– Алеся, девочка… – продолжил Акир. – Ты мне нравишься. Очень! Больше, чем нравишься. Я бы оберегал тебя, даже не будь ты моей кахэто. Даже если бы ты не была моей женой. Ты не можешь не нравиться. Хрупкая, милая, беззащитная, ранимая малышка, попавшая в беду. Да ни один мужчина не смог бы устоять. И я не устоял. То, что ты моя кахэто… это бесит, так как я стал уязвим и зависим от тебя. Но с другой стороны, это только добавляет остроты моему отношению к тебе. И я не лгал, когда говорил, что не могу и не желаю тебя отпускать. Я действительно хочу, чтобы мы с тобой стали настоящей парой. Не такой, как сейчас: ты вынуждена подчиняться, потому что зависима от меня; я вынужден подстраиваться, потому что тоже зависим от тебя.
– И что ты предлагаешь? – выдавила я.
– Давай начнем все сначала? Забудем обиды, исправим ошибки. Я постараюсь учитывать, что ты другой расы и с другим менталитетом. Ты попробуешь не замыкаться в себе, отталкивая меня и возводя между нами стену, а будешь мне объяснять, что я делаю не так, и тоже попытаешься меня понять и принять.
– Объяснять? Я уже попробовала, и что услышала в ответ? – Так как Акир молчал, процитировала: – "Не хочу слышать твои жалкие оправдания!"
Пока не сказала, не понимала, насколько сильно меня задели эти его слова, я даже дословно их запомнила.
– Исправлюсь, – принял он мои претензии к сведению, но не стал оправдываться.
Я опустила взгляд, так как женская вредность и тупое упрямство толкали на то, чтобы фыркнуть и потребовать развода. Ну зачем мне все эти заморочки и сложности? Куда проще закрыться в своей раковине, чем пытаться договориться. Но закрыться мне не дали. Акир ласково взял мое лицо в ладони, вынуждая снова посмотреть на него.
– Ну же, давай, малышка. Ты ведь ничего не потеряешь. Но рискуешь приобрести в моем лице верного любящего мужа. Того, кто всю жизнь будет носить тебя на руках.
– А ты? – У меня невольно проступила улыбка. Даже не улыбка, а намек на нее.
– А я получу в жены нежную, хрупкую, удивительную девушку. Мой кусочек радуги, самый солнечный ее цвет. Ту, от которой у меня кружится голова. Ты будешь чесать меня за ушком и, возможно, узнаешь, умеют ли ниоки мурлыкать.
– А вы умеете? – У меня взметнулись брови.
– Кто знает? – фыркнул Акир.
– Я… – Слова никак не произносились. Мне хотелось сказать, что я попробую, но было страшно. И прошлые обиды никак не желали отпускать.
– Я ведь за тобой прилетел. Соскучился ужасно… Вроде как наказал и спрятал, чтобы уберечь тебя, а мучился все эти дни сам. Полетели вниз, а? Там столько всего интересного.
– Ага! – буркнула я. – Ты будешь заниматься чем-то интересным, а я должна сидеть на привязи в лагере, чтобы, не дай бог, со мной ничего не случилось.
– Есть такое искушение: не выпускать тебя никуда дальше палатки, – не стал лукавить командор. – Но я постараюсь бороться со своими инстинктами. А ты не станешь убегать от телохранителя, которого я к тебе буду приставлять. Пожалей мои нервы и позволь мне работать, а не трястись от страха, что с тобой что-то случится! Как тебе такое предложение?
– Гм…
Яшка на койке бешено вращал глазами, махал лапками, взбегал по стене вверх, шлепался оттуда на постель и снова взбегал. В общем, всем своим видом сигнализировал, что надо соглашаться!
– Ну же, давай, девочка. Мы с тобой муж и жена. Давай станем ими не только на словах и на бумаге?
– Муж и жена – одна сатана… – пришло на ум выражение. Скорее всего, из моей прошлой жизни.
– Не знаю, что такое "сатана", но слово "одна" мне нравится. Давай станем чем-то единым? Например, семьей?
Акир прижал уши к голове и сделался похожим на большого нашкодившего кота, который просит прощения.
