– Должно быть, госпожа Шорова потрясена вашим визитом и, боюсь, вскоре поделится увиденным со всеми соседями, – произнесла госпожа Чернова, жестом предлагая шувихани присаживаться.
– Навряд ли, – усмехнулась Шанита, удобно устраиваясь в кресле, – она уже ко мне приходила.
София только покачала головой, подозревая, что теперь госпожа Шорова станет еще сильнее усердствовать в распространении слухов.
Рома хитро подмигнула и закончила:
– За любовным зельем для своего мужа, он без этого не сдюжит…
Госпожа Чернова вообразила, как соседка на цыпочках, тайком крадется в табор, а там шепотом просит возбуждающее зелье, и расхохоталась.
– Я рада вас видеть, – искренне сказала молодая женщина, отсмеявшись.
– Вижу, тебе пригодилось мое гадание, – улыбнулась ей в ответ шувихани, полюбовалась на заалевшие щеки Софии и тихо выговорила: – Надеюсь, он поступит достойно и ты будешь счастлива, девочка. Ох, нелегкую дорогу ты выбрала… Будь осторожна, помни о перевернутой руне тейваз!
Молодая женщина прикусила губу, но кивнула, принимая совет.
Любая гадалка знает доподлинно: предопределенности нет. Что бы ни готовила судьба, человек может отказаться следовать ее указаниям, разорвать нить предназначения. Только неведомо, будет ли это к лучшему.
Поэтому редко заглядывают в далекое будущее – ведь оно может измениться, как картина, бывает, меняется от одного-единственного мазка. Важно не столько разглядеть образы грядущего, сколько объяснить последствия тех или иных действий, показать возможность выбора. Ведь руны не просто предрекают, они помогают и направляют. Даже норны, сплетающие нити судьбы, могут изменить решение, если человек сумеет настоять на своем.
Можно просить совета, как поступить, можно справляться о последствиях того или иного поступка или решения, но нельзя получить однозначный ответ…
Ворожеи избегают говорить о неминуемых бедах и особенно неохотно гадают на смерть, поскольку это может лечь неподъемным грузом на неопытную душу, принудить свернуть на одну из многих дорог. Так, богиня Фригг, ведая будущее, всегда молчит о своем знании…
Впрочем, София и без всяких предсказаний понимала, что ступила на скользкую тропинку, где любой шаг может оказаться роковым.
– Но разве оно того не стоит? – тихо и страстно спросила она, требовательно глядя на старую шувихани.
– Стоит, – кивнула Шанита, выпустив клуб дыма и чуть грустно улыбнувшись. – Святоши говорят, что жить нужно смиренно и богобоязненно, но разве жизнь дана для тоски? Пусть боги наполнят твой путь светом!
Она пристально смотрела на Софию, и та вдруг встревожилась.
– Вы так говорите, будто прощаетесь!
– Так и есть, – кивнула рома и отложила в сторону трубку. – Завтра табор уходит дальше.
– Но почему? – изумилась госпожа Чернова, даже привставая с дивана. – Ведь господин Рельский дозволил вам жить в его землях все лето!
– Зло появилось в этих краях, – печально объявила шувихани, – прошлой ночью волк утащил из табора Гюли, а до того – Гарела.
– Волк? – переспросила София. – Но я ничего об этом не слышала!
– Он не трогает гадже, только ромарэ. Значит, это не простой зверь. Баро сказал, охотники попытаются его выследить, но даже если они управятся, место все равно останется проклятым. Поэтому мы уедем.
– Только ромарэ… – повторила молодая гадалка, напряженно раздумывая. – Значит, он разумен. Но… истинный оборотень?!
– Руны сказали – да, – подтвердила шувихани и, порывшись в складках юбки, вынула невзрачный камешек на грубом кожаном шнурке. – Это тебе, на удачу.
