Это был высокий, красивый, мускулистый мужчина. Его длинные темные волосы, спускавшиеся до середины голой прекрасной спины с бархатистой кожей, были заплетены в косички с вплетенными в них золотыми, серебряными и медными бусинами.
"Ох", - выдохнула Джесси. Даже подглядывая за людьми, она ни разу не видела мужчину, который был бы таким сексуальным. Он мог существовать только в ее подсознании.
Ну, раз уж это действительно работа ее подсознания, самое время переделать сон, в котором все пытаются ее убить, в нечто более привлекательное: в жаркую, откровенную фантазию.
Обычно даже самым сложным кошмарам было достаточно лишь легкого толчка.
Потолкаться? С этим фантастическим мужчиной? Да с радостью. И даже с удовольствием. Джесси провела руками по его мощной спине, погладила рельефные мышцы.
Запустила руки в потрясающую гриву. Потерлась об него, буквально прилипла к его мускулистой, изумительной заднице.
И лизнула его.
Провела по спине языком. Ощутила соль и жар.
Все его тело дернулось с такой силой, что Джесси испугалась бы, если бы все это происходило в реальности, а не во сне. Мужчина резко втянул воздух сквозь зубы, зашипел, словно от резкой боли. И замер. В его горле клокотало рычание.
- Ты испытываешь меня, женщина, - проговорил он.
Затем резко тряхнул головой, освобождая волосы из ее рук. Всего два шага, и вот он уже за дверью.
Только тогда Джесси поняла, что нападавший тоже исчез. Наверное, сбежал в тот же миг, как она выпустила мужчину из зеркала.
Вздохнув, девушка подошла к дивану и легла на него, сцепив руки за головой.
Скрестила ноги. Расслабила их. Потерла глаза. Ради эксперимента пару раз себя ущипнула.
Господи, как она возбуждена. Джесси не могла вспомнить, было ли с ней такое когда-нибудь раньше. Прижавшись к спине мужчины, она почувствовала странный… разряд тока, за неимением лучшего слова. Этот ток прошел сквозь ее тело, и она тут же испытала желание. Она была готова к сексу без всякой прелюдии.
"Так вот что такое "мокрый сон"", - подумала Джесси и фыркнула от удивления.
Поразительно живой, подробный и действительно мокрый, но всего лишь сон.
Она проснется в любую минуту.
Ага. В любую минуту.
3
Когда Джесси проснулась, ее тело одеревенело и замерзло. Она ощущала признаки того, что обещало стать жуткой головной болью.
Ее шея затекла от сна в неудобной позе. Наверное, ночью она сбросила на пол подушку, потому что ничего похожего под головой не ощущалось. Джесси заставила себя сесть, собираясь выпить таблетку, вернуть подушку на место и еще несколько минут полежать. Но стоило ей открыть глаза, и к списку неприятностей добавилось полное недоумение по поводу того, где она находится.
К сожалению, та передышка, которую позволили ей остатки сонливости, была слишком краткой. Как только Джесси села, она обнаружила, что находится не у себя в постели, как она думала, а на диване в кабинете профессора Кини, и события прошлой ночи тут же всплыли в ее памяти.
Застонав, она опустила голову и обхватила ее руками.
Невероятно: незнакомец, который пытался убить ее; абсурдное утверждение о том, что зеркало сделано в эпоху палеолита; мужчина в зеркале, которого она освободила, - возможно, безжалостный убийца.
Сумасшествие.
Уткнувшись лицом в ладони, Джесси всхлипнула.
- Что со мной происходит?
Она знала что, это было до боли очевидно. Она сходила с ума. И она будет не первой аспиранткой, которая сломалась от нагрузки и чрезмерных амбиций. Почти ни одна сессия не проходила без одного-двух чрезвычайных происшествий. Остальные всегда качали головами и безжалостно сплетничали о том, как такой-то и такой-то "просто не вынес нагрузки". Джесси сама была в числе этих сплетников.
