ее, миссис Грейнджер, понимаете, люблю! И хочу жениться. Немедленно. Как только мы объяснимся. Вы верите мне? Верите?
- Я-то верю, молодой человек, - вздохнула миссис Грейнджер. - Главное, чтобы мисс Олли вам поверила. А ей это непросто, после той жизни, что у нее была с этим… ну, сами знаете.
- Знаю. Но я не просто так приехал, а еще и доказательства привез. Прошу вас.
- Ладно. Что бы она там ни думала, а я, старуха, считаю, что вы правы. Давайте, молодой человек, езжайте и поговорите с ней. И смотрите, будьте убедительны, - решилась, наконец, миссис Грейнджер. И крикнула, увидев, что он кинулся к машине: - Мисс Олли в кабинете!
Ворота распахнулись, пропустив серебристый "линкольн", и снова закрылись. А заинтригованные журналисты остались ждать.
Дуэйн остановил машину у дома, помог Матильде выйти и повел ее в дом, инструктируя по пути:
- Мы войдем в кабинет. Вы останетесь, а я выйду. Вы представитесь мисс Брэдли и расскажете все, что произошло с вами позавчера утром у меня в доме. Все, как помните. Особенно точно передайте свои слова. Поняли, Матильда? - Она кивнула. - Не подведете меня?
- Нет, мистер Картрайт. Не волнуйтесь. Я уж сама теперь понимаю, что натворила. Это подружка ваша, да?
- Оливия - моя будущая жена, - твердо ответил Дуэйн и взялся за дверную ручку. - Ну что, готовы?
- Да.
Он внезапно что-то вспомнил, полез в карман, достал мятую записку и протянул ей.
- Вот это тоже покажите, поняли?
- Да, мистер Картрайт. Идемте же.
Дуэйн открыл дверь, пропустил Матильду вперед и вошел следом.
- Мисс Брэдли, это миссис Трики. Ей необходимо поговорить с вами, - быстро сказал он, повернулся и покинул комнату.
Прислонился с обратной стороны к двери, глубоко выдохнул и начал молиться. Второй раз за последние два дня и такой же - за последние двадцать пять лет…
Женщины молча, смотрели друг на друга. Оливия настолько была потрясена и разгневана неожиданным появлением Дуэйна, да к тому же еще в обществе другой женщины, что не могла прийти в себя. Поэтому первой заговорила Матильда.
- Здравствуйте. Меня зовут миссис Трики. Я пятый год работаю у мистера Картрайта. Приходящей уборщицей. Убираю два раза в неделю, по утрам. С девяти до одиннадцати. Иногда позже. Мои обычные дни понедельник и четверг. Но на этой неделе я пришла в среду, позавчера… Мистер Картрайт был в командировке, и я должна была привести дом в порядок к его возвращению…
Она продолжала говорить медленно и внятно, словно с ребенком. Описала все до мельчайших подробностей, вспомнила в точности свои слова, сыгравшие роковую роль, показала оставленную записку.
Оливия слушала не перебивая. Сначала - потому, что узнав голос, лишилась от гнева дара речи. А потом - потому что не могла не выслушать до конца.
- Мисс Брэдли, - закончила свой монолог Матильда, - поверьте, мне очень стыдно, что я причинила вам обоим столько неприятностей. Мистер Картрайт - настоящий джентльмен, он всегда был очень добр и ко мне, и к моему мужу. Один раз даже помог ему найти работу… - Она всхлипнула.
Оливия подошла и обняла ее.
- Как вас зовут?
- Матильда, мисс Брэдли. Вы… вы сможете когда-нибудь простить меня?
- Не плачьте, Матильда. Успокойтесь. Уже простила. Все в порядке, - произнесла Оливия и вышла из кабинета.
Он сидел на корочках, прислонившись спиной к стене, и смотрел прямо на нее. Искренне и открыто.
- О, Дуэйн, - прошептала Оливия, опускаясь рядом, и замолчала от избытка чувств.
Он заключил ее в объятия, заглянул в глаза и спросил:
- Ты веришь мне? Веришь?
- Да. П-прости…
- Шшш… молчи. Мы должны забыть об этом. Оставить позади, словно этого никогда не было.
