Достоверной информации было гораздо меньше, чем слухов и сплетен, но кое-что она нашла. Отец-король. Три сына. Мать убита во время бегства. Ее сердце сжалось от мысли, что Тони потерял мать в столь юном возрасте. Он был чуть-чуть старше Колби.
Шеннон слегка улыбнулась:
- Фотографий там было очень мало, и ни одной с соревнований по серфингу.
Только несколько официальных портретов трех мальчиков и их родителей. Все они выглядели счастливыми. Два-три ранних снимка короля Энрике. На них он выглядел истинным монархом.
- Почти все фотографии сгорели, когда пылал дворец. - Беззаботная улыбка никак не вязалась с печалью в его глазах. - В те времена Интернета еще не было.
Шеннон с ужасом и сочувствием представила, как трудно ему пришлось. Конечно, ей было очень тяжело после ареста и самоубийства мужа. Но как же страшно, когда все твое прошлое оказывается уничтоженным. То, что произошло с семьей Тони, почти невозможно осознать.
Как могла она не сочувствовать ему?
- Я прочитала, что твоя мать погибла. Мне очень жаль.
Он отмахнулся, не желая развивать эту тему:
- Когда мы перебрались туда, где теперь живет мой отец, мы оказались отгороженными от мира. Но океан, по крайней мере, остался. Там, на волнах, я забывал обо всем.
Тони пригладил волосы и посмотрел куда-то мимо нее, явно захваченный воспоминаниями. Шеннон почувствовала, что она подошла очень близко к тому, в чем нуждалась. Ей необходимо было убедиться, что она правильно поступила, доверив ему свою жизнь и жизнь своего сына. И наплевать, если любители сплетен роются в ее грязном белье.
Она накрыла его руку своей:
- О чем ты думаешь?
- Тебе, наверное, стоит поучиться серфингу весной. Если, конечно, ты захочешь, - предложил Тони.
- Ну, не знаю. - Весна наступит еще не скоро. А при мысли о том, что она несется на гребне волны, ее желудок сжимается. И точно так же на Шеннон действует близость Тони. - Спасибо за предложение. Но, пожалуй, я не рискну.
- Боишься? - Он погладил ее ключицу, и она ощутила запах моря.
- Да, черт возьми. Боюсь боли.
Его рука замерла над ее непокорным сердцем. В воздухе витало желание. Ее? Или его? Шеннон не знала. Вероятно, в равной степени их обоих. Пожалуй, расспрашивать его дальше неразумно. Этим вечером, по крайней мере.
Шеннон отодвинулась. Ее руки дрожали, тело напряглось. Сейчас она нуждалась в беззаботности Тони. В забвении бед, которые они пережили в прошлом.
- Серфинг не для меня. Ты когда-нибудь ухаживал за ребенком, который сломал ногу?
- У тебя была сломана нога? - Его глаза сузились. - Твой муж бил тебя?
Как быстро Тони делает выводы!
- Нолан был подлецом и мошенником, но он никогда не поднимал на меня руку. - Шеннон вздрогнула. Ей не нравилось, что их разговор принял такой оборот. Она хотела узнать больше о Тони, а не наоборот. - Неужели мы должны обсуждать это?
- Если это правда.
- Честное слово, он не причинял мне боли. Но быть женой преступника невесело. Представь, я не замечала никаких признаков… Но не потому ли, что мне нравилась такая жизнь?.. Я не знаю, как ответить на свои собственные вопросы. Да и где искать ответы?
Шеннон вдруг почувствовала страшную усталость. Она израсходовала весь запас адреналина.
Тони обвел большим пальцем темные круги под ее глазами:
- У нас был длинный день. Тебе надо бы отдохнуть. Если хочешь, я тебе помогу, - добавил он, подмигнув.
Шеннон решила, что с прежним Тони гораздо проще иметь дело, чем с новым.
- Ты шутишь, конечно.
- Может быть… - И тут пламя в его глазах разгорелось жарче, сильнее. - Шенни, я готов обнимать тебя всю ночь, если ты позволишь. Я обещаю, что никто не посмеет угрожать ни тебе, ни твоему сыну.
