- Ладно вам, миссис Грейнджер, все только шутите, - улыбнулась Оливия, поняв, что пожилая кухарка подметила ее смятение.
Ну и пусть, решила она, чего мне стесняться, в конце-то концов. Да и вообще, что такого произошло? Ну, приехал ко мне мужчина. Так ведь по делу…
Но в глубине душе она надеялась и, как ей казалось, небезосновательно, что дело тут было не главным. Или, скажем, не самым главным.
Поэтому последовала совету своей кухарки-домоправительницы, взлетела на второй этаж, провела расческой по волосам, тряхнула головой, чтобы они естественнее рассыпались по плечам, мазнула по губам неброской помадой и сменила футболку на рубашку. Подумала было о блузке, но решила, что это пока излишне. А вот джинсы… Да, джинсы можно надеть и светлые. Они лучше темных подчеркивают стройность ее талии и длину ног.
Оглядев себя в зеркале и оставшись довольной, Оливия кинулась в кухню, подхватила готовый поднос и направилась в гостиную. У самых дверей остановилась, глубоко вдохнула, выдохнула и вошла.
Дуэйн Картрайт стоял у окна и любовался пейзажем. Заслышав ее шаги, обернулся и чуть не онемел.
Ну, до чего же она очаровательна в этом простом наряде и почти без косметики. Так же хороша, как и эта земля. Естественна и чарующе обворожительна. Каким же надо быть подонком, чтобы довести ее до состояния той бледной тени, что явилась к нему в офис четыре дня назад?
- Мисс Брэдли, - начал он и сразу же поправился, - Оливия, у вас тут отличное место. Вам крупно повезло найти такое.
- Да, вы правы, Дуэйн, - отозвалась она, ставя поднос на стол, - место прекрасное. И ранчо могло бы скоро приносить немалую прибыль, если бы… Но вы сказали, у вас есть какие-то новости…
- Да. Да, конечно.
- Хорошие или… - Оливия не закончила, внезапно преисполнившись дурных предчувствий. А что, если он приехал, а не позвонил, потому что почел долгом лично сообщить ей о катастрофе?
- Хорошие, хорошие, - улыбнулся Картрайт. - По крайней мере, что касается ранчо, - понизив голос, прибавил он.
Она вздохнула и засмеялась, не обратив внимания на последнюю фразу.
- Слава богу. Вы не представляете, в каком состоянии я пребывала все это время.
- Ну почему же, очень даже представляю. Потерять дом - большое несчастье, тем более такой. Но с вами этого не произойдет.
Оливия расставила тарелки с сандвичами, блюдо с тем самым знаменитым фирменным пирогом, кофейник, из которого поднимался ароматный парок, чашки, сахарницу и молочник со свежими сливками, вазочку с малиновым джемом и пригласила гостя садиться.
Он опустился в удобное кресло, взял протянутую ею чашку, сделал глоток и благоговейно прикрыл глаза.
- Черт побери, это лучший кофе, что я пил за последние пять лет.
- Угу, - согласилась Оливия. - Мне страшно повезло, что миссис Грейнджер согласилась готовить мне. Она - лучшая кулинарка в округе и, по мнению некоторых, даже во всем штате.
Она и сама собой гордится, причем совершенно заслуженно.
- Справедливо, справедливо, - кинул Картрайт. - Вижу, я не зря потрудился приехать, - с улыбкой прибавил он. - Общество красивой женщины и отличная кухня - что еще нужно мужчине для счастья?
Оливия снова залилась краской - но не от смущения, а от удовольствия. Как давно никто не говорил ей, что она красива.
- В таком случае, Дуэйн, приступайте к еде. Вы ведь не пробовали еще самого главного. Сейчас я отрежу вам кусок пирога, и вы поймете, что такое "отличная кухня".
- Ммм… ммм… - Ближайшие несколько минут, пока не была съедена последняя крошка указанного произведения кулинарного искусства, он мог издавать только эти невнятные звуки.
Однако Оливии они казались небесной музыкой. Еще бы! Она прекрасно знала известную поговорку, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок. И чувствовала, что находится на верной дороге.
