- Моя мать была болельщицей? - спросила она, с трудом пытаясь себе представить утонченную Клотильду Жирар, поющую на трибуне стадиона песни непристойного содержания в футболке любимой команды и с ее эмблемой, нарисованной на лице. - Ты уверен?
На этот раз его лицо приняло выражение, которого она никогда не видела даже на его многочисленных фотографиях. Оно выражало нежность. До этого момента она и не подозревала, что он способен на это чувство.
- Твой отец предпочитал регби, но твоя мать была футбольной болельщицей, - подтвердил Изар с еле заметной улыбкой. - Когда я ушел из спорта и открыл свое дело, она разыскала меня. Сказала, что ей нравилось смотреть, как я играю, и ей стало интересно, чему я посвятил себя по окончании спортивной карьеры. Думаю, это был всего лишь предлог.
Внутри у Лилианы все оборвалось. Нет, это невозможно…
- Ты хочешь сказать, что ты и моя мать… - У нее перехватило дыхание, и она не договорила.
В глазах Изара промелькнуло удивление, затем он неожиданно рассмеялся.
- Нет, между нами ничего не было, - ответил он. - Твоя мать была добра ко мне, но ничего не хотела от меня взамен. Признаюсь, это было необычно.
Лилиана фыркнула:
- Потому что обычно ты окружен женщинами, которые хотят тобой обладать.
Он бросил на нее самодовольный взгляд, вогнав ее в краску. Тогда она опустила взгляд и переключила свое внимание на еду.
- Наверное, ты будешь удивлена, - произнес Изар. - Иногда, когда женщины передо мной раздеваются и предлагают мне себя, я ничего для этого не делаю. Ты можешь себе это представить?
До нее дошло, что он ее дразнит. Что помимо того Изара, которого она знала до сих пор, есть еще один, который открыто проявляет свои эмоции, непринужденно смеется и подтрунивает над ней. Именно этого ей так не хватало на протяжении последних одиннадцати лет, полных тоски и одиночества, когда лишь редкие электронные письма напоминали ей о том, что во внешнем мире есть человек, которого интересует, жива она или нет.
- Но моя мать, полагаю, не входила в число тех женщин, которые вешались на тебя, раздевшись догола? - Это прозвучало резко, чего она и добивалась.
- У нас с Клотильдой был долгий ужин в Берлине. - Он пожал плечами. - Мы с ней отлично поладили. Оказалось, что у нас есть схожие идеи относительно будущего и бизнеса. Это была судьбоносная встреча. Сам бог велел нам объединить наши предприятия.
- Я думала, что великий Изар Агустин верит в себя и в свой собственный успех, а не в судьбу. - Откуда эта горечь? Неужели она ревнует его к своей покойной матери? Это нелепо. Ведь тот ужин состоялся, когда она, Лилиана, была ребенком. - Или на самом деле ты в это не веришь и говоришь это больше для того, чтобы заставить других людей чувствовать себя неполноценными?
Изар долго на нее смотрел, и ей стало неловко под его испытующим взглядом.
- Если ты чувствуешь себя неполноценной, Лилиана, у меня есть для тебя всего один совет. - Не сводя с нее глаз, он взял свой бокал с вином. - Перестань это чувствовать.
- Спасибо. Это очень ценный совет, - отрезала она. - Люди вроде тебя раздают подобные советы, не понимая, что не все подобно им рождаются с серебряной ложкой во рту и обладают природными талантами.
Внезапно лицо Изара посуровело, и Лилиана поняла, что все испортила.
- Изар… - начала она, но он бросил на нее такой мрачный взгляд, что слова застряли у нее в горле.
- Я даже представить себе не могу, что происходит в твоей голове, - произнес он ледяным тоном, который напугал ее не меньше, чем его взгляд.
Он не выскочил из-за стола, не разразился бранью, не задушил ее, не вышвырнул из окна, но она чувствовала себя поверженной. Наверное, все дело было в том, что его красивые, словно высеченные из мрамора черты были искажены от ярости.
