Правда, мой господин так не считал. Я хотела все же вытребовать у упрямца чертову рубашку, но дон Санчус велел мне оставить управляющего в покое. Он осмотрел концы веревки, на которой был удавлен дон Родригу, и все они оказались отрезанными острым ножом, причем недавно, потому что кончики не были еще разлохмачены, как это случается с веревками, сплетенными из множества волокон.
Дон Санчус подозвал меня к себе, распорядившись держать голову покойника. Вздохнув, я выполнила то, что от меня требовалось. Дон Санчус нажал на нижнюю челюсть трупа и открыл ему рот.
– Мой верный паж, погляди-ка сюда.
С плохо скрываемым страхом и отвращением я посмотрела в рот трупа, но не увидела там ничего особенного или сколько-нибудь примечательного. Зубы, язык, – все на месте. С недоумением я посмотрела на дона Санчуса.
– Ну что, заметил ли ты что-нибудь необычное? – весело спросил он.
Я пожала плечами.
– В том-то и дело, что я провел десятки опытов и могу утверждать с уверенностью, что повешенные, удавили ли они себя сами или им в этом помогли, всегда непроизвольно кусают свой язык, отчего на нем остаются следы!
Я еще раз посмотрела в рот трупу.
– Ну, никаких следов нет, – брезгливость и страх куда-то исчезли, вместо этого я вдруг ощутила прилив сил и вдохновения, исходящего от моего господина. – Никаких следов нет, значит, значит…
– Значит, дон Родригу был повешен уже после смерти! – закончил за меня фразу дон Санчус.
С минуту мы смотрели друг на друга, понимая, что нашли то, что было нужно для того, чтобы святой отец согласился похоронить дона Родригу на церковной земле.
– Но как же тогда умер дон Родригу? – спросила я. – И кто его убил?
– Вопросы, конечно, хорошие, но в нашем деле совершенно лишние. Мы пришли сюда единственно с целью спасти честное имя этого семейства, а не для того, чтобы расследовать убийство.
– Но донья Констанция, без сомнения, станет спрашивать вас о том, что произошло, или вы снова поклянетесь своей честью? – не выдержала я.
– Хорошо, – дон Санчус выглядел раздосадованным. – Можно попробовать воссоздать ход событий, хотя не вижу, к чему это может привести. Дело следует передать в руки светского судьи, который должен приказать допросить служанку и конюха. А уж они и расскажут, как именно умер дон Родригу.
– Но почему они? – не поняла я.
– Да потому, что именно конюх и совершил это ужасное дело, – дон Санчус еще раз оглядел покойного и закрыл его простыней. – Управляющий сказал, что на чердак ведут только два пути. Один через весь дом, сразу же отпадает, уж слишком долго нужно идти. Тем более с трупом на руках. Не ровен час кто-нибудь выглянет из своей комнаты, и что тогда? Остается путь через конюшню. Правда, им также мог воспользоваться любой из живущих в доме, только вот одно не сходится. Лошади заржали бы, приблизься к ним посторонний. Почему они не заржали?
– Потому что это был конюх, к которому они привыкли, – начала догадываться я. – Но зачем в таком случае ему самому же наутро обнаруживать труп?
– А хотя бы затем, чтобы отвлечь от себя подозрения. Мол, я же сам первый нашел тело, сам и оповестил весь дом. Обманный ход.
– Но донья Констанция, без сомнения, спросит, почему конюх совершил это ужасное убийство? – вновь пошла в атаку я.
– Тогда я бы стал размышлять на тему, кому была выгодна смерть богатого, умного и очень везучего молодого человека. Насколько я знаю, в университете он не блистал, хотя и отличался старанием, а следовательно, это не борьба за допуск в шестерку лучших учеников года. Невеста помолвлена с ним с детства, и здесь тоже не чувствуется напряжения. Остается двор. Как ты помнишь, донна Констанция сказала, что дона Родригу ждали при дворе. Следует узнать, кому это поспешное назначение переезжало дорожку, и заказчик у нас в кармане. Впрочем, на допросе с пристрастием конюх и его подружка выложат все, что знают, так что дальше будет уже проще.