"Но я могу вынести нагрузку! Я справляюсь; это видно по среднему баллу!" - запротестовала она.
"Ага. А как же, - сухо парировала логика, - ну и как еще можно объяснить галлюцинации - или сны - или что они там такое, - которые ты видишь последнее время?"
Джесси вздохнула. Отрицать бессмысленно: за последние несколько дней у нее были две очень яркие… не то чтобы галлюцинации… во время которых она не могла отличить реальность от выдумки и совершенно не контролировала свое воображение.
Ну это же нечестно, подумала Джесси, пытаясь подавить истерический смех. Если девушка сходит с ума, разве ей не положено хотя бы насладиться этим? Так почему же она сначала наложила заклятие на великолепнейшего самца, горячей которого трудно себе представить, а потом оказалась беспомощной жертвой в странном сценарии с убийством?
- Я просто не понимаю.
Кончиками дрожащих указательных пальцев она массировала пульсирующие виски.
Разве что это произошло на самом деле.
- Ага. Ну да.
Мужчина в зеркале. Конечно же, на самом деле.
Все еще сжимая виски, Джесси подняла голову и осмотрелась, пытаясь найти хоть какую-то подсказку в тускло освещенном кабинете. Ничто не говорило о том, что вчера здесь произошли странные события. Да, лампа была на полу, а не на столике, и книга лежала на ковре у стены, но это нельзя было считать доказательством того, что вчера ночью тут побывал кто-то еще. Как известно, некоторые люди страдают лунатизмом.
Джесси посмотрела в зеркало. Прямо в зеркало.
Твердое серебристое стекло. И ничего больше.
Джесси заставила себя встать. Подойти к нему. Прижать холодные ладони к еще более холодному стеклу.
Плотное серебристое стекло. И ничего больше. Ничто не могло появиться оттуда.
Расправив плечи, она повернулась к артефакту спиной.
И, медленно двигаясь, подняла с пола рюкзак, собрала книги, которые просил принести профессор, сунула их в рюкзак, вышла и закрыла за собой дверь.
Впервые за свою научную карьеру Джесси совершила немыслимое: она пропустила занятия, отправилась домой, приняла аспирин, надела любимую футболку с изображением группы "Godsmack", забралась в кровать и натянула одеяло на голову.
Спряталась.
Она никогда не сдавалась. Никогда не нарушала своих планов и не отступала от графика. Никогда не пряталась от проблем. Учитывая то, насколько сильно она была загружена, стоило ей однажды оступиться, и десятки других проблем не замедлили бы рухнуть на нее. Одна осечка могла повлечь за собой лавину, которая смела бы ее. Следовательно, все нужно было делать по графику и завершать в срок.
Прошлой зимой Джесси тащилась на занятия сквозь один из сильнейших снежных буранов Чикаго, с ног до головы дрожа от гриппозного озноба, настолько больная, что ей казалось, будто в каждую ее пору вонзаются иголки. Не раз и не два она читала лекции с ларингитом, заставляя свой голос звучать при помощи отвратительной смеси чая с апельсиновыми корками, оливковым маслом и множеством неназываемых ингредиентов, при воспоминании о которых ее до сих пор передергивало. Она проверяла контрольные, когда у нее была температура 38,9.
Но сумасшествие - это не то, что можно удержать и переждать, двигаясь к следующей цели.
И Джесси понятия не имела, как с ним справиться.
Первым шагом стал найденный шоколад. Переступив порог комнаты, Джесси схватилась за пачку "Hershey's Kisses", которую хранила на всякий непредвиденный случай (к примеру, плохая стрижка, жуткий ПМС или один из тех дней, когда четко понимаешь: все мужики козлы), забрала ее с собой в теплый кокон одеяла и быстро расправилась с маленькими, быстро тающими антидепрессантами.
Проглотив последнюю конфету, Джесси провалилась в сон.
И проспала до девяти вечера.