- Меня оскорбляет одно лишь то, что наследница Жирар-Брукс сидит за моим столом и рассказывает мне о моих привилегиях и талантах. - Он издал резкий смешок, в котором не было и намека на веселье. - Я появился на свет в тюремной камере, Лилиана, и тот факт, что моя мать не была замужем, считался в моих родных краях большим преступлением, нежели то, что она распространяла наркотики. Потом я часто слышал, что мне повезло, что ее посадили, иначе бы она продала меня на черном рынке, как делали женщины вроде нее. По правде говоря, я не считаю, что мне так уж повезло. Моя мать вышла из тюрьмы, когда мне было два года. Она воспитывала меня сама, если, конечно, почти полное пренебрежение можно назвать воспитанием. Мы то жили в каких-то трущобах, то скитались по улицам. Мне было четыре года, когда она бросила меня. Меня взял к себе мой дядя. Он сделал это, потому что так было правильно, а не потому, что он или его жена хотели воспитывать никому не нужного незаконнорожденного ребенка его сестры, от которой он давно отрекся.
- Я не хотела… - попыталась она, но Изар это проигнорировал. Его лицо было мрачным, глаза сверкали.
- У меня был мяч. Это все, что у меня было. Я целыми днями пинал его во дворе жалкой лачуги, принадлежавшей моему лицемерному дяде. Я гнал его по улицам, когда убегал от полицейских, священника или еще кого-то, кто преследовал меня за мои проступки. Я был неуправляем и зол на весь свет и вымещал свою ярость на этом чертовом мяче.
Лилиане было тяжело все это слушать, но она не знала, как положить конец тому, что она сама вызвала.
- Все, что я имею, я заработал потом и кровью. Я пожертвовал телом и душой, чтобы стать известным и богатым. Когда из-за травмы мне пришлось оставить футбол, который был смыслом моей жизни, я не сложил руки, а закусил удила и начал все заново в другой сфере деятельности. Я добился больших успехов в спорте и в бизнесе, а ты что сделала, Лилиана? Помимо того, что создала и продолжаешь создавать мне массу проблем?
- Прошу тебя, Изар, - хрипло произнесла она, чувствуя себя виноватой перед ним. - Прости. Я не думала.
- Для меня это не новость, - отрезал он.
Нуждаясь в небольшой передышке, Лилиана поднесла к губам бокал с вином и сделала несколько глотков.
- Где сейчас твоя мать? - спросила она затем, бросила взгляд на Изара и тут же пожалела о своем вопросе. - Если не хочешь, не отвечай. Я просто поинтересовалась…
- Понятия не имею. - Его тон по-прежнему был грубым, но в нем не было первоначальной ярости. Лилиана решила, что это хороший знак. - Возможно, она еще жива. Возможно, умерла от передозировки и лежит в безымянной могиле. Признаться, мне нет до этого никакого дела.
За этим последовало продолжительное молчание, которое сопровождалось постукиванием столовых приборов о тарелки и тихими звуками классической музыки, доносящейся из встроенных динамиков. На столе горели свечи в изящных подсвечниках, в камине потрескивали поленья.
- Я рада, что ты поладил с моими родителями, - сказала Лилиана, когда молчание стало невыносимым. - Приятно думать, что они хорошо проводили время в Берлине.
После того, что он рассказал ей о своем тяжелом детстве, она не стала добавлять "даже с тобой", как собиралась до этого.
- Твои родители были мне хорошими друзьями, Лилиана, - ответил он наконец, не глядя на нее. - Очень хорошими. Я каждый день их вспоминаю и чувствую утрату.
Это откровение подействовало на Лилиану как удар под дых. Наверное, Изар прав, и она на самом деле избалованная эгоистка, как он утверждает. Потому что до сих пор ей даже в голову не приходило, что он тоже что-то потерял в тот день, когда погибли ее родители. Что, помимо деловых, у них могли быть теплые дружеские отношения. Что он тоже мог их оплакивать.
