Вся эта шумиха свалилась на нее, как лавина в горах, и уже успела изрядно утомить. Зато когда Сандра, исключительно чтобы отвлечься, обратилась к пресс-секретарю Сэма Зингера с просьбой об интервью с Деллой, ей тут же ответили согласием. А еще недавно и на порог бы не пустили.
Популярность открывает любые двери. Было неожиданно приятно поговорить о чем-то другом, кроме террористов и взрывов. О стильных шмотках, о киношной тусовке, посплетничать по-женски. Делла политикой не интересовалась и поэтому о деле Марча даже не подозревала. Результат превзошел все самые смелые ожидания Сандры. Вот уж действительно, везет так везет!
Машины ползли как черепахи. Да-а, похоже, она тут застряла прочно. Ну ничего, у каждой тучки есть серебряная изнанка, как поется в старой песенке. Удастся хоть передохнуть немного наедине с собой. За последние дни у Сандры такой возможности не было.
Она включила радио. Интересно, чем коллеги порадуют?
- …от взрыва некоего устройства, подложенного в машину, - прорезался бойкий голос диктора. - Консьерж опознал в пострадавшем жильца дома, лорда Грегори Мортимера. По мнению врачей больницы Святого Георгия, куда был доставлен потерпевший, состояние его оценивается как критическое. Полицией задержан подозрительный мужчина, находившийся в гараже в момент взрыва. Ведется следствие. Оставайтесь с нами. Мы будем следить за развитием событий и…
Не дослушав, Сандра распахнула дверцу и бросилась вон из машины.
Холл больницы Святого Георгия напоминал растревоженный улей. Впечатление складывалось такое, будто весь Лондон в одночасье занемог. Возбужденные родственники пациентов отлавливали медсестер и осаждали их бесконечными вопросами, те отделывались дежурными улыбками и отфутболивали их в регистратуру, где уже толпилось десятка два страждущих. Три молоденькие девушки в кокетливых белых шапочках пытались ответить всем сразу, но вносили еще большую неразбериху.
Сандра с трудом пробилась к стойке и оказалась лицом к лицу с миловидной дежурной, которая, не задумываясь, выпалила:
- По пассажирам Хайгейтского автобуса информации пока нет. Ждите.
- Мисс, прошу вас, мисс! - Сандра стукнула кулачком по стойке, пытаясь привлечь ее внимание. - Грегори Мортимер. Он поступил около часа назад.
Девушка забарабанила пальчиками по клавишам компьютера.
- Он в реанимации. Состояние тяжелое.
- Но я должна его видеть!
- Если вы член семьи, обратитесь к доктору Стентону. Он выпишет вам пропуск. Если нет - ждите.
Сандра выбралась из толпы и ринулась на поиски доктора Стентона. Она уже знала, что скажет ему.
Доктору Стентону, Томасу Стентону, как это явствовало из карточки, болтающейся на лацкане его халата, было на вид лет сорок пять. Среднего роста, узкоплечий, с коротко стриженными светлыми волосами. В глаза сразу бросался выдающийся вперед решительный подбородок, да еще, пожалуй, наблюдательный, умный взгляд, от которого мало что могло скрыться.
- Чем могу быть полезен?
- Мне нужен пропуск на посещение вашего пациента Грегори Мортимера.
- А вы…
- Я его жена.
В ее глазах билась такая отчаянная мольба, что видавший виды врач даже смутился, закряхтел, затеребил мочку уха.
- Гхм… Мда-а-а… В таком случае, извольте.
- Спасибо! Как он, доктор?
- Пока сказать трудно. Тяжелое сотрясение мозга, перелом предплечья и ребер, ожоги. Он без сознания.
- Я могу его видеть?
- Конечно. Накиньте халат. По этому пропуску вы можете навещать его когда угодно, можете хоть ночевать здесь.
У двери в палату на стуле сидел Барнс, сгорбленный, с поникшими плечами, постаревший лет на десять.
- Сандра!
Она обняла его, почувствовала на щеке слезы, и сердце ее оборвалось. Мерзавцы! Они опять заставили его плакать, теперь по Грегу, а ведь он ему все равно что сын. Она гладила старика по плечам, шептала глупые, беспомощные слова.