Шеннон очень хотелось верить ему. Но однажды она уже доверила свою жизнь мужчине…
- Нам обоим известно, что, если ты будешь обнимать меня, я не отдохну, - сказала она. - Ночью я буду наслаждаться, но утром придет раскаяние. Не кажется ли тебе, что в наших отношениях многое пошло не так, а потому не стоит добавлять еще одну проблему?
- Ладно, ладно. - Тони погладил ее по плечу и встал. - Ты права.
Шеннон крепко прижала руки к бокам, чтобы они не потянулись к нему.
- Я сержусь, что ты вовремя не рассказал мне правду, но тем не менее благодарна тебе за защиту.
- Я должен дать тебе это и многое другое.
Тони быстро поцеловал Шеннон в губы, не прикасаясь к ней. Она задержала дыхание, боясь придвинуться ближе, а потом и прильнуть к нему.
Он отстранился и направился к двери.
- Тони!
Неужели этот хриплый голос принадлежит ей?
Он обернулся. Как легко может она обрести успокоение в его объятиях. Но ей необходимо мыслить ясно. Надо быть сильной, чтобы она и ее сын могли жить, не попадая в зависимость ни от кого, а для этого придется установить жесткие границы.
- Если я в состоянии тебя простить, - заявила Шеннон, - это не значит, что я приглашаю тебя в свою постель.
Глава 4
Шеннон проснулась.
Она пыталась стряхнуть остатки ночного кошмара, а это было трудно именно потому, что она не понимала, где находится. Непривычное тиканье напольных часов, непривычное шелковистое одеяло. И вдруг до нее донесся знакомый аромат сандалового дерева.
- Эй, - раздался из темноты голос Тони. - Все в порядке, я здесь.
У Шеннон екнуло сердце. Она быстро села, одеяло сползло. Шеннон заморгала, пытаясь рассмотреть незнакомую обстановку, но все расплывалось у нее перед глазами, потому что было темно и потому что она была близорука. Наконец события нескольких последних часов всплыли в памяти. Она в доме Тони, в комнате, расположенной рядом с той, где спит Колби.
- Все в порядке, - повторил Тони, положил руку ей на плечо и присел около дивана.
Шеннон спустила ноги на пол. Кошмар не отпускал ее. В голове проплывали мрачные воспоминания о том вечере, когда умер Нолан, однако образ Тони затмевал образ ее покойного мужа.
- Извини, если я тебя разбудила. - О боже, ее малыш! - Колби в порядке?
- Спит сном праведника.
- Очень хорошо. Мне бы не хотелось пугать его. - Шеннон обратила внимание, что верхняя пуговица его джинсов расстегнута, грудь обнажена. Ух! - Извини. Я тебя потревожила.
- Я не спал.
Он протянул ей очки. Она надела их и заметила татуировку на его руке - морской компас. Вглядевшись внимательнее, Шеннон поняла, что у него влажные волосы. Не стоит представлять Тони в ванной, где они много раз принимали душ вместе.
- Это была тяжелая ночь, - вздохнула молодая женщина.
- Мы можем поговорить о том, что тебя разбудило, - предложил он.
- Нет. - Ни с кем. Никогда. - Скорее всего, тревога за Колби не давала мне спать. Считается, что сны помогают решать проблемы, но иногда они только пугают.
- Черт, Шеннон, мне очень жаль, что все так получилось. - Тони пересел на диван и обнял ее за плечи.
Шеннон вздрогнула, потом решила забыть обо всем и прижалась к его широкой груди. Страшный сон еще тревожил ее, и она не могла собраться с силами и оттолкнуть его. Тони крепче обнял ее, она спрятала голову у него под подбородком. Ей почему-то становилось легче, если она не смотрела ему в глаза. Шеннон долго жила один на один со своими ночными кошмарами. Ну разве это грешно - на секунду забыться, спрятаться в кольце его мускулистых рук? Здесь никто и ничто не сможет ее обидеть. Скоро она опять станет сильной.
