Надев платье, она подошла к большому, во всю стену зеркалу и внимательно посмотрела на собственное отражение. Красива ли она? Таким вопросом задаются обычно в более юном возрасте, когда кажется, что внешность - это единственное, от чего зависят счастье и успех.
Кэтрин принадлежала к тому типу нежных блондинок, которые обладают тонкой кожей и потому быстро краснеют. Невысокая, стройная, с маленькой упругой грудью и узкими бедрами, с рассыпающимися по плечам бледно-золотистыми волосами, сероглазая, с чувственным ртом. Да, Кэтрин пользовалась успехом у мужчин, но это не особенно ее радовало. Возможно, потому, что она просто плохо их знала. Выйдя в восемнадцать лет замуж за Тимоти Элберна, она хранила ему верность. А после развода вообще не могла ни на кого смотреть.
Тимоти и Кэтрин выросли вместе. Их родители были дружны и, узнав о желании детей пожениться, обрадовались и устроили роскошную свадьбу. Медовый месяц на побережье Средиземного моря, в солнечной жаркой Греции, прогулки по узким улочкам, таверны, где подавали прохладное горьковатое вино, ночи, наполненные треском цикад и бесконечными поцелуями… Все это было прекрасно, и Кэтрин чувствовала себя счастливой и любимой. Тимоти умел превращать каждый день в маленький праздник для двоих, он засыпал ее цветами и дорогими подарками, носил на руках, обучал тайному искусству страсти.
Несколько лет они провели за вечеринками, коктейлями, путешествуя по разным городам и странам. Так, словно не жили по-настоящему, а играли. Богатство дарило беспечность и легкость существования. Но постепенно появлялась усталость: они уже понемногу скучали на званых ужинах и не так стремились к новым знакомствам.
Но самое страшное заключалось в том, что Тимоти, прекрасный и чуткий любовник, оказался не способным стать отцом. Сначала они не задумывались над этим, потому что спешили получить все возможные удовольствия, насладиться друг другом. А потом… Однажды дождливым вечером, когда они сидели у камина на пушистом ковре и смотрели на алые языки огня, Тимоти спросил:
- Не пора ли нам завести ребенка?
Кэтрин пожала плечами и потянулась за бокалом вина. Она и сама уже думала об этом, удивляясь, что до сих пор не забеременела.
- Я думаю, тебе стоит перестать принимать таблетки. Или чем ты там пользуешься? - Тимоти нежно обнял ее за плечи, притягивая к себе.
- Но, милый, я и так никогда не предохранялась, - удивленно ответила Кэтрин, прижимаясь щекой к плечу мужа. - Мне и в голову не приходило…
- То есть как? - Он вдруг вскочил и зашагал по комнате. - Ты хочешь сказать, что у кого-то из нас проблемы?
- Не знаю.
Тимоти остановился и задумался о чем-то, постукивая кончиками пальцев по столу. Потом повернулся к Кэтрин и медленно сказал:
- Наверное, нам необходимо посоветоваться с врачами. Сдать какие-то анализы. - Он вдруг раздраженно притопнул ногой. - Черт возьми, я был уверен, что ты просто не готова пока стать матерью!
На следующий день они отправились в клинику, к доктору Смиту, которого порекомендовала все та же Элис. И оказалось, что проблемы действительно были - у Тимоти. Эта новость привела его в бешенство. Он метался по дому, словно дикий зверь, запертый в клетке, и Кэтрин боялась даже приблизиться к нему.
- Это невозможно! - кричал он. - Ошибка! Недоразумение! Мы найдем другого врача!
- Хорошо, милый.
- Я убежден, что со мной все в порядке!
- Ну конечно, не волнуйся.
Но и второй, и третий - все подтвердили, что Тимоти не может стать отцом, и даже операция не поможет. Кэтрин с ужасом вспоминала эти дни: ее муж, прежде воспринимавший мелкие неудачи с насмешливой улыбкой, совершенно потерял голову.
Он никак не мог поверить, что его тело, такое крепкое, молодое, готовое отдаваться любви по первому требованию, оказалось бесплодным, как высохшее дерево. А кроме этого, его гордость, его мужское самомнение были ущемлены. И чувство вины выливалось в ожесточение.
