Она знала, что не нужно. Мне даже не пришлось забирать у нее текст - я уже выучил первую страницу.
- Подождите. - Нуала подошла к выключателям, погасила свет над зрительным залом и включила свет на сцене, превратив ее в островок света в море тьмы.
Вдруг все стало взаправду.
- Начинай, - велела она мне и указала: - Вот с этого места.
Я вышел на авансцену - будь Кэмпбеллом - и раскинул руки в стороны, будто приветствуя зрителей или вызывая кого-то с небес.
- Добро пожаловать, леди и джентльмены. Меня зовут Ян Эверетт Иоганн Кэмпбелл, третий и последний. Надеюсь, я смогу завладеть вашим вниманием. То, что вы увидите сегодня, - чистая правда. Не удивительная, не шокирующая, не возмутительная, но совершенно точно - правда. О чем… - я сделал паузу, - я искренне сожалею.
Я опустил руки, закусил губу, посмотрел на сцену, развернулся и ушел. В зрительном зале захлопал Эрик, а я присоединился к Нуале у края сцены.
- Так-то лучше, - прошептала она мне. Впрочем, я и сам это знал. Мы смотрели, как Пол и Меган изображают Леона и Анну, и - чудо из чудес! - Полу эта роль давалась лучше, чем мне, а его присутствие - а может, речь Нуалы - сделали из Меган настоящую Анну. Они еще подглядывали в текст, но в целом выглядели… убедительно.
- Салонные штучки, Леон. Ловкость рук, - говорила Меган. Даже плечами пожала, совсем как живой человек. - Вот и все.
Пол оправдывался, как настоящий Леон:
- Я был там, Анна. Я все видел. Женщина в зале заплакала. Они думали, что это все - правда. Знали, что это все - правда.
Нуала ущипнула меня за руку, и когда я развернулся к ней, то увидел, что она прямо светится радостью созидания. А я всю жизнь принимал это счастье как должное.
"Спасибо, Иззи Леопард", - подумал я.
- Вы бы без меня не справились, - ответила она. На самом деле она сказала: "И тебе спасибо".
Девочек в Сьюард-холл не пускали (в случае нарушения правила нам грозило усекновение важных частей тела, которые потом отправлялись экспресс-почтой домой к родителям), поэтому мы дождались курьера с китайской едой у двери, а затем вытащили самые удобные в мире кресла из вестибюля на замощенную кирпичами площадку.
Вечер был роскошный - холмы за общежитием полыхали желтым, красным и золотым. Было уже слишком холодно для кровососущих насекомых, но еще достаточно тепло, чтобы не мерзнуть. На свете нет ничего вкуснее, чем жареный рис с цыпленком; мы ели прямо из коробок пластиковыми вилками, сидя на самых удобных в мире креслах. Нуала устроилась на подлокотнике рядом со мной.
- Говорю вам, есть люди, у которых аллергия на воду, - настаивал Пол в промежутках между кусочками чего-то красного и склизкого на вид.
- Аллергии на воду не бывает, - возразила Меган, - человеческое тело состоит из воды процентов на девяносто.
- Не девяносто. Ни в ком нет девяноста процентов воды, разве что в миссис Тивс. Она практически хлюпает при ходьбе.
Эрик фыркнул и подавился рисом.
- Очаровательно, - прокомментировала Меган, наблюдая, как Эрик ногой сметает рис с кирпичей. - В общем, аллергии на воду не бывает. Это как аллергия на дыхание.
Нуала одарила Меган уничижительным взглядом и заявила:
- Бывает. За всю историю зарегистрировано всего несколько случаев. Я читала. Болезнь такая редкая, что врачи целую вечность не могли поставить диагноз, а теперь этим людям приходится следовать каким-то странным процедурам, чтобы нормальная жизнь их не убила.
Пол благодарно взглянул на Нуалу и добавил:
- Как с аллергией на солнечный свет. Такие люди обычно еще в младенчестве сильно обгорают, и если они продолжают находиться на солнце, в конечном итоге их съедает рак. Им все время нужно сидеть в доме, задернув шторы, а то по всему телу идут волдыри.