- Благодарю вас, Оливия, - церемонно произнес Картрайт и отпил еще кофе. - Ничего вкуснее я в жизни своей не пробовал.
- Меня вам благодарить не за что, Дуэйн, - тут же отозвалась она. - Это все миссис Грейнджер. Мне такое никак не под силу…
- Не верьте ей, молодой человек, - послышался голос последней. Оба одновременно повернулись и увидели стоящую в дверях пожилую женщину. - Мисс Олли излишне скромничает. Она, когда постарается, готовит не хуже меня. Только ей вечно некогда…
- О, вы как раз вовремя, - перебила ее восхваления молодая хозяйка. - Дуэйн, вам предоставляется возможность лично выразить свое восхищение кулинарными талантами миссис Грейнджер.
Тот поднялся из-за стола, приблизился к кухарке и церемонно поклонился.
- Я восхищен, миссис Грейнджер, и покорен вашим несравненным мастерством. Благодарю вас за бесподобный пирог и потрясающий кофе.
- Полно-полно, молодой человек. Рада, что вам понравилось, но, видит бог, вы преувеличиваете. Самая обычная еда… Мисс Олли, извините, если помешала. Я заглянула попрощаться. Должна сегодня уйти пораньше. Если не возражаете…
Оливия удивленно взглянула на нее. Десять минут назад в кухне миссис Грейнджер ни полусловом не обмолвилась об этом. Почему так неожиданно? И отчего она так таинственно и многозначительно смотрит на нее? Словно хочет что-то сказать…
- Нет-нет, миссис Грейнджер, конечно, не возражаю, - ответила она. - Спасибо, что предупредили.
- Всего доброго, молодые люди. - Пожилая женщина кинула на Оливию еще один не менее красноречивый взгляд и удалилась, оставив ее в полном недоумении.
Картрайт вернулся к столу и снова сел. Выражение его лица, только что полное блаженства и искреннего удовольствия, внезапно стало серьезным, почти угрюмым.
- Думаю, нам пора перейти к делу, Оливия.
- Безусловно. Но только если вы уже наелись. Налить еще кофе?
- Спасибо. Если не трудно, то не откажусь… Да, достаточно. Итак, сначала у меня для вас приятная новость. Ваша бывшая мачеха больше не возражает против того, что ранчо должно принадлежать вам. Она подпишет бумаги в течение ближайших двух дней.
- Правда?! - так и ахнула молодая женщина, широко раскрыв глаза. Для нее это заявление прозвучало, как… как гром среди ясного неба. Уж чего-чего, а этого она никак не ожидала после памятного разговора с Присциллой. - Возможно ли это? Вы… вы уверены, Дуэйн?
Он усмехнулся.
- Не сомневайтесь. Формальности будут выполнены в кратчайший срок. Я хочу, чтобы вы приехали ко мне в офис в следующий понедельник и подписали документы по вступлению в права владения, если вас устраивает этот день.
- Естественно, устраивает, - тут же ответила Оливия. - Но как вам удалось?
- О, это было совсем просто. Я послал в Нью-Йорк детектива, и он в числе прочего выяснил, что Эндрю Уоррен не собирался вести с вдовой честную игру. Он все это время встречался еще с двумя молодыми женщинами и обеим обещал жениться. Присцилла, безусловно, была самой выгодной партией на настоящий момент, но в дальнейшем… Так что моему детективу достаточно было предоставить ей эти сведения и доказательства, чтобы добиться согласия вернуть вам ранчо. Ей оно совершенно не нужно, а вот ее теперь уже бывшего жениха такой исход дела должен непременно разозлить.
- Действительно, просто, - вздохнув, согласилась Оливия. Потом поинтересовалась: - А что еще ему удалось узнать?
Дуэйн помрачнел еще больше, помолчал, словно прикидывая, стоит ли рассказывать остальное, и нехотя продолжил:
- К сожалению, у него появились основания утверждать, что ваши подозрения по поводу кончины отца были и есть небезосновательны.
- Вы хотите сказать, что она… убила его?
Картрайт кивнул.
- Да… Точнее, сделала все от нее зависящее, чтобы вызвать тот роковой сердечный приступ. Увы, тем самым образом, что вы и предполагали. То есть это недоказуемо.
