* * *
Морэф нетерпеливо постукивала сверкающими ногтями по каменной ступне Домгала. Ворон на ее плече сердито вторил карканью своих сородичей, круживших над шпилями Сварбора. Никто из придворных не рисковал приближаться к королеве, чье бледное лицо, обрамленное высоким воротником темно-зеленого блестящего платья, выражало крайнее раздражение.
Наконец стражники бросились открывать ворота, и Фаргит, бледный как смерть, бросил поводья взмыленного коня подоспевшему слуге.
- Ну! - Морэф не дала ему перевести дух. - Ты принес Ключ?
Фаргит опустился на одно колено, срывая с головы берет, и постарался улыбнуться как можно более обольстительно - обычно это помогало.
- О, моя королева, позволь рассказать тебе все по порядку…
Морэф схватила любовника за подбородок. Острые ногти впились в кожу так, что Фаргит страдальчески охнул. Черные глаза королевы пронзали насквозь. Демон опустил взгляд.
- Ты не принес, - простонала Морэф, отшатнувшись. - Негодяй. Жалкий мерзавец, ты обязан мне всем. Ты посмел мечтать об эликсире бессмертия? Мечтай лучше о спасении своей ничтожной жизни! Домэг филен штагвир!
Заклинание эхом отразилось от стен Сварбора. В руке волшебницы оказалась огненная плеть, и Морэф, что есть силы, хлестнула коленопреклоненного Фаргита. Тот попытался защитить лицо руками, упал на землю, обратился в демона, жалобно закричал, закрываясь крыльями, но от беспощадных жалящих ударов было не спастись.
Придворные и стража сгрудились у дверей замка. Морэф они боялись как собственной смерти, а Фаргита ненавидели, потому, что королева безгранично доверяла ему. Теперь они могли вдоволь злорадствовать, глядя на унижение фаворита. Несчастному Фаргиту это добавляло мучений.
- Домэг филен фазвул!
Королева бросила плеть на землю; та извивалась змеей, пока не растаяла, рассыпавшись искрами. Ушат холодной воды обрушился на неподвижного демона. На его обожженном теле не осталось живого места. Он с трудом поднял голову, повел истерзанными крыльями.
- Вставай, - велела ему королева. - Постарайся привести себя в порядок побыстрее. Я жду твоих объяснений.
Морэф резко развернулась. Незадачливому рыцарю, оказавшемуся слишком близко от входа в замок, она без всякой магии отвесила оплеуху. Побитым псом Фаргит поплелся следом за ней.
- Я не собираюсь тебя жалеть, - сказала Морэф, когда двери ее комнаты закрылись, пропуская демона. - Ты заслужил трепку. Ты разочаровал меня, герцог Фаргит. Наверное, зря я возилась с тобой столько времени. Отвечай, что тебе помешало?
Стараясь сохранить остатки достоинства, Фаргит придал лицу выражение мученика. Он сменил изорванную одежду, но тело саднило даже от нежного шелка нижней рубашки.
- Моя королева, клянусь Домгалом Всемогущим, я ничего не мог сделать! Я ранил оборотня, но ему удалось сбежать. Он знал, что я не должен показываться перед обитателями Бекелфела, и прямиком бросился к людям. Они вытащили кинжал раньше, чем его действие стало неотвратимым. Прежде чем я снова напал на его след, он обернулся волком и окружил себя многими свидетелями. Людей было слишком много, я не мог убить всех!
В наступившей тишине тревожно прокаркал ворон. Морэф побелела от злобы.
- Глупец, - прошипела она, царапая ногтями подлокотник кресла. - Сейчас уже не время осторожничать. Если бы не твоя трусость…
- Я не струсил! - оскорбился Фаргит.
- Если бы не твоя трусость, - гневно продолжила Морэф, - Ключ сейчас был бы у меня, а жалкий народец Бекелфела чуть раньше узнал бы о королеве Морэф из Фенлана! Ты самый жалкий слуга из всех, кого я когда-либо приближала к себе. Даже поваренок на кухне вернее служит своей госпоже! Но на этот раз у меня были основания ожидать от тебя большего усердия: ведь ты жаждешь бессмертия! По-моему, ты мне лжешь, Фаргит… Хотелось бы знать, почему. Что же произошло на самом деле? Неужели какая-нибудь красотка из Бекелфела вскружила тебе голову?