- Ужасно, - сказал Эрик. - Как аллергия на себя самого. Или на жизнь.
Нуала посмотрела вдаль, на холмы. Я обхватил ее запястье пальцами и предложил ей немного риса:
- Хочешь попробовать?
Она посмотрела на меня, будто говоря: "Ты шутишь?", но, то ли из любопытства, то ли чтобы выглядеть человечнее перед остальной компанией, наклонилась ко мне и открыла рот. Я ухитрился не рассыпать рис, что не так просто, как кажется, и только одно зернышко прилипло к ее нижней губе, опасно покачиваясь, пока она осторожно жевала и глотала остальное.
- У тебя… - Я показал на ее губы и потянулся за салфеткой, вот только они все были у Меган. Нуала могла просто смахнуть рисинку, но вместо этого она наклонилась ко мне, щекоча меня своими чудесно пахнущими волосами.
Так и вышло, что, когда к нам подошла Ди, я осторожно снимал губами рис с губ Нуалы.
- Привет, Ди, - сказал Пол, широко распахнув глаза и всем видом выражая готовность наблюдать за приближающимся взрывом.
Мы с Нуалой неторопливо отстранились друг от друга, и я, сглотнув, развернулся к Ди. Мне без всякой причины захотелось рассмеяться.
"Ну, каково оно, Ди?"
Ее позолоченное закатом лицо окаменело.
- Привет, Джеймс.
- Привет.
Правильный голос. Небрежный. "Привет, Ди, я тут сижу и ем рис вместе с симпатичной девчонкой. А у тебя как дела?"
Нуала медленно расплывалась в улыбке.
- Вы заказали еду с доставкой? - спросила Ди, хотя это и так было понятно.
- Не-а… - ответил я. - Пол угнал машину, и оказалось, что на ней курьер из китайского ресторана развозил еду. Двойная удача.
Она не улыбнулась.
Зато Нуала - да.
- Здесь на всех хватит, - сказала Нуала. Она посмотрела на меня, и я услышал в ее голосе резкие нотки. - Можем поделиться.
Ди посмотрела на меня и холодно заметила:
- Я знакома только с Полом и Меган. Остальных не знаю.
Конечно, среди "остальных" ее интересовал не Эрик, но я все равно начал с него:
- Это Эрик. Днем он ассистент преподавателя, а ночью - борец с преступностью.
Нуала странно и напряженно смотрела на меня. Меня потянуло достать ручку или покой-камень.
- Это Нуала.
Я хотел добавить "моя девушка", чтобы посмотреть, как отреагирует Ди, но я не отрывал глаз от Нуалы, от ее веснушек, и думал о том, как заметна разница между ней и Ди, когда они рядом.
Я слишком долго глядел на Нуалу. Переведя глаза на Ди, я обнаружил, что выражение ее лица не изменилось. Зато голос стал еще холоднее.
- Ты учишься, Нуала?
В глазах Нуалы полыхнула неприязнь. Что-то похожее на ревность Меган, только более глубокое. Как будто она хотела меня защитить. Я должен был испугаться, но мне было скорее приятно.
- Я многому учусь… А вы с Джеймсом друзья?
Ди улыбнулась фальшивой сценической улыбкой, которую я хорошо знал еще с давних пор:
- Мы знакомы уже девять лет.
Нуала провела рукой по моему затылку. Я попытался не жмуриться от удовольствия.
- Срок немалый.
- Мы - очень близкие друзья, - сказала Ди.
- Я вижу.
За спиной у Ди Пол изобразил когти из пальцев и начал царапать воздух, беззвучно мяукая.
- А сколько вы с Джеймсом знакомы, Нуала? - спросила Ди.
- Чуть больше месяца.
Улыбка Ди заледенела окончательно.
- Не так уж долго.
Нуала перестала улыбаться и нанесла завершающий удар. Она опустила руку с моих волос на шею:
- Я быстро поняла, какое сокровище мне повезло найти. Но ты и сама знаешь, правда? Вы ведь знакомы девять лет.
Ди посмотрела на пальцы на моем воротнике, на то, как я всем телом склонился в сторону Нуалы, и едва заметно нахмурилась:
- Да, знаю.