Тимоти начал все чаще возвращаться домой пьяным: он проводил вечера в дорогих ресторанах или дешевых ночных заведениях, оглушая себя алкоголем. А дома, встретив робкую улыбку и встревоженный взгляд Кэтрин, набрасывался на нее уже не с любовью, а с яростью, будто пытаясь что-то доказать.
Оставляемые его грубыми прикосновениями синяки и ссадины Кэтрин прятала, иногда по три-четыре дня не выходя из дому. Она жила в каком-то полусне, состоявшем из угроз, оскорблений и приходящих им на смену настойчивых долгих ласк, из слез, обещаний и презрительных насмешек.
Так продолжалось до тех пор, пока однажды Элис не явилась без предупреждения и не застала заплаканную и истерзанную Кэтрин, лежащую на ковре, и Тимоти, сидящего рядом с наполненным чистым виски стаканом.
- Что у вас происходит? - спросила она, еще ничего не понимая. - Вы что, оба сошли с ума?
А когда Кэтрин подняла осунувшееся лицо с запавшими глазами и припухшими губами, Элис бросилась к ней, не обращая внимания на хриплый смех Тимоти.
- Бедная моя… Я забираю тебя немедленно! Одевайся!
- Убирайся отсюда! - прорычал Тимоти и попытался было оттолкнуть Элис, но потерял равновесие и упал, выронив из рук бокал. - Не смей распоряжаться моей женой. Это наше дело!
Кэтрин вскочила и выбежала из дома - растрепанная, в порванном на плече платье. Элис догнала ее у ворот и усадила в машину.
- Успокойся, теперь ты в безопасности. Я позабочусь о тебе.
- Нельзя, чтобы родители узнали… - прошептала Кэтрин, дрожа и оглядываясь на окна коттеджа, откуда доносились звуки бьющейся посуды. - Я думала, он убьет меня.
- Он болен! - Элис резко вывернула руль и надавила на педаль газа. - Поживешь пока у меня.
Через неделю Тимоти, похудевший и бледный, появился на пороге особняка Элис с букетом ярко-алых роз. Увидев его, Кэтрин забилась в угол дивана, а хозяйка решительно положила руку на телефонную трубку.
- Если ты собираешься скандалить, я вызову полицию, - холодно сказала она.
- Я только хочу поговорить со своей женой. - Тимоти неуверенно шагнул в гостиную. - Оставь нас, пожалуйста, я не собираюсь никого убивать.
Кэтрин после секундного размышления кивнула, и Элис нехотя встала и вышла в соседнюю комнату, неплотно прикрыв за собой дверь.
- Прости меня, девочка. - Тимоти опустился на колени рядом с диваном, уткнувшись лицом в плед. - Я так виноват перед тобой! Ты еще любишь меня?
Она снова кивнула, чувствуя, как слезы заливают лицо, и несмело прикоснулась ладонью к его коротко стриженным жестким волосам.
- Ты любишь меня? - хрипло спросил Тимоти.
- Да, - прошептала Кэтрин, сама себе не веря.
Что это было - жалость, благодарность за счастливые беспечные годы, затаенный страх остаться в одиночестве? Или искорка надежды на то, что все еще может вернуться?
- Ты простила меня? Скажи, умоляю, простила? - Тимоти смотрел на нее блестящими карими глазами, в которых была мольба.
- Давай забудем о плохом. - Кэтрин заставила себя улыбнуться. - В каждой семье случаются кризисы.
Они вернулись домой вдвоем, и какое-то время Тимоти держался. Если он и выпивал изредка, то Кэтрин делала вид, что ничего не замечает. Они по-прежнему посещали званые обеды, премьеры в театрах, выставки; они занимались любовью - исступленно, пылко, как когда-то в первые дни замужества, словно пытаясь вернуть то время.
Но что-то надломилось в обоих, исчез тот огонек, который питал жар их чувства. Однажды Тимоти исчез на несколько дней, сказав, что у него появились срочные дела, и пообещав по возращении некий сюрприз.
Кэтрин только молча пожала плечами: даже мысль о том, что он, возможно, собирается провести это время с другой женщиной, не вызывала ревности. Кэтрин встречалась с близкими приятельницами, играла в гольф на поле клуба, в который были записаны и ее родители, много спала. Отсутствие мужа нисколько не беспокоило ее. Наверное, она бы даже не слишком огорчилась, узнав, что он исчез навсегда.
Но Тимоти вернулся. Теплым вечером он появился на пороге их дома, неловко прижимая к груди слабо шевелящийся сверток, из которого доносились странные жалобные звуки.
- Ты купил собаку? - равнодушно спросила Кэтрин, нехотя отрываясь от занимательной книги. - Это, конечно, очень мило, но ты мог бы посоветоваться сначала со мной.
- Иди сюда, - срывающимся голосом позвал Тимоти и, когда она подошла, протянул ей сверток. - Это наш сын, Эрнест Элберн.
- Что? - У Кэтрин перехватило дыхание, а сердце на мгновение замерло. - Что за глупые шутки?
- Это наш сын, - медленно повторил Тимоти и развернул одеяльце. - Я усыновил мальчика…
Она прислонилась к стене, глядя расширившимися глазами на розовощекого младенца, уютно посапывающего и причмокивающего во сне пухлыми губками. Все еще не веря, Кэтрин несмело протянула руку и дотронулась до крохотной мягкой ладошки.
- Господи, Тимоти! - воскликнула она, бледнея. - Но это… Как тебе удалось? Чей это ребенок?
- Наш, - ответил он. - Вот здесь все необходимые документы. Его мать отказалась от своих прав. Так что все чисто и волноваться не о чем. Ты… Ты не рада?
- Дай мне его. - Кэтрин взяла мальчика и прижала к себе, ощущая его тепло. - Как его зовут?
- Эрнест, Эрни. - Тимоти с улыбкой наблюдал за ее посветлевшим лицом. - Он красавец, правда?
- Да… Но… Почему ты меня не предупредил? Я ведь даже не знаю, как обращаться с новорожденными, - растерянно сказала Кэтрин. - И чем мы будем его кормить?
- Не волнуйся, все предусмотрено. - Тимоти быстро вышел из гостиной и вернулся через несколько минут с молодой смуглой женщиной. - Познакомься, дорогая, это Сандра, наша няня.
В ту ночь Кэтрин так и не смогла уснуть: она просидела до утра у кроватки, где лежал ее малыш, разглядывая при тусклом свете ночника маленький носик, реснички, губки. Это казалось чудом, сказкой, словно волшебница-фея спустилась с белоснежного облачка и подарила ей сына.
- Эрни, - шептала Кэтрин с нежностью. - Мой Эрни…
3
Дэвид надел белую рубашку и с отвращением принялся завязывать галстук. Носить костюм в такую жару - страшная глупость, но появиться в роскошном особняке Элис в джинсах - значит навсегда закрыть себе туда дорогу. Придется терпеть, ничего не поделаешь.
Эту неделю он провел в странном возбуждении. С одной стороны, ему хотелось немедленно предпринять какие-то действия. Но он понимал, что любое неосторожное слово перечеркнет все его планы. Хотя и планов-то никаких не было. Дэвид совершенно не представлял, как следует поступить.
И возникла еще одна проблема: ему очень понравилась приемная мать Эрни. Это было глупо, невозможно, недопустимо. Кэтрин Хэшстроп, дочь владельца внушительного состояния, красавица, недоступная, как принцесса из детской книжки, - и Дэвид Колбери, никому не известный архитектор из Канады. Смешно даже подумать, что у них может быть что-то общее.
Но тогда почему она так мило и откровенно разговаривала с ним? Он ей приглянулся? Богатая дама желает приятно провести пару ночей в объятиях атлетически сложенного блондина? Совершенно невозможно понять, о чем думают эти люди. Возможно, она просто решила посмеяться над бедным провинциалом: у них здесь, наверное, не так уж много развлечений.
Дэвид покачал головой. Нет, Кэтрин не похожа на обычную искательницу приключений, которая может позволить себе купить умелого любовника и, попользовавшись им, выбросить за дверь, как наскучившую игрушку. Но в чем же тогда причина ее расположения?
Дэвид никогда не считал себя красавцем, но часто замечал, что женщины смотрят на него призывно и обещающе. Ему не составляло труда познакомиться, увлечь девушку. Значит, была в нем какая-то притягательная сила. Но можно ли воспользоваться ею в данной ситуации?
Каждый день он навещал Мэри в больнице и, по словам медсестер, был единственным посетителем. Мэри все больше худела, и страшно было представить, что еще немного - и от нее ничего не останется на этом свете. Кроме сына. Вчера вечером она, приподнявшись над подушкой, прошептала просительно:
- Я так хочу увидеть его, Дэвид!
- Но это невозможно… - Он с сожалением покачал головой и погладил Мэри по истончившимся, напоминавшим теперь легкую паутину, волосам.
- Если бы ты сфотографировал его, - сказала она, вздохнув, и добавила. - Я не могу умереть, не увидев его, понимаешь?
- Хорошо, я что-нибудь придумаю.
Еще одна проблема. Но отказать этой женщине, которую когда-то так любил, Дэвид не сумел. Что же делать? Прошла уже неделя, а он так ничего и не добился. Напрашиваться в гости к Кэтрин он не хотел, это выглядело бы подозрительно и странно. Значит, надо добиться, чтобы она сама пригласила его.
Он надел пиджак и вышел из отеля. Сегодня он решил добраться до Элис пешком или на такси, потому что его подержанный "форд" на стоянке у особняка выглядел совершенно неуместно. Он вспомнил, каким взглядом окинул его охранник: так смотрят на неумелого вора, пытающегося нахально проникнуть в здание банка.
Улица встретила Дэвида жаром раскаленного за день асфальта. В безоблачном ярко-синем небе сияло алое предзакатное солнце. Он неторопливо шел по тротуару, разглядывая витрины дорогих магазинов, думая о том, как следует держать себя с Кэтрин. Если она действительно даст знак, что не против установления между ними более близких отношений, то, как ему быть? Довольно трудно устоять перед красивой женщиной, обладающей к тому же такими чувственными губами…
- Мистер Колбери? - Элис в коротком красном платье с глубоким декольте, открывающим полную грудь, пожала Дэвиду руку. - Очень рада вас видеть, проходите.
- Благодарю вас, - негромко ответил он, оглядывая собирающихся на лужайке у небольшого фонтана гостей.
- Кэтрин уже здесь, - с лукавой усмешкой прошептала Элис. - Подождите немного, я позову ее.
Она скрылась в особняке, оставив Дэвида в некотором недоумении: что это, заговор? Или скучающая миссис Рочестер решила заняться сводничеством? Он по-прежнему чувствовал себя неловко среди всей этой роскоши и людей, которые, казалось, нарочно не замечали его присутствия.
Элис нашла подругу в гостиной, где та, сидя в кресле, лениво перелистывала страницы модного журнала.
- Твой таинственный архитектор уже пришел, - сказала она. - Послушай, зачем ты надела в такую жару черное платье? У тебя что, траур?
- Ох, перестань, пожалуйста. - Кэтрин вяло взмахнула рукой с поблескивающими темно-красным лаком ногтями. - У меня что-то разболелась голова и совсем не хочется выходить на солнце…
- Я поняла, - с заговорщицкой улыбкой произнесла Элис. - Ладно, сейчас приглашу его сюда. Принести что-нибудь выпить? Если у тебя действительно мигрень, глоток коньяка не помешает.
Кэтрин откинулась на спинку кресла и прикрыла на мгновение глаза. Все ее попытки провести подругу оборачивались против нее самой. Элис слишком хорошо разбиралась в жизни и не собиралась в угоду приличиям делать вид, что не понимает скрытых желаний Кэтрин.
- Здравствуйте! - Дэвид появился из-за двери совершенно бесшумно. - Вы плохо себя чувствуете?
- Нет, не беспокойтесь.
Кэтрин встала ему навстречу, протягивая прохладную узкую ладонь для приветственного рукопожатия. Но Дэвид вместо этого поднес к губам ее вздрогнувшие пальцы и задержал их на мгновение. Эта тайная ласка заставила сердце Кэтрин затрепетать, она не сразу смогла найти нужные слова для поддержания беседы.
- Вы… Как идут ваши дела? - спросила она, невольно спрятав руку за спину. - Нашли новых заказчиков?
- Увы, пока нет. - Когда Дэвид улыбался, от уголков его пронзительно синих глаз разбегались тончайшие лучики морщинок. - Мое имя ничего не говорит здешним людям. Скорей всего, они просто опасаются, что я обманщик или шарлатан. Даже мой диплом не производит никакого впечатления.
- Как жаль, - сказала Кэтрин. - Я могу познакомить вас с отцом: он состоит в клубе "Белая лошадь" и знаком со многими богатыми людьми. Возможно, он сможет порекомендовать вам, к кому лучше обратиться.
- Спасибо, но… Мне кажется, он будет не слишком рад такому знакомству, - ответил Дэвид. - Зачем вам лишние неприятности?
В гостиную неслышно вошел слуга с подносом, на котором стояли два бокала. Опустив их на столик и поклонившись, слуга так же бесшумно скрылся за тяжелой портьерой. В комнате повисло неловкое молчание, потом Кэтрин, спохватившись, что уже довольно долго не отрываясь смотрит на Дэвида, смущенно сказала:
- Вам, наверное, хочется пообщаться с другими гостями, а я вас задерживаю…
- Я пришел сюда только ради вас, - ответил он тихо и отвел глаза. - Почему-то считается, что люди, оставшись наедине, обязательно должны о чем-то говорить. Но и в тишине иногда скрыт смысл.
За дверью послышались голоса и смех, и в гостиную вошло несколько человек.
- Кэтрин! - воскликнула одна из женщин, шутливо грозя пальцем. - О чем это ты секретничаешь здесь?
- Я… - Кэтрин почувствовала, как румянец заливает ее щеки, и рассердилась на себя и на Маргарет, которой всегда не хватало такта. - Мы с мистером Колбери обсуждали достоинства калифорнийской погоды.
- Неужели? Как интересно, - медленно проговорила Маргарет, пристально разглядывая Дэвида. - Кстати, тебя разыскивает Арчибальд.
Кэтрин холодно кивнула, но не двинулась с места. Какая теперь разница! Маргарет не преминет язвительно упомянуть при родителях, что их дочь прячется в полутемной гостиной, с никому не известным мужчиной. Светская жизнь - это не только коктейли, танцы, беззаботный смех и пинты виски. Это еще и хитроумно сплетенные интриги, зависть, перешептывания за спиной, косые взгляды. Это ежедневно меняющаяся выставка причесок, драгоценностей и вечерних платьев от лучших кутюрье.
Маргарет торжествующе улыбнулась: Кэтрин знала, что та никогда не испытывала к ней добрых чувств, завидуя ее когда-то удачному браку с Тимоти.
- А вы, мистер Колбери, чем занимаетесь? - спросила Маргарет, как бы невзначай загораживая его от Кэтрин.
- Я архитектор, специализируюсь на проектах коттеджей и особняков, - спокойно ответил Дэвид, ничего не замечая.
Он ведь не был искушен в подобных делах и разговорах, где каждое слово, каждый жест несут в себе двойной смысл, где за мимолетным движением руки может скрываться явная угроза, а за добродушной усмешкой - презрение.
- О, как это мило! - воскликнула Маргарет. - Возможно, вы сможете мне помочь. Вот моя визитная карточка, позвоните как-нибудь.
Кэтрин побледнела и отвернулась. Это уже переходило всякие границы. Нечестная игра - Маргарет просто понравился Дэвид, и она решила воспользоваться удобным случаем, чтобы пригласить его к себе. Ну конечно, ужин при свечах, шампанское, и они вдвоем, потому что остальные гости вдруг оказались страшно чем-то заняты.
- Прошу к столу! - Элис появилась очень вовремя, разрядив напряженную ситуацию. - Что за удовольствие сидеть в душной комнате, когда на улице такая чудесная погода.
Все вышли в сад, где на аккуратно подстриженной лужайке стояли столы. Солнце постепенно склонялось к горизонту, отбрасывая на траву нежный розоватый отблеск. В кустах жасмина щебетали птицы, ветерок приносил с океана свежесть и прохладу.
Дэвид опустился на стул рядом с Кэтрин и удивленно посмотрел на нее. Казалось, она была чем-то расстроена: взгляд серых глаз блуждал по знакомым лицам, уголки губ печально опустились.