- Перстень? - встрепенулся отец, и, быстро оглядев дочь, сразу понял, о каком украшении идет речь, - он был женат на тебе чуть больше суток и уже обманом выманил фамильный перстень твоей матери? Мы немедленно подадим в суд на это жулика! - и тоже двинулся к двери, таща за собой дочь, как на привязи.
- Отец! - Григория, устав церемониться, резко выдернула у него руку, - что ты такое говоришь? Я сама отдала перстень! И не ему лично, а как плату госпиталю на лечение его младшей сестры.
- Знаем мы эти лечения! - отец попытался снова схватить ее за руку, но девушка уже была готова к этому маневру и ловко увернулась, - ты еще молода и неопытна, поверь папе, я на своем веку и не такое повидал! Целитель наверняка был "в доле"! Да и диагноз могли подделать! И вообще, может это не сестра была, а нанятая актриса! Эти брачные аферисты и не на такое способны!
- Прекрати оскорблять моего мужа! - сил сдерживаться у Григории не осталось, а еще не оставалось времени, чтобы догнать и найти Рене, и нормально объясниться.
- Твоего кого? - взревел родитель. - Да я тебя не для того столько лет воспитывал, чтобы отдать замуж за шарлатана и проходимца!
- Да уж, ты готовил меня для куда более выгодной партии! - девушка начала обходить отца, чтобы прорваться к вожделенной двери. - Точнее нанятые учителя и гувернантки!
- Какая вопиющая неблагодарность! Да я все делал, чтобы у тебя было только лучшее! Приумножал наше состояние! - негодовал отец. - И вообще, я всегда о тебе заботился! Ты моя плоть и кровь!
- Твоя плоть и кровь выросла и сама может принимать решения, и делать выбор! И сейчас он не в твою пользу! - огрызнулась от двери девушка.
- Вернись! Одумайся, Григория! - отец выбежал за ней в коридор, но дальше не двинулся, не надеясь догнать, но пытаясь образумить. - Ты еще пожалеешь! Я тебя наследства лишу! На коленях сама ко мне приползешь!
- Не приползу! - только и крикнула на прощание Григория. - И наследство это мне вообще не сдалось!
Дальше она просто неслась к выходу, надеясь все-таки догнать мужа. Не мог же он далеко уйти!
На ее счастье, он как раз подходил к воротам.
- Рене, стой! - через весь двор крикнула Гри, - подожди минутку.
Но парень даже не остановился, он упрямо шел дальше, но бегом девушка нагнала его быстро.
- Подожди, - она схватила его руку, пытаясь отдышаться. - Я не хотела, чтобы так получилось. Отец, он такой всегда, не обращай на него внимание.
- А ты? - неожиданно спросил Рене. - Какая ты? Графиня благородных кровей или оборванка, проходимка и как там еще называл меня твой отец. Кем ты станешь, если останешься со мной?
- Рене! - воскликнула девушка, - разве это главное? Разве это имеет значение?
- А разве нет? - невесело улыбнулся парень. - Наше приключение, рассчитанное на сутки, несколько затянулось, не находишь? Это не игры, это жизнь, и я не смогу жить, зная… - тут он не выдержал и отвернулся, не закончив фразу.
А Григория, все это время державшая его руку, отпустила и отступила на шаг. Между ними снова стена, будто и не было этих суток, за которые они так сблизились. Снова эта холодность и отчужденность. Гри, искренне верившая в их чувства утром, сейчас поняла, как чудовищно она ошиблась. Видимо, ту симпатию, зародившуюся в их душах, смыло волной действительности, классовым неравенством и банальным безразличием Рене Вайтрана. Ведь насильно мил не будешь…
- Тогда, - собирая остатки гордости, произнесла девушка, уже устыдившись своего порыва, как бежала за ним через всю Академию, - встретимся через год. Я свое согласие дам, не сомневайся.