– Спасибо! – София бережно взяла презент, подумав мимоходом, что последнее время все так и норовят одарить ее талисманами. Видимо, везение ей действительно скоро пригодится… – Но мне нечего подарить вам в ответ…
– И не нужно, – спокойно возразила Шанита. – Ты думаешь, я не знаю, кто дал денег моему Лало, чтобы он не умер от голода?
– Это господин Рельский! – запротестовала молодая женщина.
Но шувихани отмахнулась:
– Ты попросила его. Значит, ты простила моего непутевого внука…
София промолчала, лишь улыбнулась несколько растерянно. Она не таила зла на шувано. Она вовсе не была блаженной и не верила во всепрощение, однако ей было искренне жаль юного рома, который поддался на уговоры любимой и тем сломал себе жизнь.
– Я надеюсь, общество скоро простит твоего внука и он вернется к тебе! – произнесла она, вспомнив объяснения господина Рельского.
Шанита с признательностью сжала ее руку, подобрала трубку, тихо сказала:
– Тебе привет и поклон от Джанго. Он просил передать, что никогда не забудет свою названую дочь, и тебе всегда будут рады в таборе. Прощай, да будет с тобой благословение Фригг и Одина.
И вышла, не оглядываясь.
После ее ухода госпоже Черновой сделалось тоскливо и одиноко. К сожалению, гадалки слишком редки и живут обособленно, почти не знаясь с себе подобными, поэтому у молодой женщины никогда не имелось учителя, ее наставниками были книги. Но разве даже самые мудрые рукописи заменят того, кто действительно тебя поймет, разделит твои беды и печали? Мудрая старая шувихани стала для нее кем-то большим, нежели случайная знакомая. Но путеводная звезда уводит Шаниту прочь, и с этим ничего не поделаешь.
Молодая женщина нарисовала пальцем в воздухе руну пути раидо и от всего сердца попросила богов послать процветание и легкую дорогу ромарэ.
А ведь не так давно она считала их грязными нищебродами, от рождения способными лишь воровать и лгать. Как же охотно люди видят зло во всем, отличном от них самих…
Вскорости раздался легкий стук, и от размышлений Софию отвлекло появление дракона, который пробрался в распахнутое окно. Он как никогда походил на мальчишку, жаждущего совершить хоть какой-нибудь подвиг для своей дамы сердца: взъерошенный, расхристанный, с тремя алыми розами в зубах (видимо, взбираться по стене, сжимая букет в руках, было слишком даже для него).
Оставалось лишь надеяться, что у дракона достало здравого смысла, чтобы удалить колючки…
София нежно улыбнулась возлюбленному и с искренней радостью приняла чудесные цветы (должно быть, выращенные в оранжерее).
Но она не сумела скрыть от внимательного взора дракона следы слез, и Шеранн тотчас легко выпытал у нее причины хандры…
– Вот как? – переспросил он задумчиво, любовно поглаживая руку Софии, которая уютно устроилась в его объятиях. Дракона смешило, что она до сих пор трогательно его стеснялась, и он не упускал случая ее подразнить. – Пожалуй, я прогуляюсь к лагерю ромарэ и поразнюхаю там…
– Спасибо, – прошептала она и потянулась к нему…
В Эйвинде давно погасили свечи, и лишь два островка огня остались в огромном особняке. На кухне едва теплились угольки, терпеливо дожидаясь наступления утра, когда от них разожгут все остальные камины и печи в доме, да в покоях хозяина все еще горел свет, хотя часы давно пробили полночь.
Господин Рельский сидел за столом, уставившись на оплывающие свечи, и мысли его были безрадостными.
А ведь поначалу все складывалось наилучшим образом! Что и говорить, план был безупречен: Ярослав намеревался как можно чаще появляться в Чернов-парке (один или с Елизаветой), развлекать молодую женщину, выказывать сочувствие и всячески ей помогать. И постепенно, исподволь, подводить госпожу Чернову к мысли, что все ее нынешние беды и затруднения можно разрешить новым замужеством. Он бы мягко и деликатно намекнул Софии о своем чувстве, ухаживал за нею, как подобает джентльмену… Надо думать, по завершении срока траура она не нашла бы оснований ему отказать.
