- Папа! А мы и не слышали, как ты вошел. - дочь отстранилась и вдруг повела носом. - Ой, пирог. Мы ж к твоему приезду готовились. Мам, папа приехал! - Она упорхнула на кухню. - Владимир смотрел ей вслед, удивляясь какой-то новой легкости в движениях. Последнее время у нее появилась, несмотря на маленький рост, тяжеловесность в шагах и медлительность. Дружинников все еще топтался в коридоре, боясь, что маленькая, только что родившаяся надежда безвозвратно умрет.
В коридор выглянула Антонина Васильевна. Принаряженная и радостная. Поцеловала его. Он уже не выдержал, схватил жену за плечи.
- Тоня! Ради Бога. Да что с вами? Почему вы так странно себя ведете?
- Как что? Ты разве не знаешь? Ира же тебе эсэмэску послала. Сразу, как узнала. Еще удивлялась, что ты не ответил.
Он вспомнил, что после звонка Караева выключил телефон. Побоялся искушения.
- Да что произошло-то? Я ничего не получал, - он слышал свой тихий дрожащий голос и все еще боялся поверить.
- Ира! - крикнула жена. - Иди сама, расскажи. Он ничего не знает.
В коридор, снимая на ходу, рукавицу-прихватку, выбежала раскрасневшаяся дочка.
Он почувствовал, как защемило сердце. Знакомые термины звучали в этот раз, как музыка. Операция перестала быть необходимостью. Врачи не нашли объяснения неожиданному улучшению.
Дружинников прислонился к стене, думая о созданной им машине, которую уничтожил.
- Так что в твоей поездке не было никакого смысла, - заметила Антонина.
Он послушно кивнул, вспомнив о том, что перед отъездом наугад открыл оставленную кем-то Библию и прочитал, как Бог велел Аврааму принести в жертву единственного и любимого сына Исаака. Спасибо тебе, Господи!
* * *
В это же самое время Константин Караев после прохождения таможенного контроля сидел в баре. Пил пиво большими глотками, не чувствуя вкуса. Из окна кафе виднелись самолеты. Взглянул на часы. Уже через сорок минут он сядет в один из них и оставит позади Москву. Сбежит. Караев нахмурился, вновь вспоминая Дружинникова недобрым словом. Знал бы, дал бы ему деньги раньше. Не так уж много просил изобретатель, учитывая, сколько бабла сделано в "Дотянись до успеха". Жаль, что все так закончилось. Константин прикипел к своему клубу и к идее, что он улучшает породу людей. Сделал еще глоток пива и закурил сигарету. На столе завибрировал мобильный, и он увидел наглую рожицу Иры на экране. Вчера он ничего ей не сказал. Не смог. Даже сейчас не хотел поднимать трубку. Ему показалось, что она не расстроилась. Легко так попрощалась: мол, валишь, вали. Отшвырнул мобильный в сторону. Допил пиво и заказал виски. Знает ведь, что будет скучать. Ни одна тайка с ее покорностью не заменит эту стерву. Константин допивал вторую порцию, когда объявили посадку на рейс "Москва - Бангкок". Чувствуя себя охмелевшим, он побрел к стойкам регистрации, где уже собралась очередь.
Из иллюминатора с грустью Караев наблюдал убегающий из-под самолета серый асфальт родины, где потерпела неудачу заветная мечта. Уже высоко в небе в голову полезли забавные мысли. Повлияло бы на наследственность искусственно приобретенное желание побеждать? Родились бы у прошедших процедуру успешные детки? Константин скосил глаза на девушку с собранными в хвостик волосами мышиного цвета, сидевшую рядом. Пропуская ее на место при посадке, чертыхнулся. В тот момент хотелось разделить дальний перелет с какой-нибудь красоткой, летящей понежиться на белом песочке. Но сейчас, основательно нагрузившись, Караев чувствовал острую необходимость поговорить хотя бы с кем-нибудь.
