- Да уж, мне повезло. Само собой, французы целились в пушки, но они не знали, что от них было мало толку.
Себастьян расслышал в голосе Андерсона горькие нотки.
- А что вы помните об этих бесполезных пушках?
- Немногое… Мы, как обычно, зарядили их и правильно подожгли фитили. Но ничего не произошло. Возможно, к пороху примешался песок, так бывает. Но выстрелов не было, мы увидели лишь небольшой дымок. - Андерсон пожал плечами. - В общем, мы прочистили пушки, все сделали сначала, зарядили их порохом из других бочек, предварительно убедившись, что он сухой. Но все повторилось, как в первый раз. И все это под обстрелом неприятеля. Мы пали духом, ведь мы даже не могли ему ответить. Их пушки превратили нас в кровавое месиво, прежде чем командиры отдали приказ об отступлении. Я услышал этот приказ позднее, когда был уже полумертвым. А потом немногие выжившие отправились домой. И рассказали об этом происшествии.
- Вы можете написать обо всем этом? Чтобы ваш рассказ послужил официальным свидетельством?
- Так уж вышло, что я больше не в состоянии писать, сэр.
- Я приведу к вам писаря, который запишет ваш рассказ и засвидетельствует, что это именно вы диктовали ему, - сказал Себастьян.
Андерсон задумался.
- Сразу после ранения ко мне заходил какой-то офицер, - промолвил он наконец. - Я поведал ему, что произошло. Но он сказал, что война закончена и ничего хорошего не выйдет, если я стану всем рассказывать о произошедшем. Еще он сказал, что пусть погибшие спят спокойным сном.
- Вы считаете, он был прав? - спросил лорд Себастьян. - Если так, я оставлю вас в покое.
Андерсон уже не раздумал об этом.
- Просто мне кажется, что часть людей погибла от неприятельского огня, а часть - из-за чьей-то халатности, - сказал он. - И разве это правильно, что никто за это не заплатил? Впрочем, я слышал, что какой-то человек повесился из-за этого. Но я все думаю: а что, если эта ошибка повторится снова?
- Вы думаете так же, как мой брат и я, - произнес Себастьян.
- Что ж, в таком случае я согласен продиктовать свою историю, сэр. Пришлите ко мне писаря, я сделаю все, как надо, - пообещал Андерсон.
Себастьян поблагодарил его.
- У меня есть еще один вопрос. Я попросил бы вас описать эти бочонки с порохом - для меня. Поведайте мне все, что можете вспомнить. Постарайтесь, прошу вас. Особенно меня интересует, были ли на них какие-то надписи, маркировки.
Вернувшись на Парк-лейн, Себастьян сразу же отправился в покои брата. Наконец-то у него появилась новая информация, которая поможет сдвинуть с мертвой точки это дело о боеприпасах. И Себастьяну не терпелось поделиться этим с Морганом и обсудить с ним следующие шаги.
Доктора Фенвуда в прихожей не оказалось. А из библиотеки раздавались какие-то странные звуки. Приблизившись к открытой двери, Себастьян услышал тихие всхлипывания.
Он заглянул в комнату и увидел брата, низко склонившегося в своем кресле, а перед ним на полу - плачущую Одрианну. Морган что-то говорил ей, но так тихо, что Себастьян не мог расслышать. Зато он видел, как брат ласково поглаживает Одрианну по голове.
Эта картина ошеломила его. Опустошила. Несколько бесконечно долгих мгновений он молча наблюдал за ними. А потом в нем закипела ярость.
Себастьян пошел прочь. Дому этого не выдержать. Да что там дому - целый мир, должно быть, не справится с его гневом.
Он вышел в сад и направился к неухоженному участку в дальней части. И там, среди деревьев на изумрудной траве, он дал волю своему гневу.
Он выл, стонал и бессвязно что-то выкрикивал. Но не только ревность заставила его злиться. Себастьян понял, что какое-то особое безумие росло в нем с того самого дня, когда Морган купил это чертово офицерское звание.
Темный дождь ярости требовал правды. Он безжалостно должен был отмыть реальность.
