Почему он должен думать иначе? Прежде она всегда ему подчинялась. Сегодня она впервые за много лет бросила ему вызов, так что он наверняка не принял это всерьез. Обычно он устанавливал правила, а она им следовала.
На нее накатила волна усталости. Все тело налилось свинцовой тяжестью, в висках стучало, глаза словно наполнились песком. Она не знала, была причина этого в алкоголе или в смене часовых поясов. А может, это были последствия ее близости с Изаром?
Подойдя к окну до пола, она посмотрела на Энгадинскую долину, обрамленную суровыми горами, белоснежные вершины которых поблескивали в лучах утреннего солнца. Она никогда не хотела возвращаться в Альпы. После нескольких лет своего заточения в закрытом частном пансионе она дала себе слово, что ноги ее больше не будет в горах.
Ее вдруг охватила тоска по матери. С ней это бывало довольно часто, но на этот раз чувство было особенно острым. Сейчас она как никогда нуждалась в материнском совете. Все эти годы она часто перечитывала в Интернете статьи о прекрасной Клотильде Жирар-Брукс, которой все восхищались, разглядывала ее фотографии, вспоминая ее доброту и ища сходства между матерью и ей самой.
В юности красавица Клотильда считалась завидной невестой. Она встречалась с принцами и киноактерами, пока не познакомилась с отцом Лилианы и не отдала ему свое сердце. Лилиана была уверена, что такая опытная светская женщина, как ее мать, подсказала бы, что ей делать после того, как она отдалась своему опекуну - худшему из всех людей, которых она знала.
Опекуну, который хочет заставить ее выйти за него замуж, словно сейчас девятнадцатый, а не двадцать первый век.
К сожалению, ее матери больше нет, и она не может рассчитывать на ее помощь.
"Ты оскорбляешь ее память, ведя себя как капризный ребенок", - строго сказала себе Лилиана. Она взрослая женщина, которая больше не прячется от мира и готова двигаться навстречу будущему. Ей осталось только доказать это Изару и остальному миру.
Найдя одну из горничных, Лилиана попросила ее показать ей ее комнату. Наполнив водой огромную ванну, стоящую у сводчатого окна с видом на маленькую деревушку в долине, Лилиана погрузилась в теплую воду и только тогда дала волю слезам. Она здесь одна. Никто ее не увидит и не осудит. Изар не узнает, что она плакала.
Много часов спустя Изар стоял у окна свой спальни и смотрел на огни деревни внизу. Луна была высоко в небе, и заснеженные склоны гор блестели в ее свете.
Он не знал, что с ним творится. Перелеты никогда не влияли на его сон. Он часто спал в самолетах, перемещаясь из одной столицы в другую, чтобы присутствовать на деловых встречах в разных уголках земного шара. Он редко спал более трех-четырех часов подряд, поэтому ему всегда было довольно легко привыкнуть к разнице во времени, где бы он ни находился. Однако сегодня он никак не мог уснуть.
Причина была ему известна. Ее звали Лилиана.
Еще его беспокоило то, что он потерял над собой контроль.
Он много времени провел под горячими струями душа, стараясь ни о чем не думать и ничего не чувствовать, но это оказалось невозможно. Он сожалел о том, что лишил свою подопечную невинности. Да, он знал, как исправить эту ошибку и вернуть ситуацию под свой контроль, но на душе у него все равно было неспокойно.
После душа он лег в постель и долго ворочался с боку на бок. В конце концов он оставил все попытки уснуть и достал ноутбук, чтобы поработать, но это его быстро утомило. Тогда он снова лег спать, но и на этот раз не смог уснуть.
Да что с ним такое творится, черт побери? Сначала он потерял над собой контроль, теперь его мучает бессонница. И, что ужаснее всего, ему хочется избавиться от этого напряжения в объятиях Лилианы.
Испытывая отвращение к самому себе, он покинул спальню и спустился в бассейн. Сняв черные тренировочные брюки, он нырнул в прохладную воду и быстро поплыл, даже не полюбовавшись звездным небом через стеклянный потолок. Какой в этом толк? Куда бы он ни посмотрел, он всюду видит лицо Лилианы.