- Можно задать один вопрос? - соседка, повернув голову, кивнула. - Считаете ли вы себя успешной? - Караев был уверен, что девушка пошлет его, но она лишь грустно покачала головой и, засмущавшись своей откровенности, отвернулась к окну. - А если бы у вас был шанс изменить свою природу, вы бы им воспользовались?
- Странные у вас фантазии, однако.
- Да или нет?
- Конечно, да. Любой бы воспользовался, - девушка уткнулась в лежащий на коленях журнал.
Но отвязаться от Константина оказалось не так легко. Он стиснул ее пальцы, ощущая их безвольность. Взгляд невыразительных глаз в обрамлении стекол стал просящим. Перед ним сидел настоящий лузер женского рода.
- Чтобы обрести это сладкое желание побеждать, вы отказались бы от общения с вашими родными, друзьями? Вы согласились бы удалить их из своей памяти? - девушка боялась поднять глаза. - Говорите!
Он понял ее ответ по движению губ и удовлетворенно кивнул.
- А от своей квартиры? От своей единственной квартиры? - девушка нахмурилась. - Ради того, чтобы превратиться из серой мышки в яркую, уверенную в себе, талантливую личность? - на них уже оглядывались, но Константину было все равно. Все, что его интересовало - это ответ этого синего чулка.
Девушка думала достаточно долго. По всей видимости представляла свою одинокую норку.
- Думаю, что да.
Соседка хотела еще что-то добавить, мотивировать свой ответ, но Караев стукнул кулаком по столику, так что пластиковый стакан из-под сока упал на пол и разразился пьяными слезами. Мгновение она испуганно смотрела на него с приоткрытым от удивления ртом, а потом, так и не найдя в себе смелости, чтобы спросить, что случилось, уставилась в журнал.
Глава 51
Когда Ася уверенно вышла из вагона поезда, Максим с трудом узнал ее. На ней был короткий жакетик из лисы и черные обтягивающие джинсы, заправленные в ботфорты на высоких каблуках. Волосы, поднятые над чистым лбом, спускались по плечам локонами, перепутываясь с лисьим мехом. Карие глаза светились от возбуждения и радости. В отличие от него, скованного смущением, Ася чувствовала себя совершенно свободно. Даже поцеловала его в щеку. Ему хотелось сказать ей изысканный комплимент, но он смог пробормотать лишь банальное "хорошо выглядишь". Девушка улыбнулась, показав мелкие ровные зубки, и огляделась по сторонам.
- Ты не поверишь, как я рада, что приехала. Знаешь, ведь тогда, когда мы с мамой садились в поезд на этом же вокзале, я запретила себе плакать. Дала слово, что выберусь из этой ситуации и приеду в Москву победительницей. И вот сегодня, когда поезд подходил к станции, я очень гордилась собой. Жизнь повернулась ко мне спиной, но я прошла через это.
Максим обнял ее за плечи, чувствуя, как смущение отступает и радость, которую он никогда не чувствовал в присутствии другой девушки, затопляет каждую клеточку его существа. Да и не было у него никаких девушек. Только она, его Ася.
- Я тоже горжусь тобой, - сказал он.
- Куда мы пойдем? - лукаво сверкая глазами, спросила бывшая соседка.
- Есть хороший ресторанчик недалеко от метро "Пушкинская". Называется "Венеция". Там неплохо готовят пиццу и спагетти. Если ты, конечно, любишь итальянскую еду.
Ася захлопала в ладоши от удовольствия и призналась, что обожает пиццу.
Когда они вышли из метро к памятнику Пушкина, девушка остановилась, оглядываясь вокруг.
- Раньше я часто приезжала сюда с подружками в кино или Макдональдс. Мне казалось, что здесь так круто. Смотрела на окна домов и завидовала людям, которым посчастливилось жить здесь. Знаешь, я ведь ненавидела Кузьминки. Не знала, что нас вообще выкинут из Москвы.
Макс сжал ее руку.
- Мы постараемся вернуть твою квартиру.
Девушка помотала головой.
- Не будем сейчас об этом. Вот так бы стояла и смотрела. А потом пошла бы гулять по бульварам.
- Так пойдем?
- Нет, сначала пойдем в твою "Венецию". Очень кушать хочется.