Какого же дурака свалял Морган, купив звание. Идиот! Он же не солдат, у него не было опыта. И армия его ничему не научила, зато сразу сделала его ответственным за чужие жизни, как будто титул мог должным образом заменить военные навыки.
Сколько людей погибло из-за него? В чем истинная причина его интереса к делу о боеприпасах? Его ошибки стали причиной смертей, за которые никто никогда не отомстит, и поэтому он хочет, чтобы ошибки сами мстили за себя?
А теперь его полюбила Одрианна. Связь между ними была ощутима в библиотеке почти физически. Одрианна упала к его ногам со слезами, она принимала его утешения… Она принесла собственное несчастье к дорогому другу, потому что знала: рядом с ним она найдет тепло и сочувствие. Она смеялась, шутила и плакала с Морганом, а перед мужем она все еще приседала в реверансах.
Себастьян не мог поверить, что сцена в библиотеке так повлияла на него. Яростный гнев продолжал рвать его на части. Но вслед за гневом пришло чувство вины, ослабившее его. Вины за то, что он не избил Моргана до полусмерти тогда, когда тот впервые заговорил о том, что хочет купить офицерское звание. Вины за то, что он проживает жизнь брата. Вины зато, что завидует тому, как Одрианна привязалась к нему, несмотря на его жалкое существование, на которое Морган обречен.
Обычно Себастьян легко справлялся с чувством вины. Но сейчас он ненавидел его, ненавидел все, что имело к нему хоть какое-то отношение. Обязанности. Ожидания. Вынужденную осмотрительность. Потерянную дружбу и нудные компромиссы.
Но еще больше Себастьян ненавидел то, что они с братом разделили Одрианну, как делили все остальное. Послушно отдавая мужу свое тело, она от всей души делилась с Морганом своим сердцем.
Однако больше всего Себастьяну была ненавистна мысль о том, что это так много значило для него.
Глава 16
- Судя по всему, леди Феррис была права насчет твоей подруги, - ласково промолвил Морган. - Думаю, ты тоже так считаешь.
Одрианна вытерла глаза.
- Не верю я в это, - сказала она. - Но я напишу Селии и прямо спрошу об этом. А когда Селия ответит, что это неправда, я заставлю леди Феррис съесть это письмо.
- А что, если она не напишет, что это неправда? У тебя будут другие друзья, Одрианна. Не пройдет и месяца с начала сезона, как многие приятные молодые дамы захотят завести с тобою дружбу.
Одрианна прислонилась к креслу Моргана: она ни на дюйм не сдвинулась с того места, куда упала, когда слезы, нарушившие ее спокойствие, привели ее в библиотеку. Сначала она не хотела, чтобы он видел ее слезы, а теперь ей не хотелось, чтобы он увидел, как она взбунтовалась против того, что он выдумывает.
Одеяло перед ее лицом шевельнулось и даже слегка прикоснулось к ее щеке. Это помогло Одрианне выйти из оцепенения. Она поднялась на колени, а потом встала.
- Спасибо за то, что позволили мне спрятаться у вас, выслушали меня, - проговорила она. - И извините за то, что я плакала. Надеюсь, я не…
Одеяло, в которое Одрианна уткнулась лицом, снова шевельнулось.
Это настолько потрясло и взволновало Одрианну, что она забыла о собственных переживаниях. Она уставилась на одеяло и на скрытые под ним ноги Моргана. Его руки по-прежнему покоились на подлокотниках. И одеяла он не подтягивал, не трогал, в этом она была уверена.
- У меня под стулом появилось привидение? - спросил маркиз. - У тебя настолько шокированный вид, будто ты увидела там призрак.
Одрианна взяла себя в руки.
- Просто мне в голову пришла одна мысль, которая полностью отвлекла меня от происходящего. Мне нужно оставить вас. К тому же я и без того слишком долго испытывала вашу доброту, - проговорила она.
- Боюсь, я не проявил к тебе того внимания, на которое ты рассчитывала, - заметил Морган.
- Ваши советы были честными и справедливыми, а ваше сочувствие - искренним, - промолвила она в ответ. - И вы даже не представляете, насколько я вам благодарна.