Старинные часы тикали, отсчитывая минуты, а Шеннон смотрела на сомкнутые у нее на животе ладони Тони, на светлую полоску кожи в том месте, где обычно он носил часы.
- Спасибо, что заглянул к нам. И в такой поздний час.
- Проснуться одной в непривычной обстановке всегда неприятно.
Их разделяла только тонкая ткань ее ночной рубашки. Шеннон вдохнула дразнящий запах его шампуня.
- Я была здесь по меньшей мере раз двенадцать. Но никогда не попадала в эту комнату. У тебя большой дом. - Они познакомились пять месяцев назад, через два месяца начали встречаться. А еще через четыре недели впервые занялись любовью. - Странно, мы вместе принимали душ, но я не видела твой дом целиком.
- Обычно мы начинали целоваться, едва наши ноги касались ступеней, - холодно заметил Тони.
Истинная правда. С тех пор как однажды они рискнули подняться наверх, они всегда мчались прямо к нему в спальню.
- Когда мы были вместе в первый раз… - Шеннон помнила, что они ходили в оперу, и ее переполняло желание из-за долгого воздержания. - Я безумно испугалась.
Это признание вырвалось у нее неожиданно, но почему-то в темноте легче признаваться в собственных слабостях.
- Меньше всего на свете я хотел испугать тебя.
- Ты не виноват. Та ночь стала знаменательной для меня. - Шеннон было необходимо, чтобы Тони понял ее и это пробило брешь в стене, которой она себя окружила. - Та ночь с тобой была моей первой ночью после Нолана.
Тони замер. Он даже перестал дышать. Потом спросил:
- У тебя никого не было?
- Никого.
Тони не только стал ее первым любовником после Нолана. Он вообще был ее вторым мужчиной.
Но у обоих мужчин были тайны.
Тони вздохнул, и его дыхание слегка взлохматило ее волосы.
- Жаль, что ты не сказала мне сразу.
- Что бы это изменило?
- Я был бы… осторожнее.
Безумство их первой ночи вызвало в ее голове бурю воспоминаний. Они мчались вверх по лестнице, на ходу сбрасывая одежду. На верхней ступеньке оба были совершенно обнажены, и лунный свет заливал оливковую кожу Тони, играя на выпуклой мускулатуре. Они целовались у стены, Шеннон обвила его ногами, и он вошел в нее. И тотчас напряжение сменилось сказочными ощущениями. Тони отнес Шеннон в спальню прежде, чем она испытала оргазм. Развязка наступила в его постели. А потом, когда они вместе оказались в душе, последовало долгое мучительно-сладостное продолжение.
От этих воспоминаний у нее заныло в паху.
- Ты был великолепен в ту ночь, и тебе это известно. - Шеннон тихонько ударила его по руке. - Почему ты сердито ухмыляешься?
- Ты больше не хочешь меня. - Его голос звучал мрачно.
- Но ведь я права.
- Посмотри-ка на меня.
Шеннон повернулась и решилась взглянуть на него - в первый раз после того, как он присел рядом с ней.
Очень трудно смириться с тем, что они больше не любовники.
- Если бы я тогда призналась тебе, все стало бы слишком серьезно.
Слишком торжественно.
Его предложение финансовой помощи все еще разделяло их и мучило ее. К тому же Тони скрывал от нее очень важную вещь. Ну почему они не два обыкновенных человека, которые встретились в парке? Как это было бы - познакомиться с Тони просто на прогулке? Смогла бы она тогда преодолеть боль, которую принес ей брак?
Этого она никогда не узнает.
- Шеннон, - голос Тони звучал хрипло, - может, попробуешь опять заснуть? Мне надо уйти.
Эти слова остудили ее жаркие мысли.
- Конечно, ведь ты должен заняться множеством семейных дел.
- Ты не поняла. Мне лучше уйти, потому что меня убивает сознание того, какую боль я тебе причинил. Я готов упасть перед тобой на колени. Но - самое главное - когда я обнимаю тебя и чувствую, что ты близко, то схожу с ума. - Его глаза горели жаркой решимостью. - Будь я проклят, если еще раз обману твое доверие.
