– Мы летим? – сухо спросила, не реагируя на замечание.
– Летим, – вздохнул он.
На "Грозовую птицу" кроме меня и Майки летели еще двое лаборантов. Командор к нам с утра даже не подошел. Где он, я не знала, но спрашивать не собиралась из принципа.
В трюме крейсера я выгрузилась, кивнула на прощанье Майки и остальным и с сумками наперевес отправилась в свою каюту. В коридорах стало ощутимо меньше народа, но со мной все приветливо здоровались, спрашивали: как там, внизу; что интересного нашли и отчего я так быстро вернулась? И что мне было говорить? Отшучивалась по мере сил и вымученно улыбалась, а неподалеку от своей каюты столкнулась в коридоре с Риотом.
– Алеся! – с непередаваемой интонацией произнес он.
– Капитан! – с точно такими же нотками в голосе ответила я.
– И что же ты тут делаешь? – поднял он брови.
– Иду в свою каюту.
– Да я не об этом, – усмехнулся он. – Что ты делаешь на крейсере? Акир ведь взял тебя вниз.
– Как взял, так и вернул, – безэмоционально произнесла я.
– Поссорились! – понял он по-своему. – И что же не поделили?
– Спрашивайте своего друга, капитан. Захочет – расскажет.
Ниоки неопределенно хмыкнул, покачал головой и пошел прочь. А я побрела в свою каюту. Сгрузила Яшку на койку, потом распаковала сумки и некоторое время предавалась унынию. Было ужасно обидно и тошно. Я почему-то совершенно по-детски надеялась, что Акир изменит свое решение и, возможно, мы с утра поговорим. Он даст мне объясниться и извиниться, и сам извинится за свои вопли… Ну он же мужчина. И это он на меня наорал.
Неделя прошла скучно и уныло. Я много рисовала. Дописала портрет Лиллуко, благо там оставалось совсем немного работы, разобрала все снимки из заброшенного города и рассортировала их. А потом взялась за картину, изображающую тот барельеф из храма, только в цвете.
В следующий раз я увидела капитана только через шесть дней. Столкнулись мы с ним в столовой, и он сам подошел ко мне, хитро улыбаясь.
– Алеся!
– Капитан!
– Как дела? – спросил Риот.
– Нормально, – ответила осторожно. С этого кошака станется еще какую-нибудь гадость сейчас сказать.
– Как поживают твои котики? – огорошил он меня вопросом.
– Э-э-э… – промямлила я. – У меня нет котиков. У меня только ящерка, – и продемонстрировала ему Яшку. Тот сразу же воодушевленно принялся крутить глазами, показывая себя во всей красе, чем вызвал у капитана смешок.
– Да я не об этом, – снизошел он до пояснения. – Есть еще рисунки котиков? Акир давно мне не показывал новых.
– А-а, – дошло до меня. – Нет! Больше никаких котиков!
– Жаль, – совершенно искренне огорчился капитан. – Без твоих смешных котов ужасно скучно. Может, нарисуешь хоть одного, а?
– Извините, капитан, – покачала я головой. – Но с котиками покончено.
А этот тип вдруг расхохотался, заставляя народ вокруг оглядываться на него. Всем ведь интересно, о чем это капитан беседует с художницей, да еще так хохочет.
– Какая же ты наивная, Алеся! – вымолвил Риот, отсмеявшись. – "Котики" – это в твоем случае пожизненно.
Не найдя слов, я просто сердито зашипела. Капитан, еще раз хохотнув напоследок, ушел. А уже ночью мне на коммуникатор пришло сообщение от него:
"И все-таки котики у тебя были замечательные. Когда перестанешь злиться на мужа, нарисуй еще. Они мне нравились".
– Раз кошак, два кошак! – пробурчала я, дочитав. – Собак на вас не хватает! Привалило же мне счастье попасть в кошачий питомник. Вот правильно папа говорил: все коты – это ведьмины отродья. А друг человека – собака!
Сказала и сама обалдела от того, что произнесла. Округлив глаза, повернулась к Яшке и сказала:
– Я-а-аш! Ко мне память возвращается!
