Его лицо и губы были слишком далеко. Себастьян не наклонился к ней. И тут она поняла, что он имеет в виду. Она наклонилась вперед, пока ее губы не коснулись его тела. Она лизнула его, чтобы попробовать его на вкус. Новое удовольствие, как темный поток, охватило ее. Это было потрясающе - дотрагиваться до нежной бархатистой поверхности кожи и чувствовать под ней упругость мышц. Одрианна встала на колени, чтобы ей было удобнее ласкать его. Ее руки и губы скользили по его плечам, груди и животу.
Она стянула халат с плеч Себастьяна, чтобы лучше видеть его. Халат с легким шелестом упал, он остался совсем нагим перед ней - более нагим, чем она когда-либо видела. Теперь Одрианна могла без помех любоваться его мужской силой, красотой и его возбужденным естеством.
Одрианна лихорадочно ласкала и целовала мужа, то и дело поглядывая в его лицо, любуясь им.
- Коснись меня. - Его взор проник в самую глубину ее души. Понимающий взор. Требовательный. И Одрианна не могла сделать вид, что не поняла его приказания. Опустив глаза, она нерешительно прикоснулась к кончику его плоти. Он отвердел еще сильнее. Все тело Себастьяна напряглось.
Едва дыша от собственного возбуждения и смелости, Одрианна стала поглаживать его естество.
Себастьян толкнул ее, и она упала спиной на кровать. Он тут же оказался рядом, наклонился, чтобы впиться в ее губы горячим поцелуем, а потом стал ласкать губами ее грудь.
Одной рукой Одрианна впилась ему в плечо, а другой продолжала ласкать его плоть. Ощущения при этом были божественные, и она изо всех сил старалась не погрузиться с головой в пылающий поток страсти.
Себастьян посмотрел на ее руку, а потом заглянул в глаза.
- Помнишь тот день в саду, когда я подарил тебе ожерелье? - спросил он.
- Да… - выдохнула Одрианна.
- Как ты думаешь, что было бы дальше, если бы я не остановился?
Она мысленно вернулась к тому дню, вспомнила, как поразили ее его ласки. Себастьян поцеловал в губы, а потом - в бедро.
- А тебе чего тогда хотелось?
Да ничего особенного. Ничего. Хотя нет, ее бесстыдное женское тело ожидало чего-то развратного, постыдного, такого, о чем не говорят вслух.
Он понял это по ее глазам. Одрианна сразу почувствовала это. Физическая реакция собственного тела удивила Одрианну. Ее чувственность обострилась, напряжение между ними возрастало.
Когда Себастьян раздвинул ей ноги, она закрыла глаза, чтобы спрятаться от него и от себя самой.
Себастьян поцеловал ее ногу.
- Не останавливай меня, - прошептал он. - Ты моя. Вся, с головы до ног.
И он стал осыпать ее поцелуями, которые смягчили его резкие слова. Его прикосновения сводили ее с ума, она понимала, что уже не сумеет остановить его, и приготовилась ко всему остальному. И когда этот блаженный момент наступил, Одрианна уже не испытывала шока, не хотела отступить.
Она полностью отдалась силе страсти, которая превратила ее в беспомощное, издающее бессвязные крики и стоны существо, пока ликующее облегчение не захватило ее целиком.
Себастьян приподнялся и одним рывком вошел в нее. И это соитие превратилось в долгое, чудесное эхо предыдущей ласки.
Когда наступил рассвет, Одрианна все еще была в объятиях Себастьяна. Он по-прежнему лежал там, куда упал после того, как их охватил экстаз.
Стараясь двигаться как можно осторожнее, Себастьян высвободил руки, но все равно это разбудило ее. Одрианна перевернулась на бок и открыла глаза. В ее взоре засветилась глубокая признательность, к которой, однако, примешивалась некоторая доля смущения и замешательства.
Однако неловкость быстро прошла. Нагота порождает близость, а ведь и то и другое присутствовало в их браке с самого первого дня. Вскоре каждый из них пойдет своей дорогой. Он займется своими планами на день, Одрианна - своими. Однако пока об этом можно было не думать, и Себастьян сонно наслаждался тишиной раннего утра.
