Пелагея все более казалась довольной. Глаза горделиво поблескивали, словно у кошки, объевшейся сливок. Как Оркас смотрит на дочь! Неужто та ничего не замечает? Золотом к ее ногам сыплет, на все готов ради нее… Чего еще надо? Действительно, пора бы уж Гардинии сделать свой выбор. Сама побоится по неопытности своей, - так мать за нее подсуетится. Должна послушаться мать, - сейчас самое время соглашаться, ведь не будет же он вечно к ним ездит и такими подарками дарить. От добра добра не ищут… Она громко воскликнула:
- Ну, удивил! Спасибо и от меня, от матери за такую честь. Теперь ты всегда желанный гость в моем доме. Думаю, и за свадьбой дело не станет… Гардиния, что молчишь? Что как побледнела? Иль не люб тебе подарок жениха? Может, не хочешь его принять?
Вокруг раздались смешки и шутливые возгласы. Кто - то сказал, что если Гардиния не примет такой подарок, то найдется много желающих занять ее место. Оркасу последние слова пришлись явно по душе, но он постарался это скрыть, - его сосредоточенный взгляд зацепился за одну из картин. Пелагея жестко вставила, что ротозеев в их родне нет никогда и не было… Девушка испуганно посмотрела на присутствующих, покачнулась. Жгучие слова о свадьбе, счастливое лицо Оркаса, гордость матери, зависть соседей, - все закружилось, завертелось…
Глава 27
Пелагея зачерпнула ковшом воды, расстегнула ей рубашку. Мокрой тряпкой провезла по лицу, шее, груди… И ахнула. О боги! На тонкой и нежной коже дочери проступали большие темные пятна. Вся грудь в странных разводах, как - будто изнутри проступает чернота, где-то ярче, где-то светлее. Что же это? Мать беспокойно осмотрела руки, - и там те же уродливые отметины.
Пелагея выскочила на крыльцо, увидела играющего неподалеку Лукаса и позвала:
- Лукас! Поди сюда! Да поживей!
Мальчишка резво подбежал, задрал голову:
- Чего?
- Сбегай ка к Матроне, что на другом краю села живет. Скажи, что я прошу ее прийти к нам и как можно скорее…
Матрона была высокой и дородной женщиной, краснолицей, и, как и сама Пелагея, вдовой. Боги не дали им с мужем деток и все свое свободное время женщина ходила по селеньям и лечила людей. Знание ей передала одна старушка, к которой Матрона в свое время обращалась за советом. А некого было лечить, - помогала, чем могла. Просто так. В селе Матрона пользовалась большим уважением, и к ее мнению прислушивался даже старейшина Аргус.
- Здравствуй, Матрона. Проходи… - широким жестом пригласила хозяйка гостью в дом. - Спасибо, что пришла так скоро. Меда или молока…
- Не за этим, небось, звала. После попьем. Что стряслось то?
Пелагея не выдержала и залилась слезами:
- Напугалась до смерти! Не знаю, что и думать! Лежит холодная и … и …вся в пятнах … Что за напасть такая?
- Не горюй раньше времени. Где она?
- У себя… Спит…
- Ладно, слезы лить. Пошли, посмотрим…
Женщины прошли в покои Гардинии. Матрона тяжело села на кровать, откинула одеяло. Пятен, казалось, стало еще больше. Знахарка удивленно покачала головой и лишь развела полными руками.
- Даже и не знаю, что и сказать тебе, милая. Отродясь такого не встречала.
- Еще в прошлую субботу ничего не было, - сама ее в купальне намывала. Чиста была, как снег белый.
- Да, загадки… Чтоб кожа человека цвет меняла… Да так быстро…. Никогда о том не слыхала! И холодная она у тебя как лед, правда твоя. Уж не навел ли кто какую проказу из ревности…
- Дитятко мое… Растишь - растишь… Все сердце изболеется, пока вырастут. И уж вроде на ноги поставила, да и свадьба скоро, а тут такое … Я все на птицу думаю, - ворона мальчишки подбили, а та по глупости давай его отряхать…
- Может быть. Воронье племя рядом со смертью живет, смертью питается. Мало ли… Ты знаешь, что… За Шепталой пошли, что в дальнем селе живет к югу. Эта тоже из целителей, но больше с магией знакома, дурное снимает, обереги делает. Многое видит того, что обычному глазу неведомо. Может, что и подскажет. Поможет.