А когда проснулась, чувствовала себя так хорошо, что стало ясно: на самом деле ей нужен был полноценный десятичасовой сон без перерывов. Может быть, она просто стареет - в конце концов, она уже не девочка, ей двадцать четыре года! - и постоянные бессонные ночи теперь отнимают больше сил, чем раньше. Что, возможно, ей пора начать принимать витамины. Пить больше молока. Есть овощи.
"Я не сошла с ума", - думала Джесси, качая головой и слабо улыбаясь такому абсурдному предположению. Два невероятно правдоподобных сна/галлюцинации были результатом стресса и недосыпания, и она паникует из-за ерунды.
- Я просто вымоталась, - сказала она себе с небрежным оптимистичным кивком.
Шоколад и сон подняли ей настроение. Придали сил и позволили начать все с начала.
И Джесси была готова к новому старту, готова встретить день или ночь, что бы там ни было на улице, и доказать себе, что с ней абсолютно все нормально.
Именно так она себя и чувствовала, пока не включила телевизор.
Месть.
Только мысли о мести спасли Кейона МакКелтара от буйного помешательства в течение 1133 лет его заключения в Темном Стекле.
Снаружи стекло выглядело как обычное зеркало. Изнутри оно было круглой каменной темницей, пятнадцать шагов в любую выбранную сторону. Он много шагал. Сосчитал каждый чертов камень. Каменный пол. Каменные стены. Каменный потолок. Серый. Сырой. Холодный.
Все эти годы его согревала только одна мысль, кипящая в его венах, как лава.
Месть.
Кейон жил местью, дышал местью, он стал местью, запертой и ждущей своего часа с того дня, как Лукан Мирддин Тревейн, человек, которого он когда-то считал своим ближайшим другом, привязал его к Темному Стеклу, покупая себе бессмертие.
Учитывая количество связывающих заклятий, которые наложил на него Лукан, - и полную беспомощность Кейона внутри стекла, а также невозможность выйти, пока кто-то не подарит ему краткую свободу, прочитав призывающее заклятие снаружи, - кто-то другой мог бы потерять надежду и стал бы считать месть невозможной.
Но Кейон был друидом. К тому же он был Келтаром и понимал, что вещи, которые кажутся невозможными, редко таковыми являются.
На самом деле "невозможное" означает "то, чего до сих пор не случалось".
И этот факт был прекрасно проиллюстрирован, когда три с половиной месяца назад вор забрался в лондонскую сокровищницу Тревейна - что само по себе невозможно - и стащил добрую половину сокровищ этого ублюдка, в том числе и Темное Стекло. Причем это произошло незадолго до того часа, когда, на Хэлоуин, нужно будет уплатить десятину и продлить заключение Кейона.
Шанс, которого Кейон так долго ждал, наконец появился. Лукан лишился зеркала именно тогда, когда оно было ему необходимо.
Настал десятый день десятого месяца, и теперь Кейону нужно не попасть в руки Лукана на протяжении двадцати двух дней - до тех пор пока не наступит полночь Дня Всех Святых, годовщина его пленения, - а затем он сможет утолить свою тысячелетнюю жажду мести. И, ад это все побери, как же он этого ждал!
Теперь, когда Лукан напал на четкий след Темной Книги, самой опасной из реликвий Невидимых, для Кейона стало особо важным нарушить проклятый Договор, который связывал его. Средоточие смертоносной черной магии, Темная Книга в руках любого человека могла стать причиной катастрофы. В руках Лукана "Мерлина" Тревейна она приведет к концу света. Если Лукану удастся расшифровать некоторые заклинания, он сможет переписать историю, изменить само время. Кейон должен остановить его и не позволить завладеть Книгой. Ему нужно раз и навсегда победить своего старого врага.
Кейон думал, что успех ему гарантирован, ведь, учитывая то, сколько хозяев сменило Темное Стекло и какой путь оно проделало, Лукану ни за что не найти его вовремя. Но вчерашний день доказал обратное. Его определенно нашли, и время было на исходе.