- Скоро начнется сезон, и мы оба будем заняты с утра до вечера, - проговорил он. - Но до разгара сезона я бы хотел отвезти тебя в семейную резиденцию, чтобы представить тамошней публике. Они ждут этого от меня.
- Мне это по нраву, - кивнула Одрианна. - Теперь, когда я постоянно живу в городе, мне очень недостает деревни.
- Если тебе там понравится, мы сможем там задержаться, - сказал он. - В общем, мы уезжаем в конце этой недели.
- На следующей неделе было бы лучше.
- У меня есть кое-какие дела, с которыми я должен покончить побыстрее, их нельзя откладывать. Но почему на следующей неделе было бы лучше?
- Твоя мать запланировала кое-что для меня на конец этой недели, - объяснила Одрианна.
- Она может и изменить свои планы, - возразил Себастьян. - Мы уезжаем в четверг, так что прикажи Нелли приготовиться.
Одрианна не торопилась покидать его постель, и Себастьяну это понравилось.
- Я должна еще кое-что тебе сказать, - промолвила она.
- Что-то еще о моем брате? - спросил Себастьян.
- Нет. Нечто гораздо более худшее, и это меня очень огорчает. Вчера леди Феррис сказала твоей матери, что Селия - дочь куртизанки, которую привезли в город несколько лет назад, чтобы она присоединилась к делу матери.
Память тут же услужливо напомнила Себастьяну о выросшей в деревне дочери знаменитой куртизанки, которая обучала ее своему делу. Был даже устроен аукцион, на котором в качестве лота выставили ее девственность - об этом судачили во всех клубах. Сам Себастьян в этом аукционе участия не принимал, но многие поступили иначе. Девушка была хорошенькой и ушла по высокой цене.
- Я хочу написать Селии и спросить ее, правда ли это, - сказала Одрианна.
- Это самое разумное, - заметил он.
- Если это правда, я не буду приглашать ее сюда. Я согласна уважать решение твоей матери в отношении этого дела.
- С сожалением должен сказать, что в этом моя мать права, - проговорил Себастьян. - Мне жаль, но так и должно быть.
- Я понимаю почему. Однако я должна сказать тебе, что не собираюсь полностью разрывать отношения с Селией, как этого требует маркиза. Я буду навещать их, не привлекая к себе всеобщего внимания, но оставлять своих друзей я не хочу.
От его внимания не ускользнуло, что она не просит у него позволения или совета.
- Это брат предложил?
- Вовсе нет, - покачала головой Одрианна. - Но он полностью согласен с твоей матерью.
- Как и я.
- Эти девушки не отвернулись от меня из-за того, что мой отец в опале, более того, они приняли меня в своем доме, - промолвила Одрианна. - Они не выгнали меня из дома, когда разразившийся из-за нас скандал угрожал их репутации. Поэтому я должна быть верна им, как они верны мне.
- А если я не позволю тебе?
- Мне остается только надеяться на то, что ты не отдашь мне столь необдуманного приказания.
Он может приказывать ей все, что захочет, и она будет делать то, что он скажет. Но сейчас ему было на это наплевать. И Одрианна понимала это. Она хорошо обдумала, когда завести с ним этот разговор.
Себастьян потянулся к ней. В это мгновение ему куда больше хотелось отдавать ей такие приказания, исполнять которые доставляло ей удовольствие.
Спустя два дня Себастьян рассказал брату об Андерсоне. Его рассказ заинтересовал Моргана - как и все, что касалось этого кровавого эпизода.
- Я передам его слова военным и, разумеется, членам Совета по боеприпасам, - сказал Себастьян. - Однако я твердо намерен выяснить, откуда все-таки взялся этот испорченный порох.
- Не думаю, что тебе удастся это выяснить, - заметил Морган.
- На бочонках была маркировка, и я посмотрю, что можно узнать, - отозвался Себастьян. - Конечно, это немного, но гораздо больше, чем было у меня месяц назад.