- Сейчас Вагаса попрошу, - кого-нибудь из сыновей пошлет.
- Да скажи, чтоб не мешкал. Плохи дела.
Матрона ушла. Запряженная повозка направилась на юг. Пелагея сходила проверить Гардинию, но та спала, как убитая. Женщина беспокойно потопталась по дому, вышла на улицу и стала дожидаться вестей. Дорога до того селенья неблизкая, - почитай, только к вечеру вернутся. Но сил оторваться от холма, за которым гонец скрылся, не было.
Стемнело. Прохладный воздух гулял над равниной, над холмами, над темным, вечно шумящим лесом. Пелагея накинула теплую шаль, снова взглянула на гору. Ей показалось или что-то движется? Да! Их повозка возвращается! Сердце сильно застучало, кровь прилила к щекам. Мать зажгла факел и поспешила навстречу.
Глава 28
С телеги слезла маленькая, круглая женщина лет пятидесяти. Одежда на ней была старая, залатанная. Она поклонилась хозяйке, грубым голосом обронила "где можно помыть руки". Нарисовав круг над головой, вошла в дом. Колючие маленькие глазки уперлись в хозяйку.
- Ты Пелагея будешь?
- Я самая. Беда у меня с дочкой. А что за беда - не ведаю…
- Серое облако страха стоит за твоими плечами, тебе плохо от того, да и мне не по себе. И в доме твоем болью пахнет и чем-то инородным. Отпусти страхи - нет от них никакого проку. Что суждено - сбудется. Но ни злого человека ни порчи я не чувствую здесь - уже хорошо. Покажи девушку…
Гардиния лежала на высоких подушках, чуть слышное, но ровное дыхание исходило из розовых губ. Лицо было бледным, но все таким же прекрасным. Темные волосы заплетены в густую косу ниже пояса. Тонкие красивые руки лежат поверх одеяла.
- Скажи мне, как ее зовут.
- Гардиния.
- Редкое имя, красивое. Как и она сама. Странный запах идет от нее. Значит, в ней причина.
Шептунья прислонила запястье девушки к своему лбу, повернула руку…. И отпрыгнула от девушки, как от чумной в другой конец комнаты. Ее изумленный, ошеломленный взгляд встретился с испуганным взглядом матери. Шептунья вздохнула тяжко, перевела взор на лежащую. Подошла, что-то зашептала Гардинии на ухо. Снова выразительно взглянула на мать. Пелагея стояла ни жива, ни мертва.
- Пятна видела?
- Да. Сегодня только и увидела.
- И давно она спит?
- Почитай, с утра. Утром же и упала без чувств. И в чем дело, - понять не могу… Она больна? Может, в город послать? Лекарств каких купить? Я на все согласна, только бы выздоровела…
- Ох! Все у нее в порядке… И не в порядке в то же время. И не в здоровье тут дело… Надо же… Чудо, что мне на моем веку такое увидеть довелось…
- Чудо?
- Присядь, Пелагея и выслушай, что я скажу тебе, - ничего скрывать не стану. Не за тем ты меня звала и не затем я в такую даль путь держала. И что скажу - меж нас двоих останется. Слово даю. А там уж поступай, как знаешь. Не в здоровье причина, а в том, что превращается она.
- Превращается?
- Меж двух миров сейчас дочь твоя, только не мир то живых и мертвых, а людей и птиц. С вороном Гардиния спала. Ложе с ним делила. Ворон тот - оборотень был. И знала она все, решилась сама птицей стать. Энергия ворона и его семя дало такой вот оборот. Переход человека в птицу - непростое дело. И спать сном беспробудным ей еще один день и одну ночь захочется. Так легче ей меняться до того как черту перейдет. Потом мало - помалу силы появятся. Но дочь твоя еще чернее станет, и даже лицо ее пятнами покроется. Затем совершит обряд и обернется вороном. Навсегда. Это - ее выбор. Нет тут лекарства.
- Уж, не знаю, благодарить или проводить тебя, Шептунья, со двора… Что ты такое говоришь то? В своем ли ты уме?