Уходя, Одрианна закрыла за собой дверь в библиотеку и отправилась на поиски доктора Фенвуда. Тот оказался в гардеробной, где укладывал в шкаф белье.
- Мадам! Что-то случилось с милордом? - встревоженно спросил он.
- Нет, я только что вышла от него, и с ним все было в порядке, - поспешила успокоить его Одрианна. - Но я хочу кое о чем у вас спросить. Маркиз может хоть немного шевелить ногами?
- Нет, не может, - ответил доктор Фенвуд. - Он получил ранение в позвоночник, а потому лишен чувствительности и обездвижен ниже пояса. Нет, он не может двинуть ногой.
- А есть ли хоть какой-то шанс на выздоровление?
- Разве только чудо. Был, правда, один немецкий доктор, который говорил, что со временем… Он утверждал, что был свидетелем случаев, когда парализованное тело после нескольких лет выздоравливало. Однако было проведено расследование, которое поставило под сомнение репутацию того доктора. Так что вынужден повторить: нет, мадам, милорд на всю жизнь останется таким, каким вы видите его сейчас.
Одрианна ушла. Нет, не может она внушать родным Моргана пустые надежды, основанные на том, что она что-то там почувствовала под своей щекой. Возможно, ей вообще показалось, что одеяло шевельнулось. Или это она сама чуть сдвинулась с места, отчего одеяло и скользнуло в сторону.
Но все-таки: что, если нога под одеялом действительно дрогнула?
Себастьян вернулся на Парк-лейн далеко за полночь. Долгая поездка верхом в Гринвичскую обсерваторию немного уняла его тревогу, а несколько часов наблюдения в телескопы за звездным небом заставили забыть о гневе. Конечно, вернувшись в свои покои, он не мог бы сказать, что полностью укротил свою ярость, но у него уже не было желания всадить кулак в стену.
Себастьян подготовился ко сну. Накинув халат, он отпустил лакея. И посмотрел на дверь, ведущую в спальню Одрианны.
Без сомнения, она спит. Но, будучи чертовски обязательной, она не станет возмущаться, если он ее разбудит. А если ей это и не понравится, она сможет завтра поплакать в компании его брата. Себастьяну захотелось пойти в ее спальню и взять ее пятью разными способами, чтобы доказать ей, что большая ее часть принадлежит ему.
Внутренний голос подсказывал ему, что идти к ней не стоит совсем. Здесь же не было Хоксуэлла, который мог бы удержать его, чтобы он не превратился в осла, так что придется ему самому сдерживать собственные порывы.
Упав на кровать, Себастьян стал вспоминать разговор с Андерсоном. Он никак не мог решить, что делать с той информацией, которую получил от инвалида. Надо выбрать новое направление расследования, однако сделать это следует очень осторожно. Себастьян не хотел бы впутывать в это дело какого-то нового человека, который мог появиться на его пути, или ерошить перья членов Совета по боеприпасам.
Себастьян все еще размышлял над своей новой стратегией, когда дверь из спальни Одрианны отворилась. Она заглянула к нему - точно так же, как сделала это перед балом, когда была в своем красном платье.
Но сегодня не самая подходящая ночь для того, чтобы думать об этом наряде.
- Ты не будешь возражать, если я войду? - спросила она. - Я знаю, что уже очень поздно.
Это уже перебор даже для самых благородных намерений. Она не понимает, что играет с огнем. Он должен немедленно отослать ее прочь.
- Разумеется, ты можешь войти, - услышал Себастьян собственный голос. - Здесь ты всегда желанная гостья.
Она пересекла комнату и подошла к кровати.
Себастьяну показалось, что вид у его жены весьма игривый, когда она забиралась в его постель. И она рада видеть его. Это его очаровало. Если она опять по своей воле поцелует его, то, пожалуй, он возьмет ее только двумя способами. Черт, возможно, он при этом даже прочтет какое-нибудь сентиментальное стихотворение.