- Не стоит думать, что ты должен ради меня играть роль следователя.
- Теперь я делаю это и ради Андерсона. И признаюсь, я все еще надеюсь узнать, что Келмслей не был виновен.
- А если был?
- Что ж, тогда он уже за это заплатил, и я смогу закрыть дело.
- Это было бы замечательно. Я имею в виду - закрыть дело.
Морган произнес эти слова задумчивым тоном, но не таким печальным, к которому часто прибегал.
- Вижу, в последнее время настроение у тебя стало получше, Морган? - заметил Себастьян. - Ты как будто избавился от глубокой меланхолии.
- Когда погода стала потеплее, я уговорил доктора Фенвуда передвигать днем мое кресло к окну. И мне кажется, что всего несколько минут свежего воздуха хорошо повлияли на мое здоровье.
- Рад это слышать, - кивнул Себастьян. - Но я тоже хочу поговорить с тобой. Меня мучает любопытство. Ты не замечал каких-нибудь перемен со своими ногами?
- Нет. Разумеется, нет, - ответил Морган.
- Совсем никаких? Никаких новых ощущений? Ничего?
- Какие странные вопросы… Почему ты спрашиваешь?
- Твой позвоночник не сломан. И всегда есть шанс, что…
- Нет никакого шанса, черт побери! Ты говоришь так же, как этот немецкий шарлатан.
- Его теория была довольно противоречива, однако он - известный ученый, - заметил Себастьян. Он подождал, пока у Моргана погаснет взрыв гнева. - Несколько дней назад у тебя была Одрианна. Она еще сидела на полу возле твоего стула.
- Одрианна была очень расстроена: она узнала, что одна из ее приятельниц - не та, за кого она ее принимала. И ты должен сказать ей, чтобы она порвала с этой девушкой.
- Я упомянул об этом эпизоде по другой причине, - произнес Себастьян. - Она сказала мне, что, когда она сидела рядом с тобой, одеяло шевельнулось. И это означает, что одна нога могла слегка дернуться.
- Она ошибалась. - Лицо Моргана снова напряглось. - Она ничего мне не сказала. Но если бы и сказала, я бы быстро разубедил ее и избавил от безнадежных иллюзий.
- Нет, она сказала мне! - Слово "мне" Себастьян произнес с ударением. - Так что не сердись на нее. Одрианна очень привязалась к тебе и молит Бога о том, чтобы это было правдой. У нее нет никаких иллюзий. Ты видел, как шевельнулось одеяло? Есть ли у тебя какие-то другие объяснения этому, которые не пришли ей в голову?
У Себастьяна был вид человека, готового пустить в ход кулаки.
- Я снова задаю тот же вопрос: у тебя были какие-то ощущения? Ну хоть какие-то?
- Нет, черт возьми!
- Мне кажется, ты лжешь.
- К чему мне обманывать тебя?
- Не меня, себя. Но я не знаю зачем. - Вскочив на ноги, Себастьян обошел вокруг стола, схватил стул Моргана и развернул его.
- Какого черта?.. - завопил Морган.
- Ты не мог бы сейчас ходить, даже если бы полностью излечился, так что даже малейшее изменение было бы заметно. Но попробуй…
- Убирайся отсюда!
- Нет, ты попробуешь, черт побери! Если есть хоть малейший шанс, ты должен попробовать.
- Шанс?! Нет никакого шанса, ты, идиот! И кто ты такой, чтобы говорить, что именно я должен попробовать? Это я прикован к креслу. И мы говорим о моей чертовой жизни!
Себастьян подошел к двери.
- Фенвуд, зайдите сюда! - крикнул он.
Фенвуд тут же прибежал на его зов.
- Выкинь его отсюда! - приказал Морган, указывая на брата.
Фенвуд осторожно покосился на Себастьяна.
- Фенвуд, моя жена утверждает, что брат шевелил ногой. Это было едва заметное, очень слабое движение. Позовите доктора, чтобы тот его осмотрел. И не накрывайте его одеялом, пока он не замерзнет. И сами следите за тем, двигается он или нет.