– Но вы думаете, что служанка также виновна? Может, вся вина ее заключалась в том, что она согласилась побыть часок со своим любовником? Вы же не пошлете на пытки невинную девушку? – Я вспомнила, как совсем недавно дон Санчус защищал неизвестную ему крестьянку, и во мне родилась надежда помочь и этой заблудшей душе.
– Боюсь, что эта особа не столь невинна, как та, что мы выручали в прошлый раз, – слабо улыбнулся дон Санчус, отпирая сундучок и вынимая оттуда прозрачный флакон с каким-то снадобьем. Им он тут же окропил свои и мои руки, велев обтереть их о штаны. – Ты видел, какая крутая лесенка на чердак? Не думаю, что кучер доставил бы туда тело господина без дополнительной помощи. К тому же управляющий сказал, что дон Родригу был одет в ночную рубашку, не исключено, что его забрали буквально из спальни. Девушка могла выманить дона Родригу, а ее приятель связать его и доставить на чердак, где и произошло само убийство. Так что она, скорее всего, не пострадает безвинно.
– Но как именно погиб дон Родригу? – не унималась я.
– А кто его знает, – дон Санчус запер сундук, показывая знаком, чтобы я несла его за ним. – Его могли ударить головой о стену или пол, могли усыпить, в надежде, что он не очнется во время повешения. Но, а это часто бывает, преступники не рассчитали, сколько следует дать лекарства, и дон Родригу умер у них на руках еще до того, как на его шею была надета петля. Я понял только то, что когда ему связали руки, он еще пытался освободиться, об этом говорят кровавые полосы на запястьях и кровь на веревке. А вот когда вешали, он уже был мертв. Впрочем, не наше это дело.
Мы направились в глубь дома и вышли в гостиную, где уже ждали нас донья Констанция, ее дочери, управляющий и еще несколько богато одетых господ, двое из которых оказались в церковном облачении.
Обращаясь ко всем сразу, и особенно к священникам, дон Санчус рассказал свою версию произошедшего, особенно налегая на тот факт, что несчастный дон Родригу был убит, а не удавился сам. После этого конюха и служанку, схваченных и связанных по приказу управляющего, отправили под стражей в тюрьму.
Дон Санчус велел мне отнести сундук в карету и ждать его. Распрощавшись с благородной донной и ее дочерьми, которые теперь могли уже не беспокоиться более о своей судьбе, дон Санчус вышел из дома и, подойдя ко мне, велел запереть в сундук солидный кошелек, как я поняла, полученный от донны Констанции в благодарность за помощь. Должно быть, таким образом мой хозяин и зарабатывал себе на кусок хлеба.
Глава семнадцатая. Новая встреча со старым хозяином
Дни тянулись за днями, я совсем уже свыклась с ролью мажордома и помощника дона Санчуса, не помышляя о возвращении к графу Альвару. Да и зачем я была ему нужна?
Домик, в котором мы жили, сделался для меня родным. Я полюбила и веселого Андреса, и работящую, добрую Клариссию, и даже старого Карнелиуса, вечно молча сидевшего у камина. Но больше всех мне нравился добрейший дон Санчус. Иногда я даже подумывала, как было бы славно однажды выйти за него замуж, с тем чтобы жить законной супругой и хозяйкой дома, родить ему детей и всегда быть рядом.
Иногда мне казалось, что и дон Санчус неравнодушен ко мне, но это были добрые чувства, какие пожилой сеньор может испытывать к своему слуге, которого он обучает и наставляет как родного сына. К своему несчастью, для дона Санчуса я была и оставалась молодым человеком. Возможно, решись я открыться ему, полагаясь на его милость, старый дон Санчус и не выдал бы меня властям. Как не выдавал попавших в беду крестьян, как защищал интересы доньи Констанции и ее незамужних дочерей, как заступался за честь ее погибшего племянника, пусть земля ему будет пухом.