Они сидели в кафешке и обменивались новостями, забыв про остывающую пиццу. Макс помрачнел лишь тогда, когда признался, что найти Евгения пока не удалось. Эвелина позвонила только один раз и виноватым голосом сообщила, что ради дочери остается с мужем. О Лычкине она ничего не знает. Максим чувствовал, что история как-то сама собой сходит на нет. Он просматривал газеты и слушал новости, но никто не упоминал про скандал, связанный с организацией "Дотянись до успеха", словно ее никогда не существовало.
Выслушав его, Ася уставилась на куклу, одетую в венецианское платье, которой восхищалась, когда они вошли, но он чувствовал, что девушка думает об отце и расстроена отсутствием сведений о нем.
- Прости меня, я виноват. Думал, на следующий день мы снова встретимся и продолжим нашу борьбу. Но оказалось, что это никому не нужно.
Ася накрыла ладонью его руку, лежащую на скатерти.
- Ты не должен винить себя. Ты и так много сделал для моего отца. А я только злилась на него. Считала, что он поступил, как лох. Доверился непонятно кому. Но он был очень доверчивым и добрым. Раньше мы часто гуляли в парке, кормили уток и разговаривали обо всем. А потом я выросла, стала стесняться. Отдалилась. А когда папа потерял работу, приняла мамину сторону. - она схватила бокал с домашним вином и отпила большой глоток. - Однажды даже назвала его вслух лузером. Тогда я до смерти завидовала своей подружке, потому что родители ей все покупали. По выходным они всей семьей ужинали в ресторанах, а мой отец надевал фартук и вставал к плите. - по Асиному лицу потекли слезы, она всхлипнула, но продолжила. - Ты думаешь, я рассказываю тебе все это, потому что мне надо выговориться? Нет. Я просто хочу, чтобы ты знал, какая я на самом деле и не строил иллюзий. Вот мой отец строил иллюзии насчет меня, а я предала его. - Ася шмыгнула носом. - А готовил папа лучше, чем в любом ресторане, потому что делал это для нас с мамой. Хотел доставить нам радость. Ему ничего не нужно было для себя. Ни-че-го. - она выскочила из-за стола.
Максим, ошарашенный Асиным внезапным переходом от счастливо-возбужденного состояния к отчаянию, тупо смотрел на ее рыжий жилетик, оставшийся висеть на стуле. Ему вдруг показалось, что сбросив его вместе с маской самоуверенности и желанием показать, какая она сильная, его знакомая вновь стала ранимой и любящей, какой и была на самом деле. Под пушистой шкуркой скрывалось думающее и страдающее существо, жаждущее прощения и понимания.
Через несколько минут он заметил Асину хрупкую фигурку с опущенной головой, пробирающейся через тесно поставленные столики. Подойдя к нему, сразу не села, а молча стояла и смотрела на него, словно спрашивая, примет ли он ее после того, что она ему рассказала. Макс потянул ее за руку, девушка села не на стул напротив него, а на диванчик рядом с ним у стены. Они, вдруг почувствовав себя ужасно голодными, молча принялись за остывшую пиццу. А потом он рассказывал, как возненавидел своих родителей за то, что они сдали его психотерапевту. Теперь он стоит на учете в психдиспансере и не может водить машину. Он не собирался убивать себя, просто не хотел жить.
- Но почему ты не хотел жить?
Максим опустил голову, но тут же поднял ее. Между ними не должно быть тайн. Никаких.
- Я не помню. Похоже, этот эпизод мне стерли, когда я был в "Клубе победителей". У меня есть диск с записью. Если машина когда-нибудь станет работать, можно попробовать все вернуть.
- Не надо, - испугалась девушка. - Вдруг с тобой случится такая же история, как с Эвелиной.
Они сидели, прижавшись друг к другу, держась за руки под столом, как школьники. Выйдя из кафе, долго гуляли по бульварам. По какой-то молчаливой договоренности они больше не говорили ни о родителях, ни о клубе. А потом Ася стала все чаще посматривать на часы, чтобы не пропустить свой поезд. Максим чувствовал отчаяние из-за того, что опять долго не увидит ее, а им столько всего надо еще сказать друг другу. И тогда, запинаясь и смущаясь, предложил остаться у него на ночь. Ася удивленно посмотрела на него, но он тут же начал оправдываться.