- Ну будет, будет, Барнс. Он молодой и сильный. Он выкарабкается.
- Вы думаете, Сандра?
- Конечно. Все будет хорошо, правда, доктор?
Она резко повернулась к Стентону. Просигналила ему глазами, мол, врите напропалую, надо успокоить старика. Тот ловко принял подачу.
- Полагаю, шансы у него хорошие. Ближайшие сутки покажут.
Сандра опустилась на стул у больничной койки и потерла усталые глаза. Она только что выставила упирающегося Барнса подремать на раскладушке в кладовке для белья. Другого места в переполненной больнице не нашлось.
Посмотрела на белый кокон, окутанный бинтами, гипсом и мягкими пластиковыми трубками от капельницы и хитрых приборов, расставленных вокруг. По светящимся зеленым экранам пробегали плавные линии, и это свидетельствовало, что внутри кокона находится живой организм, который дышит и борется. И набирается сил, чтобы в один прекрасный момент поднатужиться, разорвать стерильную оболочку и выпорхнуть на белый свет роскошной бабочкой.
- Ты сделаешь это, Грег, правда? - Голос ее прозвучал очень странно в темноте и тишине больничной палаты. - Сделаешь это для меня?
Они договорились с Барнсом, что будут постоянно дежурить у его кровати, сменяя друг друга, чтобы Грег ни на минуту не оставался один. И чтобы, очнувшись, сразу увидел знакомое лицо. Почему-то обоим это казалось самым главным. И еще важно все время разговаривать с ним, хотя доктор Стентон и уверял, что Грег все равно не может их слышать.
- Он хоть и умный, но дурак, - сказала Сандра Барнсу. - Слова обладают поразительной энергией, могут убить, а могут и вылечить. Как в сказке, помните? Красавица сказала чудовищу, что любит его, и оно ожило.
Но именно эти заветные слова никак не шли у нее с языка, а кривить душой не хотелось. Она рассказывала Грегу истории из своего детства, вспоминала смешные случаи. Например, как она с подружками выкурила свою первую и последнюю в жизни сигарету, а потом они валялись, бледно-зеленые и полудохлые, как потравленные тараканы, на полу в школьном туалете и мечтали поскорее умереть. И как их нашел там директор школы, а они навешали ему лапши на уши, что, мол, съели какую-то гадость в буфете, а он устроил целое расследование по поводу недоброкачественной пищи.
- Как же мы смеялись тогда, просто лопались от хохота. А сейчас вспоминаю, и вовсе не смешно. - Сандра тронула закованную в гипс руку. - У тебя так не было никогда? Вспоминаешь что-то, и становится стыдно-стыдно, даже уши горят, а попросить прощения не у кого. Было, да? Пожалуйста, дай знак, что слышишь меня.
Но кокон лежал совершенно неподвижно, и только светящиеся линии-змейки ползли по экранам из ниоткуда в никуда.
Высоко-высоко на сто чи поднимается башня,
Открывая пред нами четыре простора земли…
Слова эти рождались на губах сами собой, минуя мозг, словно их принес ветер, вольно свистящий в ушах. Он перегнулся через зубчатый парапет и вгляделся в бесконечное туманное пространство.
Рек и гор красота безраздельно наполнила взоры. Одиноко равнина простерта в безбрежную даль…
Он отпрянул. Неразумно стоять над бездной, одно неосторожное движение - и он сорвется вниз, и туман поглотит его.
- Ну не глупо ли бояться падения, если всю жизнь бродишь в тумане?
Он медленно обернулся. Обман зрения? Галлюцинация? Перед ним мерцал слабо светящийся контур. Знакомые очертания. Он протянул руку, которая свободно прошла сквозь пространство, не встретив никакого препятствия на пути.
- Кто ты?
- Странная потребность все облекать в слова. Но изволь, если это необходимо. Я - твоя пластмассовая душа.
- Не люблю пластмассу.
- Это неважно. Душу не выбирают, а живут с тем, что есть. Но ты утомил меня. Я ухожу.
- Не надо! - крикнул он, но голос увяз в пустоте. - Если ты покинешь меня, я умру.