Русского убийцу Кейон опознал сразу же, как только тот появился вчера в кабинете. Он несколько раз видел Романа раньше, когда тот посещал лондонскую резиденцию Тревейна, где Кейон висел высоко на стене кабинета. Желая посмеяться над ним, Тревейн повернул зеркало к окну, выходившему на оживленные улицы Лондона. Кейон смотрел на мир, в котором ему не суждено было жить.
Но по крайней мере он мог смотреть. Если бы Лукан повернул зеркало к стене, то вряд ли даже мысли о мести могли бы сохранить Кейону рассудок. И у него не было бы возможности испытывать зеркало, когда его тюремщик покидал комнату, а также учиться призывать инертные объекты, находящиеся в поле зрения.
Кейон шел в ногу со временем, читал все книги, газеты и журналы, которые появлялись в кабинете Лукана, иногда даже смотрел телевизор, а вид за окном постепенно менялся.
Лондон был очень похож на Чикаго, по которому он вчера ходил.
Свободно, Господи, свободно ходил некоторое время! Кейон слышал, как шуршит трава под ногами, наслаждался ветром, Дующим в лицо.
Бывали дни, когда он думал, что отдал бы правую руку за один глоток воздуха, наполненного дымом торфяного костра с примесью аромата охапки вереска, или за несколько вдохов соленого бриза на диком побережье Шотландии. Или за возможность растянуться на спине на вершине горы, так близко к Небесам, как это возможно только в шотландских нагорьях, и наблюдать, как сумерки поглощают небо, как алый багрянец заката сменяется черным бархатом ночного покрывала, расшитого бриллиантами звезд.
Кейон не видел родной Шотландии уже одиннадцать веков и тридцать три года. Жизнь вдали от родины была адом для горца.
И хотя Лукан несколько раз дарил ему свободу в обмен на помощь со сложными заклятиями - все это время ублюдок проводил на искусно защищенной земле, так что Кейон не мог до него дотронуться, - последнее освобождение произошло более ста двадцати лет назад и, как всегда, было мучительно коротким. Спустя некоторое время магия Темного Стекла всегда забирала Кейона, несмотря на сопротивление. Не важно было, как далеко и как быстро он убегал, не важно, какими друидскими оберегами пытался защитить себя, спустя какое-то время - и это никогда не были равные промежутки, однажды целый день, в другой раз всего час - он просто исчезал из того места, где находился, и вновь оказывался в своей тюрьме.
Вчера ночью ему понадобилось время, чтобы выследить Романа, и, поскольку он волновался о том, что зеркало в любой миг может потребовать его назад, Кейон сосредоточился только на задании. Он не сомневался в том, что скоро здесь появится другой человек Лукана. А потом еще один, и еще, и так до бесконечности, пока зеркало не вернется к Лукану, а следы преступлений и все, кто его видел, не будут уничтожены.
Так люди его типа - люди магии, белой и черной, те, кто практиковал draiodheacht, - скрывали от мира великие Реликвии. Кейон поступал так, потому что обычных людей не должно беспокоить существование таких вещей. Лукан - потому что существовало слишком много других колдунов (тщательно скрывавшихся от своих собратьев), которые ни перед чем бы не остановились, чтобы украсть скрытую и опасную Темную Реликвию. В отличие от того, во что верил мир, племя ведьм и колдунов процветало.
Друиды клана Келтаров использовали сложное заклятие памяти, чтобы, не причиняя вреда, стирать запретное знание из памяти любого человека.
Но Лукану было проще убить: минимум затрат, максимум удовольствия и прибыли. Лукан преуспел в магии жизни и смерти. Так было всегда.
Кейон мрачно улыбнулся. Любой, вставший на пути Лукана, мог быть уничтожен, а та женщина встала на его пути. Ей грозила смертельная опасность, и ей нечего было даже надеяться выжить.