- Но как…
- Мой детектив подслушал и записал разговор между Присциллой и Эндрю, где они обсуждали подробности той ночи. У вас есть магнитофон? - И он вытащил из кармана кассету.
- Да, конечно, есть. - Она указала на стереосистему в углу.
Картрайт поднялся, прошел туда, вложил кассету и нажал кнопку.
Сначала слышались только вздохи, присущие заключительной стадии любовной игры, потом один громкий женский вскрик, мужской стон и, наконец, после нескольких минут тяжелого дыхания, слова:
- Ты бесподобна, детка. Неудивительно, что старикан отправился на тот свет. Я и сам-то еле-еле удержался на этом. - И довольный смешок, так хорошо знакомый Оливии, позволивший ей, безошибочно опознать говорящего.
- С ним почти не пришлось трудиться, - хихикнула Присцилла. - Врач, к моему счастью, держал его на, так сказать, сексуальной диете. Я делала вид, что страшно беспокоюсь о его здоровье, и постоянно отказывалась. Джонни пребывал в состоянии постоянного возбуждения. Вечно норовил руки запустить мне в трусики. - И снова отвратительный смешок, от которого Оливию передернуло. - Представляешь, старый козел, а туда же. А если не под юбку, то или за грудь схватит, или за задницу…
- Чего ж тут не представлять? - Последовал звук смачного шлепка, взвизг, еще шлепок. - К тому же мы именно на это и рассчитывали. Да и как ему было устоять? - И снова тот же звонкий звук.
- Эндрю, прекрати!
- Покажи-ка мне, что ты с ним делала тогда, а, проказница? - Шуршание, потом стон. - О-о-о… о-о-о… Вот так? О-о-о… Еще, крошка, еще…
Опять раздался смешок Присциллы.
- Вот и Джонни точно так же стонал и просил. Бедняжка так давно умолял меня…
И снова звуки любовной игры, далеко не всегда приятные и возбуждающие для постороннего слушателя. Картрайт внимательно наблюдал за реакцией Оливии и видел, как она побагровела - то ли от стыда, то ли от ярости. Или… может быть, частично от ревности? Ведь, в конце концов, Уоррен ее бывший муж. Что, если она все еще любит его?
Он решительно остановил пленку.
Молодая женщина долго сидела, прижав пальцы к пылающим щекам, и молчала. Она поверить не могла, что услышанное не приснилось ей. Ведь одно дело - подозревать, совсем другое - узнать точно. Потом подняла наполненные мукой глаза на Картрайта и тихо спросила:
- Но ведь это признание… в убийстве?
- Поскольку запись была несанкционированной, она не может быть привлечена в качестве вещественного доказательства на судебном процессе, - ровным голосом пояснил адвокат. - Даже если вы вдруг этого захотите, Оливия. В чем я лично сомневаюсь.
Она встала и заходила из угла в угол, изредка натыкаясь на кресла.
- Да, - прерывающимся голосом согласилась она, - вы, безусловно, правы. Конечно, я никогда не соглашусь на то, чтобы подобное доказательство стало достоянием гласности. Я не могу выставить отца и его последнюю, пусть даже глупую, страсть на всеобщее обозрение и осмеяние. Никогда. Ни за что. Присцилла знает это и наслаждается своей безнаказанностью. Но он… черт бы его побрал! Чтоб ему вечно гореть в аду за то, что сделал!
- Вы имеете в виду Эндрю Уоррена?
- Разумеется! Кого же еще? Подлец! Негодяй! Готова поспорить, что это была его идея. Точно, его. Если бы не он, Присцилла продолжала бы спокойно наслаждаться достатком. Особенно с учетом нездоровья отца. Ей ведь даже в постели не приходилось больше напрягаться. Она могла получать все, не давая взамен ничего.
Сколько же горечи в ее голосе, думал Дуэйн, следя за расхаживающей по комнате женщиной. Как ей не повезло в жизни. Выйти замуж за мерзавца, пережить бог знает сколько измен, поймать на месте преступления - в собственной постели с другой женщиной, а теперь еще и такое…
Дуэйн Картрайт знал обо всем этом, потому что внимательно изучил собранное его детективом досье, включающее самые неблаговидные подробности ее злосчастного брака с Эндрю Уорреном.