- Слова, слова… Пыль под ногами. Все будет куда хуже. Ты превратишься в пустой, бессмысленный сосуд.
Тот, кто называл себя его душой, стремительно заскользил прочь. Он бросился было за ним, но ноги словно вросли в каменные плиты.
Кони, в грусти по мне, прямо к небу взывая, ржут.
Ветер, в грусти по мне, скорбно листьями шелестит…
Как я смерть объясню? Тут особых не надо слов:
Просто тело отдам, чтоб оно смешалось с горой!
Светящееся пятно поднималось к серому небу, курясь и меняя очертания, словно колечко сигаретного дыма. Отчего оно так похоже на лицо Сандры?
Сандра склонилась над Грегом, пристально вглядываясь в его лицо. Ей показалось… Да какое там показалось! Он смотрит на нее. Еще мутно, не узнавая, но смотрит!
- Грег! Грег, милый!
Она судорожно нащупала кнопку звонка. Не прошло и минуты, как в палату влетел доктор Стентон.
- Он очнулся! Он смотрит на меня!
Быстрый взгляд на ожившие вдруг экраны. Тонкий луч фонарика прямо в бездонный зрачок, как в яблочко мишени.
- Он выныривает! Черт, слишком быстро! - Доктор щелкнул пальцами. - Шприц!
Сандра сунула ему хрустящую пластиковую упаковку. Точными, быстрыми движениями Стентон взломал ампулу.
Тонкая боль от иглы. Клубящийся туман в лицо. Сандра и сон. Сон…
Сандра сидела, притулившись в кресле, сжимая в ладонях кружку с дымящимся кофе, словно отогревала замерзшие руки. Она выглядела очень юной, на лице ни следа косметики, волосы небрежно заплетены в косичку, юной и беззащитной. Марго хотелось заслонить, отгородить ее от холодного, враждебного мира вокруг, но она не знала как.
- Я не знаю, что мне делать, Марго, что думать. Он зовет меня во сне, понимаешь? Там, где он сейчас, я нужна ему.
- Может быть, не только там? - предположила Марго.
- Не надо. - Сандра покачала головой. - Мне сейчас так легко обмануться. Я сижу с ним ночи напролет, разговариваю, о чем в голову взбредет, придумываю за него его ответы. Придумываю его самого. Сейчас он такой, каким мне хочется его видеть, а что будет потом?
- Что-нибудь будет.
- Мне страшно, Марго, - прошептала Сандра. - Я… я люблю его.
Компьютер заговорщически подмигивал ей своим единственным глазом, но Марго не замечала призыва. Мысли ее были далеко.
Написать книгу об Алеке - какая потрясающая, завораживающая идея! Она, наверное, носилась в воздухе, потому что с этим предложением к Сандре обратилось сразу несколько издательств. Оно и понятно. На волне интереса к личности погибшего журналиста книга просто обречена на успех.
Марго вела с издательствами переговоры от имени Сандры, но с каждым днем все больше убеждалась, что книгу должна писать она. Вернее, и она тоже. Сандра была очень близка с отцом, у них сложились уникальные отношения, полные тепла, взаимопонимания и здорового юмора. Но Сандра, со свойственным всем молодым людям эгоизмом, по уши погружена в свои дела, ее просто не хватит на все.
Марго откинулась в кресле и закрыла глаза. Она до малейших деталей помнила тот день, когда впервые увидела Алека, хотя с тех пор прошло уже почти десять лет. Десять лет! Звучит солидно, почти бесконечно, а на самом деле один сверкающий миг, как магниевая вспышка у фотографа.
Был промозглый, серый, заплесневелый октябрьский день, из тех, которые с самого утра идут наперекосяк. В такие дни лучше вообще не выходить из дома, но у Марго не было выбора. Она провела уик-энд в Виндзоре у друзей и должна была вернуться в Лондон пораньше в воскресенье, чтобы еще успеть поработать над срочным переводом. Машина ее безнадежно сломалась прямо на выезде, и ее тут же вызвался подвезти молодой человек, как и она приглашенный в Виндзор ее друзьями. Народу было много, и Марго не сказала с ним и двух слов, запомнила только блестящий длинный нос и тщательно зачесанные на уши волосы. Марго безбоязненно приняла помощь, решив, что уже получила полагающуюся на сегодняшний день порцию неприятностей.