- Нет. - Она горестно качнула головой. - Нет, Дуэйн. Я самая настоящая истеричка. Психопатка. Ты столько раз говорил, что я должна тебе верить, что ты не такой, как мой бывший муж, а я… Разве ты можешь любить меня? Такую?!
- Я не только могу любить, я люблю тебя. И всегда буду. И ты не истеричка, а женщина, измученная многолетними оскорблениями и обманами. А чтобы ничего подобного не повторялось, мы с тобой поженимся и никогда больше не расстанемся. Никогда. Ну, по крайней мере, до тех пор, пока ты сама этого не захочешь.
- Но… как же, это возможно? Твоя работа, дела…
Он закрыл ей рот страстным поцелуем. А когда оторвался, ответил:
- Мы сегодня же полетим в Рино и зарегистрируем наш брак. Я оставлю свою работу. Я все продумал за вчерашний и сегодняшний дни, и знаю, чем теперь буду заниматься. А теперь отвечай: ты согласна стать миссис Картрайт?
Она молча кивнула. Потому что говорить не могла. Ее губы были заняты совсем не словами…
Год спустя
- Олли, у меня замечательные новости. Олли, ты слышишь меня? Олли! Да оставь же ты его в покое хоть на минуту и посмотри на меня!
Оливия на мгновение перестала щекотать малюсенькую розовую пятку и, слегка повернув голову, покосилась на Дуэйна.
- Ну, что еще у тебя?
- Ты можешь положить его в кроватку и посидеть со мной? - притворно раздраженным голосом спросил он.
Оливия посмотрела на крошечного трехмесячного малыша, потом на мужа и решилась на компромисс - завернула младенца в махровое полотенце, взяла на руки и вместе с ним подошла к креслу мужа.
- Ну, разве он не чудо? - спросила она, присаживаясь на подлокотник и попеременно целуя обе рыжие головы - большую и маленькую.
- Естественно, чудо. Ведь он - мой сын, - счастливо засмеялся Дуэйн.
Оливия улыбнулась и подставила мужу губы.
- Ну, что там у тебя за новости?
- Я получил письмо от издателя. Мой роман стал бестселлером в первую же неделю. Представляешь?
- Да что ты? - изумилась она. - Не представляю, конечно. Ты же категорически отказываешься показывать мне его.
- Потому что готовил тебе сюрприз. Вот, держи. - Он забрал у нее ребенка и протянул пакет.
Оливия нетерпеливо разорвала его, достала пахнущий типографской краской томик и взяла его с трепетом и благоговением - так же, как в первый раз приняла на руки их сына. Открыла обложку и на первой странице прочла:
Тебе, моя любимая Оливия.
За то, что ты есть…
Она подняла на мужа глаза, полные слез благодарности и любви, и растроганно прошептала:
- О, Дуэйн… Спасибо, мой любимый.
- Это тебе спасибо, - прошептал он в ответ, целуя ее так же страстно, как и в самый первый раз. Потом полушутливо добавил: - Обещаю, что следующее будет длиннее.
- Длиннее? - удивилась она.
- Угу. "Тебе, моя любимая Оливия. За то, что подарила мне сына"…
Она счастливо рассмеялась, а маленький Майки, почувствовавший, что ему достается не все ее внимание, возмущенно заревел.
- Не знаю, как мы с таким скандалистом поедем, - качая головой, заметил Дуэйн.
- Поедем? Куда это мы должны ехать? - удивилась Оливия.
- Рекламное турне. По пяти городам. Нью-Йорк, Бостон, Чикаго, Лос-Анджелес, Даллас. Через две недели.
Она задумчиво посмотрела на мужа, потом на сына и снова на мужа. Потом решилась:
- Поезжай один, Дуэйн. А мы с Майки будем ждать тебя дома.
- Но как же… - Он совершенно растерялся от неожиданности. А потом вдруг улыбнулся. - Ты уверена?
- Да… Абсолютно уверена. В тебе и в нас, но, главным образом, в себе самой.
Она импульсивно вскочила, кинулась в соседнюю комнату, вернулась с картиной, первой, что закончила после рождения Майки, которой муж восхищался не далее, как сегодня утром, и решительно написала на обороте:
Тебе, мой любимый Дуэйн.
За то, что вернул мне веру в себя…