Если бы Фаргит был человеком, он бы покраснел от смущения или побледнел от страха разоблачения. Но демон лишь удивился: откуда такая проницательность?
- Моя королева, прекрасная Морэф, ты же знаешь, что моя любовь навеки принадлежит тебе, - как можно убедительнее сказал он.
Морэф саркастически рассмеялась.
- Навеки? Увы, мой милый Фаргит, никакого "навеки" для тебя не будет. Твоя жалкая жизнь через пару столетий подойдет к концу, а через триста, через пятьсот, через тысячу лет я, по-прежнему молодая, прекрасная и могущественная, и не вспомню о тебе. Ибо бессмертия ты не получишь. Убирайся! Ты мне больше не нужен. Я все сделаю сама.
Дверь распахнулась, но Фаргит не спешил уходить, возмущенно дыша. Терять было нечего, и это придало ему дерзости.
- Что ты будешь делать одна со своим бессмертием, моя королева? - насмешливо поинтересовался он.
- Лучше так, чем вечно делить его с дураком, - холодно ответила Морэф.
Вот как? Тогда, я думаю, тебя не слишком расстроит, если я скажу, что ты права. Я действительно встретил женщину, и она красивее тебя. А еще она моложе. А мне так надоело ублажать твое пятисотлетнее тело! Мне кажется, от тебя пахнет тленом!
Прежде чем Морэф оправилась от неожиданного удара, демон быстро вышел прочь. Разъяренная горгулья, вытянув бронзовую пасть, ухватила обидчика хозяйки за полу камзола. Оставив у нее в зубах бархатный лоскут, Фаргит на ходу превращался в демона. Трещала одежда, расширялись плечи, крылья задевали стены. Раскрошив кулаком цветное стекло, демон оттолкнулся от подоконника и взлетел. После жестоких побоев двигаться было тяжело и больно, однако Фаргита могла спасти лишь скорость. От гнева оскорбленной любовницы он мог спрятаться только в Тифлане, за стенами герцогского замка Хошбор.
Морэф выбежала за ним в коридор, но увидела лишь край черного крыла.
- Дай мне ружье, - прорычала она оторопевшему стражнику.
Схватив тяжелое оружие, она выстрелила вслед Фаргиту, но промазала: демон был уже слишком далеко. Швырнув разряженное ружье на пол, Морэф в ярости стукнула кулаком по стене и долго потом дула на разбитую руку. Вернувшись к себе, королева пнула ногой подскочившего к ней Крока. Ворон обиженно каркнул, взлетел на шкаф и забился в угол. Но и этого Морэф показалось мало. Она дернула за шнурок звонка, вызывая служанку, и долго мучила несчастную, заставляя сотни раз перетряхивать наряды в поисках моли. Наконец плачущая девица со щекой, распухшей от пощечин, рыдая навзрыд, выбежала из королевских покоев. А Морэф бросила на пол одно из старых платьев и, прочитав простенькое заклинание, превратила его в пепел.
- Так будет и с тобой, Фаргит, - прошептала она. А потом упала на кровать и горько расплакалась. Но каждая слеза, падая на атласные подушки, прожигала их насквозь: ведь даже слезы бессмертной Морэф перестали быть человеческими после того, как она выпила эликсир. Ядовитые слезы не приносили облегчения; они лишь раздували ненависть в ее груди. Если бы Фаргит услышал, какие беды она призывала на его голову, он содрогнулся бы и пожалел, что появился на свет. Сердце Морэф не ведало любви, а потому не знало, что такое прощение.
Глава 7
ХРАНИТЕЛЬ ГРАНИ
Яно снился сон. Он видел лес - то пронизанный весенним солнцем, то убаюканный снежной зимой. Он видел маленький домик на опушке - в окружении разлалапистых старых елей, каждая шишка на которых была длиной в мужскую ладонь. На покосившемся крыльце всегда суетится какая-нибудь живность: белки ожидают утреннего угощения, синицы рассказывают лесные новости. Яно любил наблюдать, как Якофий разговаривает с лесными обитателями. Нет, старик не щебетал по-птичьи и не свиристел, как полевка. Но, пошептав какие-то слова, он мог уговорить гадюку, заползшую в погреб, подыскать себе другое гнездо. А еще он умел очень внимательно слушать взволнованную звериную речь. Яно же, сколько ни старался, не понимал ни слова, даже в волчьем обличии.