Его родители не хотели, чтобы он так с ней обошелся, когда доверили ему ее благополучие. У него даже и в мыслях не было, что он может заняться сексом со своей подопечной. Он сомневался, что сможет сам хорошо о ней позаботиться, поэтому одиннадцать лет назад поручил ее воспитание более компетентным людям.
Изар плавал до тех пор, пока у него не начали гудеть руки и ноги. Физическая нагрузка не избавила его от мыслей о Лилиане. Он лишь еще больше устал.
Выругавшись по-испански, он вылез из воды, схватил с вешалки полотенце и, обернув его вокруг бедер, поднялся по лестнице.
Он не из тех, кто долго вынашивает план и сидит в засаде. Он привык действовать напролом и до сих пор брал под свой контроль любую ситуацию, в которой оказывался. Он ни от чего и ни от кого не зависит.
Тем более от неопытной девчонки, которая до вчерашнего вечера была лишь пунктом в списке его обязанностей.
У него не было ни малейшей причины для того, чтобы остановиться перед дверью ее спальни, тем более ее открыть.
Изар приказал себе повернуться и пойти в свою комнату, но вместо этого вошел внутрь. В окна проникал бледный свет луны, давая возможность рассмотреть кладку камина, яркие элементы декора и орнамент мягких ковров на полу. Взгляд Изара скользнул по пустой зоне отдыха перед очагом, по кровати с резными спинками и задержался на лежащей на ней Лилиане. Она крепко спала. Ее золотистые кудри разметались по подушкам. Одеяло было отброшено в сторону, и он обнаружил, что на ней нет ничего, кроме кружевных трусиков. Ему безумно захотелось погладить ее округлые упругие ягодицы, и он подошел ближе к кровати.
Что он делает, черт побери? Он этого не знал, но, по крайней мере, удержался от того, чтобы прикоснуться к ней. Если бы он это сделал, то уже не смог бы остановиться. Воспользоваться ею сейчас было бы непростительно.
Она спала на животе, засунув руки под подушку и согнув одну ногу в колене. Ему безумно захотелось покрыть поцелуями ее гладкую спину, но вместо этого он вздохнул, наклонился и осторожно укрыл ее одеялом.
Когда Изар вернулся к себе в спальню, он вдруг понял, что ему пора перестать лгать самому себе. Это открытие было для него как удар обухом по голове.
Несомненно, брак с Лилианой будет отличной сделкой, но это далеко не главная причина, по которой он хочет на ней жениться.
Глава 6
- Изар, ты не можешь вечно держать меня здесь, - заявила Лилиана десять дней спустя во время их совместного завтрака. Это он настоял на том, чтобы они завтракали и ужинали вместе.
За окном бушевала метель, и Лилиана чувствовала себя как в ловушке. Наколов кусочек сосиски на вилку, она подумала, что, скорее всего, причина ее клаустрофобии Изар. Что это из-за него она постоянно испытывает напряжение.
- Разве? - Не сводя глаз с экрана планшетного компьютера, он сделал глоток кофе с молоком. За десять дней она узнала, что он каждый день читает пять газет, выходящих в пяти разных странах. - По-моему, пока это у меня неплохо получается.
- Мне кажется, что я торчу здесь уже целую вечность. - Она театрально вздохнула: - В конце концов тебе самому все это надоест.
- У меня много достоинств, gatita. Одно из них заключается в том, что я никогда не сдаюсь и всегда добиваюсь своего.
Изар бросил на нее взгляд, от которого внизу ее живота вспыхнул огонь. Она не сомневалась, что он знал, какой будет ее реакция.
- Ты можешь перестать это делать, - нахмурилась она, уставившись в свою тарелку. - Я уже миллион раз тебе говорила, что то, что произошло в моей квартире…
- Да, я помню, - ответил он, снова переведя взгляд на экран. - И меня терзают угрызения совести.