Ящер выразительно посмотрел, побегал по стене, взбежал на потолок и шлепнулся оттуда мне на руки. Ну правильно, раз хозяйка сама не берет на ручки, чурка бесчувственная, то остается только упасть на нее. Уж так-то она никуда не денется! И вообще, друг человека – ящерица!
А главкошак и по совместительству мой муж о себе знать ничего не давал. Ну может, Риоту и давал, но не мне. Я за эту неделю успела перебеситься, подепрессировать, убедиться в собственной никчемности и несостоятельности, в его бесчувственности и бессердечности и в итоге на все махнула рукой. Ну его, этого Акира.
Началась вторая неделя моего ареста на "Грозовой птице". Я закончила картину, изображавшую барельеф из храма, и не знала, чем себя занять. Слонялась как неприкаянная по палубам с голографером наперевес, делая случайные снимки. Даже капитана как-то раз запечатлела издалека.
ГЛАВА 23
Примерно на девятый день моего пребывания на корабле вечером в каюту кто-то позвонил.
– Ну и кого там принесло? – ворчливо спросила Яшку.
Ответа, разумеется, не дождалась. Он только выразительно закатил глаза, намекая, что пока не открою, не узнаю, и я пошла встречать незваного гостя. Открыла и нос к носу столкнулась с командором.
– Алеся! – поприветствовал он меня.
– Командор! – так же лаконично отозвалась я.
Ниоки постоял, собираясь с мыслями, и спросил:
– Ты позволишь войти?
Скажите пожалуйста! Он спрашивает разрешения! Что-то раньше он являлся незваным, сам входил, и мое позволение ему не требовалось. А тут вдруг решил вежливость проявить! Я молча отступила от двери, позволяя Акиру войти. Прошла к столу и села на один из стульев, предоставив право начинать разговор мужчине. Помедлив, он тоже прошел к столу и сел напротив меня.
– Как твои дела? – спросил после затянувшейся паузы.
– Нормально.
– Какие-нибудь жалобы есть?
– Нет.
– Риот тебя не достает? – быстро глянув на меня, спросил Акир.
– Нет, – все так же отстраненно ответила я.
– Может, есть какие-нибудь просьбы и пожелания? – снова сделал он попытку продолжить разговор.
– Нет, – продолжала упорствовать я.
А какие, интересно, у меня могут быть просьбы? Была одна, но она закончилась, так толком и не начавшись. Больше просить о чем-либо желания не возникало. Сначала поманит морковкой перед носом, а потом в безапелляционной форме отберет, и все!
В каюте снова повисла тяжелая тишина. Я молча разглядывала стену над койкой, а командор не отводил от меня глаз. Что он пытался увидеть, интересно? Не выросли ли у меня дополнительные уши или рога? Рога, возможно, и выросли. Мне неизвестно, чем он там, на планете, занимался. Может, у него с Тарри какие-нибудь шуры-муры. Она сама говорила, что в его вкусе именно такие девушки, как она: высокие статные брюнетки, а не бледные рыжие кудрявые худышки.
– Алеся? – позвал Акир, не дождавшись от меня ни слова. – Поговори со мной. Скажи, о чем ты думаешь, чего хочешь?
– Можно подумать, кому-то есть хоть какое-то дело до моих дум и желаний, – пожала я плечами, все так же не глядя на него. – Со мной ведь обращаются, будто я вещь или животное. Кого волнует, какие желания испытывает табурет или домашняя зверушка?
– Ну зачем ты так? – произнес он с досадой.
– Как – "так"? – спокойно спросила я и наконец-то взглянула ему в глаза. – Как есть, так и говорю. Хотите сказать, командор, что ситуация иная и это я чего-то не вижу?