- Я ждала твоего возвращения, - сказала Одрианна. - Я слышала, как ты ходишь по гардеробной, а когда ты не пришел ко мне, поняла, что ты и не собираешься этого делать, потому что уже слишком поздно. - Она улыбнулась. - Ты так внимателен ко мне.
Брови Себастьяна приподнялись.
- Да ладно тебе, - проговорил он. - Уже поздно, я немного не в себе. И я рад, что ты пришла, коль скоро я сам не отправился к тебе.
- Я должна была прийти, - промолвила Одрианна. - Мне необходимо поговорить с тобой об очень важном деле.
Итак, она явилась сюда не для удовольствия и даже не для того, чтобы составить ему компанию. Она чего-то хочет. Стало быть, тремя разными способами.
Себастьян стал лихорадочно вспоминать сексуальные позы, которые он когда-либо пробовал, как знаток выбирает подходящее случаю вино из огромного выбора редких напитков.
- Это имеет отношение к твоему брату, - продолжила Одрианна.
Нет, именно пятью способами. По крайней мере.
- Говори. - Он должен распробовать ее на вкус.
- Сегодня днем произошло нечто экстраординарное, - сообщила Одрианна.
Ее глаза заблестели от возбуждения. Он все устроит так, что эти глаза будут наблюдать за тем, как он берет ее в один из пяти раз.
- Его нога шевельнулась, я почти в этом уверена!
Перед внутренним взором Себастьяна, рисующим ему эротические картинки ее экстаза, словно упал занавес.
Одрианна сказала что-то столь нелепое, что он должен был не просто рассмеяться в ответ, а объяснить, что это невозможно.
- Я была у него и сидела совсем рядом, и одеяло шевельнулось! Это было слабое, едва заметное движение, но я тысячу раз вспомнила, как это было, и абсолютно уверена в том, что не ошибаюсь: его нога действительно чуть шевельнулась.
- Секунду назад ты говорила, что почти уверена, а теперь ты уже абсолютно уверена. Так "почти" или "абсолютно"?
- Ты сердишься?
- Нет, не сержусь. Но если ты ошибаешься, а я тебе поверю, то Морган будет чудовищно разочарован. Возможно, это заставит его впасть в меланхолию, из которой он не выйдет до конца своих дней.
Одрианна кивнула и задумалась.
- Нет, я не "почти" уверена, - сказала она. - Я совершенно уверена.
Себастьян устремил на нее взгляд. Что ж, уверена так уверена. Одрианна не из тех женщин, которые дают полет своей фантазии.
Встав с кровати, Себастьян подошел к окну и открыл его. Ночной воздух был ледяным, но он не замечал этого. Он смотрел в пустоту, пока холод помогал ему собраться с мыслями.
- Был какой-то немецкий доктор, который говорил, что надежда есть, - промолвил он наконец. - Он советовал выполнять кое-какие упражнения. Но брату было очень трудно, и он прекратил заниматься.
- Знаю, - кивнула Одрианна. - Доктор Фенвуд мне рассказал.
Себастьян взглянул на нее:
- Ты ему сообщила об этом?
- Нет, я только спросила его, насколько велики повреждения и может ли маркиз когда-либо выздороветь. Поскольку никто мне ничего до этого не говорил о его состоянии, я думала, что, возможно, его ноги иногда немного двигаются.
Себастьян снова устремил взгляд за окно.
- Даже не знаю, что с этим делать, - сказал он. - Морган такой… хрупкий. Его здоровье, его дух…
- Если есть хоть малейший шанс, он обязательно должен им воспользоваться, чтобы узнать, не сможет ли он восстановить здоровье, - взволнованно проговорила Одрианна.
- Да, это так, но я что-то не уверен. - Себастьян посмотрел на жену. - Но я поговорю с ним. Надо только выбрать подходящий момент, когда он будет внимательно слушать меня и с пониманием отнесется к моим словам. Но больше никому об этом не говори, хорошо? Особенно не пытайся обсудить это с матерью.
Одрианна кивнула. А затем, подобрав окружавшие ее белые волны сорочки, стала выбираться из постели.
- Интересно, куда это ты отправилась, Одрианна?