Но не тут-то было. Молодой человек, которого, как выяснилось, звали Томас, Том-эсс, как потом смачно говорила Марго, настолько пошло и монотонно путал рычаг передач с ее коленкой, что Марго вскоре надоело вежливо указывать ему на ошибку. Она закатила нахалу оглушительную пощечину, эхо от которой еще долго металось по машине, и потребовала тут же, немедленно, сейчас же остановить машину и высадить ее. Том-эсс повиновался.
Марго быстро поняла свою ошибку. Мало того что она забыла у него в багажнике свою сумку, это еще полбеды, но она очутилась под проливным дождем посреди… чего? Да ничего, в полном смысле слова, ничего! Вправо и влево, насколько хватало глаз, тянулись раскисшие от влаги поля без малейших признаков человеческого жилья. Дорога была абсолютно пуста.
Такого Марго, охваченная праведным гневом, предусмотреть не могла. Гораздо разумнее было бы потерпеть хватательные рефлексы Том-эсса до какого-нибудь населенного пункта. Но теперь уже поздно сетовать об упущенных возможностях. Через три минуты она уже вымокла до нитки, вода капала с носа, с облепивших голову волос, струилась по спине и по ногам. Марго прижала к груди озябшие руки и стала развлекать себя размышлениями о том, на что она сейчас больше похожа. На телеграфный столб в миниатюре или на истукана с острова Пасхи, опять же сильно уменьшенного.
Рядом с ней неожиданно притормозила машина.
- Эй, вы еще живы? Вот уж действительно, дама в затруднительном положении. - Водитель с необыкновенными огненно-рыжими волосами перегнулся через сиденье и открыл перед ней дверцу "бентли". - Мечта любого джентльмена. Да садитесь же скорее.
- Не понимаю, при чем здесь мечта, - пробормотала Марго, стуча зубами и в отчаянии глядя на образовавшиеся на резиновом коврике лужицы.
- А как же, - бодро откликнулся рыжий незнакомец. - Лучшее удобрение для мужского эго. Сразу чувствуешь себя большим и сильным. Защитником и спасителем. Кстати, вашего сегодняшнего спасителя зовут Алек, уменьшительное от Александр.
- Марго, уменьшительное от Маргарет, это на тот случай, если вы не догадаетесь.
- Там рядом с вами стоит сумка, - сказал он, не отрываясь от дороги. - Если хорошенько в ней пошарить, можно найти не очень грязную майку, спортивные брюки и свитер.
- Да нет, спасибо, я так.
- Очаровательный набор бессмысленностей. Вы что, давно воспалением легких не болели, соскучились?
Замерзшие и отсыревшие внутренности однозначно голосовали за предложение Алека, но рассудок, или, как любила выражаться Марго, "девичий стыд", рекомендовал поостеречься. Алек будто прочел ее мысли.
- Взгляните-ка на это. - Он протянул ей здоровую, вздувшуюся мускулами руку, которая была толщиной с ее ногу, если не больше. - Вопросы есть? Вопросов нет. И, будьте уверены, даже если я что-то и подсмотрю, то не увижу ничего нового, чего не видел раньше. Логично?
Марго ничего не оставалось, как согласиться.
- Может, хоть выйдете?
- Ага, там дождь, а у меня нет зонта. Я выйду и промокну, приду переодеваться. Там дождь, а у вас нет зонта. Вы выйдете и промокнете, придете переодеваться. А там дождь, а у нас нет больше сухой одежды.
- Довольно, довольно! - взмолилась, смеясь, Марго. - Я уже поняла, какая я старомодная глупая клуша.
- Все затевалось вовсе не для этого, - заявил Алек и демонстративно сосредоточился на дороге.
Марго, извиваясь всем телом и пытаясь вписаться в узкое пространство заднего сиденья, с наслаждением избавилась от мокрой одежды и белья и облачилась во все сухое.
- А можно мне одолжить носки? - спросила она, расхрабрившись.