– А как же любовь? – тоскливо вздохнула я.
– И она будет, если ты дашь ей шанс пробиться и в твое сердце. А я подожду, пока ты полюбишь меня, и сделаю все, чтобы помочь тебе увидеть, что я создан для тебя.
Я некоторое время мрачно сопела, напоминая самой себе ежика. И хочется подойти к мисочке с молоком, и страшно. И все равно хочется. И все равно страшно…
– Ладно, – сказала наконец и тихонечко добавила: – Надеюсь, я не пожалею об этом.
– Слава звездам! – выдохнул Акир и улыбнулся. – Тогда собирай вещи, и завтра рано утром полетим вниз. А я, раз уж вернулся на корабль, переделаю кое-какие дела.
Когда командор уже ушел, я встала и подошла к койке. Посмотрела на Яшку и сказала:
– Уболтал, кошак языкастый! А ты-то! Нет бы поддержать меня в нелегкой борьбе против кошачьей тирании!
Яша сделал мне страшные глаза, встопорщил свою антенну с шариком и шлепнул правой передней лапкой себе в грудь. Мол: да я! Да я завсегда на твоей стороне, хозяйка! Но на планету-то хочется…
Да, на планету очень хотелось!
Утром мы отправились на шаттле обратно на планету. Пассажиров, кроме нас, не было, из чего я сделала вывод, что Акир меня не обманул. Он действительно прилетал за мной, а не для того, чтобы забрать кого-нибудь или что-нибудь с корабля.
Командор вообще с утра был подозрительно любезен. Зашел за мной в каюту, уточнил, не забыла ли я ничего из вещей, помог донести сумки до шаттла. Усадил, пристегнул, торжественно вручил мне в руки Яшку и сел напротив.
– Как настроение? – спросил меня с улыбкой.
– Нормальное, – ответила осторожно.
– Я ночью заглянул в твою мастерскую. Красивая картина получилась. Я имею в виду ту, на которой изображен барельеф из храма. В красках все выглядит совсем иначе. Очень трагично.
– Спасибо. Акир, а что с теми… ну которые в храме внизу лежали?
– Они на "Астроне" в лаборатории. Там их пытаются аккуратно вывести из анабиоза.
– И как?
– Вполне успешно, – улыбнулся ниоки. – Думаю, через несколько дней с ними уже можно будет побеседовать.
– А те, которые трупы?
– Тоже в лаборатории. Их потом похоронят. Но сделают это после того, как выяснят традиции этого народа.
Мне было ужасно интересно, как там все происходило. Как вытаскивали саркофаги из подвала, как поднимали их на "Астрон". Но спрашивать обо всем этом Акира я боялась. Пусть мы вчера поговорили, но от разговора и примирения до нормальных откровенных отношений – ох как далеко!
ГЛАВА 24
Перед палаткой, все той же, в которой мне довелось ночевать один раз, я замерла в нерешительности. Опять вместе жить и вместе… спать?
– Алеся? – позвал меня Акир.
Я страдальчески поморщилась, не зная, как озвучить свои мысли. Все решил за меня Яшка. Шустрый ящер захихикал, ткнулся носиком мне в ухо, примерился и прыгнул на командора. Тот едва успел подставить руки.
– Яш, ты что? – не понял ниоки передвижений моего питомца.
А Яшка, не обратив внимания на вопрос, шустро припустил вниз по телу мужчины. Спустился к поясу, сначала свернул к ноге, но потом заметил черный длинный хвост, и не успел Акир опомниться, как маленький оранжевый хулиган по его хвосту съехал на землю, как по канату. После чего помчался к палатке. Моментально вскарабкался вверх и демонстративно ткнул лапкой в замочек молнии, намекая, что нужно уже, в конце-то концов, пустить его внутрь. А то стоят тут, понимаешь ли!
– Предатель! – проворчала я, глядя в бесстыжий правый глаз Яшки. Левый он заворотил куда-то назад. Собственно, посмотреть сразу в два его глаза – это вообще невыполнимая задача. Мне за все время удалось это только однажды.
Акир, до которого дошла ситуация, рассмеялся и легонько приобнял меня за плечи.
– Пойдем, Алеся. Яша тебя любит и плохого не посоветует.