И, круто развернувшись, не глядя, пошла в противоположную сторону, абсолютно бесцельно. Цели у нее теперь толком и не было. Какая ирония: вчера она считала, что ее жизнь разбита и кончена, а, оказывается, она разбилась и закончилась сегодня. Надо же так ошибиться! И надо же было так влюбиться…
А теперь ей предстоит построить новую жизнь на осколках старой. Уже не графиня, еще не магесса, еще жена, но уже одинокая. И даже отца, который, чтобы она про гувернанток не говорила, всегда был рядом в трудную минуту, больше не будет. Сейчас она попробует все сделать сама, проверит, на что годится и чего действительно стоит. Ни люди, ни обстоятельства больше на нее не повлияют.
Год спустя
Григория наспех умывалась, время она начала ценить, как никогда раньше, и в данный момент ей этого времени совсем не хватало. И всего-то решила чуть-чуть подольше поспать, благо ей сегодня это удалось. А сейчас бегом завтракать! У нее срочный заказ, за которым придут в обед!
Расчесывая на ходу волосы, она в три шага добралась от ванной до кухни. Был огромный плюс у ее маленькой съемной квартирки - все компактно и под рукой!
Еду она быстро жевала, да и не та это еда, чтобы наслаждаться вкусом. В готовке ей еще расти и расти, но и с этим девушка собиралась справиться. Вскипел чайник и в этот момент раздался стук в дверь. Неужели за заказом решили прийти пораньше, ужаснулась Гри.
На пороге стоял Рене Вайтран, почти не изменившейся, разве что еще возмужавший и окрепший, как если бы занимался физическим трудом. Девушка застыла на пороге, совсем не готовая к такому визиту. За всей суетой она совсем забыла про сегодняшнюю дату. Но тут о себе напомнил так и оставшийся на плите чайник.
- Ой, прости, пожалуйста! - отмерла Григория, - проходи, ты как раз к чаю.
- Да я не собирался в гости, - как-то неуверенно зашел внутрь Рене, удивленно разглядывая небогатую обстановку.
- Ерунда, - отмахнулась Гри, стараясь сохранять беспечный вид, хотя внутри все скручивалось узлом. А ведь целый год прошел! - Заходи, не стесняйся! Я тоже не ждала гостей, так что предложить тебе, кроме овсяного печенья, ничего не смогу.
- Где ты был весь год? - разливая чай, спросила девушка, - мне просто интересно, ты не подумай! - зачем-то поспешила добавить она. - Ты так внезапно взял академический и исчез, что слухов поползла масса, вплоть до того, что мой отец, не выдержав такого родства, поспешил сделать дочь вдовой и нанял убийц, - усмехнулась Гри.
- Да, твой отец, наверное, мог бы, - тоже улыбнулся Рене, - его забота о тебе просто поражает, - и при этом снова прошелся взглядом по скромной кухоньке, переходившей в такую же небольшую и скромную гостиную.
- Как видишь, я решила отказаться от его заботы, - пожала плечами девушка.
- И как, тяжело пришлось?
Гри резко вскинула глаза и всмотрелась в собеседника. Насмехается? Да нет, вроде.
- Нелегко, - уклончиво ответила она, - но справляюсь и не жалуюсь, - в ее словах слышался вызов. - И все-таки, где ты пропадал? Странствовал?
- Да ну что ты! - рассмеялся Рене. И было все это странно, сидят, пьют чай с печеньем на маленькой кухне, так по-домашнему. - Я вернулся домой. Основную мастерскую мы после несчастного случая продали, но была еще и небольшая домашняя. Конечно, из-за долгого простоя не в лучшем состоянии, пришлось повозиться, прежде чем все запустить и отладить. Но все-таки не зря меня еще дед учил, да и, признаться, отец помочь вызвался, даже смог отойти от беспробудного пьянства. Мне ведь магия от деда досталась. Он был великолепным мастером-артефактором, занимался зачарованием оружия, которое сам и ковал. Отцу магический дар не достался, зато перешли золотые руки, он делал простое, но качественное оружие. Я же попробовал сделать магическое по дедовым чертежам и наработкам. И знаешь, получилось! Даже сам не ожидал! Столько лет смотрел на отца и думал, что никогда молот в руки не возьму и к наковальне не подойду, а тут даже втянулся и понравилось. Младшего брата привлек к несложным вещам, он, кстати, тоже с даром, не сильным, но кое-что может.