Ее глаза пробежали по Меган, по Эрику, который прислонил свою гитару к стене, по круглоглазому Полу, по Нуале и остановились на мне. Я знал, что она видит. Она видит, что я и без нее неплохо себя чувствую. Она видит, как я с друзьями смеюсь, ужинаю и не жалуюсь на то, как идут дела. Она видит Нуалу на подлокотнике моего кресла, и понимает, что Нуала любит меня и что мы с ней вместе.
Как сказал Кэмпбелл: "Не удивительная, не шокирующая, не возмутительная, но совершенно точно - правда. О чем я искренне сожалею".
Все правда. Я справляюсь.
И я искренне сожалел.
Я думал, что будет здорово поставить Ди в такое же положение, в каком был я, однако вышло все не так.
Она что-то пробормотала, чтобы получить возможность уйти, и, даже несмотря на мои сожаления, я не хотел идти за ней. Не из-за Нуалы - Нуала поняла бы мое желание догнать Ди и попробовать смягчить удар.
Просто я больше не буду смягчать для Ди удары. В конце концов, она никогда не пыталась ответить мне тем же. С меня хватит.
Я хотел расцеловать Нуалу в благодарность за мою нежданную свободу.
Нуала
Не нужно птице имя, чтоб летать,
И рыбе, чтобы помнить свою сущность.
Лишь мы не знаем, кто мы есть,
без имени.Стивен Слотер (стихи из сборника "Златоуст")
Устроив свое личное королевство в самых удобных в мире креслах, как называл их Джеймс, я подумывала о том, чтобы выполнить данное ему обещание и выяснить, что происходит. Однако незадолго до полуночи Джеймс тайком выбрался повидать меня. Он спустился босиком, почти бесшумно. В футболке и спортивных штанах он выглядел очень симпатично. Я вылезла из кресла, чтобы встретить его на полдороге через вестибюль, и, подойдя ближе, заметила, что он не только симпатичный, но еще и усталый. Под глазами мешки. Между прочим, я и не помню, когда он в последний раз спал.
- Привет, ненормальная. - Джеймс явно испытывал неловкость от того, что мы больше не хотим друг другу смерти.
Я стояла, опустив руки.
- Привет, придурок.
А потом мы поцеловались. Не безумно и страстно, а мягко и устало соприкоснулись губами. Просто так. Ощущение странное - словно днем, когда я впервые в жизни была крутым режиссером, или когда Джеймс прикусил мою губу на глазах у своей недевушки, мы были другими людьми. Не плохое ощущение, а именно странное. Я почему-то не думала, что Джеймс способен так целоваться. Не говоря ни слова, мы забрались в большое мягкое кресло, свернулись рядом друг с другом, и я слушала медленное успокаивающее биение его сердца.
Я слушала его мысли. Он хотел спросить меня "Что мы делаем?" и думал о приближающемся Хеллоуине. А потом он вспомнил, что я могу читать его мысли, и почувствовал себя виноватым, потому что не хотел напоминать мне, как мало осталось времени.
Как будто я могла об этом забыть.
- Ты была потрясающая на репетиции, - прошептал Джеймс, чтобы не думать о конце месяца.
- Я знаю.
Он говорил мне в волосы, и его голос звучал приглушенно.
- Конечно, это не фильм для большого экрана, но…
- Молчи.
О том, как я счастлива, мне хотелось говорить не больше, чем о Хеллоуине.
Его мысли потянулись к покой-камню, ведь "Балладу" он видел подарком мне, однако вслух он ничего не сказал. Джеймс в жизни не признается, что ему больно.
- Молчи, - повторила я. Мне трудно было говорить, потому что в горле стоял комок. - Ты знаешь, что мне понравилось. Ты просто хочешь, чтобы я потешила твое самолюбие.
Джеймс ухватился за мои слова:
- Именно. Я просто хотел, чтобы ты сказала, какой я молодец. У тебя такая потрясающая интуиция, ты как будто мои мысли читаешь.
Я ущипнула его:
- Дурак.
Джеймс издал польщенное утвердительное мычание.