В этом она сомневалась. У Изара Агустина не было совести. Если он и подозревал, что она сходит с ума, находясь вместе с ним в этом доме, то не подавал виду. Она решила, что пока торчит здесь, ей следует собрать как можно больше информации о нем. Чем лучше она узнает своего противника, тем сложнее ему будет ей манипулировать.
Лилиана хорошо изучила распорядок дня Изара. До завтрака он каждое утро занимался спортом. Он то плавал в большом бассейне, который занимал отдельное помещение на первом этаже, то поднимал тяжести или упражнялся на беговой дорожке в примыкающем к нему тренажерном зале. Спортивное прошлое давало о себе знать. Она поняла, что безупречная физическая форма не дается просто так. Что ее залог - ежедневная работа над собой.
Пока она не заметила никаких странностей в привычках Изара, не нашла ничего, что, хотя бы намекнуло ей на его слабости.
После завтрака он поднимался к свой кабинет на втором этаже и занимался делами компании, главным образом общаясь по конференц-связи с подчиненными и партнерами. Сидя в гостиной, она слышала его голос. Он свободно говорил на испанском, английском, немецком и французском. На любом из этих языков его приказы звучали твердо и бескомпромиссно. Если после работы он снова не занимался спортом, то он шел в свою спальню и проводил некоторое время там. Лежа по ночам в постели, она гадала, что он там делает. Может, он валяется на диване перед телевизором, смотрит реалити-шоу и ест чипсы или играет в компьютерные игры? Всякий раз она придумывала для него новое занятие, не сочетающееся с характером сурового безжалостного Изара Агустина, и глупо хихикала. Иногда воображение заводило ее слишком далеко, и она представляла себе, как он уносит ее на руках к себе в спальню, и они занимаются любовью.
"Ты уверена, что тебя не похитили инопланетяне? На "семейные проблемы", о которых ты пишешь, это не похоже".
Это сообщение она получила на днях от Кей из Нью-Йорка, когда сидела в большом уютном кресле в гостиной с книгой и чашкой горячего шоколада, сваренного кухаркой. За окном уже начало темнеть, мела метель, в камине потрескивали поленья. Для человека, которого удерживали здесь против его воли, ей было слишком комфортно. Она обнаружила, что слишком легко привыкает к этой роскошной обстановке. Возможно, именно в этом и состоял план Изара. Он пытался сломить ее волю с помощью комфортных условий.
В ответ она отшутилась и написала подруге, что о ней не нужно беспокоиться.
По распоряжению Изара его помощник забрал из ее нью-йоркской квартиры все ее вещи вплоть до столовых приборов и средств гигиены. Когда ее подруги проснулись следующим утром и зашли в ее комнату, они обнаружили, что ее шкаф, полки и письменный стол пусты, словно она никогда там не жила. Разумеется, они расстроились и испугались.
Изар был абсолютно спокоен, когда на следующий день после их приезда в Швейцарию она ворвалась в его кабинет и обвинила его в том, что он нарочно напугал ее подруг до полусмерти.
- Они подумали, что со мной произошло что-то ужасное, - бросила она, размахивая перед ним мобильным телефоном. - Неужели было необходимо так внезапно забирать меня оттуда, никого не предупредив?
- Я могу воспринимать твое вызволение из этой ужасной дыры только как благо, - спокойно ответил Изар, не отрывая взгляд от экрана ноутбука. - Ты говоришь впустую.
- Еще я трачу впустую время и силы, - отрезала она. - Потому что, когда я вернусь в Нью-Йорк, я снова поселюсь в той квартире. Можешь не сомневаться.
На этот раз Изар отвлекся от работы и встретился с ней взглядом, но ничего не сказал. Тогда она попыталась убедить себя в том, что чувствует, как стены ее тюрьмы начали смыкаться.