Кажется, Морган был близок к апоплексическому удару.
- Я не позволю этого!
- Да будь я проклят, если допущу, чтобы ты бездействовал, когда появился небольшой шанс исправить ситуацию и встать. - Схватив стул Моргана за подлокотники, Себастьян придвинул его ближе к себе. - Ты позволишь доктору осмотреть тебя, и если он скажет, что есть хотя бы небольшая надежда, ты будешь бороться за этот шанс. Я заставлю тебя! - приказал он.
Глава 17
Себастьян ехал верхом по Уолтемскому аббатству, где находились королевские мастерские по изготовлению пороха. Еще несколько лет назад местные улочки здесь были людными и оживленными, а по каналам сновали баржи, груженные материалами и бочонками с порохом. Однако после войны эта фабрика в Эссексе с отлично налаженной работой производила в десять раз меньше продукции, чем прежде. В помещениях и внутренних дворах стояла полная тишина.
И все же работа шла. Одни трудяги по-прежнему таскали серу на мельницу. Другие сжигали уголь, чтобы переправить его туда же. Из труб плавилен, где производили селитру, валил дым. Бондари пилили доски и сколачивали бочонки.
Мужчины, выполнявшие самую опасную работу, сновали вокруг помещений с мельницами, в которых перемалывали тщательно отмеренные ингредиенты для пороха. С наружной части каменного строения медленно крутилось огромное водяное колесо.
Один из работников забежал в здание - подлить воды на большой камень, чтобы летучий порох не лип к деталям мельниц. Каждый здесь - и те, кто работал на фабрике, и те, кто находился в городе - ежеминутно рисковал жизнью, так как взрыв мог произойти в любое мгновение. Однако наибольшему риску подвергались те, кто работал на самой мельнице.
В конце улицы, над каналом, располагалась контора фабрики. Себастьян вошел в нее и назвал клерку свое имя.
Высокий худощавый мужчина с резными чертами лица вышел ему навстречу и представился как мистер Мидлтон, начальник склада. Он проводил Себастьяна во внутренний кабинет и, не скрывая тревоги, сразу заявил:
- Мы не имеем к этому делу никакого отношения, сэр.
Себастьян даже не успел сказать ему, чем он занимается, однако ничуть не удивился, что мистер Мидлтон догадался об этом. Хозяева мастерских быстро поняли, кто проявил интерес к испорченному пороху.
- Надеюсь, вы поможете выяснить, кто в этом виноват? - спросил он. - Я приехал сюда не для того, чтобы подвергнуть вас допросу.
- Даже если бы вы это сделали, толку от этого не было бы никакого, - сказал Мидлтон. - Я совсем недавно здесь работаю, до меня складом заведовал мистер Метьюз.
- Тогда почему вы утверждаете, что фабрика не имеет к этому отношения?
- Это же королевские мастерские, сэр. Они принадлежат Короне, равно как и фабрики во Флавешеме и Биллингколлинге. Отец мистера Конгрива всю жизнь посвятил тому, чтобы убедить всех: у нашей армии и флота лучший порох, и мы гордимся тем, что производим тут порох самого высокого качества. Лучше, чем на других королевских фабриках. И ученые это подтверждают.
- Мистер Мидлтон, вы начальник склада, и, стало быть, вы привозите сюда материалы, сырье и отправляете из мастерских готовый порох.
- Совершенно верно.
- Вам известны все ступени производства и перевозки пороха.
- Да, именно так, - кивнул Мидлтон.
- Учитывая это, вы можете хотя бы предположить, как плохой порох попал на фронт?
Мидлтон задумался.
- Это невозможно, - сказал он, чуть помедлив.
- Но это случилось, - ответил Себастьян. - Порох был сырой, заряженные им пушки не стреляли. И единственное объяснение этому - использование плохого сырья или неправильная перемолка.
Мидлтон, привыкший к тому, что из его мастерских вывозят только первосортный порох, просто не мог такого представить. Он продолжал качать головой.