Он больше ничего не говорил, и я тоже молчала. Мы сплелись в комок, закрыв глаза, слушая, как замедляется наше дыхание. Красавица и чудовище. Вернее, чудовище и чудовище.
Я не собиралась засыпать. До прошлого раза я в жизни не спала. Я понимала значение слов "утомляться" и "скучать", но не понимала, что значат слова "сонный", "усталый" или "измотанный". До сегодняшнего дня. До Хеллоуина осталось всего несколько дней, а я провела несколько месяцев без сделки, и мое тело отказывалось работать. Я хотела сдержать обещание и выяснить, что замышляют феи.
И все-таки я уснула. На три часа и двадцать семь минут.
Не знаю, откуда взялась усталость, но меня это пугало. Я начала думать, что однажды ночью могу закрыть глаза и не проснуться. И потом не будет ничего. Так все говорят - у фей нет души.
Пока я спала, Джеймс отодвинулся от меня и свернулся в клубок. Это позволило мне осторожно выскользнуть из кресла, а затем и из тела. Став невидимой, я увидела, как по полу разлетаются хрупкие сухие листья, а по коже Джеймса бегут мурашки.
Раньше мне нравилось смотреть на водоворот листьев, сопровождающий мой переход между формами. Свобода. Мысленный полет. Сначала, когда я менялась, я видела цветы и зеленые листья лета. Потом вместо цветов появились ягоды и коробочки с семенами, а листья стали желтыми, а затем и красными. Теперь они были сухие, старые, мертвые. Ни цветов, ни семян.
Я покинула общежитие и полетела над холмами, ища тех, с кем я всегда предпочитала не сталкиваться, - других фей.
Я зевнула. Я уже опять устала.
Нуала
Танцуем, танцуем,
ты держишь души моей нить.Кружись, кружись,
чтоб целого часть распустить.Смеемся, смеемся:
я так далеко от начал.Падаю, падаю -
и забываю, кем стал.Стивен Слотер (стихи из сборника "Златоуст")
Во второй раз я нашла место за Торнкинг-Эш, где танцевали феи. Как только я ступила в волшебное кольцо, резкий холод октябрьской ночи пропал и его место заняли жар танцующих тел и волшебные огни. Музыка сразу же подхватила мое усталое тело, дергая меня туда и сюда, стирая все мысли, кроме одной: "танцуй".
Как всегда, я направилась к музыкантам, наблюдая за тем, в какие узоры сплетаются их тела, когда они выманивают мелодию из скрипок, флейт и арф. Я постояла рядом с ними, покачиваясь, позволяя барабанному ритму заполнить мои уши, и развернулась, чтобы взглянуть на бесчисленных фей на холме. Мне казалось, что прийти сюда - отличная мысль, потому что танцы расслабляют, позволяя говорить лишнее, но, оказавшись на месте, я застыла, видя количество танцоров и осознавая неподъемность своей задачи.
Чья-то рука потащила меня прочь от музыкантов. Я повернулась и увидела дайне сида с яркими, бледными, как изнанка листа, волосами и кожей. Я попыталась вырваться, чувствуя, как у меня внутри все сжимается.
- Стой, - произнес он, и рядом с ним появилась дайне сида в бальном платье с оборванным подолом, из-под которого выглядывали украшенные цепями военные штаны. Тот, который держал меня за руку, сказал: - Я просто хотел посмотреть, ты ли это. Я думал, ты умерла.
Свободной рукой я пыталась расцепить его пальцы:
- С чего бы это?
Он наклонился ближе:
- Я думал, тебя тоже убили. Из-за твоих дел с людьми.
Девушка за его спиной выразительно провела пальцем по горлу, на случай, если я не поняла, что означает "убили".
Я перестала вырываться:
- Вы кто?
- Уна, - ответила девушка, - а это Брендан.
И рассмеялась, как от хорошей шутки.
Я прищурилась:
- Скажите-ка еще раз, что вы хотите от меня?
- Потанцуй с нами, - сказала Уна, одной рукой беря за руку Брендана и протягивая вторую мне.