- Родители будут дома. Ты будешь спать в моей комнате, а я на кухне. Там есть маленький диванчик. Я всегда там сплю, когда родственники приезжают. Пожалуйста. Я не могу без тебя. Не бойся, я ничего себе не позволю.
Она вдруг прижалась к его губам. И он чуть не задохнулся от счастья и крепче прижал ее к себе. Но она быстро отстранилась.
- А твои родители не будут против?
- Конечно, нет. Мама знает, что мы встречаемся.
- Знаешь, я немножко боюсь. Мы войдем в наш дом, в наш подъезд, мне захочется домой.
Максим сжал ее холодные замерзшие руки, потом поднес их к губам. Он помнил, каким раем после пребывания в "Клубе победителей" показалась ему его комната. Уголок, где он может быть королем своего мира.
- А завтра с утра я хотела бы сходить в наш парк. Вдруг там еще есть утки, которые помнят, как мы кормили их с папой? Это было года два назад. Весной. Сколько живут утки?
На глазах у Максима выступили слезы.
- Долго, Асенька. Они помнят вас.
- Знаешь, если бы я могла оставить там для папы записку на песке у озера - я верю, что он обязательно туда придет - он прочитал бы, что я люблю его.
Максим обнял Асю, думая о том, что Лычкин ничего не помнит. Неизвестно, как он воспримет свою дочь. Есть ли что-то еще, кроме памяти, связывающее по-настоящему близких людей? Ниточка, протянувшаяся от одного сердца к другому, которую невозможно оборвать? Нечто, позволяющее родным душам узнать друг друга?
* * *
Увидев свой дом, Ася крепче сжала руку Максима. На глазах снова выступили слезы. Никогда не думала, что вот эта белая панельная пятиэтажка станет такой близкой и родной. Вспоминалось детство, как папа качал ее на качелях во дворе, а она все просила сильнее и сильнее. Качелей, конечно, уже нет, но та детская площадка еще сохранилась. И все там было такое новенькое, свежеокрашенное и чужое. А вот и ее окна и там тоже чужие шторы. У нее в комнате висели розовые, она их терпеть не могла, а вот сейчас все бы отдала, чтобы увидеть на окне такое родное яркое пятно. Так хочется прийти домой, закрыть дверь в свою комнату. Девушка вздохнула. Поднимаясь по лестнице, машинально остановилась на четвертом этаже. Максим слегка обнял ее и повел дальше.
Он не стал открывать дверь своими ключами, позвонил. Хотел, чтобы мать встретила, чтобы сразу с порога объявить, что Ася останется. Эх, было бы ей восемнадцать, могли бы пожениться. О чем он думает? Ведь это первое их настоящее свидание.
Мать, конечно, поджала губы, когда он сказал, что Ася переночует в другой комнате, но никакого недовольства не выразила. Потом, правда, вызвала его и горячо зашептала, чтобы он держал себя в руках. А то будет как в тот раз.
- Какой раз? - удивился Макс. Конечно, он встречался с девушками. Но это было так несерьезно. Да и матери об этом не рассказывал.
- Я боюсь за тебя. Влюбишься, как в Аленку, и башку снесет.
Аленку? Он не помнил этого имени. Осторожно спросил:
- Что ты имеешь в виду, мам?
- Да то, что тогда после ее смерти с жизнью хотел покончить. О матери с отцом, которые растили во всем себе отказывая, не подумал. Я же говорила, что все пройдет и забудешь ты свою Аленку.
Максим чувствовал, словно его стукнули по голове. Напрасно копался в памяти, пытаясь вспомнить. Потом, ничего не отвечая матери, понесся в свою комнату и бросился к столу. У него должны быть ее фотографии. Макс вытряхнул на пол содержимое ящика. Ася удивленно на него смотрела.