Все это было сказано с такой гордостью и почти мальчишеским восторгом, что Григория не могла удержаться от улыбки. Сейчас это был не тот серьезный, хмурый и угрюмый тип. Перед ней сидел уверенный в себе успешный мужчина, которым трудно было не восхищаться и не любоваться.
- Я рада, что ты нашел свое призвание, да еще и возродил семейное дело, - искренне прокомментировала его рассказ Гри. - Академию будешь заканчивать? Все-таки диплом в наше время много значит.
- Конечно! Я пока тебя искал, успел договориться с деканом, что сдам все экзамены в виде магического проекта, которым будет мое оружие, выкованное и наделенное разными свойствами. Пусть это сузит специальность до артефакторики, но мне пока больше и не надо.
Рене отставил чашку и вгляделся в девушку.
- Ну а теперь ты рассказывай, как докатилась до такой жизни. Это все из-за меня, да? Не стоило тебе ссориться с отцом, ни к чему совсем.
- Рене, поверь, хоть ты и был первопричиной, но я ни о чем не жалею. С отцом мне стоило поссориться еще давно, сколько можно жить под его опекой? Моя теперешняя жизнь меня полностью устраивает.
- Я пришел искать тебя в Академию, а мне сказали, что ты досрочно сдала все экзамены и защитила диплом еще полгода назад, а сейчас никто и не знает, где тебя искать. Я с ног сбился, пока не нашел одну твою подругу, которая знала адрес, - парень, или скорее уже мужчина, замолчал и вопросительно посмотрел на нее. Видимо, чувствовал себя если не виноватым, то ответственным.
- Поверь, у меня все в порядке, - в который раз уверила его Гри, - ну а подруг, конечно, немного осталось, у графини больше было, - усмехнулась девушка, - зато теперь только настоящие.
Она не стала добавлять, что именно Оливия, единственная, знавшая ее адрес, помогла найти и снять эту квартиру. Самой Григории было тогда совсем не до поиска жилья, хотя задача стояла первостепенная - столько всего навалилось. Сейчас это в прошлом, а жаловаться она не собиралась. Особенно ему.
- Кстати! - Рене жестом фокусника извлек из кармана что-то завернутое в плотную бумагу, развернул и протянул пока еще жене, - как и обещал, возвращаю твой фамильный перстень. Сам до конца не верил, что смогу его выкупить, - он усмехнулся, глядя на обескураженное лицо Гри.
- Вот это да! Я не сомневаюсь, что задача была невероятно сложной и очень тебе благодарна! Ты ведь знаешь, что этот перстень для меня значит! Мамино наследие, которое я теперь смогу передать дальше своей дочери, - девушка, еще не веря своему счастью, примеряла на отвыкшем от колец пальце массивное украшение.
- Не так сложно, как могло бы быть, - улыбнулся Рене, он действительно был рад такой бурной реакции, все-таки и простым это дело тоже не было. - Я сразу, как вернулся домой, съездил в госпиталь и договорился, чтобы кольцо считали залогом. А потом оплатил стоимость лечения.
- Ничего себе, не сложно! Ты молодец, конечно, но, думаю, для начинающего артефактора задача была очень серьезная, все-таки лечение было непростым и дорогостоящим.
- Зато теперь моя совесть чиста, - подвел итог Рене.
На кухне повисло неловкое молчание. Удивительно, но вот так посидев за разговорами, они забыли о самом главном, зачем сегодня вообще должны были встретиться. И начать разговор почему-то оказалось неимоверно сложно. Гри, вспомнив о поведении Рене, когда ей так требовалась поддержка, твердо намеревалась молчать сейчас, не помогая ему искать слова. Пожалуй, та последняя сцена в кабинете декана стала единственным, за что она обижалась на "мужа". Тогда говорить пришлось ей одной, вот пусть сейчас первый начинает он.
Григория принялась убирать посуду со стола. Чего же он тянет?
- Гри, прости меня, я не должен был так грубо говорить с тобой год назад. Сейчас я вижу, что ты сильная и самостоятельная, не боящаяся жизненных трудностей, - со вздохом признал Рене.