Превосходный план, безупречный и тщательно продуманный, подразумевающий плавное и неуклонное движение к вожделенной цели. Но все покатилось кувырком, стоило лишь появиться Шеранну. Дракона не волновали ни условности, ни чужие планы, он дерзостно рвался к выигрышу и шутя его получил. Раз – и в дамках…
Как можно вразумить упрямую женщину, которая намерена с головой броситься в омут? Она бежит от спокойной и обеспеченной жизни в сказку с плохим концом. Как удержать ее на краю бездны, и вправе ли он что-то предпринять?..
Господин Рельский напряженно размышлял, отбрасывая одну идею за другой, пока наконец не остановился на самой реальной.
"Цель оправдывает средства!" – проговорил он тихо, невесело усмехнулся и принялся писать…
Следующие два дня София наслаждалась невозбранным счастьем. Она позабыла обо всем, кроме дракона, и выходила из дому лишь в сад, поскольку опасалась, что знакомые заметят что-либо. Гадалка ревностно прятала свое счастье, будто сокровище, целыми днями тайком грезила и улыбалась своим мыслям…
Глядя на нее, Лея только качала головой и утирала слезы краем фартука. Лишь сейчас она стала понимать, что натворила: пленившись ярким очарованием дракона, она сама подтолкнула хозяйку к отъезду, а ведь куда разумнее было ратовать за господина Рельского! Нежная привязанность мирового судьи к гадалке до недавних пор была для нее тайной, но его отчаяние после памятного разговора с госпожой Черновой поразило и ранило верную домоправительницу…
Впрочем, сделанного не воротишь. Домовая тайком надеялась, что госпожа позовет ее с собою, хотя и опасалась, что обжить пещеру будет нелегко, учитывая сквозняки и сырость, отдаленность лавок и прочие бытовые сложности. Лея форсированно обдумывала благоустройство драконьего логова и бранилась на Стена, который с нею не разговаривал…
О расследовании госпожа Чернова даже не вспоминала, лишь один раз вынырнув из пучин своего всеобъемлющего блаженства, когда Шеранн известил ее о результатах своих изысканий. В ночь перед тем, как ромарэ ушли из Эйвинда, дракон выполнил свое обещание и обследовал окрестности близ их стоянки.
– Там был очень странный запах, как будто смесь нескольких ароматов, – задумчиво сообщил он, не отрывая взгляда от Софии, нежащейся в невинной белизне постели, – и волки так не пахнут. Так что это и впрямь был оборотень…
Молодая женщина вздрогнула и осведомилась:
– А теперь, когда ромарэ ушли, он угомонится или станет нападать на местных?
– Откуда мне знать? – пожал плечами Шеранн. – Но все это очень странно.
– Что именно?
– Судя по поведению, это истинный оборотень, а они должны сообщать властям о своем появлении.
– То есть господин Рельский должен его знать? – требовательно спросила она, всматриваясь в огненные глаза.
– Должен, – вновь пожал плечами Шеранн, – но он ничего не знает, я справлялся. Да и немудрено: странно было бы, если бы этот волк сообщил о своем появлении, а потом начал убивать.
– Значит, его никак нельзя отыскать? – огорчилась София.
Дракон внезапно улыбнулся, и она замерла, завороженная тем, как улыбка осветила его лицо.
– Можно! – заявил он с удовольствием и коснулся пальцем ее губ. – Потому что очень похожий запах я почуял по время Бельтайна от одного джентльмена.
– И кто же это? – спросила она, чуть дыша, с трудом отвлекаясь от ощущения его пальцев на своих губах.
– Откуда мне знать? – удивился Шеранн. – Мы ведь не представлены, так что я знаю его только в лицо. Постараюсь выследить и разузнать. Но хватит об этом.
Он принялся целовать молодую женщину, и им уже не было никакого дела до остального…
Глава 30
На следующий день явился с визитом мировой судья, который не казал носа в Чернов-парк целых два дня.
