Она, насторожившись, невольно вжалась в кресло. Майкл почувствовал ее тревогу. Пожал плечами.
- Было очень трудно выйти на ваш след. Вы не числились ни в каких ветеранских списках. К счастью, у меня есть приятель в ФБР. Он дал мне этот адрес. Вы здесь и живете?
- В пристройке, - пояснила она. - С моими двумя детьми и Персиком, который…
- …Недавно вернулся из Рэйфордской тюрьмы. Да, вы меня предупреждали. Вам не надо беспокоиться. Я повидал вас и теперь могу ехать домой. Обещаю вам. Никаких проблем.
- А почему вы не позвонили?
Он звонил. Звонил раз двадцать и каждый раз клал трубку, не дожидаясь ответа. Ему бы следовало предупредить ее. Спросить, можно ли приехать. Ведь то, что он хотел сказать, могло быть сказано только лично. Это было слишком важно для него.
- Мне надо было обязательно увидеть вас, - сказал он, помолчав.
Она пожала плечами, заметно удивленная.
- Но зачем?
- Вы были у стелы? - спросил он.
Она кивнула и отхлебнула из своей чашки. Он тоже кивнул утвердительно.
- Я был там в последний День Памяти и решил, что надо завершить кое-какие дела. Я просмотрел список парней из нашей роты, сказал "прощай" тем, кто не вернулся, и пообещал себе, что найду вас.
- Зачем?
- Чтобы сказать "спасибо". Так я и сделал. - Он переменил позу, чувствуя себя неуютно под ее пристальным взглядом. - Вы, наверное, меня не помните, - продолжил он. - Хыннам был горячим местом в пятидесятом. Меня доставили 29 ноября из-под Хобана.
- Вы были в пехотной дивизии?
- Первая дивизия морской пехоты. Из нас немногие остались в живых. Мы были в разведке.
Она кивнула, а он продолжал, чувствуя, что должен рассказать ей. Рассказать то, что мучило его все эти годы.
- Мы вышли в поиск и взяли "языка", который сообщил, что готовится крупная операция. На обратном пути нас настигли посередине рисового поля. Я отправил часть взвода с пленным, и мы впятером остались прикрывать отход. Трое моих людей были убиты, а Смитти - радист - тяжело ранен. Я тоже был ранен и не мог двигаться. Пришлось ждать, пока погода прояснится, чтобы вызвать подмогу. Меня доставили в девяносто первый. И вы выходили меня.
- Я выходила многих, мистер Джордан.
- Пожалуйста, называйте меня Майкл.
Она слегка наклонила голову и мягко улыбнулась.
- Хорошо, Майкл.
Он смотрел на свои руки, стараясь подобрать слова, которые могли бы передать то, что она значила тогда для него.
- Я хотел умереть, - сказал он. - Я чувствовал ответственность за тех троих и за Смитти. Я уже настроился ехать домой в гробу. - Он взглянул на нее и увидел в ее глазах странный блеск, которого раньше не было. - Но вы мне не позволили. Я почти ничего не помню из того времени. Но я помню вас. Я помню, как вы держали мою руку и кричали на меня, и хлестали меня по лицу, и говорили, что я не умру. Я должен был вернуться и рассказать вам, что это сработало. Я не умер.
Ее руки дрожали, и Майкл заметил, что лишь на правой было единственное скромное кольцо с опалом. Она отвела взгляд и поставила чашку на стол, едва не расплескав чай. Майкл чувствовал, что поставил ее в неловкое положение, а может, и причинил боль, заставив мысленно перенестись в другое место и другое время.
Это не должно было произойти здесь, в этом райском уголке тихого города. Это должно было случиться у стелы, под тяжелым, серым небом, где холодный ветер пробирал насквозь, в тени памятника тем людям, которых он так хорошо знал и которых оставил лежать там, в проклятом болоте.
Не здесь…
Но когда он снова взглянул ей в лицо, то увидел, что ее глаза полны доброты, и понял, что она помнила о нем все эти долгие годы.
- Спасибо вам, - просто сказала она. - Я давно уже об этом не думала. Как хорошо, что я смогла принести кому-то пользу.
- О, вы смогли, - сказал он. - Вы вытащили меня с того света!