- Значит, до этого ты во мне сомневался? - оскорбилась девушка.
- Нет, я не сомневался в тебе. Но в том, что такая простая жизнь тебе не подойдет и станет тебя тяготить, был уверен, - уточнил мужчина.
- Надеюсь, ты убедился в обратном? - поинтересовалась Гри.
- Убедился, ты молодец. Ты вообще замечательная, удивительная и потрясающая, - и сказано это было так, что у Григории не получалось ответить спасибо за комплименты или просто отшутиться. Что-то грустное и горькое проскальзывало в таких хороших словах.
Но от необходимости искать ответ ее избавил требовательный крик.
- Ой, извини! Три часа прошло! - бросив мыть посуду, девушка побежала в спальню.
В маленькой комнатке стояло две кровати, одна небольшая, но взрослая, а вторая - маленькая детская, беленькая, украшенная резьбой и позолотой, с шелковыми простынями и воздушным прозрачным балдахином, совсем неуместная в такой комнате и квартире в целом, но новоявленный дедушка со слезами упросил принять хоть это.
Григория бережно взяла дочку на руки, та заливалась криком и не собиралась успокаиваться без вожделенного маминого молока. Наевшись, малышка пришла в благостное настроение, пусть и кроха, она уже не засыпала сразу после еды, всем видам бодрствования предпочитая воздушные ванны. Но сейчас после кормления и обмывания мама аккуратно не туго запеленала девочку в чистые пеленки. Им предстояло самое сложное, наверное, после процесса рождения, - знакомство и объяснение с папой.
Гри с ребенком на руках вышла в кухню-гостиную, где их ждал пораженный Рене. Не веря своим глазам, он подошел к ним и посмотрел на дочь, из-под чепчика которой были видны достаточно длинные для младенца черные пряди, а на белокожем курносом личике блестели папины темные, почти черные глазки и сияла беззубая улыбка.
Он переводил взгляд с жены на дочь, не в силах вымолвить хоть слово, и вот тут Григория пришла ему на помощь. Ведь это было только ее решение, и ей совсем не хотелось, чтобы ребенок к чему-то подтолкнул мужчину.
- Я понимаю, что это слишком неожиданно для тебя, - тихо начала она, - ты надеялся сегодня со мной развестись и забыть, как страшный сон. Я узнавала, есть возможность развестись на пятилетие ребенка, как раз при условии, что это девочка, и нет споров об опеке, так что не все так плохо и ужасно, как может показаться.
- Не все так плохо и ужасно, говоришь? - севшим голосом спросил Рене. - Это ты специально, чтобы я почувствовал себя еще большей скотиной, чем чувствую сейчас? - его, казалось, даже потрясывало от переполнявших эмоций, глаза лихорадочно блестели.
- Я не выставляю тебя скотиной, Рене, и совсем таковым не считаю, - мягко ответила Григория, - просто это было мое решение и тогда, когда я сама практически настояла на консумации брака, и потом, когда узнала о беременности и приняла решение оставить ребенка.
- Почему ты мне не сообщила? - упавшим голосом спросил Рене, - ты ведь знала, где меня можно найти!
- Ты тоже знал, где меня можно найти, - не осталась в долгу Гри, - но за полгода, которые я тебя ждала, так и не объявился. Да и потом, заявиться к тебе и сказать, дорогой, так и так, я беременна и рожаю, а ты как хочешь, но развод теперь невозможен, во всяком случае, в обозримом будущем. Так что, будь добр, бери на себя ответственность! Так ты это видишь? - против воли в слова пробрались эмоции, так тяжко сдерживаемые и до сих пор до конца не пережитые, что малышка завозилась и захныкала.
- Дай мне ее, пожалуйста, - попросил Рене и протянул подрагивающие руки.
С ума сойти, а ведь она считала его оплотом спокойствия! Григория, поколебавшись, бережно передала ребенка отцу, а тот, казалось, не дышал, глядя на дочь.
- Как ее зовут?