Сегодня он был одет не так консервативно, как обычно. Синий редингот, расшитый серебром, удивительно шел к его серым глазам, а высокий ворот рубашки, подпирающий голову, подчеркивал волевой подбородок и упрямо сжатые губы. Несомненно, многие девичьи сердца трепетали при виде господина Рельского (хотя, скорее, девицы были сражены размером его годового дохода, а вовсе не мужественной внешностью), и на мгновение София пожалела, что не сумела составить его счастье.
Но перед глазами тут же мелькнула обольстительная улыбка дракона, его огненные очи, и сожаления отступили прочь.
Она чуть улыбнулась и промолвила:
– Я рада вас видеть. У вас важные известия, насколько я поняла?
Мужчина чуть склонил голову, разгадав намек, что отныне гадалка не хотела видеть его у себя запросто и визит могут оправдать лишь срочные дела.
Молодая женщина выглядела очаровательно, являя собой образчик радости и прекрасного самочувствия: темные волосы были уложены в строгий пучок, но несколько прядей выбивались из прически, обрамляя сияющее лицо. Как будто не было недавних прискорбных событий и подозрений! Госпожа Чернова впервые за долгое время пребывала в мире с собою, и господин Рельский от всей души жалел, что был вынужден разбить это хрупкое спокойствие.
Он отложил трость и промолвил прямо, словно бросаясь в воду:
– Мне достоверно известно, что господа Шоровы причастны к шпионажу.
– Что?! – переспросила София, чувствуя, как слабеют ноги. Она опустилась на стул и с силой стиснула края шали. – Почему вы решили?..
– Я сразу заподозрил нечто неблаговидное. А потом они слишком часто мелькали в этом деле, и я велел своим людям досконально выяснить все об этом семействе.
София, замерев, напряженно слушала.
Господин Рельский бросил взгляд на ее растерянное лицо и продолжил выкладки:
– Меня удивило, что господа Шоровы живут на широкую ногу, хотя еще несколько лет назад были бедны. На первый взгляд все выглядело вполне невинно: майор приобрел некоторый капитал за счет военных трофеев и удачно его вложил. Но стоило копнуть поглубже, и выяснилось, что его часть стояла в глуши, где и мелкие стычки бывали редко, так что по ведомостям не числилось сколько-нибудь крупной добычи. К тому же ему причиталась не такая уж крупная доля. Тогда я разузнал о компании, в которую были якобы вложены деньги Шоровых, но она оказалась всего лишь миражем, удобным прикрытием для того, чтобы объяснить происхождение капитала… Вскоре обнаружились подозрительные связи и странные совпадения визитов Шоровых с диверсиями и утечкой сведений. Друзья по моей просьбе сыграли небольшой гамбит и подсунули им некие бумаги… Словом, теперь у меня имеются веские доказательства подрывной деятельности наших дорогих соседей.
София слушала пояснения мирового судьи – спокойные, логичные, но такие безразличные. Сухим казенным языком он повествовал о предательстве, и, казалось, его нисколько не смущала нелепость ситуации.
– Неужели это правда? – беспомощно спросила она.
Господин Рельский кивнул, потом осторожно сказал, тщательно подбирая слова:
– Я знаю, господин Шоров – ваш друг. Поэтому я решил прежде посоветоваться с вами, как поступить. Мои друзья сделают, как я попрошу.
Госпожа Чернова несколько мгновений смотрела на него с немым удивлением, затем сделала усилие, отбрасывая ненужные переживания, и задумалась всерьез.
– Полагаю, в любом случае утаить это нельзя, – наконец заключила она со вздохом. – Да и не думаю, чтобы вы решились бы на такое даже ради моего спокойствия.
Произнеся последние слова, она слегка улыбнулась мировому судье, но тот ответил серьезно:
– Ради вас я бы пошел даже на это.
София потупила глаза и слегка покраснела, от стеснения принявшись теребить многострадальную шаль. Что она могла ответить, если в ее сердце нынче царил дракон?