- Ты слишком крепко в меня вцепилась, - прорычал он, но отпустил мое запястье и повернул свою руку ладонью вверх, приглашая. Я колебалась, и он добавил: - Это касается волынщика.
Я взяла его за руку.
Мы закружились, а потом Уна на мгновение отпустила мою руку и пальцем описала над нами круг. Мгновение он сиял в воздухе, как световая паутина, и упал.
Музыку будто выдавили из моих ушей, превратив ее в слабый фоновый шум.
- Не хочу, чтобы нас подслушивали, - сказала Уна. - Главное, попадай в такт, а то они заметят. Восхищайся моим хитроумием, лианнан сида.
- Восхищаюсь, - ответила я. - Так что насчет волынщика?
- Волынщика она упомянула, чтобы ты пошла с нами, - сказал Брендан. - В основном это касается мертвых.
- А значит, касается и волынщика, потому что он умрет, - радостно улыбаясь, добавила Уна. - И ты умрешь. Значит, это касается и тебя.
- Для начала скажи нам, кому ты отдала свою верность, - потребовал Брендан. - Верна ли ты той части себя, которая человек, или той части, которая фея?
- Не хитри, - добавила Уна.
Мы кружились и танцевали, и во власти их рук я чувствовала себя как в ловушке. Я не могла соврать, но и правду сказать тоже не могла. Мое молчание уже подтверждало мою вину.
Брендан удовлетворенно наблюдал за мной.
- Хорошо. Я надеялся, что ты влюбилась в волынщика. Дайне сиды не слишком любят людей, но в данном случае они нам нужны. Ты ближе к людям, чем любая другая фея, а твоя привязанность к волынщику укрепляет мою уверенность в том, что ты примешь их сторону.
- Что вам нужно? - резко спросила я. - Я и так умираю, я не хочу выполнять ваши поручения.
- Наша новая Королева, - довольно ядовито сказал Брендан, - не хочет следовать за человеком-клеверхендом. Ходят слухи, что она намерена заключить союз с мертвыми, чтобы разрушить силу клеверхенда. Я не знаю, какую именно жуткую магию она будет использовать.
- Можно не сомневаться, крови будет много, - сказала Уна. - Много!
- Да, - согласился Брендан. - Человеческой крови. Дайне сиди не пострадают.
- Тогда какой у вас интерес? Если вы не слишком любите людей…
- Одно дело - быть свободными, - ответил Брендан, - и совсем другое - менять одного хозяина на другого. Мы сменим клеверхенда на оленерогого короля и потеряем связь с людьми, превратившись в потерянные души и темных фей, которые уже в его власти. За Элеонор и так трудно следовать, мы не желаем идти за ней во тьму.
С этим трудно не согласиться.
- Чего вы хотите от меня?
- Следи за клеверхендом, - сказал Брендан. - Охраняй ее в Хеллоуин.
Отлично, я просто мечтаю провести последний день своей жизни, присматривая за Ди.
- Мне будет не до того. Я в этот день сгорю.
- Для того нам и нужен волынщик, - ответил Брендан. - Он ее любит.
Я споткнулась, и меня подхватила Уна. Танцоры вокруг нас набирали скорость, следуя за лихорадочной, настойчивой музыкой. В круг вошли Элеонор и консорт. От ее красоты дрожал воздух. Консорт взглянул на Королеву, когда она смотрела в другую сторону, и в это краткое мгновение я увидела, что он напуган.
Я вновь споткнулась.
- Она больше не может танцевать, - сказала Уна Брендану.
- Я сама решаю, могу я танцевать или не могу, - огрызнулась я. - Кому знать, если не мне.
Но они уже отпустили мои руки, и музыка вновь, громче прежнего, хлынула ко мне в уши.
Во мне пульсировал ритм, неотвратимый и захватывающий как биение сердца. На мгновение я позволила себе вообразить, что Джеймс здесь, со мной в круге, и мы будем танцевать. Подумав так, я уже не могла отделаться от этой мысли: представляла его загорелые руки, обвившие мою талию, его уверенное разгоряченное тело рядом с моим, его чуть колючую щеку, и меня переполнила такая огненная жажда, что я едва могла дышать.