Акир открыл рот и хотел что-то сказать, потом закрыл, и я продолжила:
– Сначала похитили, лишили памяти, продали работорговцу. Тот тоже хотел продать, но с выгодой для себя. Сбежала, меня подобрали вы. При этом вы общались со мной как… с мусором или с… бродячей собакой. Вроде приютили, обмыли, даже накормили, но эдак снисходительно и брезгливо. Вроде и прогнать зверушку рука не поднимается, жалко немного, все ж таки живое существо. И в то же время оставить у себя… Да зачем она нужна? И не оставили бы, если бы я не имела несчастье пахнуть особым образом. Пришлось терпеть мое присутствие. Ну а то, что на эту зверушку орали периодически и отдавали команды по типу: сидеть, лежать, голос! – так это же ерунда, большего она и не заслуживает. Что с нее, неразумной, взять.
– Алеся… – попытался перебить меня мужчина.
– Потом меня вновь украли уже новые персонажи, а вы меня опять спасли, за что я безмерно благодарна. Правда! Если бы не вытащили, скорее всего, меня бы уже в живых не было, потому что жить продажной девкой в том жутком борделе я бы точно не стала. Но снова относились ко мне как к вещи. Надо удержать, чтобы никуда не делась? Женились, и все дела. И плевать на то, хотела ли я за вас замуж. Косу на кулак намотали, гайку на палец водрузили, объявили замужней женщиной, и катись жена в каюту. Сиди и не вякай. Нет, я понимаю, что само мое существование вас бесит. Кого же обрадует, если вдруг появляется нечто, от чего возникает зависимость? Только я-то не виновата в том, что вы как наркоман испытываете в жизни определенные сложности из-за моего запаха. И, поверьте, меня этот факт огорчает намного сильнее, чем вас.
– Чем? – хмуро спросил Акир.
– Вы еще спрашиваете?! А кому приятно, когда к нему относятся как к ходячему флакону с духами? Ну или с феромонами, если брать наш конкретный случай. Я бы понимала, если бы нравилась как женщина. Если бы вы испытывали ко мне любовь или хотя бы… симпатию. На эти чувства можно ответить взаимностью. Видя их со стороны партнера, можно было бы думать о том, чтобы попытаться стать парой. Но последние события показали, что, кроме физического влечения, вы не испытываете ко мне абсолютно ничего. Да и то, влечение это искусственного происхождения. Только оттого, что ваше обоняние так реагирует на мой запах.
– Алеся, все совсем не так! – воскликнул Акир.
– Неужели? А как? Может, я что-то не так поняла? Да, я потерялась в этом городе. Да, заблудилась, так как увлеклась съемкой и набрела на этот древний храм. И что? Никто больше никогда не увлекался любимым делом настолько, что переставал следить за окружающей действительностью? Вы говорили: не отходить от остальных. От кого – "остальных"? Все разбрелись кто куда. У каждого было свое дело, и я не знала, за кем мне бежать хвостиком, чтобы поменьше мешать. Никого конкретного вы мне не называли! Я голографер не успела от лица убрать – а вокруг уже никого. А то, что я оказалась заперта в том подземелье, – это вообще случайность! И она могла случиться с кем угодно, даже с вами! Хотя что это я? Вы же наверняка непогрешимы, и с вами никогда ничего такого не происходило…
– Просто тебе не стоило уходить одной. Там могло быть опасно! Я ведь говорил!
– Говорили, – кивнула я. – И да, как уже сказала, я увлеклась и отошла слишком далеко. Но точно так же и вернулась бы, если бы не досадная случайность. А вы… Когда вы нашли меня… Хоть поинтересовались бы, как я себя чувствовала. Возможно, мне было плохо?
– Я спросил.
– Это называется – поинтересовались? – коротко рассмеялась я. – А вы хоть подумали о том, каково мне пришлось среди этих древних покойников? Что я при этом чувствовала? Может, мне было страшно. Или вдруг у меня клаустрофобия. Или мучил страх, что меня никогда не найдут, или найдут, но слишком поздно, и я умру рядом с этими мертвецами. Возможно, я изнывала от жажды… Нет, вы просто спросили, цела ли я. Ну да, что еще могло интересовать? Не разбился ли ваш флакон с феромонами. Цел? Отлично! Наорать, показать, кто тут хозяин, унизить перед остальными и отправить подальше, чтобы глаза не мозолила и не мешала работать.
– Ты не права, я… – Командор стеганул хвостом по ногам, но замолчал, не договорив.