Вот так я и очутилась снова на планете, древней родине ниоки, в одной палатке со своим как бы мужем и маленьким ящером Яшкой.
Как оказалось, боялась зря. Вечером долго маялась, не решаясь лечь в постель. Яша уже давно спал, а я все сидела с планшетом. Акир отсутствовал весь день, а я заново обживалась в лагере, общалась с народом и рассказывала Тарри и другим женщинам, чем занималась все это время. Наконец поздно ночью легла спать. И проснулась только на рассвете – оттого, что затекла рука. Повозившись, перевернулась и замерла. Рядом спал командор. Не знаю, когда он вернулся, но укладывался спать Акир так тихо, что меня не разбудил. Сейчас он крепко спал, положив на меня одну руку и хвост.
Несколько минут рассматривала его спящее лицо. Тени от ресниц, черные дуги бровей, ровный нос, упрямый подбородок. Потом любовалась кошачьими ушками… И снова заснула. А когда проснулась окончательно, мужчины уже не было в палатке.
После завтрака, когда сидела на складном стульчике у палатки, меня нашел один из помощников Акира, немолодой мужчина, которого я знала. Мы неоднократно сталкивались на "Грозовой птице", и я делала его портретные снимки для семьи. Да и в той злосчастной поездке в заброшенный город он был среди прочих.
– Алеся, доброе утро, – поздоровался он со мной. – Ты уже освободилась?
– Да, Хинард. Ты что-то хотел?
– Меня командор попросил за тобой приглядывать. Волнуется, чтобы с тобой чего-нибудь не случилось.
– О! – растерянно протянула я. Почему-то думала, что ко мне, как обычно, приставят Майки.
– Ты уж прости, Алеся, – заговорщицки понизил голос Хинард, – но нельзя так пугать мужа! Он ужасно переживал, пока мы тебя искали. А испуганный, нервный и злой ниоки – это, девочка… В общем, давай ты больше не будешь теряться, ладно? Просим тебя от лица всей экспедиции.
– Н-ну… – снова промямлила я.
– Вот и хорошо, – по-своему понял он мое мычание. – Ты бери свою аппаратуру и что еще нужно, и полетим.
Я рысью помчалась внутрь палатки за сумкой с голографером и альбомом, подцепила спящего Яшку и выбежала к ожидавшему меня мужчине.
А потом мы летели к городу. Я, Хинард и еще несколько мужчин. Командор был где-то там же, только улетел рано утром.
– Хинард, а ничего, что тебя заставили за мной следить? – спросила я у своего охранника или телохранителя. Уж не знаю, как назвать его роль при мне.
– Нормально, – пожал он плечами – Ты будешь своими делами заниматься, а я своими. Пока ты снимаешь или рисуешь, я буду брать пробы и образцы.
Так и полетели дни. Я рисовала, делала снимки, снова рисовала. По вечерам все, что наснимала за день, сортировала на переносном компьютере, или, как их тут называли, – информационном блоке. Удаляла лишнее, архивировала удачное. Общалась с народом…
Акира я видела только по ночам. Он возвращался, когда я уже спала, и снова уходил, когда я еще спала. А днем мы за все это время не столкнулись ни разу. И только в постели, если вдруг я просыпалась ночью, какое-то время смотрела на него спящего. Он обнимал меня во сне и, если я пыталась отодвинуться, крепче прижимал к себе. К концу недели я смирилась с таким положением вещей и даже привыкла к тому, что на меня кладут хвост, собственнически подтаскивают под бочок и тихо дышат в шею.
С одной стороны, я была рада такому положению вещей. А с другой… становилось как-то обидно. Я ему больше не нравлюсь? Или вообще не нравилась, а только мой запах толкал его на заигрывания? Или он так занят, что на жену, которой я ему якобы являюсь, нет времени и не возникает желания хотя бы поговорить с ней? И как, интересно, я должна узнавать его лучше, если все наше общение сводится к тому, что он сопит мне в ухо во сне? А меня узнать? Хотя что это я? Как можно меня узнать, если я сама о себе ничего не знаю. В общем, обидно!!!