- Поверить в такое трудно, знаю. Только так оно и есть. Я сама своими бы глазами не увидела, - ни за что не поверила бы. И к другим целителям толку ехать нет никакого, зря время потеряешь. Мне не веришь, - у дочери спроси. Или тайно проследи. Этой ночью она опять к ворону собирается. Останови ее! Ведь с каждым разом все дальше от мира людей уходит…
- О, боги! Помогите мне! Если правда то, что ты, Шептунья, говоришь, то могу ли я что-то изменить? Спасти ее?
- Изменить? Можно. Если она сама изменит свой выбор и от ворона того откажется. Откажется от ночных встреч с ним. Пойми, она уже наполовину птица! Одной ногой тут, а другой - там. И даже если прервать эту цепь, то дух вороний все равно в ней останется, - изгонять придется. Не знаю, возможно ли вообще заклятье вспять повернуть. Я говорю лишь то, что знаю. Что слышала от своей матери. Но такое вижу впервые. И никогда не возвращала оборотня вспять. Я не могу дать тебе никаких обещаний, Пелагея. Могу лишь попросить духов родителей о вразумлении чада твоего…
Глава 29
В комнате темно. За окошком беззвездная ночь. Неужели она так долго проспала? Гардиния прислушалась, - ни звука. Матушка, наверное, спит. И Михас… Он же ждет ее! Радость промелькнула на бледном лице, - сейчас его увидит, увидит старый дуб и дом, который стал родным. Девушка поднялась с постели, ополоснула лицо водой, оделась. Ее хрупкая фигура показалась в окне, тихо спустилась вниз, миновала сад. Глубокой ночью ее никто не заметит. Гардиния сняла туфли и по тропинке, ведущей в лесную чащу, пустилась бегом.
Пелагея сидела на скамье и ждала. Увидев, как дочь вылезает из окна, она уж было хотела схватить ее за руку, но что-то остановило. В душе еще теплилась надежда, что ведунья ошибается. Куда же все-таки беглянка двинется? Пелагея наблюдала, как Гардиния свернула в сторону леса. Непостижимо! Немыслимо! Выходит, Шептунья права?!! Как это случилось? Когда? Почему она ничего не углядела? Не почувствовала?
Под утро тихо скрипнули ставни, дочь спрыгнула с подоконника на пол… На ее постели спала Пелагея. Сомнений нет, что та ее дожидалась, - так и заснула в одежде. Гардиния с чувством вины взглянула на мать, на ее натруженные руки, измученное, припухшее от слез лицо. Что ей сказать? Правду? Это разобьет ей сердце. И тянуть больше нельзя, - шила в мешке не утаишь. Она присела, ласково коснулась материнской щеки. Пелагея тут же очнулась, гримаса боли исказило лицо до неузнаваемости. Она схватила дочь за руки, сжала их. Из горла раздался хриплый возглас:
- Это - правда?
- Что, матушка?
- Где ты была? Куда ты ходила ночью?
Гардиния уронила взгляд в пол.
- Что молчишь? Нечего сказать матери или стыдно признаться? Ведь ни словечком ни обмолвилась! Притворялась…
- Мне не стыдно, матушка. Если бы ты знала…
- А зря! Тебе есть чего стыдиться! Думаешь, я не знаю?!
Гардиния во все глаза смотрела на мать. Откуда?
- Что ж ты домой то воротилась? Так бы и оставалась с ним в лесу. С вороном со своим!!!
Гардиния вскочила, ее рот от удивления приоткрылся.
- Шептунья приходила, видела черные пятна на теле… А я то все сердце изорвала, отчего мое дитятко заболело! Что за напасть такая… Заболело!!! А она просто с оборотнем спуталась! Большая стала? Не рано ли жизнь свою ломать начала? Может, для начала мать бы спросила? Или я тебе - враг?!!!
- Нет. Но я…
- Зачем ты пришла? Выспаться и опять к нему? Чего ты надумала своей умной головушкой? С птицами жить?
- Я его люблю. И мне все равно, что он…
- Ворон?! Так это правда?!!!
Теперь уже Пелагея во все глаза смотрела на дочь, затем уронила голову и заскулила, словно раненое животное.
- О, боги! За что вы меня так наказываете? За что? Я же жила и все законы чтила, родителей чтила, дитя свое холила, мужа уважала… мужа забрали, теперь единственная дочь на такое темное дело решилась… Что ж вы у меня все отбираете то…
Гардиния с жалостью взглянула на мать, подскочила, обняла за шею.