– Акир, я не знаю, что у вас в голове. Понятия не имею, о чем вы думаете и чего хотите. Я говорю то, что вижу. И даже, вспоминая ваши громкие фразы о том, что якобы я ваша жена, что вся галактика считает нас парой и все такое… В этом мире нормально такое обращение с женой? Орать на нее при посторонних и командовать ею, словно она нашкодивший новобранец? Это – норма в ваших семейных отношениях? Вы хоть понимаете, как это выглядело со стороны? Что подумали обо мне ваши подчиненные и коллеги? Что я – пустое место. Предмет обстановки, с которым можно не считаться, если уж ее собственный муж так себя ведет. А я не вещь, Акир. Я – живой человек. Пусть я не помню свою прошлую жизнь, пусть потеряла память. Но я не лишилась чувств и эмоций, а вы относитесь ко мне как…
Я махнула рукой, не находя слов.
– Алеся, я не считаю тебя пустым местом, поверь. Просто… – Ниоки потер лоб рукой и нервно дернул ушами.
– Акир, я уже не знаю, чему верить. Вы сначала ведете себя так, словно и правда хотите, чтобы между нами что-то возникло. И спустя мгновение грубо отталкиваете. Это как поманить бродячую собаку сладкой косточкой. А когда она, дура доверчивая, поверит и подойдет поближе – пнуть ее, чтобы показать, кто тут сильнее и главнее. Но то – собака. Она, возможно, и рискнет подойти во второй раз. А я… Что бы вы обо мне ни думали, как бы сильно вас ни бесил сам факт моего существования, как бы я вас ни раздражала… Пусть я ничем не заслужила вашего уважения и любви, но я не вещь и не животное, чтобы так со мной обращаться.
К концу речи мне было так себя жалко, что голос начал дрожать, а в горле встал комок. Я с усилием его сглотнула и часто заморгала. Еще не хватало сейчас расплакаться от жалости к себе.
Акир с усилием потер лицо обеими ладонями. Судя по тому, как подрагивали кончики его пальцев, как вели себя уши – то прижимались к голове, то снова вставали торчком, – как нервно бился хвост, мои слова не оставили его равнодушным.
– Девочка, мне безумно жаль, что ты так воспринимаешь и видишь все… со своей стороны. Я никогда не был силен в отношениях с женщинами, хотя бы потому, что старательно их избегал, – заговорил он наконец. – И я явно не эталон галантности. Но вся беда в том, что ты для меня далеко не пустое место, не вещь и не… животное. Алеся…
Я молча смотрела на него. После того как высказалась, мне определенно полегчало, так как все эти негативные мысли и эмоции разъедали душу изнутри.
– Да, когда оказалось, что ты моя кахэто, я был в бешенстве. Это обнаружилось так некстати! Ты не представляешь, каково это – когда тебя ломает от запаха женщины. Когда ты не можешь работать, спать, есть… Когда все мысли только о том, где она сейчас? С кем разговаривает, с кем смеется? А вдруг ей кто-то понравился, и пока ты тут, как дурак, сходишь с ума, она уже вовсю флиртует с кем-нибудь? А что, если она выберет другого? И ты бродишь по коридорам, следуя за ее запахом, чтобы увидеть, проверить, убедиться, что все нормально… А женщина, от аромата которой буквально корежит, боится тебя и пытается спрятаться.
– Но я ведь не навязывалась и ни в чем не виновата!
– А я не виню тебя, малышка. Так уж сложилось… И я ведь не знал тебя тогда.
– Вы и сейчас меня не знаете, – не смогла я промолчать.
– Не знаю. Но хочу узнать и пытался это делать. Уж как умел.
Акир вскочил и прошелся по каюте взад-вперед.
– И то, что я отправил тебя сюда… это не потому, что хотел наказать. Просто… когда все вернулись к шаттлу, а тебя не оказалось, я стал пытаться связаться с тобой по коммуникатору. Звонил, звонил, звонил, а в ответ – тишина. И никто тебя не видел и не знал, в каком направлении ты отправилась. Что я должен был думать? Не могу передать, как испугался за тебя. Мы столько времени тебя искали! Я пытался уловить твой запах, но среди зарослей растений и их ароматов, среди испарений и влажного воздуха все следы давно затерялись. Мы случайно набрели на этот храм. Никто ведь и не думал, что ты умудришься зайти так далеко. Не заметь кто-то из ребят твою сумку, мы бы пошли дальше. И чудо, что твой Яшка остался снаружи и смог показать, на какой выступ ты нажала, чтобы открылась дверь. – Акир бросил быстрый взгляд на ящерку.
Яша, который все это время притворялся кроватной подушкой и тихо подслушивал, сразу же преисполнился собственной важности. Ну как же! Одно дело, когда любимая хозяйка хвалит, тискает и целует, и совсем другое, когда такое страшное начальство признает его заслуги. Яшка вскочил, быстро пробежался по койке туда-сюда, потом важно поклонился. Смотрелась кланяющаяся ящерка ужасно смешно, но у командора не появилось даже тени улыбки на губах.
– Ты молодец, Яша! – похвалил он моего маленького друга. – Из тебя вышел настоящий отважный астронавт. Ты уже дважды спас свою маленькую хозяйку.
Это Яшку сразило окончательно. Он картинно завалился на спину, раскинул лапки в стороны и вытянул хвостик. Артист!
– Алеся! – Акир повернулся ко мне. – Признаю твои обвинения в том, что я был груб и… неправ. Но я тогда дико испугался. Не могу даже объяснить тебе насколько. Уж прости, но не умею я говорить красиво. Мог бы – уже давно вскружил бы тебе голову. – Он вздохнул. – И сюда я тебя отправил не под домашний арест, как ты наверняка решила. А чтобы спрятать, уберечь, сохранить… Глупо, наверное. Но в тот момент я вообще плохо соображал. Рядом с тобой сложно сохранять самообладание, а уж когда я думал, что навсегда потерял тебя, что с тобой случилось что-то непоправимое…
Командор снова прошелся, после чего приблизился ко мне, сел на корточки, взял мои руки в свои ладони и заглянул в глаза.
– Алеся, мы с тобой разные. Я понимаю! Но пойми это и ты. Я не знаю, как и где ты жила раньше. Не имею ни малейшего представления, что для тебя нормально, а что нет. Судя по тому, что ты мне сегодня высказала, многие мои действия с твоей точки зрения… неправильны. Но ведь и ты не знаешь, как ведут себя женщины-ниоки и чего я подсознательно ожидаю от тебя. Ни одна ниоки не ушла бы так, как это сделала ты. Ни одна – не нарушила бы прямой приказ. Мы растем, зная, что приказы старших надо выполнять. Но в то же время мы не копим обиды, как ты, отмалчиваясь и терпя до последнего. Не нужно! Не делай так, прошу. Чем терпеть, пока хватает сил, а потом обрубать канаты и хлопать дверью, скажи мне сразу, что не так. Мы поговорим, обсудим и оба попытаемся что-то изменить. Ситуацию или свои действия и отношение к ним. Не отворачивайся от меня! Ты сейчас выстроила между нами стену, и я не знаю, как проломить ее.
Я отвела взгляд, но Акир одной рукой аккуратно погладил меня по щеке, возвращая зрительный контакт.
– Не стану оправдывать своих прошлых действий. Поступал я так не с целью обидеть или оскорбить, так как даже не подозревал, что тебя это задевает. Готов извиниться, но оправдываться не стану.
Я внимательно его слушала. Да, я выстроила стену. Так проще: отгородиться от всего, что приносит боль и обижает. Не подпускать к себе, чтобы больше не обжигаться. Но в то же время осознавала, что он, вероятно, в чем-то прав. Я ведь действительно не ниоки. И, наверное, Лиллуко или Тарри на моем месте не молчали бы, а… что-то сказали бы в ответ, или оправдались, или… Не знаю. Но я так не могла. Не потому что не хотела, просто не могла. Ну не умею я выяснять отношения и скандалить. Возможно, я не права. Но что-то мне подсказывало, что я и раньше поступала так же, замыкалась в себе, не пытаясь добиться справедливости.