Однажды на рынке я встретилась нос к носу со своей старшей сестрой Амалией. С огромным животом и не менее большой корзиной, откуда торчала зелень, она шла между лотков и прилавков, как груженая ладья плывет себе, не замечая ничего вокруг. За Амалией бежали двое мальчишек, один держал маму за руку, другой мусолил ее подол. Сестра не признала меня, хотя в доме отца я частенько переодевалась в мальчишеский костюмчик. Должно быть, я тоже изменилась.
Со дня, как я поступила на службу к дону Санчусу, прошло ровно три месяца, как в гости к нам заявился Альвару.
Я чистила на кухне лук, помогая Клариссии стряпать, когда Андрес, кланяясь, провел в кухню моего любовника. Пол ушел у меня из-под ног. Я вскочила, отирая руки о замшевую безрукавку, надетую на мне поверх грубой рубашки.
– Привет, Ферранте! – Дон Альвару огляделся по сторонам, осматривая нашу чистенькую кухоньку с симпатичными окороками, подвешенными к потолку, луком и сухими травами по стенам.
– Здравствуйте, господин! – я кашлянула, и Клариссия с Андресом поспешно выбежали из кухни, хлопнув входной дверью.
Повисла неловкая пауза. Я вымыла руки и, отерев тряпкой безукоризненно чистый стул, предложила его гостю.
– Значит, вот как ты тут живешь, – не спросил, а скорее утвердил его сиятельство. – Неплохо. А я по тебе, признаться, соскучился. Вот, пока моя благоверная отправилась на моления в монастырь Святой Клары, думал взять тебя в дом. Что скажешь? Приедет Литиция, а мы тебя как раз переоденем в женское, волосы прилепим. И будем жить-поживать. Ты – в свите моей жены, я… Собирайся.
Он поднялся и направился к выходу, когда я бросилась на колени, целуя его сапоги.
– Ради всего святого, господин! Позвольте мне остаться у вашего дяди! Не забирайте меня. Умоляю! – чуть ли не в голос завыла я. – Если вы хотите меня, я буду приходить к вам раз или два в неделю. Но только оставьте меня здесь! Добрейший дон Санчус нуждается в верном и преданном человеке. За эти три месяца я научилась служить ему, и будет несправедливым…
Пощечина ожгла мою щеку, но я ждала чего-нибудь подобного, продолжая обнимать его колени и целовать руки, ноги, черную кожу сапог. Я плакала, продолжая упрашивать его поступить по-моему.
Новая пощечина оказалась сильнее предыдущей, я повалилась на лавку, сбивая с нее только что намытую и еще влажную посуду. Послышался звон. Я снова хотела обнять ноги господина, но вместо этого получила носком сапога по подбородку. Потом удар в бок словно прожег мои внутренности. Я каталась по полу, не смея кричать и прикрывая лицо, живот и грудь, в то время как изувер бил меня и топтал ногами.
Наконец он выдохся, и я услышала, как его каблуки простучали мимо меня. Медленно я приходила в себя, губы оказались разбиты, из носа текла кровь, но все остальное, похоже, осталось при мне.
Я огляделась, Андреса и Клариссии не было рядом. По всей видимости, они провожали дона Альвару. Зато в шаге от меня стоял старый Карнелиус. Я отвернулась, отирая рукавом кровь, но он уже заметил мои затруднения и, обмокнув полотенце в кадке с водой, протянул его мне. Потом с величайшими предосторожностями старик поднял меня и усадил на лавку.
В голове звенело, все кружилось. Карнелиус налил мне кружку воды, и я молча выпила. Оглядевшись по сторонам, я заметила перебитую посуду и хотела уже прибрать осколки, но Карнелиус опередил меня. Опираясь на костыль, он встал на одно колено и начал собирать и сгружать в ведро разбитую посуду.
Вернулись Андрес и Клариссия. Увидев мою побитую физиономию, девушка было запричитала, принявшись ухаживать за мной и понося моего врага, но я не стала выслушивать ее. До появления дона Санчуса следовало привести себя в порядок и купить новые тарелки взамен разбитых. Кроме того, следовало отстирать кровь, а любая женщина знает, если сразу же не замочить окровавленную вещь в холодной воде, может остаться пятно. А кому нужно пятно на одежде, в которой потом и в мир, и в пир, и в добрые люди?!