- Не могло такого случиться на фабрике, где бы она ни находилась, - возмущенно промолвил он. - Слишком много людей следит за производством, слишком многое поставлено на карту. Порох проходит несколько ступеней проверок, тестов, за этим наблюдают десятки специалистов.
- Но что, если это произошло не на вашей, а на какой-то другой королевской фабрике? Во время войны порох производили даже в частных мастерских. Так что не весь порох поставлялся на фронт с фабрик, которыми владеет Корона.
- Большая часть пороха шла именно отсюда, - отозвался Мидлтон. - Впрочем, действительно, производили его и на частных предприятиях. Но их владельцам сообщили все нормы, все требования к пороху. Так что даже если бы произошла чудовищная ошибка, ее заметили бы в арсенале, где проверяют порох.
- Каждый бочонок?
Мистер Мидлтон поджал губы.
- Ну-у… Конечно, я думаю, что не каждый, - процедил он сквозь зубы. - Но каждую партию - точно. И делали это ежедневно. Мы проверяем порох тут, они - там.
- А могло ли случиться такое, что человек из арсенала, зная, что порох тестируют на фабриках, проявил беспечность и не повторил должным образом проверку? - не унимался Себастьян.
- Не беспечность, а халатность, вы хотите сказать? Да, такое быть могло, но вокруг есть и другие люди, которые тоже наблюдают за происходящим. Порох - это серьезный бизнес, сэр. И в его производстве нельзя допускать оплошностей.
Себастьян вынул из кармана листок бумаги.
- Порох был в бочонках вот с такой маркировкой, - сказал он. - Это говорит вам о чем-либо?
Мидлтон внимательно рассмотрел изображенные на листке значки.
- Эта маркировка ставится в Совете по боеприпасам и вещевому снабжению, - промолвил он. - Это означает, что порох уже прошел тестирование в арсенале. - Подняв глаза, он вдруг покраснел. - Но я говорю обо всей партии, а не именно об этом бочонке.
- А другая пометка?
Мидлтон покачал головой:
- Что-то я ее не узнаю… Хотя нет, может быть… - Он взял ручку, срисовал с листка Себастьяна на свой лист бумаги одну из пометок и добавил еще две линии. - Вот, смотрите… Возможно, маркировка была такой. Быть может, она выцвела или просто ее нанесли небрежно. - Мидлтон внимательно пригляделся к обоим листкам. Себастьян увидел, что две линии превратили D&F в Р&Е.
- Мастерской, которая ставит маркировку D&F, не существует, - сказал он. - А вот маркировка Р&Е означает, что порох был произведен на фабрике "Петтигру и Эвершем". Она появилась в годы войны, чтобы получить доход. Из-за нее произошло несколько плохих взрывов. Частные мастерские, конечно, не так тщательно проверяют свою продукцию. Да, мы можем контролировать ее качество, но не сам процесс производства пороха. А ведь это не просто хобби для любителей.
Загадка увлекла Мидлтона. Снова взяв в руки листы, он стал внимательно рассматривать тот, который показал ему Себастьян.
- Я бы сказал, что маркировка была нанесена второпях. И неаккуратно, - добавил он.
- Возможно, что это не так. - Саммерхейз покачал головой. - Ее изобразил канонир, которому удалось выжить. И нарисовал он маркировку по памяти, поэтому она и может быть не совсем правильной или неполной.
- А он помнит еще что-нибудь?
- Да, но он не совсем уверен. Он лишь сказал, что бочонок очень легко открылся. По его мнению, это могло быть следствием того, что бочонок открывали раньше. Например, в арсенале.
Себастьяну не пришлось долго объяснять, как это могло быть, да он и не собирался. Если бочонок открывали в арсенале, значит, это сделали для тестирования. Но в таком случае проверяющий был обязан сообщить о том, что порох в бочонке плохого качества.
- А где находятся эти мастерские? - спросил Себастьян. - Я имею в виду фабрику "Петтигру и Эвершем".