Майкл думал о ней всю ночь, пока ехал обратно в Атланту. Он думал о Мэдж, сидя в кухне своего дома и глядя на бассейн, пока Джина спала. Он думал о ней, когда рассказывал своим друзьям обо всем, что произошло с ним в последние дни.
Мэдж Детли-Келли была гостеприимна к нему. Она оправилась от первого потрясения и выслушала рассказ о человеке, который поступил в госпиталь вместе с ним, а потом уехал домой в цинковом гробу. Она представила ему рыженькую фею, которая долго извинялась за свое поведение, и человекоподобного бегемота в фартуке и с золотой серьгой в ухе, которого, разумеется, звали Персик, и мальчика по имени Джонни, который немедленно потерял интерес к Майклу, узнав, что тот не был летчиком. Мэдж любезно показала ему всю гостиницу и выслушала рассказ Майкла о Джине и о жизни, которую он вел в Атланте, где возглавлял строительную компанию, оставленную ему отцом.
Когда Джина в халатике вошла в кухню, поцеловала отца и приготовила кофе, Майкл, разговорившись, сам того не желая, рассказал ей все. Он смотрел на спокойную, голубую воду бассейна, думал о мире в своей душе и понимал, что еще не достиг его.
Как бы то ни было, спустя два дня, вместо того чтобы жарить шашлыки в саду и пить за приход лета, как это делала половина Атланты в то время, как другая смотрела новости Си-эн-эн, он забрался в свою спортивную машину и рванул обратно в Вирджинию.
Майкл не мог сказать зачем. Он не мог объяснить это ни Джине, ни ребятам из клуба ветеранов, ни своему брату Полу, которого оставил руководить компанией. Он просто знал, что должен вернуться в эту уютную старую гостиницу на берегу реки.
Когда он подъехал к гостинице, солнце давно уже село. Дом стоял темный и молчаливый, и только два окна пристройки светились сквозь деревья позади стоянки. Не было никакого смысла возвращаться сюда. Он уже достаточно потревожил эту женщину. Ясно представляя себе, что надо немедленно уезжать, он все же заглушил мотор и вышел в ночь, наполненную стрекотанием сверчков, пением ночных птиц и отдаленными раскатами грома. Пройдя по тропинке среди недавно высаженных цветов, он постучался в зеленую дверь пристройки.
Ответа не было. Майкл огляделся и заметил маленький красный автомобиль, спрятанный позади дома в некоем подобии гаража. Возможно, это говорило о том, что черным ходом пользуются чаще, чем парадным. Он сошел с крыльца и обогнул дом. Где-то мяукнула кошка.
Здесь было так тихо. Так уединенно и зелено.
Майкл поднялся на узкое крылечко позади дома и постучал в кухонную дверь. Ему не ответили, но через окно он заметил свет от телеэкрана и услышал автоматные очереди - шел какой-то боевик. Этот призрачный свет и выдал ее - на фоне стены виднелись очертания женской фигуры.
Майкл не желал нарушать покой этого дома. Но он переступил порог прежде, чем ему пришло в голову, что он совершает незаконное вторжение и что его никто не ждет. Она стояла, прижавшись к стене и схватившись за голову, ее лицо было перекошено от ужаса. Она была явно не в себе.
О господи! Вот это скверно. Он это предчувствовал. Подошел ближе, но не слишком. Затем пригнулся так, чтобы его глаза оказались на одном уровне с ее распахнутыми глазами. Он даже не заметил, что его сердце начало гулко стучать в груди.
- Мэдж? - сказал он едва слышно.
Она прибиралась - он только сейчас это заметил. Волосы у нее были стянуты на затылке, на полу возле босых ног валялось ведерко.
- Лейтенант Детли?
Наконец она обратила на него те милые, мягкие голубые глаза, которые он искал двадцать с лишним лет… Только теперь в этих глазах была пустыня.
- Ты, ублюдок, - всхлипнула она, вздрагивая. - Это все ты виноват!
2
Мэдж ничего не понимала. Это было самое худшее. Она до сих пор не могла понять, что с ней происходит. Господи, подумала она, хоть бы кто сказал мне, где я нахожусь.