Поднявшись к себе, а теперь я как доверенный слуга хозяина занимала крошечную комнатушку рядом с его кабинетом, я сняла безрукавку и рубашку, переодевшись в исподнее. Белье было выдано мне Альвару в расчете на холодное время и не надевалось мною под одежду летом.
Я не собиралась ничего и никому объяснять, за что избил меня бывший хозяин. Да и кого это касалось? Избил, значит, было за что. Или не было, но все равно, не вашего это ума дело. Он хозяин – он прав.
В дверь постучали. На пороге стояла Клариссия. Не поднимая глаз и ничего не говоря, девица взяла окровавленную рубашку и безрукавку и, зарыдав, прижала их к груди.
– Я постираю, ладно, господин Ферранте? Миленький, я все для вас сделаю. Служанкой вашей буду, если хотите. Этого подлого дона Альвару ядом изведу или колдовством. Моя бабка была ведьмой.
Я сказала, что она дура и перепачкает свое платье, после чего Клариссия убежала с моими вещами точно с вожделенными трофеями.
Взяв немного денег из тех, что господин Санчус оставлял на дом, я спустилась к Андресу, велев ему купить до вечера новые тарелки, после чего снова поднялась наверх. Уходя, я видела, как старый Карнелиус провожал меня внимательным взглядом, и поклонилась ему, выказывая благодарность. В конце концов, он первый пришел ко мне на помощь.
Постепенно в голове начало проясняться, и я с удивлением для себя обнаружила, что по всему складывалось так, что я победила дона Альвару. Так как, придя за мной, он вернулся к себе ни с чем. При этом я отделалась действительно малой кровью.
Вечером дон Санчус не заметил того, что у меня заплыл глаз и слегла припухла скула, хоть я и держала на ней мокрую тряпку. Никто не передал ему и о визите племянника. Поди серьезное дело: явился для того, чтобы поколотить своего бывшего слугу. До этого ли господину?
Но ночью меня поджидал новый сюрприз. Перед сном я, как обычно, обошла весь дом, проверяя, ладно ли закрыты ставни и на все ли засовы заперта входная дверь, после чего отправилась в свою комнатушку. Каково же было мое удивление, когда на сундуке, где я обычно складывала вечером одежду, я обнаружила платье нашей Клариссии. Сама она в одной рубахе с оборочками возлежала на моем узком ложе, улыбаясь при свете свечи.
– Любимый, – простонала служанка, бесстыже потягиваясь на моем покрывале.
Пришлось выставить ее вон, пригрозив, что в следующий раз ее уволят. Разобиженная Клариссия ушла вся в слезах.
Представляю, каково ей было! Совестно, конечно, мне, девице, обижать другую девицу, но что я должна была делать? Расскажи я Клариссии, до какой степени она ошибалась насчет меня, – назавтра об этом будет знать весь дом.
Глава восемнадцатая. Женские тайны в мужском обличье
На следующий день Клариссия не разговаривала со мной, зато Андрес ходил веселый и довольный. Оказывается, через месяц на праздник Святого Антонио наш всемилостивейший король повелел устраивать во всех крупных городах турниры, на которых после знатных рыцарей свое искусство владения оружием смогут показать простолюдины.
Андрес упросил дона Санчуса разрешить ему участвовать в этой забаве. Полдня мы болтали о минимальном облачении, которое мальчик должен будет для себя приобрести, дабы не повредить себе во время боя. Чувствуя себя героем, Андрес показывал нам приемы владения коротким мечом, вооружившись кухонным ножом и прикрывая грудь тазиком для белья.
Не желая разбить новую посуду, мы были вынуждены выйти во двор. Не удержавшись, я взяла второй нож, и мы схватились, подстрекаемые с одной стороны Клариссией, с другой – стариком Карнелиусом. Мы так расшумелись, что вскоре в окно выглянул дон Санчус, смеясь и требуя, чтобы я нашпиговала непутевого Андреса своим ножом. Я делала вид, что пытаюсь исполнить это приказание.