Ужин продолжался. Изар если и не оттаял, то подавил свой гнев и, как обычно, стал ее критиковать и подкалывать. В другой раз это вызвало бы у нее чувство раздражения, сейчас же она испытывала облегчение.
- Я не знала, что помимо футбола и бизнеса ты так хорошо разбираешься в вопросах этикета, - сказала она после того, как им подали салат. - У тебя много талантов, - искренне улыбнулась она.
- Я просто пытаюсь выяснить, чему тебя научили в том частном пансионе, - произнес он привычным для нее неодобрительным тоном. - Пока что у меня создается впечатление, что я зря платил бешеные деньги за твое образование. С таким же успехом я мог бы отдать тебя в бесплатную общеобразовательную школу.
- Я смогла поступить в колледж, - напомнила ему она. - Наверное, потому, что приемная комиссия решила, что мои оценки важнее, чем моя способность загадочно улыбаться старым хрычам, пытающимся меня облапать во время благотворительных мероприятий.
Она ожидала, что Изар, как обычно, смерит ее испепеляющим взглядом или отпустит какую-нибудь колкость в ее адрес, но ей не следовало забывать о том, что сегодняшний вечер не был обычным и что она вывела его из себя своими расспросами.
Он резко поднялся из-за стола, и сердце подпрыгнуло у нее в груди.
- Я так понимаю, тебе все это кажется нелепым, - прорычал он. - Но я здесь не для того, чтобы тебе угождать, Лилиана. Я здесь для того, чтобы превратить тебя в бриллиант чистой воды, которым восхищался бы весь мир. Я хочу, чтобы каждый мужчина желал тебя, и каждая женщина завидовала тебе. Этому не бывать, если ты вернешься в убогую квартиру в Бронксе и будешь класть локти на стол, нецензурно выражаться и пить пиво, притворяясь девушкой из простого народа.
- Я никогда не делала ничего подобного! - возмутилась она, неистово сверкнув глазами. - Я даже пиво не люблю.
- У тебя есть любые привилегии, которые только можно себе представить, однако ты считаешь себя жертвой своего состояния. У тебя есть известное имя, богатство, целая жизнь.
- Жизнь? - Резко выпрямившись, она уставилась на него. - Да, мне повезло появиться на свет в такой богатой семье, как Жирар-Брукс, но на этом мое везение закончилось. Я осиротела и оказалась на попечении человека, у которого не было для меня времени. Человека, который терпеть меня не мог и потому поместил меня в закрытый частный пансион. Как говорится, баба с возу - кобыле легче. Если ты считаешь это благим делом, ты ошибаешься. Я никогда не видела в этом ничего хорошего для меня.
- Я знаю, что ты потеряла родителей, но я не мог ничего сделать для того, чтобы ослабить этот удар, - процедил он сквозь зубы. - Никто не смог бы. Я отправил тебя туда, где ты вместе с другими юными аристократками и королевскими особами должна была находиться под надзором строгих женщин, которые получали за заботу о твоем здоровье и благополучии немалые деньги. Что еще, по-твоему, мог предложить тебе тогда я, незнакомый молодой мужчина?
- Я хотела…
Лилиана не знала, как закончить фразу. Этот разговор запоздал надолго. Они уже не опекун и подопечная. Все гораздо сложнее, и они оба это уже осознали.
Характер их отношений изменился. Всякий раз, когда они оказываются в одной комнате, пространство между ними наэлектризовывается, но до сих пор ни один из них не осмеливался сделать шаг вперед.
Лилиана сама не заметила, как поднялась из-за стола. Она знала, что ей следовало бы сесть и успокоить Изара или вообще положить конец этому разговору. Но она не смогла себя заставить это сделать, потому что происходящее доставляло ей странное удовольствие.
Лилиана никогда не видела Изара таким. Она даже представить себе не могла, что он может таким быть. Его глаза горели, все его тело было напряжено как натянутая струна. Он напоминал ей пантеру, готовящуюся наброситься на свою жертву.