- Не плачь, прошу, не плачь матушка… И в мыслях у меня не было причинить тебе боль…
- Не было?!! А что было в мыслях твоих? Или в сердце? Есть у тебя вообще сердце то? Ты обо мне подумала? Что с близкими, что с матерью твоей станет, когда узнает? Посмотри на меня! Посмотри! Зачем ты столько горя матери своей принесла? Зачем меня раньше времени в могилу зарываешь?
- Матушка, прошу… Не пугайся ничего. Все хорошо будет. Михас очень любит меня, верит мне. Я так счастлива с ним…
- Счастлива?!!! Надолго ли? Колдовством, да магией счастья не построишь! Чего ты знаешь о жизни, о людях? Или о воронах? Ты вообще знаешь, в чем оно - счастье то?
- Договор меж нами есть. И нечего не могу изменить я…
- Не может она… Да ты с ума сошла!!!! Чего ты добиваешься, бегая к нему на свидания? Кто ж тебя после всего замуж возьмет? Посмотри на себя! Вся краска с лица сошла, прозрачная стала как стекло. Люди прознают отчего - позора не оберешься. Зачем мучаешь и себя и меня? Или и правда хочешь превратиться в ворону? В эту огромную черную птицу с толстым клювом? И ради чего? А что же он? Что ж, если так любит тебя ворон твой, зачем жизнь твою губит? Почему воспользовался твоей невинностью и наивностью? Я ведь замуж выходила чистой и святость супружеского ложа блюла. И муж меня до брака не брал, потому что уважал меня и чтил законы. Законы эти неспроста придуманы были. Дети в любви, в браке должны рождаться и зачинаться. Благословленные, защищенные, всем на радость. А не в хлеву в стыде и страхе. Ты этого ждешь? Да? Что за путь ты выбрала? Понести от оборотня? И ты считаешь, что это - хорошо? Пойдем!!! - Пелагея вытащила дочь за руку из дома на огород, где висел труп убитой птицы.
- Смотри! Смотри хорошенько! Ты хочешь превратиться вот в ЭТО? Чем тебя человеческая любовь не устраивает? Зачем ты отказываешься от всего, что делает жизнь прекрасной? От поцелуев, от объятий и супружеского ложа? От человеческих детей, наконец? Ты же еще ничего не видела! А я то мечтала внуков нянчить… Что получится от такого союза? Что за неведомые твари? И дадут ли вам боги вообще деток то? Сама подумай! И ради чего ты на все это пошла? Ради него? Не велика ли жертва? Что он может дать тебе, этот ворон твой? Он ведь тебя обманул! Воспользовался магией, чтобы превратиться в человека, но он не человек и никогда им не был. Он - другой! Или вместо прекрасного принца тебе сойдет и ворон, который будет с тобой всю жизнь рядом? Всю жизнь! Ты это понимаешь? Всю! Хоть бы мать пожалела… Боги! За что мне это? Ведь, не углядела за девкой! За единственной то дочерью…Вот если бы отец был жив…
- Не плачь! Прошу, не плачь, матушка. Не мучай меня. Пойдем в дом. Прости меня, что не оправдала твоих надежд… Поверь, сердце мое разрывается на тебя глядя… Но не в силах я его оставить…
- Но ты хоть попробуй! Что пообещал тебе ворон такого, чего у людей нет? Чем прельстил? Пойми! Никогда! Никогда с вороном счастлива не станешь! Потому люди и живут с людьми, а вороны своей семьей живут. И не тебе законы нарушать! Или ценой своей и моей жизни хочешь истину проверить?
Сомнение отразилось на лице Гардинии. Может, матушка и права… Она действительно мало знает о жизни, о Михасе… Пелагея же упала перед ней на колени, обняла за ноги. Девушка видела, как вздрагивают материнские плечи. Пелагея подняла заплаканное лицо и с мольбой прошептала:
- Прошу… Умоляю… Брось! Брось его! Ради меня… Ради отца покойного… Ради себя! Не губи ты молодость свою и красоту…
- Погибнет он…
- Ведь он сам на то шел, знал, чем рискует. А тебе зачем губить себя вместе с ним? Да и правда ли что погибнет? Все это лишь легенда, вымысел… Не погибнет он! Жив останется! А если и есть что… Подумай, ведь оборотень он, значит с магией знаком. Многое ему ведомо. Найдет способ…
Гардиния вспомнила кучу свитков в комнате Михаса. С ужасной тоской и сожалением взглянула в сторону леса…
- Успокойтесь, матушка. И с колен встаньте. Не могу видеть вас в муках и страдании из-за меня… Воля ваша. Я попробую.