- Буду польщен.
- А кроссовки?
- Сорок третий размер, - предупредил он.
- Я рискну.
- Валяйте. - И после недолгой паузы: - Искренне восхищаюсь вашей отвагой, Марго. Через полчаса мы остановимся в Слоу заправиться и выпить по чаше чая с ромом. До заведения, где подают чудодейственный напиток, ярдов тридцать. Дойдете?
- А почему нет?
- Во всем этом?
- Несомненно.
- Моя девочка!
Да, она была его девочкой, если так можно сказать про двух взрослых людей, которые нашли друг друга под дождем. Дождь - хорошая примета, и следующие восемь лет они провели вместе, узнавая, открывая и шалея от своих открытий. То, что было в жизни каждого из них до встречи, мгновенно перестало существовать, стерлось из памяти, кануло в Лету. Оба начали жизнь заново, с чистого листа. Вот с такого, как этот.
Марго повертела в руках белый глянцевый лист. Она испишет этот лист словами, достойными Алека, человека, который наполнил ее жизнь смыслом. Теперь она уже сможет сделать это, потому что горечь ушла, уступив место грусти и огромной благодарности за то, что он был, что пути их пересеклись, что он любил ее так, как только один и умел - через край.
Странно, но Грегори Мортимер чем-то напомнил ей Алека. Бесшабашной удалью, что ли, тем, как очертя голову гонял на своей "ламборджини" и, не задумываясь, готов был прийти на помощь "даме в затруднительном положении". Беда в том, что он вращается в сволочной среде, где настоящие мужчины не востребованы.
Если бы не Сандра, ей-богу, попыталась бы заполучить его. Уж больно хорош! Слишком хорош для дамочек типа Снуки и Бэби. Ему нужна настоящая женщина, из плоти и крови, а не зомбированная кукла. Но девочка так влюблена и так трогательно борется со своим чувством, что было бы грешно ей мешать.
Бог ты мой, о чем я думаю, ужаснулась Марго и тут же мысленно поздравила себя: я изменилась. Я могу думать о флирте, о романах, обо всех этих рискованных, слегка фривольных вещах, которые придают особый, неповторимый аромат жизни любой женщины. А это значит, что жизнь продолжается, многоцветная, полная чарующих запахов и образов, сумасшедшая жизнь.
Марго тронула клавиши компьютера. "Алек", - высветилось на экране. Он бы понял ее. Он был сделан из того же теста.
- Делла помешала лед в бокале… А вот как именно она это сделала? Какое слово найти, чтобы захотелось подражать звезде, моделировать свою жизнь и себя самое по ее образу и подобию?..
Сандра сочиняла статью для своей очередной колонки, примостившись у кровати Грега, но никак не могла найти верную интонацию.
Подняв глаза от листа бумаги, на котором не зачеркнутой осталась одна-единственная фраза, Сандра заметила, что из-под сомкнутых век Грега текут слезы. Губы, щеки, брови мелко дрожали и дергались. Не в силах оторвать глаз от его ожившего лица, Сандра шарила ладонью по стене в поисках кнопки звонка, которая, как на грех, куда-то запропастилась.
На ее запястье сомкнулись прохладные пальцы, но Сандра от волнения даже не заметила этого. Она пожирала глазами Грега, на лице которого расплывалась широкая блаженная улыбка Чеширского кота. Он безудержно, хотя и беззвучно смеялся.
- Только не зови этого ученого придурка, - попросил он. - Снова вколет мне свое зелье, и я еще на сутки превращусь в капустный лист.
- Грег! - Не веря своим глазам и ушам, Сандра запустила пальцы в волосы и изо всех сил дернула. - Я не сплю? Это действительно ты?
- Хочешь проверить? Поцелуй меня, как тогда, в Лайм-Парке, - попросил он. - Если ты еще помнишь.
Могла ли она забыть? А если бы и забыла, он освежил ее память жгучей лаской глаз. Сандра осторожно потянулась к Грегу, стараясь не потревожить опутывавшие его датчики и трубки.
- К черту всю эту дрянь! - взревел он, смахивая с себя электронную паутину. - Я должен почувствовать тебя.