Прежде чем Шеннон сумела собраться с мыслями, он отпустил ее и неслышно ушел. Ей стало холодно без тепла его рук. Она плотнее закуталась в одеяло.
Шеннон не пугала перспектива ночных кошмаров, потому что она была уверена: больше ей заснуть не удастся.
Тони до самого утра не ложился. После ухода от Шеннон он провел большую часть ночи в переговорах со своими адвокатами и охранной фирмой, изматывая себя до предела, чтобы отвлечься от мучительного желания.
Немного ухищрений, немного везения, и он сможет превратить неделю с ней в две недели. Но самое главное - надо гарантировать ей безопасность.
В пять часов утра он прилег на диване в библиотеке и проснулся, когда Вернон позвонил в ворота. Тони впустил старого капитана и пригласил его позавтракать.
Старый друг заслуживал внимания.
Он накрыл овальный стол на веранде, в тени лимонных деревьев, и поставил перед Верноном тарелку с оладьями. Тони провел пальцем по краю расписанной вручную керамической тарелки. Этот сервиз он купил у местного умельца, чтобы поддержать умирающий народный промысел.
Сегодня ему не хотелось задумываться над тем, почему он все еще ест на завтрак то, что ел в детстве, - хорошо прожаренные ломтики картофеля. Мама обычно наливала своим троим сыновьям по чашке густого горячего какао - этот ритуал был принят в старинном замке.
Вернон посмотрел на него:
- Значит, то, что болтают в газетах и Интернете, правда?
Перед глазами Тони всплыли абсурдные заголовки и репортажи, опубликованные исключительно ради денег.
- Мой брат - не монах в Тибете, но общая идея первого сообщения "Глобал интрудер" соответствует действительности.
- Значит, ты - принц. - Вернон поскреб заросший подбородок. - Да, черт подери, я всегда знал, что в тебе есть что-то особенное, парень.
Тони предпочитал считать, что стал "особенным" благодаря тяжелой работе, а не выигрышу в генетическую лотерею.
- Думаю, ты понимаешь, что я был не вправе делиться с тобой подробностями, - заметил он.
- У тебя есть отец и братья. - Вернон подлил молока в кофе и постучал ложкой по краю керамической чашки. - Похоже, ты должен позаботиться и о них тоже.
- Спасибо. Ценю твое понимание.
Ему хотелось бы, чтобы Шеннон так же смотрела на вещи. Он надеялся, что, попав в его дом, она вспомнит то хорошее, что было между ними. Но вместо этого Шеннон заставила его устыдиться, сказав, что он был первым ее мужчиной после мужа. Ее признание все еще мучило его.
Что теперь будет? Тони понятия не имел. Но, по крайней мере, у него есть время подумать. Скоро Шеннон окажется в его самолете. Самолет, уже заправленный, ждет в миле отсюда.
Старый моряк поставил чашку на стол:
- Уважаю тебя за то, что ты всего добился сам.
- Еще раз спасибо.
Он опасался, что Вернон будет сердиться на него за скрытность. Боялся даже, что может потерять его дружбу.
Для Тони очень много значили и уважение Вернона, и его советы. С самого первого дня Вернон относился к нему как к сыну, учил его своему делу. Они много пережили вместе. И Вернон теперь, как и четырнадцать лет назад, продемонстрировал безусловное понимание.
Старый наставник подался вперед и оперся локтем о стол:
- А что говорят об этом твои родные?
- Я общался только со средним братом. - Тони отломил кусочек смоченной в меде оладьи, сунул его в рот.
- Если верить газетам, это Дуарте, так?
Тони кивнул.
Вернон продолжал:
- Как ты думаешь, почему это дело вдруг всплыло после стольких-то лет?
Миллион долларов за правильный ответ на этот вопрос! Ни он, ни его братья, ни их адвокаты сегодня не знали ни на йоту больше того, что было известно вчера.