- Нет, это невозможно! Невозможно! - с непередаваемой мукой в голосе воскликнула Оливия, упала в ближайшее кресло и закрыла лицо руками.
- Что вы имеете в виду? - не понял ее Дуэйн.
Молодая женщина подняла голову и взглянула ему в лицо полными слез глазами.
- Знаете, Дуэйн, если бы я вовремя поняла, кто он такой, мой бывший супруг, отец был бы сейчас жив. Я и только я настоящая виновница его смерти… - Последние слова Оливия произнесла шепотом, словно сама боялась услышать их.
Этого он уже не мог вынести. Мало того что на нее обрушилось столько несчастий, так она еще и винит в них себя. Что же за человек этот Эндрю Уоррен? Как ему удалось лишить эту изумительную, красивую, умную и талантливую женщину всякой уверенности в себе? Лишить настолько, что она без колебаний принимает на себя вину за то, чего не совершала, о чем даже помыслить не могла.
Дуэйн кинулся к креслу, схватил ее за локти и рывком поднял на ноги.
- Оливия, вы не должны так думать! Поверьте мне, вы ни в чем не виноваты. Вы… вы…
У него не было слов - небывалый, невероятный случай в его адвокатской практике. Тогда Дуэйн просто сделал то, о чем мечтал с первой минуты, как увидел Оливию. Поцеловал ее в губы.
О Блаженство! Блаженство с большой буквы. Какое удивительное, восхитительное, упоительное ощущение - держать ее в объятиях и целовать. Он мог бы провести так всю оставшуюся жизнь - не разжимая рук, не отрываясь от спелого плода ее рта. И - о чудо, о наслаждение! - она отвечает…
Оливия не просто отвечала - она буквально растворилась в неожиданном поцелуе, отдалась ему со всей страстью молодой, здоровой женщины, которая слишком долго была лишена любви. Голова ее кружилась, и, если бы Дуэйн не держал молодую женщину так крепко, она наверняка бы упала.
- О нет, еще… - прошептала Оливия, когда он, было, оторвался на мгновение, и его губы тут же вернулись на прежнее, - о такое сладостное, - место.
Оба уподобились двум путникам в пустыне, случайно набредшим на оазис. Пили и не могли напиться. Не в состоянии были заставить себя оторваться от источника живительной силы.
Ничто, увы, не бывает вечным. Поцелуй закончился, Оливия пришла в себя и попыталась отстраниться. Но Дуэйн не разжал объятий, и она осталась стоять в кольце его рук, слегка отвернув голову.
- Я… я не понимаю, что со мной происходит, - смущенно произнесла она, не решаясь взглянуть ему в глаза. - Пожалуйста, не думайте, что я кидаюсь на шею каждому встречному.
- Оливия, я был бы настоящим негодяем, если бы подумал о тебе таким образом. Ты… ты такая… Черт! Я даже не представляю, как передать мое искреннее восхищение тобой. Разве что… - Он осыпал легкими нежными поцелуями ее прелестное лицо, потом снова вернулся к уже приоткрытым в ожидании губам. - Ты - чудо, Оливия, настоящее чудо и сама не понимаешь этого. Ты - воплощение женственности, ты - все, о чем только может мечтать мужчина, - восхищенно заявил он, с трудом заставив себя оторваться. - Я думал о тебе каждую минуту, каждую секунду в эти последние несколько дней. Клянусь! Не смейся надо мной.
Она и не помышляла ни о чем подобном. Сердце ее билось быстро-быстро, колени подкашивались, голова кружилась все сильнее.
Неужели? Неужели это правда? Может ли быть, что я понравилась ему? Даже, несмотря на проклятый идиотский отказ?
Оливия взглянула ему в глаза - правдивые, искренние зеленые глаза - и прочла в них подтверждение его слов. Дуэйн крепче прижал ее к себе, и она своим телом ощутила совершенно недвусмысленное доказательство его искренности. Эмоции захлестнули ее, лишили способности мыслить и заставили отбросить остатки сдержанности.