Однажды он попросил Якофия научить его разговаривать со зверями. Он был уверен, что это невозможно, однако Якофий, к его удивлению, задумчиво покачал седой головой.
- Я ждал, что однажды ты попросишь меня об этом. Да, ты мог бы понимать лесной язык. Но тогда тебе пришлось бы выбирать между двумя мирами: миром леса и миром людей. И выбор этот нельзя было бы изменить. Готов ли ты навсегда отказаться от человеческого облика? Если да, то в лесу ты найдешь много друзей. Век твой будет долог - ведь ты не обычный зверь. Оборотни живут лет пятьсот, не меньше. И я буду спокоен за тебя: ведь звери не так жестоки, как люди, и среди них ты будешь в безопасности. Но если ты думаешь когда-нибудь вернуться к людям, тебе придется пока оставаться чужим и здесь, и там.
- А я смогу когда-нибудь снять заклятие и снова стать человеком? - с надеждой спросил Яно.
Якофий покачал седой головой.
- Не знаю, мой мальчик. Но поверь мне, вечных заклятий не бывает. И на злое слово рано или поздно найдется добро, которое сможет его победить. Сумей только дождаться…
И Яно стал ждать. Это были трудные годы: жизнь в лесу тяжела и для волка, и для человека. Но он не был одинок: Якофия он полюбил так, как никогда не любил отца и братьев. Ведь родная семья отказалась от него, когда он стал оборотнем; родной отец готов был послать его на смерть. А Якофий принял его. Иногда Яно с ужасом задумывался, что было бы с ним, не угоди он тогда в ловушку, не встреть лесного старца. Тогда он понимал, что обязан Якофию больше, чем жизнью.
А время шло. Яно исполнилось двадцать лет. Якофий постарел, и юноша-оборотень взял на себя все труды по хозяйству. Он часто сожалел, что до роковой перемены в судьбе не успел выучиться каким-нибудь ремеслам. Но старание и горячее желание сделать Якофию приятное быстро сделали его мастером на все руки. Он выстругал ступени для нового крыльца, сколотил рассохшуюся дверь. Он часто в одиночку совершал обходы по лесу, проверяя, не попал ли кто-нибудь из зверей в беду. Зато все вечера он проводил вместе с Якофием, слушая поучительные рассказы старика или читая вместе с ним книги. Яно научился читать и писать и теперь думал лишь о том, что он будет делать, когда прочтет всю обширную библиотеку Якофия.
Якофий украдкой любовался своим питомцем. Никто не узнал бы в Яно голодного, насмерть перепуганного подростка, оборачивающегося таким же жалким волчонком. Теперь в зверином облике это был могучий молодой волк, быстрый, сильный и ловкий. Густая шерсть, выгоравшая летом до желтизны, к зиме приобретала ровный пепельный цвет. Играючи, оборотень перепрыгивал через ручьи и валежник, наперегонки бегал с оленями. А человеком Яно сохранял волчью бесшумную поступь и гибкие стремительные движения. Он теперь мало был похож на простоватого деревенского парня. Книги и беседы с Якофием сделали свое дело: в серых глазах юноши теперь светился пытливый ум.
С тех пор, как Яно узнал о несовершенстве мира, в котором ему суждено было родиться, он часто размышлял об этом. Он думал, что ему повезло. Ведь лес был свободен от власти темной королевы. Даже охотясь, ее слуги не заходили в чащобу, опасаясь чар лесной Хозяйки, владычицы Волшебного леса. Но однажды оказалось, что зло проникло и сюда.
Уже несколько недель Якофий был встревожен: все чаще и чаще в лесу находились растерзанные, но не съеденные тела оленят, косуль, даже деревенских телков и жеребят.
- Что же это за злодеи? - ворчал он. - Все понятно, хищники должны есть. Они убивают больных и слабых - лесному населению это идет на пользу. Но эти… Они же убивают не для еды, для забавы.