А еще я постоянно думала об Акире. Где он? Что он? Почему не хочет меня видеть? Разбудить его ночью у меня не хватало духа. А утром он сбегал.
Да еще Тарри подлила масла в огонь. Мы как-то сидели вечером и болтали в женской компании. Я им показывала снимки из храма, и, естественно, разговоры перешли на плотскую сторону любви и отношений. Девушки смеялись, смущались, рассматривая то, что я им демонстрировала, и прикидывали, а они так смогли бы? И вдруг Тарри выдала мне:
– Алесь, ты бы уже переспала с мужем, что ли. Сколько можно мучить мужика?
– Да я каждую ночь с ним сплю… – начала я удивленно отвечать и только тогда поняла, что она имеет в виду. И тут на меня накатило такое возмущение, что я выпалила: – А вообще, это не твое кошачье дело!
– Кошачье? Скажешь тоже… – дернула ушами соплеменница Акира. – Пойми, мы в клане привыкли беспокоиться о здоровье "главного". А он ведь свалится скоро!
– В смысле? – испуганно захлопала я глазами.
– Да в прямом! Он улетает на рассвете. Весь день гоняет народ до состояния "не стояния", видимо пытаясь растратить накопленную за ночь энергию. – Ниоки не обратила внимания на раздавшиеся смешки и продолжила: – В лагерь возвращается глухой ночью, чуть живой. Но все равно бродит кругами, видимо выжидая, пока ты заснешь, и только потом идет в палатку.
– Н-не-э может быть! – захлопнула я отвисшую челюсть и посмотрела на Яшку.
– Ты не знала? – вмешалась в беседу понявшая мое замешательство Матира. Я замотала головой, и она продолжила: – Ты не обижайся, деточка, но мужчинам, как и женщинам, нужна регулярная половая жизнь. На других не смотри… У многих из нас партнеры остались далеко отсюда. Выкручиваемся, как можем. А вот если под боком есть соблазнительная жена… В общем, пожалей командора и его подчиненных.
Я сидела пунцовая от смущения, не зная, куда деваться. А дамочки разошлись и начали подтрунивать надо мной и давать советы. Мол, ты плечико оголи, ножку выстави, скинь простынку невзначай, обними мужа во сне и так далее…
Ужас! Ужас-ужас-ужас!!!
Спать я уходила под веселые напутствия и хихиканье. Вот же…
Тем вечером я опять не дождалась возвращения своего как бы мужа. Легла спать в одиночестве, так как Яшка во избежание выбрал себе для сна место в углу палатки. А ночью проснулась как от толчка.
– Прости, – прошептал Акир, укладываясь рядышком. – Я тебя разбудил. Спи!
Он прижал меня к себе и поцеловал в щечку.
– Ты поздно, – констатировала я очевидный факт.
– Да, много работы.
– Угу, – неопределенно промычала я, судорожно размышляя, что делать и как разговаривать. Вечерние советы тут же вылетели из головы.
Завозилась, чтобы повернуться к Акиру лицом, а он судорожно вздохнул и на секунду ослабил объятия, чтобы дать мне повернуться. Лица его в темноте видно практически не было, но ярко горели глаза.
– Я совсем тебя не вижу… – шепнула, глядя в эти зеленые огни.
– Да. Так легче…
– Что – легче? – уточнила я. Надо же поговорить, а то опять ускачет утром, и снова его не увижу.
– Легче, когда ты спишь. Тогда мне совесть не позволяет тебя будить. Ты такая сладкая…
Его ладонь погладила меня по спине. От этой легкой ласки у меня вверх к шее побежали мурашки, и я поежилась, невольно посильнее прижавшись к лежащему рядом телу.
– Алеся… – выдохнул мужчина сквозь сжатые зубы.
– Да? – И я сама, осмелев, кончиками пальцев погладила его по щеке, а затем не удержалась и, закопавшись в шевелюре, почесала за ушками. – Ты мне помурлычешь?
– Ты?.. – В одно мгновение я оказалась перевернута на спину, а сверху меня прижало к постели сильное крупное тело.
Акир осторожно наклонился и нежно поцеловал меня в губы. А спустя несколько мгновений мы отчаянно целовались, а его руки гладили меня везде, куда дотягивались. Ну и я гладила…
Он глухо застонал и оторвался от моих губ.
– Алеся… Алесенька… – жарко прошептал Акир и вдруг скатился с меня. – Пойдем со мной?
– К-куда? – опешила я.
Мы же вроде как… ну… И я решилась, и он вроде как хочет… Куда идти-то? Зачем?!
– В шаттл. Там звукоизоляция, а здесь нас услышит весь лагерь, – прошептал он, наклонившись к самому моему уху.
У меня снова врассыпную бросились мурашки, и вырвался невольный смешок.
– Пойдем! – уговаривал меня мой как бы муж. – Я так больше не могу… Пойдем, Алеся!
Из угла палатки донеслось сдавленное хихиканье. О! Яшка подслушивал. Нет, ну никакой личной жизни!
– Пойдем! – решилась я, принимая протянутую руку и вставая с постели.
А потом мы как воришки, прячась от посторонних взглядов, пробирались к стоявшему в стороне от лагеря шаттлу. Меня постоянно пробивало на смех, настолько глупо я себя ощущала. С собственным почти мужем пробираемся "огородами", чтобы спрятаться от посторонних взглядов и ушей.
Черная громада летательного аппарата оказалась совсем рядом. Я видела в темноте плохо и все ноги себе переломала бы, если бы Акир мне не помогал и не удерживал. Он сам открыл двери. Вспыхнувшее освещение меня на некоторое время ослепило, и я забиралась внутрь на ощупь, с закрытыми глазами. Точнее, это Акир меня подсадил. Раздался щелчок, и свет погас. Я сразу же открыла глаза, но теперь вообще ничего не видела. Абсолютно! На улице хотя бы свет звезд имелся, а в закрытом салоне шаттла без включенного освещения стояла кромешная мгла. Только светились глаза Акира…
А потом все смешалось. Ощущения, мысли, чувства… Меня торопливо раздевали чуть дрожащие руки мужа, я сама пыталась на ощупь найти застежки его одежды.
– Я сам… – прошептал он, отрываясь на секунду от моих губ. – Позволь, я все сделаю сам. Я так долго этого ждал…
Я ничего не видела, могла только прикоснуться к нему и погладить. Но и этого мне сделать не давали. Нежно, но твердо мои руки отводились в стороны, и именно я, лежа на сиденьях шаттла, плавилась под прикосновениями, то жадными, нетерпеливыми, то нежными и почти невесомыми… А учитывая, что я была абсолютно слепа, это невероятно щекотало нервы. Когда думаешь, что сейчас рука Акира погладит тебя по плечу или груди, а она оказывается совсем в другом месте. Когда пытаешься дотянуться и поймать губами его рот, чтобы поцеловать, а в это время тебя целуют совсем не там, где ты этого ожидаешь… Когда уже задыхаешься от остроты ощущений, ждешь, что вот-вот все произойдет…
Меня уже буквально трясло, и я не могла сдержать стонов. Акир же все медлил, но и его периодически пробивала дрожь, да еще вырывались короткие судорожные то ли вздохи, то ли стоны. Последняя связная мысль, которая меня посетила, была: "Я не девственница!"
Выбирались мы из нашего приюта, когда уже стало светло. Лагерь просыпался, потянуло дымком от походной кухни, слышались тихие голоса… А мы с Акиром, как нашкодившие школьники, боящиеся попасться на глаза взрослым, прячась и смущенно улыбаясь друг другу, пробирались обратно в нашу палатку.
Я двигалась с трудом, так как болело все, что только могло болеть. Ночь была… долгой, жаркой и незабываемой. Определенно!
– Мне пора вставать, – прошептал муж, теперь уже действительно муж, когда мы оказались внутри нашего убежища.
– Вставать? – хихикнула я. – Ты еще даже не ложился.
– Мм, – прижав меня к себе, простонал он. – Моя! Алесенька… Моя! Никогда тебя не отпущу, слышишь? Даже если ты все вспомнишь. Даже если у тебя были жених, семья, муж… Не отпущу никогда!
– А вдруг у меня и дети были? – спросила я. Такая мысль меня посетила только сейчас. А что? Ведь запросто могло случиться и такое. И муж, и дети…