- Вы в порядке, - тут же пробормотал он, успокаивающе протянув руку. - Вы в Вирджинии. В вашем доме, где вы живете вместе с Джонни, Джесси и Персиком.
Она попыталась вздохнуть, но снова всхлипнула. Она терпеть не могла всхлипывать. Ей не нравилась тяжесть, навалившаяся на сердце, и звуки, которые врывались в дом. Минометы. Она была готова поклясться, что это минометы. И… ракеты. Вспышки озаряли небо, и от грохота дребезжали стекла. Она начала судорожно искать "свою каску", а потом до смерти перепугала кошку, бросившись на пол после очередного раската грома, чтобы "не быть сраженной осколками". При этом зацепила и опрокинула хрустальную вазу с цветами. Она разбилась, усеяв пол радужными осколками. Мэдж была насмерть перепугана и никак не могла прийти в себя.
- Мэдж, - спросил он, пытаясь вернуть ее к реальности, - а где дети?
Она зажмурила глаза, чтобы прогнать видение. Снова открыла их. Но он по-прежнему был здесь. Нет, он не один из тех молодых парней. Не Джимми. Он старше его. Крупный мужчина. Сильный мужчина с широкими плечами и подбородком, которому позавидовал бы любой киногерой. А глаза! Мэдж решила, что она еще никогда не видела таких добрых глаз. Зеленые, как Карибское море по утрам.
Майкл подошел еще ближе, и она расплакалась.
- Ну, ну, Мэдж, - успокаивал он, поглаживая ее по руке. - Это всего лишь гроза, и она уже кончается. Все в порядке.
Он продолжал что-то говорить, держа ее руки в своих, и она уже не чувствовала страшного одиночества, а он терпеливо ждал, когда она перестанет дрожать и всхлипывать.
- Я вас не помню, - призналась она наконец, подняв к нему заплаканное лицо и смутно соображая, насколько старше он теперь выглядит. Годы сделали его мудрее, увереннее в себе и тверже, но в густых каштановых волосах и в усах проступили серебряные нити.
И еще морщинки. Везде. Те, что вокруг рта, превращались в ямочки, когда он улыбался. Мэдж нравились ямочки. Для нее это был символ чудачества, а Мэдж любила чудаков. Она нуждалась в чудаках.
- Я не помню, о чем мы говорили, не помню, как вы выглядели и куда ранены.
- Я знаю, - сказал он, улыбнувшись. Не двигаться. Не отступать и не слишком приближаться. Только ждать вместе с ней, когда пройдет дрожь, держа ее руки, чтобы она знала, что он с ней. - Я и не ожидал, что вы вспомните. Вы же сами сказали, что выхаживали многих.
Мэдж начала тереть глаза, отгоняя видения, стараясь сдержать всхлипывания.
- Почему вы вернулись?
Воцарилось минутное молчание. Маятник стенных часов отсчитывал секунды, а где-то за рекой все еще громыхали раскаты грома. Они звучали так знакомо, что она опять на мгновение забылась. Они звучали, как орудийные залпы.
- Мне в конце концов захотелось чаю.
Мэдж отняла руки от глаз и с изумлением увидела те самые ямочки. Но она была еще не в состоянии отвечать ему. Она глубоко вздохнула, чтобы успокоиться и овладеть собой.
- Дайте мне несколько секунд, - сказала она, словно речь действительно шла о чашке чая.
- Вы в полном порядке, - заверил он ее, и она поняла, что он говорит искренне.
Мэдж попыталась улыбнуться ему. Но улыбка вышла не очень удачной. Она все еще вздрагивала, смущенная, испуганная и пристыженная. И все же она постаралась взять себя в руки, потому что это было очень важно.
- О чем вы спрашивали? - промолвила она довольно твердым голосом. - Ах да, дети. Вы спрашивали о детях. О господи…
Она поднялась на ноги. Джон и Джесс должны вот-вот вернуться, и ради них надо немедленно привести себя в порядок. Мэдж пыталась обрести равновесие, и Майкл протянул ей руку.
- Их нет дома, да? - мягко спросил он.
Она посмотрела на него. На эту руку можно опереться.
- Нет… но скоро будут.
Мэдж взяла его руку и перестала покачиваться.