При мысли о ней Кейон одновременно расслабился и подобрался. Горячая, уверенная, храбрая, она была просто потрясающей. Короткие блестящие черные кудряшки обрамляли тонкое личико в форме сердечка. А еще у нее была идеальная, пышная, соблазнительная круглая грудь. И восхитительная попка. Кейон внимательно рассмотрел каждый изгиб, обтянутый ее синими джинсами и персиковым свитером. Он даже заметил над поясом джинсов край ее трусиков - которые прикрывали лишь маленькую часть соблазнительного зада и выглядели так, словно сшиты из пары ленточек. Оранжевая кружевная ленточка была украшена ярко-розовой бабочкой, и выглядело это так, словно трусики специально шили для того, чтобы они выглядывали из-под пояса и дразнили мужчин. "Мужнины этого века должны иметь невероятное самообладание, - думал Кейон, не отрывая глаз от кусочка тонкой прозрачной ткани над двумя аппетитными полушариями, - или быть просто чертовыми евнухами". Персиковая кожа, ведьмины глаза, губы искусительницы… Убийца, посланный Лука-ном, называл ее Джессикой.
Кейон предполагал, что она постарается убедить себя в том, что вчера вечером ничего не произошло. В тех редких случаях, когда его видели непосвященные, они находили любые отговорки, которые помогли бы им отрицать саму возможность его существования.
Он же, наоборот, снова и снова вспоминал вчерашний вечер буквально по секундам и убеждал себя в том, что это действительно произошло.
Эта девушка прикоснулась к нему. Ее тяжелые круглые груди прижимались к его спине, соски были твердыми. И она лизнула его.
Словно жаждала ощутить соль с его кожи на кончике своего языка.
Его член моментально встал, яички дернулись, и Кейон чуть не пролил семя в тот же миг, когда она коснулась его.
Когда она прижималась к его телу, с ним случилось то, чего раньше никогда не бывало: словно удар молнии пронзил его до глубины души. Кейону пришлось собрать все силы, чтобы заставить себя освободить свои волосы из ее рук. Пришлось собрать всю волю, чтобы не обернуться, не повалить девушку на пол, не раздвинуть ее ноги и не получить удовольствие. Ему хотелось погрузиться в нее и оставаться в ней, пока Темная Магия не вырвет его из ее тела.
Но нэй, он не позволит ее жизни угаснуть, как огоньку свечи, пойманному свирепым ураганом. Она нужна ему.
- Двадцать два дня, - пробормотал Кейон.
После тысячи лет тюрьмы его месть зависела от смешного количества дней.
Джессика Сент-Джеймс еще не знала этого, но она поможет ему получить эти дни в свое распоряжение.
Если не по своей воле, то под воздействием всех Темных Искусств, которые ему известны.
А ему известно многое.
Кейон изучал черную магию. И преуспел.
Лукан был не единственным, кому нужно Темное Стекло.
4
Замок Келтар - Шотландия
- Ты ни за что в это не поверишь, Драстен, - сказал - Дэйгис МакКелтар, глядя, как его брат-близнец, который был старше его на три минуты, меряет шагами библиотеку замка.
- После всего, что я видел, не думаю, что меня можно чем-нибудь удивить, брат, но попробуй, - сухо ответил Драстен.
Он подошел к изысканному бару из красного дерева и налил себе стакан виски "Макаллан".
Дэйгис, державший в руках потертый том в кожаном переплете, пролистал еще несколько страниц, отложил его и вытянул ноги, закидывая руки за голову. За высокими окнами, в обрамлении тяжелых бархатных штор, к кобальтово-синему цвету добавился лиловый, и Дэйгис замер на миг, наслаждаясь красотой еще одного заката в горах. А затем продолжил:
- Помнишь, мы думали, что Кейон МакКелтар - это всего лишь миф?
- Айе, - ответил Драстен, присоединяясь к брату у камина. - Легендарный и ужасный Кейон, единственный предок Келтаров, который по собственной воле посвятил себя Темным Искусствам…