Вечером Гардиния осталась дома. Она тревожно мерила шагами комнату, слушала завывания ветра, всматривалась в оконную пустоту. Вдруг, кто покажется? Что-то случится? Никого. Убаюканная ветром, девушка заснула.
Глава 30
Гардиния металась по постели всю ночь, просыпалась то и дело, днем нервно вздрагивала от каждого стука, легкого шороха. Два дня она не выходила за порог, еще день в четырех стенах провести не в силах. Входная дверь за ней захлопнулась. Какое хмурое небо! Сегодня такая же ненастная погода, что и в ее сердце… Ноги по привычке понесли к ручью, но чем ближе она подходила… Гардиния остановилась, не зная идти ли ей дальше иль вернуться. Был ли здесь Михас? Искал ли ее? Она взглянула на заросли ивы - как строго смотрят ивы. И все те деревья, что за спиной. И сверлят недобрым оком, давят… Все же она подошла к журчащему ручью. Окунула ладонь в прохладную воду. Даже отражение показывает грусть в ее глазах. В лес идти - нельзя, она поклялась матери. Идти домой - не хочется, и там покоя нет. Куда ей теперь дорога? К Оркасу? Как признается она ему, что с другим была? Вдруг захочет расторгнуть помолвку, пойдет слух по всем селеньям… Тогда она обречена на вечное одиночество. Начать семейную жизнь с обмана? Противно… И Михас… Как же Михас… Она сегодня же пойдет на капище молить богов о помощи, совете… Внезапно сердце забилось как сумасшедшее, в голове зашумело, - черный ворон сел на плечо. Мрачно каркнул, словно чувствовал, что она сейчас скажет…
Гардиния сжала в кулак дрожащие пальцы. Прошептала:
- Здравствуй, Михас…
Мелкие, как бисер слезы заструились по исхудалой щеке.
- Я не могу… не могу быть с тобой. Очень тебя прошу, - прости и не держи зла… У тебя еще будет семья и ты будешь счастлив. Только не со мной… Я не могу….
Птица молча взмахнула крыльями, поднялась над тяжелыми седыми тучами…
С того дня Гардиния изменилась. Пропал ее звонкий, беззаботный смех, яркий блеск очей. Словно часть ее души улетела вместе с вороном. Тоска опустилась на все мысли ее и сердце серым облаком. У ручья вспоминалось, как он первый раз предстал перед ней. У дома - как провожал, ждал. Какой радостью наполнялись его темные глаза при встрече. Как признался в любви и надел на палец кольцо…
Пелагея, видела, что дочь ходит мрачнее тучи и все молчит, да вздыхает. Еще более настойчивые полились уговоры выйти замуж за Оркаса. Ведь своим промедленьем она лишь зря время теряет. К чему? Оркас - парень видный. Достойным супругом будет и любит ее. Чего еще ждать или желать? А вдруг другая окрутит, дорогу перейдет? Зачем упускать свое счастье? А если что и не по нраву - так ничего страшного. Стерпится - слюбится. Клин клином вышибают. Зато будет за мужем за каменной стеной. Сейчас можно дать согласие, а там, осенью, глядишь и свадьбу сыграют… Расписывала как они славно заживут, - отец Оркаса уже дом ставит для будущей невестки. Чем не второй отец? Ведь так заботится! А мать будет приезжать к ним в гости. Летом - ни к чему, ведь у всех дел полно с посадками, урожаем, зато вот зимой и задержаться сможет. Лишний раз с любимой дочкой посидеть, поболтать о женском, да и просто помочь по хозяйству, подсказать. А уж когда детки пойдут… Пелагея смеялась, рассказывала про проделки Гардинии, когда та была ребенком. Как жаль, что ей боги мало деток дали, - ведь чем больше их любимых и любящих головок под ногами крутится, тем лучше. А потом эти головки, словно луковички, вырастают и превращаются в достойных людей. Каждый - похож, каждый - часть твоей плоти и крови, и в ту же пору другой, отличный от тебя и от других детей. В них, в родимых все истинное счастье женщины…