Она на миг застыла.
- Как - куда? В свою комнату - спать.
- Не думаю, что это возможно.
Она села. Она была окружена белой пеной и темным пологом длинных волос. Бушевавший в нем шторм почти улегся, однако молчаливое ожидание Одрианны распространилось по воздуху, и его тело тут же отозвалось на ее призыв.
Себастьян молча смотрел на Одрианну, его мысли прятались в темной глуби его глаз. Время замедлилось. От волнующего ожидания по ее спине то и дело пробегали мурашки.
Возможно, он хочет лишить ее самообладания одним своим присутствием. Ему это не силам. Более того, с каждым днем его власть над ней становилась сильнее. Хотя, быть может, Себастьян раздумывает сейчас над тем, стоит ли ему в столь поздний час тратить на нее время? Ночь была на исходе, время близилось к рассвету.
- Уже очень поздно, - промолвила Одрианна, чувствуя, что не в состоянии больше ждать. - Возможно, завтра…
- Нет, - перебил ее Себастьян. - Ты сама ко мне пришла. И уходить еще не время.
- Но я пришла не для этого, ты не должен ничего делать… И если ты устал или если…
- Если - что?
- Уже удовлетворен, - пояснила Одрианна.
Около двух часов ночи она уже раздумывала над тем, где он мог быть, и составила об этом определенное мнение. Глупо, конечно, но при мысли о том, что Себастьян может быть у любовницы, Одрианна испытала шок. Но ведь весь мир предупреждал ее о возможности такого поворота событий. И она тогда говорила, что будет готова принять неизбежное, однако когда это произошло, она была потрясена и испытывала… боль. Ужасную боль. Несколько долгих, пугающих мгновений ее сердце становилось все тяжелее, ей казалось, что она вот-вот не выдержит его тяжести.
Ей казалось, что намек на это развеселит Себастьяна. Или рассердит. Но вместо этого он, похоже, удивил его. Муж смотрел на нее с тем же выражением, какое появилось на его лице, когда она сказала, что нога его брата шевельнулась.
Себастьян стал задумчивым и мрачным. Чересчур мрачным. А его взгляд стал таким пронзительным, что Одрианна поежилась.
- Так вот что ты подумала… - промолвил он. - Временами ты бываешь удивительно невинной, Одрианна. Я едва сдерживаюсь, чтобы не раздеть тебя и не взять без всяких церемоний, или…
Это "или" повисло в воздухе между ними, как опасная насмешка. Одрианна только теперь заметила, как напряжены его тело, его лицо. Он прав. Иногда она бывает совсем невинной. Сегодня он находит это неудобным. И все же он не стал искать вместо нее кого-то менее невинного. Одрианна потянулась к подолу ночной сорочки.
- Я не против того, чтобы ты раздевал меня, но я не хочу, чтобы ты разорвал мне сорочку, - объяснила она. С этими словами Одрианна стянула тонкую ткань с плеч и вытащила из рукавов руки. Сорочка упала ей на бедра.
На этом разговоры кончились. Но Себастьян еще некоторое время смотрел на нее, отчего она покраснела и приятно возбудилась. А потом он подошел к кровати. В постель Себастьян не лег: он просто встал возле Одрианны в своем темном шелковом халате. Его рука прикоснулась к ее соску.
Этого было достаточно для того, чтобы превратить томительное ожидание в терзающий голод. "Я настоящая развратница", - пронеслось у Одрианны в голове.
- Посмотри на меня.
Она подняла на него глаза, чувствуя все большее возбуждение от его легкого прикосновения. Тепло разливалось по всему ее телу, опускаясь вниз, к изнывающему по ласкам лону.
- Дотронься до меня.
Одрианна потянулась к темному шелку. Ее ладони пробежали по его плечам и груди, ощупывая твердые мышцы и изгибы торса. Себастьян сводил ее с ума. Запустив руки под шелк халата, Одрианна стала ласкать мужа более уверенно, наслаждаясь гладкой кожей.
- Поцелуй меня.
Это были не просьбы и не указания. Себастьян произносил команды, которым она должна была подчиняться.