Лилиана шагнула в сторону, и его взгляд тут же упал на ее бедро, показавшееся в разрезе подола. Она узнала это выражение лица. Точно такое же было у него за несколько мгновений до того, как он занялся с ней любовью в ее квартире в Бронксе.
При воспоминании об этой близости в низу ее живота все начало пульсировать, а кровь разлилась по венам огненной лавой.
Да, у нее был весьма скромный сексуальный опыт, но, глядя сейчас на Изара, она могла с уверенностью сказать, что он ее желает. Что он злится, потому что хочет к ней прикоснуться, но вынужден постоянно контролировать свое желание.
Это открытие не укладывалось у нее в голове. Она постоянно сравнивала себя со своей матерью и, понимая, что ей далеко до Клотильды, пропускала мимо ушей комплименты Изара. Она думала, что он хвалит ее внешность специально для того, чтобы сделать из наследницы Жирар-Брукс ходячую рекламу роскошных нарядов, которые производит их компания, полностью подчинить ее своей воле.
Но что, если причина была не только в этом? Что, если этот безумно привлекательный мужчина на самом деле считает ее красивой? Что, если, когда он к ней прикасается, он видит в ней не свою подопечную, а интересную женщину?
Ответы на эти вопросы ей не требовались. Между ними все изменилось в тот вечер в Бронксе, когда она перед ним разделась. Безусловно, это на него подействовало. Ведь он не заставил ее надеть платье, не набросил ей на плечи плед, не поморщился и не отвернулся.
Почему ей понадобилось столько времени, чтобы понять, что она имеет над ним такую большую власть?
- Почему ты улыбаешься? - сердито произнес Изар, все еще глядя на нее блестящими от желания глазами.
В ответ Лилиана улыбнулась еще шире и встретилась с ним взглядом:
- Я только что поняла, что ты бессилен в сложившейся ситуации. Что вся власть в моих руках.
Глава 7
Изар злился на себя за то, что позволил этой женщине завладеть его мыслями и что с трудом держит себя в руках.
Неожиданно для него вечер стал складываться совсем не так, как он хотел. Он никогда никому не рассказывал о своем детстве. Большинство людей, наверное, предполагали, что его родители давно умерли. Вряд ли кто-то догадывался, что своего отца он не знал, и что его мать отбывала тюремный срок за распространение наркотиков. Самым странным было то, что рассказал обо всем этом Лилиане, после чего позволил ей упрекнуть его в том, что он плохо о ней заботился все эти годы.
Ему было необходимо разрушить чары, которыми она опутывала его всякий раз, когда они оказывались в одной комнате. Ему нужно было успокоиться и разобраться в себе. В течение очень долго времени у него не возникало необходимости в этих двух вещах, и он боялся, что позабыл, как это делается.
Он уже собирался закончить ужин и попытаться сбросить напряжение в спортзале и бассейне, как вдруг Лилиана неожиданно встала из-за стола и сделала шаг в сторону. Увидев ее гладкое бедро в разрезе платья, он почувствовал себя беспомощным.
Он, Изар Агустин, почувствовал себя беспомощным!
А она дерзко улыбалась, словно это знала.
Его подопечная, неопытная девчонка, смотрела на него как настоящая соблазнительница.
Она смотрела на него как искушенная уверенная в себе женщина, которую он пытался из нее сделать с того момента, как они прибыли в Сент-Мориц. Сегодня на ней было элегантное платье в пол, подчеркивающее изгибы ее фигуры и длину ее ног. Свои золотистые волосы она заплела в косы и уложила в высокую прическу, а взгляду добавила глубины и таинственности с помощью правильного макияжа.
Он нашел ее красивой и в день их встречи в Бронксе. У нее были все данные для того, чтобы, подобно ее матери, стать одной из самых модных и стильных женщин в Европе. До сегодняшнего вечера он даже не подозревал, что это уже произошло. Что не ограненный алмаз, который он нашел в Бронксе, засверкал после умелой обработки.
У него не осталось никаких сомнений в том, что наследница Жирар-Брукс повзрослела и готова занять свое место.