Нужное фото попалось быстро. Девушка с кудряшками и нежным лицом. Обратил на нее внимание, потому что в памяти возник вопрос: а что это за девушка. Перевернул ее и прочитал: любимому Максу на память от его Аленки. Схватился за голову. Даже не заметил, как рядом оказалась Ася.
- Я ее помню. Мы вас дразнили "жених и невеста". - Макс почувствовал легкое головокружение. Все помнили, а он - нет! Девушка, с которой у него были, судя по надписи на портрете и словам матери, серьезные отношения. Настолько серьезные, что хотел умереть. Неудивительно, что этот случай выстрелил первым, и Андрей вместе с болью удалил из его памяти любимого человека. Макс повернулся к Асе:
- Ее стерли. Ничего не помню. Хотел бы узнать, что с ней случилось, но боюсь, мать посчитает, что я умом тронулся.
- Ты на самом деле хочешь узнать?
- Конечно. А ты откуда знаешь?
- Забыл, что в нашем доме сплетни разлетаются очень быстро?
Он нетерпеливо мотнул головой.
- Ну, скажи.
- Аленка умерла.
- Умерла? В таком возрасте? Но от чего?
- Не знаю. Разве это важно? - Ася опустила глаза. Историю эту она знала до мельчайших подробностей, как и то, что девушка умерла от рук хирурга, когда мать заставила ее избавиться от ребенка. Рассказать Максу об этом не смогла. Пожалела.
Макс потряс головой, словно желая что-то встряхнуть внутри.
- Чувствую себя идиотом.
- Попробуй посмотреть на это другими глазами. Если девушка умерла, зачем себя мучить? Может, это хорошо, что тебя освободили от боли? Ведь с тобой не произошло такой ужасной истории, как с моим отцом. - Максим вдруг вспомнил необычную легкость, ощущение радости от жизни, которого не чувствовал раньше. "Боль забирает единицы внимания, мешает счастью", - часто повторял Щербаков. И у него теперь есть Ася. Он повернулся к ней и совсем по-детски сказал:
- Ты не бросишь меня?
- Нет.
- Но ведь раньше я тебе не нравился?
- Нравился. Но тогда между нами стояла какая-то стена. Я ее чувствовала.
- Аленка?
- Ты не мог забыть ее.
В комнату заглянула мать и позвала ужинать. С любопытством бросила взгляд на рассыпанные фотографии. На кухне, улучив момент, шепнула:
- Ты ничего не рассказывай про свою любовь. Девушки этого не любят. Ревнуют. - Макс хотел сказать, что Ася все понимает, их отношения совершенно другие, но потом передумал, просто кивнул. - Она хорошая девочка. Жаль, что так с квартирой получилось. Если поженитесь, у нас тесновато будет.
- Мы вернем ее квартиру. В суд подадим на эту организацию. Я статью напишу в газету.
- Ох, и сложно это, сынок, - покачала головой мать. - И как ты будешь писать про то, чего сам не знаешь. Оставь ты это. Мы разместимся как-нибудь. Но сегодня я вас в разных комнатах положу. Асе в твоей спальне постелю, а ты уж давай на кухню.
Глава 52
После разговора с Эвелиной Евгений не стал звонить ни Максиму, ни Дружинникову и на это была особая причина. После длительных раздумий бывший член "Клуба победителей" решил сам разобраться в той частичке себя, которая осталась. Заставил выбросить из головы все мысли о мести. Восстановление справедливости, о котором так много говорилось, отодвинулось в далекое будущее и стало неактуальным. Если уж Эвелина смогла простить то, что с ней сделали насильственно, какой смысл ему, жертве своей глупости, возмущаться? Да, его обманули, но нельзя сбрасывать со счета, что он пришел в "Дотянись до успеха" по собственному желанию. И если бы подчинился правилам, до сих пор пребывал бы в иллюзии, что стал успешным. Насколько это чувство является приятным, Евгений судить не мог, но, глядя на перемены, случившееся с бывшей навязанной ему женой, мог предугадывать, как внедренные воспоминания изменяют сущность человека.
И видит Бог, он этого не хотел.