- Игнэсса. Игнэсса Вайтран, брачная мета была на моей ауре, так что дать дочке мою девичью фамилию жрецы не позволили, - извиняющимся тоном ответила Гри.
- Ты еще и свою фамилию хотела дать нашей дочери?
Рене ходил с дочерью на руках по комнате. Малышке нравилось разглядывать обстановку, правда, сейчас темные глазенки почти все время останавливались на незнакомом лице мужчины, который, в свою очередь, не отводил от нее взгляд. Григория смотрела на них и чувствовала, что на глаза наворачиваются непрошеные слезы.
- Знаешь, Гри, а я ведь сразу в тебя влюбился, с первого взгляда, только увидев на вступительной церемонии. Даже дар речи потерял - с шальной улыбкой признался вдруг Рене, а Григории показалось, что она ослышалась, до того невероятными были его слова.
- Ты, наверное, даже не запомнила, а я сразу после торжественной части подошел к тебе знакомиться, ты была в кругу подруг и только окинула меня гордым взглядом и пошла дальше. Я ведь не знал, кто ты. А когда узнал, сразу понял: эта девушка не для меня, - с горечью произнес он, - да и еще видел, что ты особо не стремишься к мужскому обществу, и уже не один я сломал копье о твою каменную стену, но все равно пытался. И всегда безрезультатно. В те нечастые попытки ты совсем на меня не смотрела, ты вообще редко на меня смотрела, и на лице у тебя была написана только неприязнь. За мной ведь столько девчонок бегало, а ты проходила мимо и даже не замечала, а иногда и специально отворачивалась. Ну, я и не стал навязываться, понял, что тебе это неприятно. Но выкинуть из головы ту, которую видишь каждый день, очень, знаешь ли, сложно. А то злосчастное задание я воспринял как подарок небес, решил, что это последний шанс стать к тебе ближе. Радовался, как ребенок, когда нас в пару поставили, а ты взяла и подошла к преподавателю с просьбой о замене. Он мне это потом сам сказал, и добавил, чтобы я тебя не обижал, а то ты и так хотела от меня сбежать. И я старался хоть как-то тебя расшевелить, но ты упорно все игнорировала. Меня это раздражало неимоверно! Я не хотел, но грубости вылетали сами собой, зато они вызывали у тебя хоть какую-то реакцию!
А после ритуала я еще подумал, какая ирония, истинный брак с той, в которую так долго влюблен, и которая не любит тебя. Но в те сутки ты открылась для меня совершенно с другой стороны: ты оказалась совсем не заносчивой, не гордой, в тебе не было снисходительности к моим родным, только искреннее сочувствие нашему горю, ты была так открыта. Три с лишним года впустую, а тут, кажется, появился шанс. И я не сдержался в ту ночь. Знал, что не должен так с тобой поступать. В библиотеке, когда мы просматривали литературу, я нашел полные правила ритуала, и понял, что если брак действительно есть, то он самый обычный, не несущий никакой опасности! Но не решился тебе сказать, боялся, что ты сразу развернешься и уйдешь. И в заброшенном храме я понимал, что совершаю ошибку, что обманываю тебя, но просто не смог отпустить. Наверное, те часы были самые счастливые в моей жизни. А в деканате, увидев твое шокированное лицо, услышав слова твоего отца, грубые, но, по сути, правдивые, осознал, что натворил. Я мошенник, утаивший от тебя правду, да еще взял перстень, хотя понимал, что мы с тобой не умрем, и ты напрасно жертвуешь столь ценной для тебя вещью. Просто не видел другого выхода, получается, воспользовался тобой. Как я тогда себя ненавидел! И я хотел сказать тебе, стоя за воротами, что буду презирать себя за то, что привязал к себе обманом. Да не простую девчонку, которой мог бы хоть что-то предложить. А ту, которую ждала всяко лучшая жизнь, чем я мог дать. И я ушел. Сколько раз я хотел сорваться к тебе и все это рассказать! Но каждый раз боялся увидеть только ненависть и презрение в твоих глазах. Скажи мне, я не очень опоздал? Есть ли у меня еще шанс стать частью вашей с Игнэссой жизни и семьи?