Огляделась вокруг, заново знакомясь с собственной кухней. Кастрюли, сковородки, белые столы и застекленные буфеты. Пучки зелени, корзинки с яйцами и цветочные кашпо на стенах. Нахлынувшая на нее паника понемногу отступала. Вот только в горле было ужасно сухо и сердце продолжало биться прерывистыми толчками. Она стояла рядом с Майклом Джорданом и продолжала внимательно осматривать свой дом. Табель Джонни на холодильнике, рядом с моделью самолета. Керамическое блюдце для кошки, которое Джесс обжигала в печи на уроке труда. Мягкий вирджинский сумрак за окном, сквозь который виднелись огни коттеджа Персика. Спокойствие. Здравомыслие.
И Майкл Джордан, стоящий рядом, - тоже нынешняя реальность.
- Простите, - сказала она ему, вытирая слезы. - Я еще никогда… Не знаю, что со мной случилось.
Он включил свет и подождал, пока Мэдж перестанет хмуриться.
- Нет, - сказал он. - Это я должен извиниться. Я не предполагал… - Он пожал плечами.
Мэдж видела его неуверенность, досаду, сожаление. Ей захотелось дотронуться до него, но она не смогла. Слишком близко еще была та дверь, за которой жили кошмары.
Однако свет помог. Тени исчезли, а с ними и ее неуверенность. Остались белые углы в белой комнате ее дома. Мир наконец встал с головы на ноги, и Мэдж обнаружила, что принадлежит этому миру.
- Никто не предполагал, - согласилась она, глубоко вздохнув.
- Простите меня, - сказал он.
Просто. Искренне. Мэдж преодолела внезапное желание спрятаться в объятиях этого мужчины и открыла дверцу холодильника.
- Не стоит, право. Хотите пива?
- Спасибо. Это было бы здорово.
Она только протянула ему руку, как задняя дверь рывком распахнулась. Мэдж вздрогнула и выронила банку. Пиво расплескалось по кафельному полу.
В дверях стоял двухметровый чернокожий детина в красном халате, и выражение его лица было пострашнее грозы. Мэдж на секунду прикрыла глаза и мысленно пожелала ему провалиться. Ей совершенно не нужны были сейчас никакие сюрпризы.
- Персик… - проворчала она.
- Вы в порядке? - осведомился он таким тоном, будто она была виновата в том, что ей грозила опасность.
- Все отлично.
- Но вы плакали, - упрекнул он и уставился на Майкла, как бык на тореадора.
- Он не виноват, - поспешно сказала Мэдж.
Персик, выразительно взглянув на разбросанное по полу стекло, недоверчиво усмехнулся.
- В самом деле?
Мэдж постаралась взять себя в руки. Отбросим страхи и приступим к делу, подумала она.
- Пожалуйста, Персик. Мистер Джордан… гм…
- Майкл, - легко подсказал тот.
- …Майкл говорил, что собирался снова навестить нас сегодня вечером. Я просто позабыла. У меня был трудный день.
Персик еще сильнее нахмурился.
- Вы уверены, мэм?
И тут Мэдж обнаружила, что может улыбнуться, ибо, что бы ни случилось в ее жизни, она всегда сумеет положиться на это чудовище в человеческом облике, которое пришло к ней на помощь. Она шагнула вперед и похлопала его по руке.
- Клянусь, все в порядке. Идите спокойно спать. Завтра спозаранок вам надо начинать выпечку.
Персик бросил на Майкла явно предупреждающий взгляд и кивнул головой.
- Как скажете, - буркнул он и удалился.
Майкл долго смотрел ему вслед. Затем покачал головой. Тогда-то Мэдж увидела старый шрам, которого раньше не замечала. Он тянулся через всю щеку от левого глаза до кончика усов и был почти незаметен. Видимо, зашивал хороший хирург. Она ничего не спросила. Схватила тряпку и начала вытирать пролитое пиво.
- Он всегда такой заботливый? - помолчав, спросил Майкл.
- Вы бы видели его с детьми!
Ее руки все еще вздрагивали, но Мэдж постаралась не обращать на это внимания. Она заставила себя сосредоточиться на бархатном голосе Майкла, на запахе пива, на стрекоте сверчков во дворе. Ей хотелось побыстрее вернуться в настоящее, где было уютно и безопасно.