Ему следовало прийти в восторг, но сейчас его переполняли совсем другие ощущения. Ярость смешивалась с желанием, заставляя кровь бурлить в его жилах и превращая его в человека, в котором он с трудом узнавал самого себя.
- Что ты сказала? - произнес он странным хриплым голосом.
Лилиана вскинула голову и встретилась с ним взглядом, бросая ему вызов.
- Ты не можешь меня заставить выйти за тебя замуж, - заявила она. Изар никогда прежде не слышал таких высокомерных ноток в ее тоне. - Неужели ты думаешь, что сможешь уговорить меня на брак с тобой с помощью вкусных ужинов и комплиментов? Что я подчинюсь тебе только потому, что всегда подчинялась прежде? На самом деле ты всего лишь мой опекун. - Она подняла и опустила обнаженное плечо, и Изару захотелось прикоснуться к нему губами. - Если ты хочешь стать моим мужем, я бы посоветовала тебе ради разнообразия попытаться произвести на меня впечатление.
Не успел он заметить вслух, что это все-таки не категорический отказ, Лилиана драматическим жестом бросила салфетку на стол и направилась к двери, дав ему понять, что вечер окончен.
Изар не стал думать. Он потратил на раздумья десять дней, и к чему это привело? К тому, что он зачем-то рассказал ей о своем тяжелом детстве.
Вместо этого он сделал то, что когда-то делал на футбольном поле, - бросился прямо к своей цели. Он успел схватить Лилиану за руку, прежде чем она успела подойти к сводчатой двери, развернул ее лицом к себе и притянул к своей груди. Ощущения были просто великолепными. Эта женщина была словно специально создана для его рук.
- Именно об этом я и говорила, - яростно бросила она, сверкая глазами.
Но Изар уже закончил разговаривать. Если бы он продолжил это делать, он бы снова потерял над собой контроль и рассказал ей что-нибудь о себе, чего не должна была знать ни одна живая душа. Это было неприемлемо, поэтому он еще крепче прижал ее к себе и накрыл ее губы своими, заявив этим поцелуем о том, что она принадлежит ему.
Пьянящий вкус ее губ напомнил ему обо всех ощущениях, которые он испытал во время их близости в Нью-Йорке. Черт побери, сколько бы он ее ни критиковал, одного поцелуя оказалось достаточно, чтобы она ему подчинилась.
"Моя", - подумал он. То, что она говорила, не имело значения. Ее тело говорило ему правду.
Он хотел большего.
Лилиана застонала, и он почувствовал, как по его телу прокатилась огненная волна желания. Ее руки обвили его шею, и он поцеловал ее глубже.
Он по-прежнему хотел большего.
Затем, погрузив пальцы ей в волосы, он вытащил несколько шпилек, и ее прическа развалилась.
Он никогда не сможет ею насытиться.
Изар был слишком возбужден, чтобы отнестись к этой мысли как к предостережению. Сейчас он вообще не мог заставить себя думать.
Не переставая ее целовать, он пошел вместе с ней к столу и усадил ее на него. Тогда он оторвался от ее губ и заметил, что ее щеки порозовели, а глаза блестят. Он опустился перед ней на колени, осознавая, что однажды заявил, что никогда этого не сделает.
- Изар… - прошептала она. Ее большие потемневшие от желания глаза смотрели на него так, словно в целом мире для нее больше никого не существовало.
- Держись крепче, gatita, - предупредил ее Изар.
Она схватилась обеими руками за край столешницы, удивив его своей покорностью. Одобрительно кивнув, он задрал подол ее платья и залюбовался ее длинными стройными ногами. Она была сложена как богиня. До нее у него никогда не было такой красивой женщины.
У нее никогда не будет другого мужчины, кроме него, потому что он никогда ее не отпустит.
Когда он раздвинул ей ноги, она издала голодный стон, вызвав у него улыбку. Не теряя времени даром, он спустил ее кружевные трусики и приник ртом к нежной складке между ее бедер. Запрокинув голову, Лилиана, дрожа, простонала его имя.