В конце концов, навеселившись вволю, дон Санчус предложил и мне выступить на турнире, о чем я обещала подумать. Наш шуточный бой с Андресом навел меня на неожиданную мысль, что уроки владения мечом, которые в детстве давал мне отец, не прошли даром. И если и другие претенденты на награду воюют так же, как Андрес, я вполне могу заполучить приз и даже, может быть, войти в число победителей, которые затем отправятся в Лиссабон для того, чтобы показать свое искусство при дворе. Не то чтобы я серьезно подумывала покинуть любезнейшего дона Санчуса и искать себе воинской службы – этого еще недоставало, просто может же человек иногда помечтать…
Желая проверить мою готовность, дон Санчус попросил находящегося в это время у него в гостях молодого испанского дворянина поучить меня работать с мечом, что тот с радостью и выполнил. Юноша был настоящим рыцарем, он прекрасно владел оружием, и пару раз я оказывалась на волосок от ранения.
Мы веселились так еще какое-то время, пока вдруг небо над моей головой не исчезло, а земля не закружилась и затем метнулась мне навстречу. Последнее, что я слышала, был крик Клариссии. В следующее мгновение все погрузилось во тьму.
Я очнулась от того, что мне поливали лицо холодной водой. Сначала я решила, что испанец сумел-таки меня ранить, но дон Санчус тут же уверил меня, что, несмотря на старания моего противника, я цела и невредима. Что было само по себе странно: до этого я ни разу не падала в обморок. Борясь со слабостью и тошнотой, я извинилась перед доном Санчусом и его благородным гостем и отпросилась подняться к себе в комнатку.
В тот момент я решила, что причина обморока кроется в недавнем избиении, и не придала тому должного значения. Но все оказалось куда как хуже.
Готовясь к турниру, я с удивлением для себя вдруг начала обнаруживать, что мне вдруг стало трудно затягивать широкий кожаный пояс, который мы с Андресом купили на двоих с тем, чтобы надевать по очереди на время боя. Шнуровку на безрукавке пришлось чуть распустить. А груди, которые обычно я легко стягивала кожаной одеждой, теперь начали мне мстить, ноя и просясь на свет божий. Я обнаружила, что беременна, и уже почти четыре месяца, а значит, через короткое время уже не смогу скрывать от людей свой растущий животик.
Наверное, может показаться странным, что я понятия не имела о своем состоянии, но откуда мне было знать? В семье я росла самой младшей, и при мне мать больше не беременела, а вышедшие замуж сестры жили в других городах. Попав же в дом к дону Санчусу, я тратила все время и силы на то, чтобы вникнуть в его дела, забывая о своих собственных.
С ужасом для себя я пыталась найти выход из щекотливого положения, но ничего не получалось. Правильнее всего было бы немедленно оставить службу и бежать куда глаза глядят, пока мое состояние не выдало природное естество и меня не потащили в тюрьму за ношение мужского платья и подлог.
Поразмыслив над своим состоянием пару ночей, я пришла к выводу, что единственным для меня спасением было бы броситься в ноги к своему любовнику, умоляя его вновь взять меня в свой дом, как он и хотел, под видом новой фрейлины или служанки для его жены. В конце концов, служанка вполне может оказаться брюхатой, чего не скажешь о паже!
Сейчас, по прошествии стольких лет, я могу сказать, что следовало бы не возвращаться к дону Альвару, а признаться во всем его дяде, попросив помощи и совета. Но тогда я боялась даже подумать о том, чтобы открыться, что все время водила его за нос. Ведь как ни крути, дон Санчус – дворянин, особа, приближенная к королю и, что самое главное, ученый, к знаниям и проницательности которого обращались в самых сложных и запутанных делах. Каково же ему было бы узнать, что целых четыре месяца бок о бок рядом с ним жила женщина, да еще и брюхатая, которая выдавала себя за молодого человека, а он, такой умный, не заметил этого!