"Но действительно ли это тюрьма? - спросила она себя позднее, когда устроилась в кресле с книгой. - Если это тюрьма, тогда почему ты до сих пор ни разу не попыталась сбежать? Он закрылся в своем кабинете и никого к тебе не приставил. Ты могла бы спуститься с горы и вернуться в Нью-Йорк. Почему ты этого не сделала?"
У Лилианы не было ответа на этот вопрос, но она не собиралась заострять на нем внимание. Было намного проще говорить себе, что она просто ждет подходящего момента.
Ей было бы гораздо проще сказать подругам, что у нее все хорошо, чем пытаться им объяснить особенности своих взаимоотношений с опекуном, которого до этого она видела всего один раз. Для этого ей пришлось бы рассказать им, кто она на самом деле, что было бы опрометчиво. В результате она им написала: "Нет, меня никто не похищал. Со мной все в порядке. Я просто улаживаю кое-какие семейные проблемы".
На следующее утро после их прибытия в Сент-Мориц Изар позвал ее в фойе и подарил ей множество коробок и пакетов с одеждой, которую производила их компания. Она сразу узнала элегантный покрой вещей, цвета и фактуры тканей, и к ее горлу подкатился комок.
- Ты дочь своей матери, - сказал ей Изар, когда она бросила на него растерянный взгляд, не понимая, зачем он это сделал. Ее сердце билось так сильно, что, казалось, вот-вот отправит ее в нокаут. - Тебе пора начать одеваться соответствующим образом.
В их первый вечер в Сент-Морице Изар дважды отправлял ее назад в ее комнату переодеваться, прежде чем решил, что ее наряд подходит для ужина, и позволил ей занять место за столом. После этого у нее пропал аппетит.
- Я могу по пальцам одной руки пересчитать случаи, когда мне нужно одеваться подобным образом, - заявила тогда Лилиана, яростно сверкая глазами. Она испытывала напряжение и чувство неловкости, зная, что ни один шикарный наряд не превратит ее в Клотильду Жирар. Пытаться подражать матери было бы для нее болезненно и оскорбительно. - Я стажер, а не принцесса.
- Ты Лилиана Жирар-Брукс, - поправил он ее обманчиво мягким тоном. - Ты рождена для того, чтобы носить такую одежду.
Сжав руки в кулаки, она тупо уставилась в свою тарелку:
- Эта одежда мне не подходит. Я выгляжу как школьница, которая надела на выпускной бал платье своей матери.
- Ты говоришь, как капризный ребенок, - заметил Изар, и она снова подняла на него глаза. Он сидел за противоположным концом длинного полированного стола. - Но, если ты сможешь переступить через свое желание постоянно мне перечить, ты останешься красивой женщиной в идеально сидящем на ней платье, которое само по себе произведение искусства. - Он поднял брови. - Ты хочешь стать произведением искусства? Или ты предпочитаешь оставаться посредственностью?
Лилиана сердито посмотрела на него, даже не пытаясь разобраться в урагане противоречивых эмоций, который бушевал в его душе.
- Если быть посредственностью означает оставаться незамужней, независимой и свободной во всех смыслах, я выбираю это, - отрезала она.
Изар просто чокнулся с ней бокалом с вином:
- Меньше думай о свободе, gatita, - мягко произнес он. - Больше думай о своем наследстве.
Каждый вечер после этого был похож на предыдущий. В какой-то момент она поняла, что Изар держит ее здесь не просто так. Что он пытается ее вышколить, сделать из нее идеальную жену.
- Ты не Франкенштейн, - сказала она ему примерно через неделю. За ужином он объяснял ей, как нужно общаться с разного рода важными людьми, которых она будет встречать на светских раутах. - Ты не можешь подобно ему разрезать меня на части, а затем заново собрать воедино, сделав из меня улучшенную версию, которая будет во всем слушаться тебя.
- Разве я разрезал тебя на части, Лилиана? - Она терпеть не могла, когда он разговаривал с ней как с ребенком. - Насколько я помню, я просто объяснял тебе твое место в мире.
- В твоем мире, не в моем.
После этого он перестал отвечать на ее обвинения, и она знала почему.