Однажды на ладонь Якофия слетела встревоженная синица. Смешно топорща крылышки, она свистела и свистела, а старик подносил ее на ладони к уху, чтобы лучше слышать. Отпустив вестницу, Якофий нахмурился и взялся за посох.
- Пойдем-ка, сынок, - сказал он Яно, - посмотрим, что там стряслось.
Стояло чудесное летнее утро. Земля ласково грела босые ноги, с листвы катились жемчуга росы. В душистых зарослях диких роз деловито гудели шмели; малиновки и зорянки сновали туда-сюда с кормом для птенцов. Якофий с Яно вышли на берег небольшого ручья. Старик огляделся.
- Обернись-ка волком, сынок, - попросил он. - Здесь нужен звериный нюх.
Как только Яно встал на четыре лапы, в ноздри ему ударил знакомый запах - запах растерзанной плоти, горячей крови. Запах добычи. Ласково, но твердо Якофий положил руку ему на голову.
- Держи себя в руках… то есть, в лапах, сынок. Просто покажи, где это.
Яно без труда привел Якофия к цели: чуть выше по течению ручья лежал труп молодой самки косули.
- Мать честная, - выдохнул Якофий.
Несчастное животное было выпотрошено, внутренности грязными лохмотьями висели на кустах. Судя по всему, косуля умерла в страшной агонии: мучители не потрудились убить ее, прежде чем начать ужасную оргию. Над изуродованным телом жужжали мухи. И ни куска мяса не было съедено. Охотники просто позабавились и ушли.
- Птицы говорят, это делают волки, - мрачно сказал Якофий. - У них произошли страшные вещи. Старая волчица много лет водила стаю, но вдруг откуда ни возьмись появился самец-одиночка. Нет, - старик поспешил успокоить Яно, - он не оборотень, обычный волк. Но он очень силен и жесток. Став вожаком, он приучил молодых волчат к жестокой забаве, и теперь в лесу совершаются эти бессмысленные убийства. Дочь старой волчицы и несколько верных ей волков пытались вернуть власть, но убийца силен и коварен… Да, видно, настали совсем темные времена, если даже в лесу творятся несправедливости.
Но морщинистой щеке Якофия скатилась слеза. Старик смахнул ее дрожащей рукой и побрел к дому. Его спина согнулась, словно от лишнего десятка лет. Жалость и гнев вспыхнули в сердце Яно…
Летний день дышал зноем даже в лесу, под тенистым покровом деревьев. Олень бежал, ломая могучими рогами сухие кусты, и пятна на его боку солнечными зайчиками мелькали между деревьев. Волчий вой раздавался все ближе; олень фыркал, боясь оглянуться. Он уводил хищников все дальше и дальше от помпы, на которой осталась его подруга и новорожденный малыш. Он знал, что, скорее всего, спасет семью лишь ценой своей жизни. Олень был сильным и красивым зверем и один на один не испугался бы встретился с волком и даже с медведем. Но против коварства и ловкости стаи ему было не устоять.
Волки гнали его врассыпную. Они не приближались, боясь удара рогами или копытом. Они ждали, пока жертва обессилеет, чтобы броситься наверняка.
Запах пота и хриплое дыхание загнанного зверя подсказывали хищникам, что это случится уже скоро.
Двое матерых волков кинулись на оленя сбоку и повисли, вгрызаясь в тело. Закричав от боли, благородное животное из последних сил рванулось вперед, сбрасывая с себя врагов. Бежать больше не было сил. Семья оставалась далеко позади и в безопасности. Олень остановился и наклонил голову, готовясь принять бой.
Волки окружали его, скалясь и рыча. Они были молоды и сыты, их пьянил запах первой крови. Самый крупный волк, приземистый, с широкой грудью и мощными жилистыми лапами, припал к земле, готовясь к прыжку. Олень заглянул ему в глаза и прочел там свою погибель.
Короткий, хриплый вой был сигналом к атаке. Волки прыгнули все разом и… не сразу поняли, что между ними и жертвой кто-то есть. Могучий серый волк стоял неподвижно и угрожающе, как скала в океане. Он бросал вызов вожаку.