- Дуарте пока не понимает почему. Он предполагает, что фотокорреспондентка случайно поймала его в кадр и сумела выяснить, кто он такой. Честно говоря, это очень странно. Мы сильно изменились с тех пор, как в детстве покинули Сан-Ринальдо.
- А других твоих фотографий у них быть не может?
- Было несколько штук. Но тогда я уже был Тони Кастильо. Фотографии Карлоса публиковались в нескольких медицинских журналах.
Но те снимки были такого качества, что Тони не узнал бы собственного брата, если бы в журнале не было указано имя Карлоса (естественно, новое).
Их отец постоянно твердил, что фотографии могут быть опасны. Это ненормальный образ жизни, но они не были нормальной семьей. И постепенно Тони к этому привык настолько, что такая жизнь стала для него обычной. А потом он узнал, как живут обычные люди, например Шеннон, которая, словно сокровище, бережет фотографии сына.
Тони отломил еще кусочек оладьи, но не успел положить его в рот. Он неожиданно почувствовал, что за ним наблюдают, и обернулся.
Колби стоял в дверях, за ним волочилось одеяло.
Ну вот. И что теперь? До сегодняшней ночи он встречался с мальчиком всего пару раз и не пользовался его расположением. Поначалу он решил, что Колби стесняется чужих, но, судя по тому, как мальчик хмурился, Тони по-прежнему не вызывал у него симпатию.
Эту ситуацию срочно надо изменить.
- Привет, малыш! Где твоя мама?
Колби не шевельнулся, однако ответил:
- Еще спит.
Вернон, чтобы разбить лед, выдвинул стул:
- Хочешь посидеть с нами?
Колби, не сводя глаз с Тони, прошел по веранде, забрался на стул и устроился на нем на коленях. Он молча осматривался серо-голубыми, такими же, как у матери, глазами. Его светлые волосы торчали во все стороны.
Вернон вытер губы, бросил салфетку на стол и встал:
- Спасибо за завтрак. Надо посмотреть, как идут дела. Не провожай меня.
Когда старый друг отбыл, Тони растерялся. Он не имел никакого опыта общения с детьми. В детстве он жил на острове и играл только со своими братьями.
Островная крепость охранялась сотрудниками службы безопасности. Все уборщики, воспитатели, повара и садовники были беглецами с Сан-Ринальдо, верными сторонниками его отца, лишившимися во время переворота всего. Все они были преданы свергнутому королю и нуждались в безопасном убежище.
Работая на рыболовецком судне, Тони чувствовал себя так, словно оказался в отпуске. Перед ним открылось безграничное пространство. А больше всего ему приятно было общаться с людьми, чьи глаза не были постоянно омрачены сознанием потери.
Но трехлетних детей на судне не было.
Что нужно детям?
- Есть хочешь?
- Немного этого. - Колби указал на тарелку с оладьями. - С ореховой пастой.
Тони, радуясь, что не надо сидеть в неловком молчании, вскочил:
- С пастой так с пастой. Идем со мной.
Он смутно представлял себе, где искать ореховую пасту. Тони уже лет десять не готовил себе еду, а когда готовил, это была не детская еда. Но вскоре он отыскал в шкафу банку, намазал пасту на оладьи и бросил ложку в раковину.
Колби указал на крышку от банки:
- Мы бережем.
- Хорошо, - сказал Тони и крепко завинтил крышку.
Он уже протягивал Колби тарелку, когда одна мысль поразила его. Черт! А если у парня аллергия на орехи? Он даже не подумал спросить. Тони выругался про себя и предложил:
- Давай подождем маму.
- Зачем меня ждать? - Мелодичный голос Шеннон долетел до него с другого конца кухни.
Тони обернулся, и его сердце ударилось о ребра.
Черт, на ней даже старые джинсы выглядят нарядно. Застиранная ткань обтягивает стройные ноги. Волосы, еще влажные после душа, ниспадают на спину и плечи. Он прекрасно помнил, как его пальцы играли этим шелком. Однако сейчас на них смотрит ребенок.
Тони поднял тарелку с оладьями: