Подумала я об этом, и плохо мне стало. Сама совсем слабая еще, просто с ног валюсь. Фил в ванне нежится. Как представила, что он мне скажет, слезы так и брызнули у меня из глаз.
Ты на столе лежишь, кричишь, маленькая такая, беспомощная. Я на кровати сижу и реву. Будто в полусне была. Подумала-подумала, да и спрятала подальше бирку со справками. Филу так ничего и не сказала. Родился, дескать, ребенок, и все тут. А сертификат о рождении позже сама в мэрии выправила, без предъявления бумаг. Рассказала, в какой необычной ситуации проходили роды, кое-чего соврать пришлось. В общем, объяснила, что случай у нас исключительный.
Если захотят, могут навести справки, а мне пустяками заниматься некогда. На том дело и кончилось, никто ничего и не проверял. Правду сказать, самой не верится, что я так поступила… А потом уж поздно было что-либо исправлять…
- Выходит, Фил до сих пор не знает, что я ему не родная дочь? - спросила Дженни.
Мэнди вяло покачала головой.
- Поначалу он мало тобой интересовался. Его раздражал детский плач, пленки и вообще все, что связано с уходом за младенцем. Но когда тебе исполнилось три года, отношение Фила переменилось. Мало-помалу он начал играть с тобой, покупал игрушки, водил гулять. Зачем было нарушать его душевный покой? - Она вздохнула. - Признаться, порой брала меня тоска по сыночку моему. Что с ним? К каким людям попал? Как живет? Но что уж тут поделаешь… Поплачу, бывало, и все. Хорошо, что хоть ты у меня есть. Если бы могла, я бы вас обоих растила. - Мэнди помолчала. - Вот так, дочка. Теперь ты все знаешь. Может, осудишь меня, но, поверь, в тот момент поступить иначе я была не в состоянии. Конечно, твоя жизнь могла сложиться совсем по-другому. Как? Не спрашивай. Может, лучше, а может… Сделанного все равно не воротишь. Об одном прошу: не держи на меня зла. Я всегда тебя любила как родную.
…Выплыв из воспоминаний, Дженни растерянно потерла лоб пальцами. После смерти Мэнди она решила жить так, будто та ничего ей не рассказывала. И вот сейчас из небытия выплыла какая-то другая реальность, грозя нарушить привычное существование. Дженни оказалась в положении измученного ночными кошмарами человека, который, проснувшись поутру, с ужасом обнаруживает: все, что ему снилось, правда.
Ненужная, совершенно неуместная ситуация затягивала Дженни как зыбучие пески. И чем дальше, тем яснее становилось, что отгородиться от проблемы не удастся. Сколько от нее ни отворачивайся, а решать все равно придется. Об этом свидетельствует нынешнее присутствие в старом добром "Упитанном ангеле" элегантной незнакомки. А также показанная ею фотография.
- Насколько я понимаю, вы неспроста показали мне этот снимок? - задумчиво произнесла Дженни, глядя на посетительницу.
Та отодвинула опустевшую тарелку и допила остатки вина.
- Верно, детка. Нам нужно многое обсудить. Для этого я и приехала в ваши края… Но сейчас мне надо отдохнуть. - Дама бросила взгляд в зал, где появились два новых посетителя. - А тебе, как я понимаю, пора вернуться к своим обязанностям. Знаешь что? Приходи завтра ко мне в гостиницу, скажем часика в два. Это в квартале отсюда, на… - Она пощелкала пальцами, вспоминая название улицы.
- На Парк-роуд, - подсказала Дженни.
- Точно! Я живу в двенадцатом номере. Зовут меня Нора Фаррингтон.
Дженни размышляла недолго.
- Хорошо, мэм, приду. А… э-э…
- А фотографию можешь оставить себе, дорогая. Итак, договорились: завтра в два часа.
2
На следующий день Дженни в синих джинсах и куртке, с выбившимися из-под шлема и развевающимися за спиной волосами подкатила на любимой "хонде" к отелю на Парк-роуд. Мотоцикл подарил ей отец три года назад, в день двадцатилетия. С тех пор Дженни не расставалась с игрушкой, ездила на двухколесном звере всюду, в том числе в колледж и на работу.
Оставив "хонду" у бордюра, она сунула лимонного цвета шлем под мышку и легко взбежала по ступенькам парадного крыльца гостиницы.
- Здравствуйте, мистер Престон! - сказала Дженни сидевшему за конторкой худосочному джентльмену с глубокими залысинами и зализанными назад подозрительно темными для его возраста и. покрытыми бриолином волосами. Их неестественный блеск придавал ему сходство с раскрашенной черным лаком деревянной куклой.
- А, Дженни! - заулыбался мистер Престон, по субботам неизменно ужинавший с супругой в ресторане "Упитанный ангел". - Рад тебя видеть, дорогая.
- У меня назначена встреча с Норой Фаррингтон из двенадцатого номера.
- Да-да, - произнес мистер Престон тоном, показавшимся Дженни несколько странным. - Это на втором этаже. Сама найдешь или тебя проводить?
- Благодарю, мистер Престон, не нужно. Поднимаясь по лестнице, Дженни скользила пальцами по полированным деревянным перилам. Она быстро отыскала дверь под номером двенадцать и постучала - не без внутреннего трепета.
- Войдите! - приглушенно прозвучало изнутри.
Дженни переступила порог.
- Добрый день, миссис Фаррингтон.
Постоялица в черном шелковом кимоно с рисунком в виде огромных белых хризантем полулежала на диване, подложив под спину и левый локоть подушки.
- А, это ты, дорогая… - хрипловато произнесла Нора. (У Дженни создалось впечатление, что она ожидала увидеть кого-то другого.) - Здравствуй. Не миссис, а мисс. И вообще, зови меня Норой. Присаживайся. - Она махнула тонкой бледной рукой на кресло. - Видишь, лежу… С самого утра маюсь: дикая мигрень. В последнее время меня все чаще терзают эти мерзкие приступы…
- Хотите, сбегаю за аспирином? - предложила Дженни. - Здесь на углу аптека.
- Не стоит, детка. Как правило, мне чудесно помогает глоточек спиртного. Однако из-за нерадивости прислуги, проигнорировавшей тот факт, что бар в номере пуст, я сейчас вынуждена мучиться… - Нору прервал вежливый стук в дверь. - Да! - крикнула она, тут же с болезненной гримасой прижав к вискам пальцы.
В номер вошла миссис Престон в сопровождении горничной. В противоположность элегантному супругу Элизабет Престон была низенькой толстушкой с широким добродушным лицом, маленькими голубыми глазками и носиком-пуговкой.
- Пегги говорит, что вы чем-то недовольны, - обратилась она к постоялице, мимоходом кивнув Дженни.
- Разумеется! - Нора медленно поднялась с дивана, подошла к бару и открыла дверцу. - Полюбуйтесь. Пусто! А ведь я еще утром попросила Пегги принести стандартный набор спиртного.
Миссис Престон вопросительно взглянула на горничную.
- Мадам ошибается, - сдержанно произнесла та. - Этот разговор состоялся вчера. И тогда же я исполнила требование. А сегодня утром, убираясь в номере, вынесла с полведра пустых бутылочек.
На лице Норы появилось озадаченное выражение.
- Как, неужели я снова все выпила? Надо же! И сама не заметила. Ну так вы, голубушка, принесите мне сейчас то же самое, ладно?
- Непременно, мадам, - с достоинством ответила горничная, после чего обе женщины удалились.
Пегги вскоре вернулась с коробкой, в которой было множество ячеек, содержавших маленькие пробные бутылочки со спиртным.
- Спасибо, милочка, дальше я сама справлюсь, - сказала Нора.
Как только за горничной закрылась дверь, она достала из бара большой бокал, затем, на миг задержав руку над коробкой, выбрала бутылочку, откупорила и вылила в бокал сразу все ее содержимое. То же самое Нора проделала еще с тремя сосудами. В помещении запахло мартини.
- Не желаешь? - повернулась она к Дженни.
- Благодарю, мне сегодня работать.
Нора кивнула. Подняв бокал к носу, она шумно и с наслаждением втянула аромат, затем сделала сразу три больших глотка. С минуту Нора стояла, зажмурившись и держась за край стола. А когда вновь открыла удивительно голубые глаза, в них появился бодрый блеск.
- Так вот, о работе… - произнесла она, возвращаясь на диван и продолжая прерванный разговор. - Я намерена кое о чем тебя попросить, и надеюсь, ты не откажешь мне в этом. - Она сделала паузу и продолжила: - Мне бы хотелось, чтобы ты покинула заведение, в котором сейчас подрабатываешь.
- Я и так собиралась оттуда уходить, - удивленно заметила Дженни. - Через три недели у меня выпускные экзамены в колледже.
- А потом? - быстро спросила Нора.
- Ну… меня пригласили на место медсестры в один частный санаторий Борнмута. Поэтому, получив диплом, скорее всего, отправлюсь на побережье.
- Экзамены у тебя заканчиваются двадцатого июля, - произнесла Нора, отпив еще глоток мартини.
Дженни пристально взглянула на собеседницу.
- Откуда вы знаете?
Нора снисходительно усмехнулась.
- Дорогая, ты даже не представляешь, сколько мне всего известно. Я просто ходячий кладезь тайн и секретов. Про тебя, например, знаю такое, о чем ты даже не догадываешься. Разверни-ка вон тот журнал, что рядом с тобой, на столике.
Проследив за взглядом Норы, Дженни взяла последний номер "Тайм энд тайд" и не успела раскрыть, как на колени ей вывалилась куча фотографий. Глаза Дженни расширились от удивления, когда она рассмотрела снимки. Каждый запечатлевал ее саму - выходящей из дому, садящейся на "хонду", поднимающейся по ступенькам колледжа, открывающей дверь "Упитанного ангела" и даже беседующей с Филом на тротуаре перед рестораном. На сей раз сомнений не возникло: снимки явно были сделаны недавно, этой весной.
Дженни подняла на Нору вопросительный взгляд.
- Думаю, ты уже обо всем догадалась, - усмехнулась та. - Некоторое время за тобой велась слежка. Человек из частного сыскного агентства по моей просьбе наводил о тебе справки. Эти фотографии он приложил к своему отчету.
- Но зачем? Почему? Это как-то связано с…
- Вот именно, - кивнула Нора. - С историей твоего рождения. - Вздохнув, она залпом допила остатки мартини. - Как я уже упоминала вчера, на том снимке, что остался у тебя, изображена твоя мать. В каком-то смысле мне жаль это делать, но я просто обязана повторить: Мэнди и Фил Прайс не настоящие твои родители. - Она перевела взгляд вниз, на ковер. - Понимаю, известие шокирующее, но…
Нора вновь посмотрела на Дженни, пытаясь разгадать ее реакцию на услышанное.
- Я все знаю, - прошептала та, тоже глядя в пол.
- В самом деле? - оживилась Нора.
- Да. Но Мэнди лишь недавно рассказала мне. Практически перед самой своей смертью. Поначалу я ей не поверила… Кстати, Фил до сих пор остается в неведении…
- То же относится и к Эстер, - кивнула Нора.
- Эстер?
- Это твоя мать. И моя родная сестра. Она даже не подозревает о твоем существовании. Но запомни, девочка, настоящая твоя фамилия - Блэквуд. Твой отец - сэр Джордж Бенджамин Блэквуд.
- Сэр? - едва слышно шепнула Дженни.
Нора улыбнулась.
- Детка, твое происхождение весьма благородно. Ты должна была воспитываться в родовом графском поместье Блэквуд-холл, а не в скоромной семье шахтера.
Дженни нахмурилась.
- Я не жалею, что меня растили Мэнди и Фил.
- О, разумеется! - возвела Нора глаза к потолку. - У меня даже в мыслях не было плохо отзываться о них. В конце концов, каждому человеку суждено прожить собственную жизнь. Главное, чтобы он делал это достойно… Проблема в другом. Пришла пора исправлять ошибки. Правда, относится это в основном ко мне… - Нора машинально поднесла к губам бокал и, обнаружив, что он пуст, вновь поднялась с дивана.
Пока она манипулировала с бутылочками из коробки, Дженни усиленно соображала. Смысл последней фразы элегантной Норы Фаррингтон остался для нее не совсем ясен, но сейчас ее интересовало другое.
- Выходит, вы моя…
- Тетка. А ты приходишься мне племянницей. Такие вот дела…
Дженни кивнула, пытаясь усвоить информацию. Позже, оставшись в одиночестве, она хорошенько все обдумает.
- А… сэр Блэквуд? - осторожно спросила она. - Вы отозвались о нем в прошедшем времени. Могу я узнать почему?
- Не только можешь, но и должна. Вообще, дорогая, ты вправе задавать любые вопросы. - Нора подняла заново наполненный бокал. - Твое здоровье! - После доброго глотка она продолжила: - Бедняги Джорджа нет на свете уже более двадцати лет. Его не стало в восьмидесятом году. Славный был человек, упокой Господи его душу! - Нора еще разок отхлебнула из бокала, затем тяжело оттолкнулась от стола и двинулась к дивану. Попутно она смахнула широким рукавом кимоно на пол одну пустую бутылочку, но не обратила на это никакого внимания.
Дженни различила на маленьком сосуде наклейку виски "Баллантайнз". Подняв взгляд, она увидела на столе бутылочки из-под рома, джина и сотерна. Судя по всему, в бокале новоявленной тетушки плескалась адская смесь!
- Выходит, сэр Блэквуд скончался в том самом году, когда я родилась, - задумчиво произнесла Дженни спустя минуту.
- Более того, в тот самый день, - сказала Нора, устраиваясь поудобнее. - Только твой отец не умер, а погиб. Да, дорогая, - кивнула она, поймав взволнованный взгляд вновь обретенной племянницы. - Ты не представляешь, какая жуткая была катастрофа! Пассажирский поезд столкнулся ночью с локомотивом. И произошло это у самого железнодорожного переезда. Два вагона сбросило с рельсов и понесло прямо на шоссе, где стоял наш автомобиль. Мы сидели в салоне, ждали пока пройдет состав. Джордж был за баранкой, Эстер и я - на заднем сиденье. - Нора на миг закрыла глаза, вспоминая кошмарную ночь. - Оглушительный грохот, скрежет и визг металла и несущаяся на нас темная громадина… Мы бы никогда не оказались на том шоссе в глухую ночь, но у Эстер начались преждевременные роды, и Джордж решил незамедлительно везти ее в Бирмингем, в частную клинику. Обычно дорога из Блэквуд-холла в город занимает минут сорок, но в тот день… Нас с сестрой - да, собственно, и тебя, девочка, - спасло лишь то, что мы сидели сзади. Хотя у Эстер случилось сильнейшее сотрясение мозга и немного пострадало лицо. Меня задело осколком выбитого лобового стекла. - Нора провела пальцами повыше локтя правой руки. - А Джорджу довелось принять основной удар. Бедняга еще жил несколько часов и скончался в Хэмпстере, ближайшем населенном пункте, где находилась больница, в которую нас всех вскоре доставили.
- Мэнди рассказывала мне, сколько пострадавших оказалось в той больнице, - вздохнула Дженни.
- Правда? А знаешь, я немного помню твою… как бы это выразиться… приемную мать. Ее внесли на носилках в родильное отделение вскоре после того, как туда же отправили Эстер. Светленькая такая, в пестром платье и жакете. Когда ее доставили, я находилась в коридоре, мне прямо там перевязывали руку. - Нора подняла бокал, посмотрела коктейль на свет, потом отпила глоток. - Не знаю, как бы я перенесла весь этот кошмар, если бы не фляжка виски, которую я предусмотрительно захватила с собой перед выездом, чтобы было за чем скоротать время в бирмингемской клинике, пока у сестры не закончатся роды. Так, периодически прикладываясь к горлышку своей "спасительницы", я и курсировала между двумя этажами: на верхнем Эстер, на нижнем Джордж. Потом из родильного отделения вышла акушерка и сообщила, что у моей сестры родилась девочка, но сама она в очень тяжелом состоянии, неизвестно, выживет ли. К тому времени я уже знала, что Джордж скончался.
Скоро начало светать, а на меня нашла какая-то апатия. Наверное, это была реакция на переживания той кошмарной ночи. Вдобавок фляжка быстро опустела. Я связалась по телефону с частной клиникой в Бирмингеме и вскоре за Эстер и ребенком прислали санитарный вертолет. Ожидая его прибытия, я попросила девушку-практикантку из родильного отделения - остальные врачи и медсестры всю ночь были заняты - принести мне все необходимые справки. Она отдала бумаги, и мы с ней отправились в палату новорожденных. Там девушка вынула ребенка из кроватки с табличкой, на которой значилась фамилия "Блэквуд". Оказалось, что младенца нужно перепеленать. Пока практикантка этим занималась, я присела в углу на стул - меня уже ноги не держали - и допила последний глоток виски. А тут слышу, как девчонка эта говорит: "Какой хорошенький у вас мальчик… Крепыш!".
Признаться, я как-то не сразу уловила смысл сказанного. Лишь потом, когда мы уже в вертолете летели, задумалась: почему это практикантка нашу малышку мальчиком назвала? Кое-как вынула одной рукой - на другой младенец у меня лежал - бумаги из сумки, прочла написанное. Все сходится: фамилия, женский пол и остальное. Почему же мальчик? И тут такая усталость на меня навалилась, такое отчаяние… Джордж умер, Эстер едва жива. Как выкарабкается, придется сообщить ей о смерти мужа. А тут вдобавок с младенцем недоразумение…
Потянулась я за фляжкой, но вспомнила, что там нет ни капли. Тогда я сунула бумаги поглубже в сумку, решив пока шума не поднимать. Пусть сначала Эстер выздоровеет. Потом вспомнила, что новорожденным на запястье бирку надевают, и принялась потихоньку сверток разворачивать. Кое-как до одной ручки добралась - к счастью, на ней бирка и оказалась - и даже развязала тесемку, но тут врач, прежде осматривавший Эстер, взял у меня ребенка. Так бирка в одеяльце и осталась. Она до сих пор у моей сестры хранится. Эстер думает, что в сумятице, которая царила в тот жуткий день в хэмпстерской больнице, кто-то что-то напутал и указал на бирке неправильные данные. Ей до сих пор невдомек, что на самом деле подменили младенцев. - Нора умолкла, задумчиво вертя в руке бокал. - Чего я никак не пойму, так это почему Мэнди не стала разыскивать своего ребенка.
- Потому что боялась вызвать гнев мужа, - грустно усмехнулась Дженни. Вкратце передав рассказ Мэнди, она спросила: - А зачем вам понадобилось разыскивать меня по прошествии стольких лет?
- Потому что эта история всю жизнь не дает мне покоя. И из-за Эстер, конечно. Сначала я не хотела волновать выздоравливающую сестру, а потом оказалось поздно. Но в последнее время с Эстер творится что-то странное. Ее словно точит изнутри какой-то червь. Порой она бывает невыносима… - Нора потерла лоб пальцами. - Я говорила, что во время катастрофы пострадало ее лицо?
Дженни кивнула.
- Так вот, шрамы на лбу и скуле не только сильно удручали ее, но иногда просто приводили в ярость, - продолжала Нора. - Разумеется, на месте Эстер любая женщина не находила бы себе покоя, так что я не могу ее осуждать. Началась серия пластических операций. Когда хирурги привели лицо Эстер в нормальный вид, она надолго успокоилась. На добрый десяток лет. Но, когда начали проявляться первые признаки возрастных изменений, Эстер снова потеряла покой. Догадываюсь, чего ей хочется: остаться вечно молодой. Сколько новомодных диет она перепробовала, не счесть! - Нора сокрушенно покачала головой. - Мне самой нравится хорошо выглядеть, но для Эстер это словно наваждение, просто идея фикс, да и только. Постепенно все свелось к тому, что большую часть времени она стала проводить в дорогих косметологических клиниках. Но каждый раз результат удовлетворял ее лишь на некоторое время. Несколько месяцев, в лучшем случае полгода - и все начиналось сначала. Недавно Эстер объявила, что снова готовится к многоступенчатой операции. Липосакция, подтяжка кожи на лице, коррекция формы груди, ягодиц, чего-то еще. Плюс гормональная терапия. Все бы ничего - если Эстер готова терпеть подобные мучения, так тому и быть, - но год назад у нее определили начальную стадию диабета. - Нора взглянула на Дженни. - Ты медик, так что не мне тебе объяснять, чем грозит подобный диагноз при хирургическом вмешательстве.
- Затянется заживление в местах разрезов, - сказала Дженни. - Возможны осложнения и даже… летальный исход.