Вожак не был трусом. Ему порой приходилось драться с целой стаей за право охотиться на чужой земле. На его теле было много шрамов. Жизнь сделала его сильным и беспощадным - а потому непобедимым. Но что- то шевельнулось в волчьей душе, когда он глядел в неподвижные желтые глаза наглого юнца, ставшего на его пути. У зверей тоже есть совесть, и сейчас она подсказывала: "Он прав, а ты нет. Ты попираешь извечные лесные законы. Ты должен уйти". Но волк быстро прогнал сомнения: на него глядели пять пар преданных глаз, он обязательно победит. Смерть наглеца будет мучительной, но неизбежной.
Вожак прыгнул первым, целясь прямо в глотку. Яно успел увернуться и вгрызся в холку врага, стремясь повалить его на землю. Два тела завертелись по земле, разбрасывая сухую хвою. Яно чувствовал, как острые, неутомимые клыки вожака рвут его тело, и сам ощущал соленый вкус чужой крови. Не было ничего, кроме бросков и падений, холодных злых глаз и непрерывной боли. Сердце оглушительно колотилось в груди. Несколько раз Яно казалось, что это конец и мощные челюсти намертво смыкаются на его горле. Но в последний момент ему удавалось оставить лишь клок шерсти в зубах врага. И снова он падал и вставал, шатаясь, и снова бросался в бой.
Яно даже не заметил, что броски противника становились все реже и слабее. Вожак уставал. Силы ему давала злоба, и эти силы были исчерпаны. И когда зубы Яно сжали его глотку, он не смог вырваться. Он забился в судороге, потом затих, и желтые глаза его остекленели. Стая дружно завыла. Молодой волк испустил клич победителя над телом поверженного врага, а потом упал, истекая кровью.
Он пришел в себя от быстрого, ласкового прикосновения. Большая, темно-серая волчица с черной полосой на спине бережно вылизывала его раны, а остальные волки почтительно сидели поодаль. Когда Яно смог встать на лапы, стая проводила его до дома Якофия. На прощание волчица громко завыла. Яно по-прежнему не понимал язык зверей, но он догадался, что новый вожак благодарит его за помощь…
Якофий ни о чем не расспрашивал своего воспитанника. Он молча суетился с травяными отварами и примочками, качал головой, скрывая благодарные слезы. А Яно был счастлив без слов: он смог выплатить ни, часть долга своему спасителю.
С тех пор прошло около трех лет. Якофий все чаще и чаще болел, подолгу оставаясь в постели. Яно гнал прочь печальные мысли о том, что когда-нибудь он снова останется в лесу один. А еще он видел, что старик чем-то встревожен, думает какую-то тяжелую думу. Может быть, он тоже беспокоился за судьбу оборотня? Или боялся, что без него не будет порядка и лесу…
Однажды зимой, когда Яно колол на крыльце орехи, послышался слабый голос старика.
- Сынок, подойди ко мне. Сядь рядом и очень внимательно послушай, что я тебе скажу, - велел Якофий. Жить мне осталось совсем немного. Не перебивай! - строго остановил он решившего было возразить Яно. - Скоро лесная Хозяйка заберет меня в свою свиту. И я тому рад: всему свой срок. Но прежде, и я должен открыть тебе тайну, в ней - судьба Фенлана… да и не только его.
И вот тогда Якофий рассказал Яно о Грани.
- Наш мир не одинок во вселенной, - сказал он. - Рядом с ним, невидимый глазу, существует еще один. Он называется Бекелфелом. Миры-соседи похожи друг на друга, как братья-близнецы. И отличаются, как если бы тех же близнецов разлучить и заставить прожить разные судьбы. Между мирами есть проход, называемый Гранью. В Фенлане это очень узкое место, находящееся за Волшебным лесом. Путешествия между мирами - испытания не из легких. Никто не знает, что происходит с телом в момент перехода Грани, только боль это причиняет нестерпимую. Выдержать такое может только очень сильный и здоровый человек. Кроме того, Грань открыта не всегда. Раз в триста лет, всего неделю перед полнолунием, она начинает колебаться, и тогда можно попасть в соседний мир. А потом Грань снова смыкается - снова на триста лет.