Потому что с каждым днем она все больше себя предавала. Она стала гораздо более комфортно себя чувствовать в одежде, которую выбрал для нее Изар. Стала носить кашемировые джемпера и брюки, тогда как до сих пор предпочитала флисовые толстовки и джинсы. Одним словом, ее прежний гардероб состоял из одежды, которую носят учащиеся. Она окончила колледж пять месяцев назад, но продолжала ощущать себя студенткой. До приезда сюда.
Сейчас, надевая к ужину элегантное вечернее платье, она уже не чувствовала себя самозванкой. Вместо того чтобы просто собирать волосы в хвост или небрежный узел, она теперь аккуратно их укладывала. Кроме того, она стала с большей тщательностью подбирать туфли и аксессуары. Неужели она стала видеть в себе ту женщину, которую видел в ней Изар?
"Я делаю то, чего он от меня хочет, - часто думала она с чувство, близким к отчаянию, глядя на свое безупречное отражение в зеркале. - Превращаюсь в идеальную жену для него".
И похоже, это необратимо.
Ее сегодняшний наряд был из последней коллекции. Это было фиолетовое платье в пол с широким воланом, спускающимся от плеча до края подола. Второе плечо было обнаженным. Она заплела волосы в несколько кос и уложила их в высокую прическу. Из украшений она надела только маленькие бриллиантовые сережки, принадлежавшие ее матери. Закончив наряжаться, она нанесла на запястья немного своих любимых духов.
Она не спросила себя, зачем так старательно поработала над своим образом. Точнее говоря, она нарочно не задавала себе подобных вопросов, пока не подошла к главной лестнице, когда старинные часы в гостиной пробили семь раз. Изар стоял у подножия лестницы. На нем был элегантный темный костюм, который подчеркивал его атлетическое сложение. Когда он ее увидел, на его щеке дернулся мускул. Его взгляд тут же упал на ее бедро, показавшееся в высоком разрезе подола.
Лилиана хотела, что-то сказать, чтобы ослабить электрическое напряжение, повисшее в воздухе между ними. Было опасно оставаться спокойной, когда он так на нее смотрел. Она знала, что рискует всем, но не смогла произнести ни слова.
Когда она спустилась, Изар подал ей руку. Этот формальный жест показался ей нелепым. Они живут под одной крышей и могли бы ужинать в джинсах и футболках. Она не понимала, зачем нужен этот ежедневный маскарад, но вопреки своей воле испытывала радостное волнение. Чувствовала себя как никогда живой. Дело было в мужчине, который уверенно шел рядом с ней, и в красивом платье, которое ласкало ее кожу при каждом шаге.
Когда Изар подвел ее к столу и помог ей сесть, внутри у нее все затрепетало. Она сказала себе, что просто проголодалась, но, когда он сел напротив нее, поняла, что лгать самой себе бесполезно. Причиной такой реакции был блеск его темных глаз, которые смотрели на нее так, словно он знал все ее мысли, чувства и намерения и готовился использовать их против нее.
Похоже, он не собирался нарушать молчание, установившееся между ними, и Лилиана, боясь, что вот-вот взорвется от напряжения, решила сделать это вместо него.
- Как ты познакомился с моими родителями? - спросила она. Этот вопрос пришел ей в голову внезапно, и она поняла, что очень хочет получить на него ответ. Да, она читала в газетах об их партнерстве и дружбе, но газеты часто лгут. - Я поняла, что почти ничего не знаю о ваших отношениях.
На его лице промелькнуло удивление, но в следующую секунду его лицо снова стало непроницаемым. Чем больше времени она проводила с этим человеком, тем большей загадкой он ей казался.
- Твоя мать была футбольной болельщицей, - произнес он мгновение спустя, и его взгляд наполнился теплотой. - Надо сказать, довольно страстной.
Пока Лилиана обдумывала эти слова, им принесли главное блюдо, состоящее из домашнего паштета, маринованных огурцов, чатни и свежего хлеба.