- Дуэйн, о, Дуэйн, я так хочу тебя, - прошептала она, трясущимися пальцами касаясь пуговиц его рубашки.
Он подхватил ее на руки, подошел к дивану и опустил на него драгоценную ношу, не переставая покрывать ее жаркими поцелуями. Оба задыхались и срывали друг с друга одежду, превратившуюся вдруг в ненавистную преграду между ними. Когда же она, наконец, исчезла, немедленно соединились в единое целое так жадно и страстно, что Оливия почти сразу закричала, достигнув вершины блаженства. Он тут же в ответ содрогнулся в спазмах оргазма и простонал:
- Олли, Олли…
Они долго лежали, молча, не размыкая объятий. Потом она высвободилась, встала, подхватила с пола рубашку и джинсы и удалилась. А когда вернулась, уже одетая, и причесанная, то сказала:
- Извини, Дуэйн, думаю, тебе сейчас лучше уехать.
Он посмотрел на нее сначала непонимающе. Затем зеленые глаза наполнились обидой и болью, словно она ударила его по лицу.
- Как угодно. Не забудь, в понедельник тебе надо приехать в офис для подписания документов.
И адвокат Картрайт твердым шагом вышел из гостиной, потом из дома. Хлопнула дверца машины. Заработал мотор. Он уехал. Она осталась. Одна.
4
Почему? Почему она прогнала меня? Ведь я не был ей противен, совершенно точно. Могу поклясться в этом. Она отдалась мне не потому, что изголодалась по сексу. Нет, была в ней та нежность, что появляется, только когда женщина любит. Так отчего же? Что изменилось за те несколько секунд, что она провела в ванной? Засмущалась своей страсти? Возможно, частично… Но дело не только в этом. Тогда в чем?.. Испугалась? Меня? Или… себя? Того, что может полюбить, и… Да! Она испугалась повторения истории с Эндрю Уорреном! О, подонок! Без сомнения, он виноват в том, что Оливия страшится любви. Потому что пережила столько боли, унижений, измен… Поэтому не может поверить мужчине. Не только мне, любому.
Он поплатится за это! Клянусь. Я пойду на все, чтобы рассчитаться с негодяем за изломанный характер, изувеченную, истерзанную душу моей Оливии. Моей?!
Дуэйн прервал внутренний монолог, длившийся уже вторые сутки, с того самого момента, как он вскочил в машину и, почти не разбирая дороги, помчался прочь, подальше от "Ранчо потерянных душ". Какое, кстати, подходящее название. Да, эта очаровательная женщина настоящая потерянная душа. И сделал ее такой мерзавец Эндрю Уоррен.
Мысли его потекли дальше.
Моей? Но если я хочу, чтобы она действительно стала моей, получить право снова и снова обнимать и целовать ее и заниматься с нею любовью, то просто обязан убедить ее в том, что Уоррен не правило, а исключение. И самый верный способ - это не становиться в позу обиженного, не отказываться от ее дела, как хотелось, впервые минуты, а довести его до справедливого завершения, отправив Уоррена за решетку, где ему, кстати, самое место.
Ни одно преступление не должно остаться безнаказанным, а на его счету минимум два. И оба - тяжкие. Он лишил одного человека жизни, другого - уверенности в себе. И если не представляется возможным покарать его за них, то надо найти третье. Уверен, это будет несложно. Стоит только порыться, и обязательно что-нибудь найдется - и третье, и четвертое, и даже, возможно, пятое. Такой уж он тип. Если Макс основательно покопается в его настоящем и прошлом, у меня наверняка появится возможность привлечь его к суду. Да, решено. Не знаю, удастся ли что-то сделать в отношении вдовы, но этому парню несдобровать.
Не долго думая, Дуэйн тут же позвонил Максу Максвеллу и назначил встречу в их обычном месте - в баре "Голубой поросенок" на углу Пятой и Макдауэлл. Только после этого он смог заставить себя сосредоточиться на текущих делах.
Оставшиеся до понедельника дни Оливия Брэдли провела в полу бредовом состоянии, постоянно возвращаясь мыслями к тому дню, когда Дуэйн приехал к ней, а она прогнала его.