– Не шутите так, – попросила она неловко. – Вы превосходно понимаете, что измену прощать нельзя.
– Решать вам, – пожал широкими плечами господин Рельский.
Молодая женщина с некоторым сомнением взглянула на него, потом принялась размышлять вслух.
– Полагаю, мы должны все рассказать. Только… – поколебавшись, она закончила, – что, если дать им время бежать, а потом сообщить все властям? Потеряв положение в обществе, господа Шоровы больше не смогут вредить Мидгарду.
– У вас доброе сердце, – улыбнулся господин Рельский и поднес ее руку к губам. Это бережное прикосновение отчего-то заставило сердце молодой женщины забиться сильнее, и она откровенно неучтиво вырвала ладонь.
Мировой судья на мгновение прикрыл глаза и отвернулся, пряча горькую улыбку.
София возразила запальчиво:
– Вовсе нет, и, по правде говоря, я очень зла на господ Шоровых. Но видеть их на плахе… – Она передернулась. – Однако вы уверены, что это не они убили господина Ларгуссона? Быть может, огненные руны означали именно страну пламени Муспельхейм?
– Я кое-что выяснил и уверен, что до недавних пор Муспельхейму не было известно о дневниках, так что никаких причин убивать Ларгуссона у них не было. Полагаю, можно отбросить версию, что покойному были известны некие компрометирующие сведения и поэтому его устранили. Это слишком неправдоподобно и не в их характере. Господа Шоровы навряд ли сумели бы придумать и провернуть столь блестящую операцию. Старый слуга, Вартассон, клянется, что господа не выходили из дому в ту ночь, а ему можно верить – он многим мне обязан. К тому же наш общий друг Шеранн, – произнес он с непередаваемой иронией, – тщательно обыскал их имение и не нашел дневников Шезарра. Да и трудно представить, чтобы эти весьма тучные люди выбрались из библиотеки через окно. Господа Шоровы неосторожно привлекли внимание и поплатились за это, но они вовсе не убийцы, я совершенно в этом уверен.
– Тогда все решено. – София сцепила руки и попросила: – Вы позволите пойти с вами? Я хочу присутствовать при беседе.
– Разумеется, – охотно согласился мировой судья и предложил ей руку…
По дороге они успели обсудить перспективы расследования и пришли к неутешительным выводам, что список подозреваемых сокращался, мало что проясняя. Если отбросить господ Шоровых, ныне покойного господина Ларина, госпожу Даргассон, которая никак не могла ударить себя по голове, а также кузнеца, в виновность которого верилось слабо, то в перечне оставалось лишь несколько имен: господин Реинссон, его невеста, Юлия Гарышева и господин Щеглов.
– Кстати, вина господина Реинссона тоже сомнительна, – заявил вдруг мировой судья. – Выяснилось, что дальний родственник покойного Ларгуссона завещал тому все свое состояние. Старик умирает, ему осталось не более нескольких недель, и сторож получил бы солидный куш, случись ему пережить родственника. Теперь же дочерям наследство не достанется, и они знали об условиях завещания, это я выяснил наверняка.
– А кому теперь отойдет состояние? – заинтересовалась госпожа Чернова. – Может быть, убийца вообще не из Бивхейма и мы напрасно подозревали знакомых.
– Сомневаюсь, – не согласился господин Рельский, – судя по обстоятельствам дела, преступник был вхож в библиотеку и прекрасно там освоился. А деньги достанутся приютам и больницам для бедных. При таких обстоятельствах у наследников не было никакого резона убивать сторожа.
– Выходит, господина Реинссона и барышень Ларгуссон можно отбросить, – заключила София уныло. – Может быть, мы не там ищем? В конце концов, это мог быть любой из жителей Бивхейма и окрестностей!
– Возможно, – согласился мировой судья. – Но тогда неясно, зачем похитили дневники дракона. К тому же убийца заранее подготовил ключи, а значит, давно планировал преступление. Надо думать, мы разыскали всех, у кого имелись явные основания желать смерти Ларгуссону.