- Вы говорили, он сидел за убийство, - напомнил Майкл. - Какие же дорожки довели его до поста главного кондитера в женском ресторане?
Мэдж улыбнулась, обретя наконец почву под ногами, и бросила тряпку в ведро.
- О, мне просто повезло.
- А почему его прозвали Персик?
- Он с юга, из Джорджии.
Так, по крайней мере, объяснил сам Персик, когда нанимался на работу, а Мэдж не стала уточнять. Она достала из холодильника последнюю банку пива, рассчитывая, что Майкл от нее не откажется. Она бы на его месте не отказалась. Ей и самой хотелось выпить чего-нибудь, чтобы смочить пересохшее горло. Но лучше было воздержаться. Джонни и Джесс должны вернуться домой с минуты на минуту.
Страшно подумать, как бы они прореагировали, застав ее, вжавшуюся в угол. Как хорошо, что Майкл Джордан появился вовремя и вывел ее из этого страшного состояния.
Мэдж испытала жгучее желание открыть бар и налить себе виски. Но, подавив усилием воли эту "постыдную" мысль, она достала банку пива и протянула Майклу.
- Вам лучше? - спросил он.
Ей вдруг захотелось рассказать ему о своем одиночестве, о бессонных ночах, о преследующих ее воспоминаниях. Но она не стала этого делать и отделалась обычным:
- Да, благодарю вас.
Майкл кивнул и открыл банку. Непринужденно присел к столу и с удовольствием сделал первый глоток. Мэдж уже полностью избавилась от оцепенения, ей захотелось двигаться. Она оглядела кухню, раздумывая, что бы еще прибрать. Такая работа была спасением. Уборка дома - это целое действо, требующее сосредоточенности. Так же, как уход за больными или долгосрочный капитальный ремонт. Или как воспитание детей.
- Не говорите ничего Джону и Джесси, - взмолилась она. Ее сердце снова стало сильно биться, но уже не из-за посторонних звуков и нахлынувших видений. Она вдруг осознала, что находится одна с красивым и статным мужчиной, обладающим мягким приятным голосом и нежными руками, и испугалась того, что может между ними произойти.
Словно угадав ее мысли, Майкл посмотрел на нее долгим взглядом.
- Они не знают?
- Не знают чего? - нервно спросила она. - Со мной раньше никогда такого не случалось. Я вам говорила. У меня был трудный вечер на работе, и вы приехали и… Ну, я не знаю…
Она стушевалась под его пристальным взглядом.
- Мэдж, поймите, я приехал не для того, чтобы навредить вам!
Снаружи послышался шум мотора подъехавшей машины.
- Не говорите им ничего, - торопливо попросила Мэдж. - Это не должно волновать их. Вы же понимаете. У вас есть дочь.
Послышались голоса.
- Не должно? - спросил Майкл. - Вы уверены?
Мэдж сжала руки.
- Я же вам сказала, черт возьми! Если бы вы не появились, я бы об этом даже не вспомнила. Я очень плохо помню, что тогда было. Все давно прошло.
Он кивнул и, подойдя к окну, небрежно заметил:
- Наверное, Мэдж, вам все-таки следует подобрать осколки.
Мэдж подскочила как ужаленная. О господи, она совсем о них забыла. К счастью, вошедшие в этот момент дети были заняты спором и не обратили внимания на звон стекол, когда Мэдж швыряла их в мусорное ведро. После этого она едва успела смахнуть слезы. Позади нее вдруг наступила тишина.
- Мама!
Мэдж обернулась и увидела в дверях застывшую троицу. Джон и Джесс стояли рядом с изумленными лицами. Позади них неловко топтался коренастый белокурый парень. Им она займется позже. Ее первым побуждением, как всегда, было взять детей под крылышко. Почувствовать, что они в безопасности, и успокоиться.
- Привет! - сказала она. - Как танцы?
- Отлично, - заверила ее Джесс.
- Вы ведь помните мистера Джордана? - спросила Мэдж. - Он был здесь позавчера. Пит Уинстон, это ты там торчишь в дверях?